Хочу в Париж! Остросюжетная приключенческая повесть

Владимир Горбань

Одесский авантюрист начала XIX века Яков Мендель на старости лет загорается мечтой построить под Ла-Маншем железнодорожный тоннель. Его мечта имеет не только коммерческий, но и политический интерес. Мендель уверен: именно альянс Франции и Англии станет в будущем основой общего Европейского союза. Ради реализации своего авантюрного плана летом 1812 года во время наполеоновского нашествия Яков Мендель с подложными документами отправляется во Францию, где его ждут невероятные приключения.

Глава 3

В воскресенье после обеда, как это было оговорено заранее, в доме Цили Марковны, самой известной в Одессе сводницы — хлопотуньи появилась Софа Генриховна. За руку она вела ангела. Именно ангела, без всякого преувеличения, до того была хороша девушка. Высокая с прекрасной фигурой блондинка лет девятнадцати от роду. Ее огромные глаза цвета египетской бирюзы смотрели испод огромных ресниц с таинственной печалью. Ее сочные губки цвета таиландских кораллов манили своей сладкой чувственностью. Ее тонкая и нежная кожа цвета филиппинских жемчугов будоражила воображение. А ее узкие ладони с длинными тонкими пальцами и ухоженными ногтями указывали на явно аристократическое происхождение. Эти пальцы были достойны самых изысканных перстней из бриллиантов, рубинов, изумрудов и сапфиров.

Увидев красотку, Семен Львович, муж Цили Марковны от восторга и удивления открыл рот. Следом открыла рот и Циля Марковна, сурово заявив мужу:

— Семьён, сходи погулять во двор!

— Цилечка, я уже сегодня два раза гулял, — гундося ответил Семен Львович.

— Семьён, я сказала, сходи погулять еще. Посиди тихо пару часиков на упавшем во дворе дереве, пока его наши соседи — халамидники окончательно не распилили на дрова. Посиди тихо, полюбуйся птичками, заодно и к ужину нагуляешь себе аппетит.

— Ну, Цилечка…

— Ша, я сказала! Не взлохмачивай мне нервы, Семьён! Ты шо не видишь глазами, какое у нас с Софой Генриховной назревает важное до крайности дело?!

Понурив голову и почти пуская слезу, Семен Львович, отяжеленный лишним весом мужчина с некрасивой лысиной, поплелся во двор.

— Вечно с ним так, — тяжко вздохнула Циля Марковна. — Ну, как ребенок! И кушает плохо! Вчера отправила его одного на рынок купить глосиков, так он купил бычков! Представляешь, Софа, он мне купил бычков по цене глосиков! Как тебе такой шахер-махер?! Иной раз, шоб я сдохла, если вру, ощущаю себя сапожником без сапог!

— У меня дома остался такой же халоймес в штанах. Не завидуй!

— Шо, у Давида Карловича плохой аппетит?!

— Не то слово, Цилечка, восьмой подбородок наедает!

Они еще немного, не более получаса поговорили о своих мужьях, красочно описывая их недостатки. Но Циля Марковна и Софа Генриховна это делали так, будто хвастались друг перед дружкой, восхваляя эти недостатки.

Потом они втроем принялись пить чай.

— Ну, и шо там Наполеон? — как бы невзначай спросила Циля Марковна.

— А шо с ним станется?! — удивилась Софа Генриховна, наливая себе в чашку пятую порцию чаю. — Вчера утром на рынке в верхних мясных рядах знающие люди болтали, что Наполеон уже захватил Минск!

— А Минск — это где?!

— Ну, я точно не знаю, — пожала своими дородными плечами Софа Генриховна и, махнув рукой, добавила, — где-то там.

— В Сибири?!

— Цилечка, ну, откуда мне знать, где у нас Минск?! Может, в Сибири, а может, не в Сибири. У меня тетка в Жмеринке, а больше я нигде не была! А шо ты так дюже сильно интересуешься за Наполеона?!

— Да так, поговаривают, он дюже цыкавый мужчина.

— Хто поговаривает.

— Да так, знаю я одного знатока. Он все про Наполеона знает!

— Женат?

— Как раз холост.

— Старый?

— Да, не совсем.

— Хворый?

— Куда там хворый! Здоров, как племенной бык!

— Халамидник что-ли?

— Да типун тебе на язык, Софа! Богат, как персидский шах! Ест на золоте. Спит на золоте. Денег у него, как грязи по весне в нашем убогом дворе!

— А шожь не так с ним?!

— Да все с ним так! И даже лучше! А жениться не хочет, все отшучивается. Мол, прынцессу ему шведскую подавай! Блондинки ему очень нравятся.

— Ну! — воскликнула Софа Генриховна. — А я тебе кого привела? Рыжую что-ли?

И только теперь Циля Марковна как-то заинтересовано стала рассматривать невесту, которая моментально покраснела лицом от смущения. Обглядела Циля Марковна ее всю два с половиной раза. И только потом высказала свое мнение:

— Хороша. Спору нет. А шо делать умеет?

— Да, все! — и Софа Генриховна скороговоркой принялась перечислять умения и навыки невесты. — Готовит прекрасно! Шьет великолепно! Вышивает! Вяжет! Рисует! Даже на арфе музицирует! Из дома ни ногой, только в церковь! Ангел, одним словом!

— Да, — задумалась Циля Марковна. — Товар гарный. Надо брать! Зовут-то ее как?

— Людмилой ее назвал еёный батюшка, Людочкой.

— Не болтлива, случаем?!

— Что ты, Цилечка?! Молчунья она, молчунья! Аки рыбка золотая! Слова лишнего не скажет!

— Это хорошо, что молчунья, — сказала Циля Марковна. — Это правильно, что молчунья! А то ведь молодежь пошла слишком дерзкая. Ты им слово, а они тебе два в ответ! Никакого почтения! Никакого уважения! Одни наряды в голове! Одни танцульки! И еще эти — стихи! Что это за поветрие такое началось — любить стихи! И еще романы всякие любовные читают по ночам под одеялом! Срамота!

— Ой, Цилечка, как ты права! Как ты права, душечка! Молодежь нынче пошла неправильная! И стихи они читают, и романы они читают, а кое-кто даже в Бога не верит! Ежели все так пойдет и дальше, лет через десять наступит конец света!

— Ой, Софочка, и не говори, как ты права! Иной раз иду с рынка домой и думаю, а конец-то света уже начинается! При таких-то ценах!

Цены и качество одесских товаров Циля Марковна с Софой Генриховной обсудили отдельно, затратив на это не более получаса. Невеста Людочка молчала и терпеливо ждала.

Вернулся со двора Семен Львович.

— Я замерз, Цилечка, — сказал он упавшим голосом. — Можно я с вами посижу, чайку попью, согреюсь.

Циля Марковна оценивающе посмотрела на Семена Львовича и сурово произнесла:

— Никогда не ври мне, Семьён! На дворе лето! Как ты мог там замерзнуть?! Иди взад! И не появляйся тут, пока я тебя сюда не позову!

Семен Львович, понурив лысую голову, вновь отправился во двор догуливать.

— Вот, что с ним поделаешь?! — возмущенно произнесла Циля Марковна. — Сморчок сморчком, а туда же! Ни одной юбки не может мимо пропустить! Ты, Софа, случайно, не знаешь, когда у мужиков заканчивается кобелиный период?

— А что? — Софа Генриховна возбудилась и слегка покраснела. — Ну, и пусть, посидел бы с нами рядом.

— Да не на тебя он, кобелина, заглянулся! — Циля Марковна резко махнула рукой. Это он вот на Людмилу глаза свои похотливые вытаращил! Вернется, я ему евоные глазенки то выцарапаю! Твой тоже кобелячит?

О неисправимом мужском кобелизме они энергично поговорили еще примерно полчаса. Невеста Людочка все это время молчала и терпеливо ждала.

Потом снова вспомнили за Наполеона.

— Яков Моисеевич сильно им интересуется, — задумчиво произнесла Циля Марковна.

— Какой Яков Моисеевич, аптекарь?

— Да, ладно аптекарь! Яков Моисеевич Мендель!

— Мендель?! — сильно удивилась Софа Генриховна. — Ты знаешь самого Якова Моисеевича Менделя?!

— А то! — гордо произнесла Циля Марковна. — Я очень даже хорошо знаю Якова Моисеевича!

— Да, ладно!

— Что ладно? Что ладно, Софа?! Я не просто знаю Якова Моисеевича! Можно сказать, мы с ним большие друзья!

Софа Генриховна вытаращила глаза и после небольшой паузы сказала:

— Счастливая ты, Цилька!

— А то! И Людочку твою счастливой сделаем! Ты знаешь, кого я ей в женихи наметила?

— Кого?!

Повисла долгая театральная пауза. Затем Циля Марковна хитро улыбнулась и изрекла:

— В женихи я ей наметила Якова Моисеевича Менделя!

Софа всплеснула руками и трижды ойкнула.

И тут со стула, как ужаленная вскочила невеста Людочка:

— Фы сто? Фы в фоем фуме?! Ля фофсем фура?!

— Что это с ней?! — удивилась Циля Марковна.

— Да так, не обращай внимания, подруга, — обреченно махнула рукой Софа Генриховна. — Это она так разговаривает. Это у нее такой дефект речи. От рождения. С виду — ангел, а говорит — не поймешь что. Да оно и к лучшему! Она рот для разговора открывает редко. Идеальная по нашим временам жена!

— Ля не фофу фовсем зафуф! — Людочка никак не могла успокоиться. — Фофу фофой к фафе!

— Что она сказала? — спросила Циля Марковна.

— А бес ее знает! Обрадовалась, наверное.

— Да, тяжелый случай! — печально произнесла Циля Марковна. — Я уже двадцать лет свожу людей друг с другом. Но, такое чудо наблюдаю первый раз! Чтобы к такой божественной красоте господь прибавил такой дефект!

— Фофу фофой к фафе! — повторила Людочка и решительно топнула каблучком.

— Ишь, как копытом бьет! — звонко рассмеялась Софа Генриховна. — Видимо, действительно, ей замуж невтерпеж!

— Так-то оно так! Но, как же мы ее такую негодную жениху то впарим?! Да не кому-нибудь, а самому Якому Моисеевичу Менделю!

— А что?! — задумчиво произнесла Софа Генриховна. — Товар с виду блеск. Броский даже очень на вид товар. Пусть до свадьбы молчит. Пусть только Мендель женится, а потом уж он не открутится. Я так думаю, подруга. Что скажешь?!

— Да, что тут супротив скажешь? — согласилась Циля Марковна. — В нашем деле ведь как? Не обманешь — не продашь! Теперь ведь невесту без изъяна днем с огнем не сыщешь! Порченная нынче пошла молодежь! Суррогат, одним словом! Халоймес!

Затем Циля Марковна вертлявой походкой подошла к Людочке, ухватила ее пальцами за нежную румяную щечку и игриво спросила:

— Ну, что, дуреха, замуж то хочешь?!

— Фофу фофой к фафе! — закричала невеста.

— Хочет! — констатировала Циля Марковна. — Ладно, не переживай, детка, обстряпаю я это дело!