Диггерские рассказы, тайны московских подземелий

Владимир Владимирович Кожевников, 2019

Подземелья Москвы. Что они скрывают от обычного человека всю жизнь живущего на поверхности, и бывающего под землей пожалуй только в метро, да в некоторых подземных торговых центрах? Еще есть бункеры – музеи. Но все это – подземелья известные, специально созданные для посещения людьми. Пребывание в оцивилизованных местах не сравнимо с теми приключениями, которые сопровождали проходческую и исследовательскую деятельность малочисленных людей – энтузиастов, условно называемых в обществе – "диггерами". Спустимся с автором вниз. В подземную Москву! Содержит нецензурную брань.

Сухаревка

…Кипела московская жизнь начала 20 века. Сновали по сретенским улицам всевозможные обыватели по своим мещанским делам. На Сухаревской площади раскинулся блошиный рынок, где зазывалы — продавцы чуть ли не насильно впихивали свой товар покупателям и просто прохожим. На против блошиного рынка чинно смотрелся Странноприимный дом Шереметева, ныне знаменитый Склиф. Всюду сновала детвора, и сам Сухаревский холм представлял собой подобие людского муравейника. Над ним и людским «муравейником» возвышалась во всем своем величии и ореоле старой славы Сухарева башня, связанная на века с именем Якова Брюса, то ли чернокнижника, то ли посвященного высшей ступени тайного общества, то ли ученого опередившего время, а скорее всего являвшегося фигурой, заключавшей в себе все вышеперечисленное.

По тому месту тогда ходили трамваи и их веселые звонки оглашали быт старой дореволюционной Москвы. Но там же буквально рядом находились места, куда не проникал звон трамваев и людской гомон, крик зазывал с рынка и лай собак. Там была тишина, тишина подземелий…

Система сретенско — сухаревских подвалов была неотъемлемой частью жизни части московского дореволюционного (и первого послереволюционного) населения этих мест. Точнее владельцев этих подвалов. А хранилось в них много чего. От продуктов питания до всевозможных товаров, совершенно разного предназначения. Да и подвалы разнились. От проходов размера в метра два до вполне себе объемных, под 3 метра в высоту. То же касалось и самих подвальных помещений. Они разнились по высоте от пола до потолка и по объему. Их кирпичные стены и своды делались очень основательно, «на века», не в пример многим нынешним постройкам…

Шли годы. Переворот 1917 года стал отправной точкой, начавшей менять московский старый быт. Не сразу, но неотвратимо. Дома лишились прежних богатых владельцев, эмигрировавших или убитых в застенках новой псевдонародной власти. Сухаревскую башню, одну из известнейших достопримечательностей Москвы, варварски разобрали. Новая власть широко шагала, уничтожая саму суть древней Московии, пытаясь убить сам ее дух, навязывая ценности, приспособленные для примитивного сознания люмпен-пролетария, зомбируя население новой идеологией всемирного коммунистического интернационала. Патриархальная старинная Москва навсегда уходила в прошлое, отвергнутая поколениями, не помнящих своего родства и своей сути, пустившимися в путь забвения родных корней, на котором они потеряли миллионы человеческих жизней, свободу, народное богатство и превратившимися по сути в государственных рабов… Что ж, каждому свое. Прошлое не мстит, сами люди выбирают для себя пути, которые подчас ведут их в пропасть упадка, национальной деградации и вырождения. А начинается все с ломки своей древности, своих обычаев, обрядов и самого духа жизни, складывавшегося веками и выработавшего национальный характер. Ломка русского национального самосознания привела к тому результату, который мы наблюдаем на сегодняшний день…

Дух московской старины все же можно ощутить и сегодня. Там, где столетиями не было дневного света, лишь масленые лампы коптили своды старинных подвалов. Затем был период запустения. Лишь местная ребетня с самодельными факелами ступала на порог забытых ходов и уголовный советский элемент 40 — х начала 50 — х мог найти временное прибежище. А уже в наши годы лучи диггерских фениксов и айглтаков (фонари современных фирм) освещают оставшиеся части подвальной системы Сухаревки.

Часть сретенских подвалов получила новую жизнь — сейчас там рестораны и магазины, но диггер лезет туда, где несет сыростью, проход аварийно опасен, или проползает в узкое отверстие, чтобы прикоснуться к дореволюционной истории… И оно стоит того, если ты, конечно же, диггер.

Купеческие и мещанские подвалы Сухаревки и Сретенки до сих пор могут привлечь к себе внимание диггера или историка-краеведа. Но время берет свое. Даже от этих подвалов осталась лишь небольшая часть. Масса сретенских старинных подвальных коммуникаций была перебита, завалена, одним словом уничтожена еще в первой половине 2000х. Добили их где — то к году 2007 — 08 годам. Но эти подвалы хоть и интересны, отнюдь не расскажут вам о, по-настоящему, древних ходах Сухаревки, не имеющих прямого отношения к купеческо — товарным подвалам.

…Витек, Санька и Колян давно готовились к этой заброске. Легенды о подземельях Сухаревой башни Якова Брюса будоражили воображение Витька с той поры, как он на вернисаже выслушивал рассказы Николай Федыча — старого кладоискателя, занимавшегося московской стариной аж с конца 50х. Надо сказать, что Николай Федыч искал не только в Москве, но и по всему Советскому Союзу, но Москва привлекала его какой — то особой тягой. Витек думал, что это тяга коренного Москвича, в 4 поколении минимум, к родному городу. С другой же стороны Николай Федыч после бутылки жигулей начинал интриговать и говорить, что Москва его влечет не столько тем, что он Москвич, сколько тем, что под ней хранится, то, чего не сыщешь во всем мире… Более того проникнуть туда можно было не теоретически, а вполне себе физически, правда, при этом, обладая определенными умениями и зная точки входа. А главное знать, где конкретно «рыть». Витек, мог бы только посмеяться над россказнями старых искателей, но только не над Николай Федычем. Все его наводки на старые здания, подвалы, интересные коллектора, находили 100% подтверждение. Даже выход в одну совсем закрытую часть подземного хозяйства. Не охранявшееся тогда, в середине 90х, но при этом, о существовании которой, догадаться было абсолютно невозможно, неведомыми путями была известна Ник Федычу. Тогда, Витек с Коляном, дождливой октябрьской ночью, взломав кладку в стене запущенного объекта, попали в замурованный проход ведущий, к штольне глубиной в метров 40 — 50… Использовав альп, они спустились в штольню, а точнее туда, куда она вела…, и в их жизни свершился переворот во взглядах на устройство городских коммуникаций. А НикФедыч автоматически стал неким гуру, человеком, который, действительно, если говорит, то говорит о том, что при проверке паразит сознание…. Кем был НикФедыч до конца ребята так и не узнали. Сам по себе он был предельно прост в общении, любил выпить «жигули» или накатить «по сто» и больше. При этом говорил о таких вещах, о которых обычный гражданский знать не мог. НикФедыч ненавидел былую советскую власть, при этом, испытывая определенный пиетет к Сталину, так как при нем прошло его детство и юность. Так же он ругал и демократов, пришедших недавно к власти, но особенно русский народ, который называл толпой рабов и дураков, которые все свое просрали и раздали ни за что, ни про что. При этом сам был типичным русаком как по поведению, так и по чертам характера, с медвежьим рукопожатием и прочими ужимками. Мог затянуть дубинушку или что-нибудь из советской лирики… Не любил свое поколение и при этом отлично относился к молодежи, вроде Витька, надеялся, что ли на нее, а потому делился тем, что было наверно известно только ему. Как-то, приняв немало алкоголя, Ник Федыч ляпнул что-то про особую группу КГБ и что он по званию чуть ли не подполковник, но затем рьяно открещивался от этого и утверждал, что ничего подобного не мог сказать или ляпнул спьяну, старый стал совсем мол… Ясно было одно, по стране он поездил, мягко сказать, не мало, и знал всего очень много. Время коротал на вернисаже и др. толкучках, продавая всякий старый хлам, да и не только хлам…

Зашел как — то разговор с Ник Федычем и о Сухаревской площади и ее тайнах, скрытых под спудом асфальта… Тут Витек и загорелся фанатичным интересом узнать, что же там. Район он знал хорошо. Лазил с дружками — товарищами еще в детстве по подвалам, да готовящимися к сносу домам, находил старые артефакты: от посуды, до монет и припрятанных шпаг, да много чего находил… Знал про Сухаревские и Сретенские подвалы, но вот про то, что Ник Федыч рассказал даже не догадывался…

Два другана, Колян и Санька, загорелись таким же интересом. Колян сам занимался кладоискательством, а Санька гонял на «эхо войны» по необъятным просторам страны и присоединился за компанию и интереса к истории…

В теплую майскую ночь, в полночь, троица уже открывала крышку люка и еще через минуту уже была в кабельнике(кабельный коллектор), проходившем под одним из глухих московских двориков. Инфильтраторы включили фонари и потопали по жиже в поисках цели. Кабло (кабельный коллектор) был шириной в метра 1,5 и в высоту под два. Ряды обшарпанных кабелей тянулись с одной стороны стены уходя вдаль коллектора. Пройдя метров сто, ребята вышли к повороту коллектора, он пошел вниз под углом в градусов 20. Еще метров 70 и т-образный перекресток. Кабели идут в одну сторону, а в другую метров пять кирпичного хода и замуровка. Но замуровка из деревянных, полу — прогнивших досок! Из брезентовой ткани извлекается кирка, небольшой лом, и пошла работа. То, что снести доски дело простое, не совсем верно, особенно, если они в два слоя и ставились специально, чтобы закрыть проход. Но энтузиазм и тяга к неизвестному только раззадоривают. Доски крошатся, трескаются, и выламываются ударами кирки, лома и ног. Вот и проход… Колян светит своим наиболее мощным фонарем — фарой, и троица на едином выдохе произносит: «Ух ты…»

Да, им открылся старый кирпичный коллектор очень серьезных размеров, в ширину метра два с половиной и в высоту сводчатого потолка все три. Пол был кирпичный с остатками старых истлевших досок и мелких ломаных кирпичей. С одной стороны, ход под прямым углом поворачивал резко направо с другой шел прямо вдаль, свет фонаря не добивал до конца. Троица пошла к повороту, за ним ход шел еще на метров 10 после чего к великому сожалению исследователей заканчивался завалом из камней, бревен, и прочей дряни. Выйдя в длинную часть, двинулись по ней. Проходя по этому тоннелю, ребята видели по обе его стороны еще несколько забутовок из кирпича. Одну из них было решено вскрыть. Бесполезно. Кирпич был старый, и заложены проходы были очень давно, не в один слой. Ни кирка, ни лом кладку не брали, пробив 3 слоя. Решено идти дальше. Пошли.

Спертый воздух уже начал давать знать о себе. Усиливалась усталость. В голове становилось немного мутно. Начался участок с жидкой слизью под ногами. Пройдено метров 150 — 200. Куда ведет тоннель?

Еще в кабельнике, по мере продвижения, какие — либо звуки затухали; лишь иногда слух улавливал минимальный шум автомобилей. Как только троица вошла в старый ход, любые посторонние звуки пропали, только капли на отдельных участках давали о себе знать, но и то мало. И вот перед глазами предстала новая замуровка. Она также была деревянной, но состояла уже не из досок, а из бревен, причем массивных.

Подняв голову вверх и посветив фонарем в потолок, Колян изрек: Смотрите наверху люк.

И правда, в кирпичной стене хода в свете фонарей диггеры увидели кругляш люка.

Хммм… интересно, в каком месте он выходит на поверхность? Да и выходит ли…?

Ладно, хрен с ним, с люком, лестницы все равно к нему нет, и выходит он как — бы из середины потолка хода, на почти 3х метровой высоте… А вот замуровка. Бревна, массивные, правда уже подгнившие, но… сил маловато, а главное именно в этом месте уже слизь скрывает подошву, ее много. Плюс появились комары — значит есть какие-то «лужи» и связь с поверхностью. Правда, связь эта скорее всего комариная, но не человеческая. Но хуже всего спертый воздух уже начал оказывать влияние на организм пришедших. Голова стала покруживаться, и появилась восприятие некой отрешенности. Это уже плохо. — Валим отсюда.

Ребята двинулись обратно, и, отойдя от заболоченного участка, немного перевели дух. По паре глотков коньяка из фляги и дальше к забросу; с замкнутыми, вновь открытыми подземными пространствами шутки плохи, а Ник Федыч об этом, кстати, очень настойчиво предупреждал…

В конце пути Саньку стало совсем хреново, он попросил отдохнуть, присел и стал погружаться в сон. Витек растолкал его и сказал, что, если не хочешь остаться здесь навсегда, надо двигать. Вместе с Коляном они помогли Саньку подняться и через какое-то время уже были в современном кабельнике. Там Саньке стало лучше. Ребята вдвоем кое-как попытались заложить взлом обратно. Но получилось именно «кое — как»…

Вот крышка люка сдвигается в сторону, и вся троица выкатывается на поверхность. Майская предрассветная свежесть встречает их соловьиными трелями. Шум редких авто и звуки жизни сменяют могильную тишину подземелий. Еще коньяку и вот троица ковыляет к одному из друзей, живущему неподалеку. Они переполнены открывшимися впечатлениями и, что самое важное, думами о не разрешенных вопросах — а что там? За забутовками???

Что было дальше, когда уже вдвоем они вернулись обратно? Они попытались найти тот самый люк в потолке, чтобы сразу выйти к бревенчатой замуровке. Но так и не нашли его на поверхности, и чтобы не тратить время, пошли уже проторенным путем. Правда это уже другая история…

…Прошли годы. Ну не годы, скажем правильнее, несколько лет. И вот известный диггер ведет журналистов к одному лючку, посреди асфальтового пятачка перед старым домом. В его компании помимо журналистов и еще пары диггеров из штаба Диггерспаса диггер — новичек. Новичек для «штаба», но не новичёк, для подземной Москвы. Люк поддевается фомкой и отбрасывается в сторону. Лестницы нет. Штабисты ловко привязывают альпверевку к близлежащему фонарному столбу, спускают вниз, облачаются в химзу(костюм химической защиты)и сами, страхуя журналистов, исчезают в отверстии. Вот и Витек скользит вниз… Опаньки… те же бревна, закрывающие проход, та же слизь и комары… Только слизь уже чуть ли не под щиколотку, комаров кажись еще больше, а бревна…бревна все так и хранят секрет подземного пространства, что скрывается за ними, и вполне возможно, что и по сей день. Только вот ни люка, ни дома, ни даже фонарного столба уже давно нет, как нет в нашем мире и Ник Федыча, да и той Москвы с ее подземными тайнами, в которые, когда — то, еще можно было проникнуть…