Становление

Владимир Виноградов

Вторая книга из цикла «Волчара». Вовчик стал студентом, немного подрос, и поэтому следить за его жизнью стало еще интереснее. Да и сама его жизнь, его дела и приключения, становятся все серьезнее и опаснее.

Дома

Поезд опоздал. Не сильно, минут на двадцать, но все таки. Вообще этот отрезок пути прошел спокойно, если можно спокойно ехать на нижней боковой полке возле туалета. Но соседка попалась веселая и общительная, а в хорошей компании ехать всегда веселее.

Вовчик не пошел туда, где пассажиров ждали автобусы, идущие в город. Мельком осмотрев стоянку на предмет знакомых, он направился к таксистам, встречающим людей на выходе с перрона. Нужно было спешить, а как говорил Жора, «Время деньги, нет времени, трать деньги».

— Беру весь салон, и едем прямо сейчас — Вовчик подошел к первому же таксисту.

Обычно таксисты собирали троих пассажиров и развозили их потом по городу, каждого до подъезда. Стоило это удовольствие пять рублей с человека, и пассажиры садились лишь те, у кого много сумок.

— Деньги то есть? — Водитель подозрительно осмотрел стоящего перед ним подростка, а увидев два червонца, лишь кивнул и направился к машине.

Возле синей Хонды Вовчик ненадолго замер, такого поворота он не ожидал, ведь перед ним была та самая Хонда, на которой они ехали из Владивостока, когда повстречали якута Серегу.

— Чего замер? Нравится? — по-своему истолковал заминку водитель — Зимой купил, зверь, а не машина! Куда едем, адрес скажи.

— Дом быта, возле рынка — Накидывая ремень, назвал адрес Вовчик

— Вот ничего себе! — водитель вырулил с парковки — я думал, он с каникул бегом к мамке, а он. Может она там работает?

— Просто так надо — Вовчик не удержался и обернулся. Заднее сиденье было пустым.

Город никак не изменился. Тополя с огромными, уже осенними листьями, бегающие по аллеям дети, велосипедисты. Жара еще не поднялась и не накрыла город, сделав его душной ямой, поэтому люди старались успеть все доделать, переместиться куда-нибудь в прохладу, где и будут пережидать самую жару.

Автомобиль повернул на парковку, чуть в стороне стояли автобусы, собирали пассажиров, чтобы увести их в окрестные деревни и села. Вовчик рассчитался и пошел к центральному входу ателье. Примерно по середине, между парковкой и стеклянными дверями, возле фонарного столба лежали цветы. Скромный букет, ромашки, ирисы и еще какие-то незнакомые. Вовчик остановился и несколько секунд постоял возле букета, чувствуя на себе несколько взглядов. Пусть смотрят.

В фойе тоже ничего не поменялось. Вовчик посмотрел в сторону открытой двери, за которой печатали фотографии. На дне его сумки лежали и ждали своего часа шестнадцать отснятых пленок, краткая история того, как он провел это лето. Нужно будет напечатать фотографии до маминого отъезда за Димкой, чтобы она увезла отобранные для дедушки с бабушкой.

— Давид Исаакович у себя? — спросил Вовчик девушку за стойкой. Девушка была не знакомой и, внимательно посмотрев на спросившего, она лишь утвердительно кивнула и потянулась к трубке телефона — Я пройду.

Девушка не успела его остановить. Возле кабинета директора ателье Вовчик на секунду остановился, провел рукой по волосам, подтянул жилетку в районе шеи и уже потянулся к ручке, когда дверь открылась ему навстречу.

— Таки здравствуйте, Давид Исаакович! — Поприветствовал Вовчик выходящего из кабинета.

— Вай! Кого это видят мои глаза, таки сам Волчара пожаловал! А чего с сумкой, подарки принес?

— Я прямо с поезда — выдохнул Вовчик. Было очень приятно, что Давид Исаакович так обрадовался встрече. — Мне срочно Бяха нужен, он случайно не у вас.

— Утром был здесь — глаза старого друга стали серьезными — пойдем, раз так срочно нужен, что ты сразу с поезда и к нам.

Коридор, небольшой зал с фикусом и тремя скамейками для ожидания. К одной из скамеек придвинут журнальный столик, на котором кто-то раскладывает пасьянс. Увидев вошедших, охранник встает и делает шаг навстречу.

— Вовчик, братан! — Толстый протягивает руку для рукопожатия. — Когда приехал?

— Только с поезда. Как рука?

— До свадьбы не успеет зажить — улыбается Толстый — две недели осталось, а руке для восстановления еще год надо.

— Хорошее дело браком не назовут — назидательно погрозил пальцем охраннику Давид Исаакович — Бяха здесь?

Бяха занимал комнату Жоры. Он сидел в кресле и разговаривал по телефону, объясняя кому-то, что тот явно не прав. Увидев вошедших, Бяха закончил разговор и поднялся навстречу. Вовчику бросилось в глаза, что Бяха неестественно держит правую руку. Как бы стараясь не касаться ею скрытого под спортивной мастеркой тела, как вставая, поправил небольшую банку, висящую сбоку у бедра.

— Здравствуй, братишка! — Голос Бяхи звучал тоже немного не так, с каким то хрипом, а когда он вдыхал, был слышен слабый ни то свист, ни то хрип. — Видишь, что без тебя случается? Не уезжай больше.

— Больно? — спросил Вовчик

— Пройдет — махнул рукой Бяха — легкое задело, на вылет, ребрам досталось. Жить буду. Сам как?

— Вот, только что с поезда. Тут с этапа записку перехватил, важную — Вовчик протянул помятый клочок бумаги.

Бяха сел в кресло, прочитал записку, перечитал ее еще раз и положил на столик перед собой.

— И в чем срочность? — заинтересованно посмотрел он на Вовчика.

— Счастливой хатой называется седьмая камера СИЗО в области — Вовчик сел на край кровати, оставляя второе кресло Давиду Исааковичу, — а самый интересный персонаж в ней, это наш Солдат. Кстати, привет передавал, просил встретить в четверг.

— Ты таки смог меня удивить — внимательно посмотрел на Вовчика Давид Исаакович

— Меня тоже — признался Бяха — и где ты видел Солдата?

Пришлось рассказать, как попал в СИЗО и что, как и почему. Старшие слушали не перебивая, как умеют слушать только те, кто хочет понять.

— Вовчик, ты не заметил, в какую сторону шел поезд, с которым отправляли этап? — спросил Бяха.

Вовчик задумался всего на пару мгновений. Вспомнил перрон, путь, мост перехода слева.

— В нашу сторону — наконец ответил подросток — ну да, в хвосте поезда, за пассажирскими вагонами.

— Спасибо, братишка — Бяха стал очень серьезным — ты все правильно сделал.

— Давай таки не будем мешать раненому — поднялся Давид Исаакович — ему еще рано волноваться и переживать. Пойдем ко мне в кабинет, там есть кофе и коньяк, расскажешь как отдыхал. На рыбалку ездил?

Выходя из комнаты, Вовчик обернулся и успел заметить, как Бяха набирает номер телефона, сверяясь с записью в блокноте.

***

— Мам, привет! — как можно жизнерадостнее поздоровался Вовчик, едва на том конце провода подняли трубку.

— Ну и как это называется! — прозвучал вместо приветствия строгий голос — Я тебя вчера ждала, уже собралась весь мир на уши ставить, а ты тут такой радостный! Кстати, ты где?

— Мам, не ругайся, так получилось. Я в городе, сейчас у Давида Исааковича, пленки отдал в проявку и, пока жду, кофе пью.

— И где тебя носило? — было слышно, что мама уже почти не сердится.

— Дома расскажу — пообещал Вовчик

— Я твои ключи в видеосалоне оставила — вздохнула мама на том конце провода — котлеты сам себе разогреешь, раз вчера не приехал.

— Хорошо, мам — Вовчик невольно улыбнулся, из трубки раздались короткие гудки.

Вовчик положил трубку на рычаги сделанного под старину аппарата и взял в руку кружку кофе, в которую Давид Исаакович добавил пару чайных ложечек коньяка.

— Тут твоя доля от печати фотографий — на стол лег пухлый конверт — бери, не стесняйся. Костыль тоже собирает, Бяха сказал, что ничего не меняется, поэтому все по-старому. Здесь семь тысяч пятьсот. Сколько там, я не знаю.

Вовчик заглянул в конверт. Деньги были аккуратно сложены, и зажаты новомодной канцелярской прищепкой черного цвета.

— Смотри, Вовчик, что у меня есть.

Давид Исаакович подошел к столику, на котором стоял новомодный прибор, поднял крышку и положил на стекло десятирублевую купюру. Закрыв крышку, хозяин кабинета нажал на большую круглую кнопку, прибор зажужжал, забирая из лотка лист бумаги и через миг выдал копию купюры.

— Видал, можно деньги печатать — Давид Исаакович протянул Вовчику отпечатанную с одной стороны листа черно-белую копию купюры — только раскрашивать нужно руками, кисточкой.

— Я видел такое — отхлебнув из кружки, кивнул головой Вовчик, показав свою осведомленность — дедушки документы в Собес собирали, делали копии. Это «ксерокс» называется, одна сторона проката три рубля стоила.

Старый еврей замер, внимательно смотря в глаза Вовчика, и потянулся к телефону. Не отводя взгляда и практически не моргая, Давид Исаакович принялся накручивать диск телефона. Крутил долго, намного дольше, чем нужно, чтобы позвонить. «Межгород» — понял Вовчик.

— Здравствуй таки, Антоша, это Давид Исаакович, помнишь еще? Скажи, а сколько стоит та машинка, «ксерокс» по моему? Шесть тысяч? Та ты ж меня просто грабишь! Хотя ладно, мне надо — Вовчик подвинул к Давиду Исааковичу свой конверт с деньгами и, показал пальцем на себя. Тот в ответ лишь покачал головой — Але, Антоша, мне три таких надо и заправки для них штук десять. Да нет, не срочно, дня три подожду.

— Мне таки нравится, когда ты приезжаешь из другого города — аккуратно положив трубку на рычаги, проговорил Давид Исаакович — Хоть специально тебя вози.

— Пойду я домой — отодвинул от себя пустую кружку Вовчик — за фотками завтра приду.

— Ко мне только обязательно зайди — поднялся Давид Исаакович — разговор есть серьезный.

***

Проснулся Вовчик рано. Это, наверное, вредная привычка. Еще в деревне на каникулах, дедушка всегда хвалил его, и за утренней кружкой чая непременно напоминал вернувшемуся с пробежки внуку, что кто рано встает, тому Бог надает. На что Вовчик всегда отвечал: «Надает, надает, не помилует».

Мама ушла на работу, и дома было тихо, так тихо, что даже музыку включать не хотелось. Вовчик сидел за столом и улыбался, глядя на портрет Анютки. Вчера был трудный разговор с мамой. Она всё-таки обиделась на суточное опоздание сына. Называла его поросенком, а это был высший титул в иерархии нехороших сынов, и требовала рассказать всю правду, где задержался и что делал.

Пришлось на ходу придумать для нее историю про красивую девушку Машу, внеземную любовь, которая заставила задержаться на ночь в областном центре и поздравить со скорым рождением внука или внучки. На что Вовчик получил диванной подушечкой по голове и его заверили, что в бабушки еще не записываются. Тогда он принес из комнаты пухлый конверт с фотографиями с каникул, ту их часть, которые отдавал распечатать в ближний салон печати, и конфликт сошел на нет.

Пробежка прошла нормально. Единственное, без плеера бежать было не так весело и приходилось держать один ритм, а не менять его в зависимости от композиции, звучащей в наушниках. Да еще обычный маршрут в двух местах был перекопан людьми, ремонтирующими теплотрассу. Зато дома ждал контрастный душ, под струями которого, Вовчик решил, что из всех благ и достижений человечества лучшим является именно душ.

Друзей еще никого не было в городе, все на лето разъехались по бабушкам и еще не вернулись. Все правильно, ведь им не надо было уже в понедельник идти на какую-то таинственную отработку в училище. А Серега, тот вообще поехал в далекий Новосибирск поступать в техникум и появится теперь только зимой.

Разобравшись с фотографиями, отложив ту их часть, которую мама увезет дедушке с бабушкой, когда поедет за Димкой, Вовчик решил съездить на кладбище. Дедушка всегда говорил, что в такие места ездить нужно с утра, до обеда. Неизвестно откуда это повелось, но с дедушкиным опытом не поспоришь.

Дорога на остановку автобуса проходила мимо рынка, его рынка, где торговала цветами и разными ранетками баба Галя. Ее платок Вовчик узнал издали, и на душе стало тепло, как всегда бывает, когда встретишь старого знакомого или друга. Сам рынок почти не изменился, единственно, на возвышении появился небольшой киоск, судя по раздающейся громкой музыке, это была звукозапись.

— Здравствуйте, баба Галя! — поздоровался Вовчик — Мне два цветка надо, красных.

— Здравствуй, Вовчик! — обрадовалась добрая бабушка — только сегодня тебя вспоминала. А куда два?

— К Жоре поеду — вздохнул Вовчик — вчера с каникул приехал, нужно навестить друга.

— «Девчонка-девчоночка!» — надсадно проорали динамики киоска.

— Чего так орать? — сам у себя спросил Вовчик и уточнил у бабы Гали — и что, давно это здесь?

— Да уж посчитать, так два месяца — почти прокричала бабушка — за день наслушаешься, к вечеру голова раскалывается.

— Так скажите, чтобы убавили — посоветовал Вовчик.

— Да что ты им скажешь? Это же крыша наша, защищают нас — махнула рукой в сторону киоска бабушка — закроются внутри, там им не так громко и курят весь день.

— Чего это? — удивленно переспросил Вовчик и направился к киоску.

Вблизи колонки были не самого большого размера, но вот орали совсем беспощадно. Между колонок большая витрина, на которую были выставлены магнитофонные кассеты, некоторые «корешками» другие наоборот, разворотом, с перечнем записанных песен. В центре закрытое окно, именно через него и обслуживали клиентов. В окно Вовчик и постучал.

— Чего тебе — не очень вежливо спросили изнутри киоска

— Музыку убавь и не прибавляй больше — как можно обворожительнее улыбнулся Вовчик — бабушкам ваше вытье не нравится.

— Пошел ты! — ответили из киоска. И музыка не заиграла, а просто заорала, как бы назло наглому подростку.

Такого Вовчик стерпеть уже не мог. Шаг назад, прыжок и пятка правой ноги в развороте срывает колонку с креплений и уносит под ноги прохожих. Сила инерции продолжает закручивать тренированное тело и нога, завершая этот оборот, влетает в центр второго динамика. Тишины не получилось, из киоска с матами и полуметровым обрезком трубы выбегают двое.

Дальше как на тренировке, удар ногой, нога, получив небольшую опору в виде мягкого живота противника, дает возможность оторвать от земли вторую ногу, колено которой врезается в челюсть того, который замахивался трубой.

— Ты что, козел! — хрипит первый, сложенный пополам — Сейчас такие люди приедут, кранты тебе! Тебя на счетчик поставят!

— Зови своих людей — Вовчик разрешил парню покинуть поле боя — я подожду. Только не долго.

— Они еще деньги с нас за крышу брали — обиженно проговорила одна из бабушек, Клава, кажется.

— Вернут — усмехнулся Вовчик. — Все вернут. Много брали?

— Так по пятьдесят рублей в месяц — подсказала подошедшая ближе баба Галя.

Ждать пришлось не долго. Через пятнадцать минут к рынку подъехала белая, искрящаяся на солнце, тойота. Одновременно хлопнули двери, по широкой лестнице к виновнику торжества, не торопясь, с чувством собственного достоинства, ведомые пострадавшим, шли Слон, Костыль и Болт.

Остановившись от Вовчика на расстоянии двух шагов и осмотрев его с головы до ног, Костыль картинно, разделяя слова небольшими паузами заявил:

— Это наша земля!

Вовчик плавным движением перетек в стойку, правая рука плавно повернулась ладонью вверх и замкнувшись в кулак заняла свое место сбоку, на уровне пресса:

— Сейчас вы ее жрать будете! — на манер героя дешевого американского вестерна заявил в ответ подросток.

— Вовчик, братан! — нарушил идеальную картину разборок Слон, заключая пацана в объятия — Когда приехал?

— Вчера — Вовчик тоже был рад увидеть старых друзей, хотя и не думал, что первая после каникул встреча произойдет именно так.

— Учитесь, парни! — объявил всем Костыль — Красиво живет пацан, вчера с поезда, сегодня уже разборки! Динамично!

— Твои? — спросил у Костыля Вовчик, кивнув на киоскеров

— Работают у меня — кивнул Костыль, подчеркнув тем самым, что это наемники.

— Бабушек обижали твои люди — высказал другу Вовчик — деньги с них трясли за какую-то крышу.

— Вы чего, опухли? — наехал на парней Слон

— Ну мы же это, из банды… — законючил тот, который бегал за подмогой.

— Из какой вы банды, олени? — взревел Костыль — Сколько брали? Куда девали?

— Мы это, в общак хотели сдавать… По пятьдесят с человека.

— По пятьдесят? — Костыль осмотрел, пересчитал бабушек — Четыреста пятьдесят, стало быть, в месяц и так два месяца?

— Ну да — опустил голову парень

— А чего же тогда не сдали в общак? — уточнил Костыль

— Бабушкам придется все вернуть — глядя на незадачливого рэкетира, объявил Вовчик — до последней копейки.

— А можно, чтобы мне на даче забор новый сделали? — подошла громкоголосая баба Клава — Там и доски есть и столбы, рук только не хватает.

— И забор тоже поправят — вынес приговор Костыль — и киоск отремонтируют, и динамики новые найдут и работать будут бесплатно, пока все не отработают.

— Ты куда сейчас? — спросил Слон, когда все вопросы были уже решены

— К Жоре, хотел, на кладбище — вздохнул Вовчик

— Поехали, я отвезу — кивнул друг, — тоже давно у него не был.

***

На парковке возле кладбища стояло несколько машин. С самого края стояла красная малолитражка. Паркуясь, Слон так близко поставил свою машину к красивой букашке, что даже сам выходил через пассажирскую дверь. Вовчик удивленно посмотрел на друга, но тот лишь широко улыбнулся в ответ.

Последнее пристанище Жоры было немного приподнято над землей. Оградка из массивных столбиков с натянутыми цепями и входами с четырех сторон. Скамейка, на которой сидела стройная женщина, одетая в темное платье. Поминальный столик с двумя рюмками и подставной тарелкой. Конфеты, цветы, рюмка, накрытая коркой хлеба.

Вовчик молча встал рядом с огражденным плитками холмиком. Женщина обернулась и, протянув руку, привычным движением растрепала короткую стрижку подростка.

— Когда приехал? — строго спросила Люся

— Вчера — вполголоса отозвался Вовчик

— Тогда ладно — улыбнулась бывшая учительница — я уже обидеться хотела, что не заходишь.

— Я зайду — заверил Вовчик — обязательно зайду.

— Только ты звони — улыбка у Люси получилась грустная — я теперь не всегда дома, бывает, что ухожу.

— Я помню номер — кивнул Вовчик. Он стремительно подошел к могиле друга и положил на памятник, за рюмку с водкой, чтобы не укатились, пару сигарет. «Опал», как любил Жора.

— Ты стал таким взрослым — Люся снова растрепала Вовчику прическу. — Сейчас куда?

— В ателье, там мои фотки печатают да надо с Давидом Исааковичем переговорить.

— Я отвезу — вызвалась Люся — я теперь на колесах.

По кладбищенской тропинке шли молча. Место не располагало к общению. Зато на выходе Люся вдруг остановилась и, в упор посмотрев на Слона, обернулась к Вовчику:

— Он опять подпер мою машинку — Люся прищурила глаз.

— Маленькую такую, красного цвета? — понял маневр друга Вовчик — Нет, что ты, как он мог!

— Сговорились! — сделала вывод Люся

— Между прочим, так не честно! — заявил Слон — Это я Вовчика привез, значит и обратно он должен со мной ехать.

— Не жадничай — упрекнула водителя Люся — вы еще увидитесь по делам своим разным, а я когда еще смогу с ним переговорить.

— Ладно — делано вздохнул Слон — тогда я поехал, нужно казино навестить, а вы ждите пока я уеду и пыль, поднятая моими колесами, осядет на ваши лица.

Слон пролез за руль тем же путем, через пассажирскую дверь, и завел мотор. Потом резко вырулил и сорвался вперед, специально резко бросив газ, чтобы поднять как можно больше пыли.

— Присаживайся, Вовчик, поедем. — Люся села на водительское сиденье. Видеть Люсю где-то кроме дома было совсем непривычно.

Теперь Вовчик заметил, что женщина тоже изменилась. В уголках глаз появились морщинки, а взгляд стал более строгий, что ли, внимательный какой то, так смотрят опытные, тертые жизнью люди. Но додумать мысль он не успел. Где-то под капотом зажужжал мотор, и машина неожиданно быстро понеслась по дороге к городу.

— Нравится моя малышка? — повернула голову Люся

— Интересная — признался Вовчик — парни по заказу такую маленькую пригнали?

— Это Юра подарил — выдохнула Люся и, покосившись на Вовчика, добавила — ты его знаешь, из Владивостока который.

— Классная машинка — похвалил Вовчик

— Ты меня осуждаешь? — прямо спросила женщина.

— Нет — грустно улыбнулся Вовчик — жизнь продолжается. Как говорил Жора: «живи и не оглядывайся»!

— Спасибо, малек, — дрогнул голос Люси — ты хороший.

Автомобиль прижался к обочине, Люся включила «аварийки» и, достав из сумочки платок и зеркальце, вытерла выступившие слезы.

***

— Люся, а что тут было — женщина ловко припарковала автомобиль на парковку возле ателье, выбрав участок в тени здания — кто ранил Бяху?

— Тебе еще не рассказали? — удивилась Люся — Тут же настоящая войнушка была, с автоматами и прочими пушками.

— Да я еще сильно никого и не видел, не разговаривал — Вовчик отстегнул ремень безопасности, но не спешил покидать кабину красного автомобиля.

— Из тюрьмы вернулись двое из старых бойцов Жоры и заявили свои права на его долю — вздохнула женщина. — Бяха их послал, сказал, что их грели не переставая, и этого хватит, мол, не такие уж и тузы. Те побежали в область, к тамошним бандитам за поддержкой. Не знаю, что они там говорили и обещали, но приехали с пятеркой бойцов. Дальше как в кино, разборки, стрелки, перестрелки. Их, говорят, положили всех, у наших двоих ранили, Бяхе легкое прострелили и ребра, пуля на вылет прошла. И Солдат куда-то исчез. Подробнее у Бяхи или Слона спроси, они там были.

— А, говорят, еще универмаг теперь наш? — вспомнил Вовчик слова Бубнового

— Это к Давиду Исааковичу — отгородилась ладонями Люся — я не при делах. Живу, никуда не лезу. Вон, даже на работу устроилась.

— И кем ты работаешь? — удивился Вовчик

— Буду с первого числа «Русский язык и Литературу» недорослям в ПТУ преподавать.

— Мне, стало быть — сделал вывод подросток

— И тебе, мелкий, тоже — Люся дотянулась и опять растрепала Вовчику прическу. — Пошли, навестим нашего друга.

Люся пошла сразу в кабинет директора ателье, а Вовчик на минуту заскочил к ребятам, забрать фотографии. Выслушал приятные слова о качестве фотографий от Маши, вопросы про щуку и рыбалку от Толика. Заодно расспросил ребят о работе, справляются или нет, как с выходными и забрав шесть пакетов с готовыми снимками, отправился вслед за Люсей.

Портной и женщина о чем-то спорили возле манекена. Спор был настолько оживленным, что они даже не заметили появления Вовчика, и лишь когда он подошел к ним вплотную и поинтересовался, о чем все-таки разговор, Давид Исаакович картинно всплеснул руками.

— Шалом таки Вовчик! Мы тут немного заспорили про твои любимые джинсы. Ты только поглянь вот сюда — Давид Исаакович повернул стоящие на подставке «ноги» передом к Вовчику — с карманами все ясно, ширинка, молния, прикрывающая молнию полоса. Здесь двойная прошивка суровой нитью, металлическая пуговица на ножке. Заказал не только круглые, но и квадратные клепки на углы карманов. Что еще добавить?

— Я предлагаю добавить еще по одному карману сзади — Люся развернула «ноги» спиной, или тем, что немного ее ниже к Вовчику — сделать мелкие кармашки, косая вставка, как нашивка на карман. Чтобы туда только купюру положить можно было.

— Получится таки не по классике, а как-то попугайски — возразил портной — ты таки еще рюши пусти по окантовке ремня и бахрому по лампасу, как в голливудских фильмах показывают!

— А давайте тогда ремень в комплект добавлять — предложила Люся — широкий, кожаный ремень с двумя шипами, как у этих…

— Белых офицеров — подсказал Вовчик, вспомнив одного из персонажей фильма «Белое солнце пустыни» — и ножны.

— Какие ножны — удивился Давид Исаакович — зачем таки нужны ножны на ремне? Уголовный кодекс запрещает носить с собой большой нож.

— «Хороший Понт — это те же деньги» — вновь вспомнил слова Жоры Вовчик — зато будет, как будто по законам Америки сшито.

— Тогда ножны не на ремень — задумчиво повернул манекен портной — а на джинсы. Вовчик, покажи таки, где ножны носят?

— Вот — Вовчик приложил руку к своей ноге в районе бедра, получилось между задним и передним карманами.

— Так — задумчиво проговорил Давид Исаакович, было видно, что разговаривает он теперь сам с собой, как бы размышляя вслух. — На пять сантимов выше колена. Прямая сторона по шву, другая, под загиб лезвия, смотрит назад. По краю подворот, или подкладка, чтобы выделялось по высоте. А выше сделаем ремешок, с кнопкой, как будто ручку пристегивать. Суровая нить, двойной шов. Занятно получится.

Портной задумался о чем то своем, помолчал, провел рукой по новым джинам.

— Мой юный друг — старый иудей поднял перед собой руки ладонями кверху — я таки вижу, что количество съеденной тобою за лето морковки сильно укоротило твои старые джинсы. Приходи ко мне послезавтра, и я презентую тебе совершенно новую модель.

— ТодА — искренне приложил руку к груди Вовчик

— Вэй! — воскликнул Давид Исаакович и, обернувшись к Люсе объяснил — Это же он мне сейчас «Спасибо» на еврите сказал, от же истинный иудей.

— Это меня дедушка научил — честно признался Вовчик — он много разных слов знает, на разных языках. Говорит, в окопах люди на разных языках говорили, нужно было всех понимать, вот и выучил.

— Хороший человек, твой дедушка — кивнул Давид Исаакович — Дай Бог ему долгих лет. Я о чем с тобой поговорить хотел?

— Не знаю? — честно признался Вовчик

— Я же за твое обучение переживал — портной указал гостям на кресла, стоящие возле невысокого столика — там, в ПТУ, куда ты документы подал, филиал коммерческого колледжа открывается. Будут учить предпринимательству. Может быть, ты туда пойдешь учиться? Будешь предпринимателем дипломированным, а я тебя потом к себе возьму, заместителем?

— Нет — покачал головой Вовчик — мы с Жорой вместе решали, я подал документы на электрика, буду электриком. Нормальный электрик всегда нужен, а работать, работать хоть кем можно.

— Нет, так и нет — вздохнул Давид Исаакович. — Понимаешь оно как, Жора, он хорошим человеком был и заботился о тебе. Профессию тебе выбирал, чтобы и на воле и на зоне нужна была. Но ты пойми. Оно ведь вовсе не обязательно попадать в места не столь отдаленные. Нет в тех местах ничего хорошего.

— Знаю — поморщился Вовчик — но пока останусь при своих.

Больше о делах не говорили. Пили кофе, Люся, так как была за рулем, пила без коньяка, для нее нашлась баночка с сухим молоком. Смотрели фотографии, опять спрашивали про щуку. А когда Вовчик рассказал, как дедушка вытащил этого монстра на простую закидушку, на крючок которой сначала попалась небольшая плотвичка, Люся обернулась к Давиду Исааковичу:

— Никудышный из Вовчика иудей получается — и на вопросительный взгляд, пояснила — нормальный иудей бы сказал, как сам поймал монстра, а наш мальчик все по правде, все как было, даже не приукрасил, наверное.

— Почему не приукрасил — Вовчику стало даже немного обидно — вот видите рядом спичечный коробок? Он не настоящий, я его сам клеил, ровно в два раза меньше настоящего.

Давид Исаакович закашлялся, едва не захлебнувшись глотком кофе, Люся засмеялась, наполнив кабинет звонким, словно раскаты колокольчика, смехом.

— Я таки горжусь тобой — заявил, отсмеявшись, портной.

***

На парковке перед спортзалом стояло несколько разных автомобилей, в основном иномарки, пару из которых Вовчик узнал. Они были пригнаны парнями прошлой зимой, некоторые под заказ, другие просто так, «на шару», как говорил Жора. Настроение было хорошее, и Вовчик подмигнул им всем, словно старым друзьям.

В большом, жестком зале играла музыка и женский голос задавал счет. Вовчик заглянул и все сразу понял, здесь завелась аэробика. Около двадцати женщин делали разные упражнения, повторяя несложные движения за девушкой, одетой в глухой купальник. Наблюдать за действием было интересно, и подросток на несколько секунд замер, но был замечен тренершей, которая сделала в его сторону мах открытой ладонью, как будто выталкивая из зала.

Через миг движение «ушло в массы», было повторено всеми участницами группы, как элемент тренировки, что не слабо развеселило Вовчика. Настроение поднялось еще на пару делений и подросток скопировал движения тренера, только в зеркальном виде, будто бы отражая ее жест и уже через секунду ему погрозило два десятка пальцев, от чего засмеялся не только сам Вовчик, но тренерша.

— Юноша, вы к кому? — рядом с Вовчиком остановился крепкий мужик в годах. Бывший тяжелоатлет был директором спортивного зала и они даже пару раз пересекались.

— Здравствуйте, Анатолий Иванович, — вспомнил Вовчик имя директора — а Кореец во сколько тренирует?

— Ты же у нас Вовчик? — прищурил глаза, напрягая память, директор спортзала — Пойдем, для тебя записка есть.

В записке Кореец сообщал, что уезжает в другой город и просил не переставать заниматься. Ссылался на талант Вовчика, просил не бросать Марата и держаться вместе. Еще советовал найти хорошего тренера по любому виду единоборств. Так и было написано, что неважно как будет называться, главное не останавливаться, двигаться вперед.

— В мягком зале теперь будет самбо — дождавшись, когда Вовчик дочитает записку, сообщил директор спортзала — ты приходи во вторник, тренировка начнется в четыре часа. Может быть тебе понравится.

— Хорошо — кивнул Вовчик — я приду.

Проходя мимо открытой двери жесткого зала, Вовчик помахал на прощание рукой тренерше и уже через секунду ему помахали двадцать рук.