Жить за двоих

Владимир Виджай

Главный герой романа «Жить за двоих» Сергей Аксаков родился и вырос в СССР. Советские мальчишки послевоенных лет взрослели рано. Герой романа Серж совсем юным начинает понимать, что в его стране что-то не так. Проблемы взрослых людей втягивали в свою пучину и подростков. Роман обладает ещё одним весьма ценным качеством: эта история наверняка оставит след в вашей душе. По той простой причине, что очень многие читатели узнают в ней себя и то, что им дорого.

1985

Дни летели, как отрывные листки календаря. Несмотря на большую занятость на работе, Серж продолжал часто встречаться с Аллой. Иногда он и сам не понимал, почему так подробно и с таким удовольствием он рассказывает о себе человеку, которого, в сущности, мало знает. Алла стала первой женщиной Сержа, с которой он сблизился после смерти жены. Видимо, возвращаясь в воспоминаниях в детство и юность, Серж пытался как-то переосмыслить своё прошлое, найти в нём стимул и силы для нового продолжения жизни. Алла оказалась великолепной слушательницей и не торопила с расспросами о настоящем, хотя (и он это прекрасно понимал) ей хотелось бы знать, на что она может рассчитывать, связывая с ним свою судьбу.

— Ты даже не представляешь, как мне приятно путешествовать во времени вместе с тобой, — повторяла Алла. — Я понимаю, как глубоко в нас сидят чувства, испытанные в детстве, и как они нам дороги. Ведь именно благодаря им, человек становится тем, кто он есть сейчас. Без этой связи с прошлым нельзя по-настоящему почувствовать человека, даже если ты его любишь. Потому мне так важно знать, откуда ты пришёл и каким ты был раньше. Кроме того, мне очень дорога эта ниточка доверия, которая возникла между нами. Так что не торопись. Я хочу шаг за шагом пройти с тобой через все твои воспоминания — тогда мне кажется, что твоя жизнь становится и моей. Закрывая глаза, я словно вижу перед собой того голубоглазого мальчишку в широких брюках с папиросой в зубах и ощущаю то же, что чувствовал он. Это странно и удивительно — видеть мир глазами подростка военного поколения…

Серж осознавал, что сам нуждается теперь в таком слушателе, как Алла. Он пытался переосмыслить эти бурлящие новые времена, анализируя события давно минувших дней, сопоставляя моральные ценности, привитые ему в детстве, и принципы, выработанные в юности, с собою нынешним. А может, это просто попытка уйти от действительности? Ведь не всё развивается так, как ему хотелось бы, как он раньше представлял себе, мечтая об изменениях в стране…

Размышляя, Сергей пришёл к выводу: нет, он не пытается спрятаться от реальности происходящего. Он и сам — часть этой реальности. Вот только не всё ему нравится в себе, а стало быть, и в том, что делается вокруг него.

Сергей часто рассуждал на тему новых веяний в обществе. Алла всегда поддерживала его. Они мыслили как бы в одной плоскости, хотя знакомы были недавно. Алла сама себя не узнавала. Куда подевалась её критичность, язвительность… Рядом с Сержем ей хотелось быть просто женщиной, слушать его, соглашаться с ним, жить его интересами. Алла открыто признавалась, что её это пугает.

— Понимаешь, — делилась она, — такая «влюблённость с первого взгляда» скорее удел мужчин, нежели женщин. Нам обычно требуется больше времени, но почему же с тобой у меня произошло всё наоборот?!

После смерти Галины прошло два года. К слову «люблю» Серж всегда относился осторожно, а в эти два года — особенно. Серж чувствовал и понимал, что сейчас он с Аллой вовсе не потому, что она понравилась ему в постели… Находясь с ней, он снова увидел смысл своей жизни не только в детях и работе… Эта женщина помогла ему обрести себя, восстановить, казалось бы, насовсем утраченное будущее, в котором есть место для любви к женщине…

Серж не решался признаться в этом самому себе. Он уже почти свыкся с мыслью о том, что новая женщина никогда не войдёт в его судьбу на правах жены. Любовь к Галине, которую он почти боготворил, оставалась для него состоянием, повторить которое он никогда не сможет. Теперь он понял: дело совсем не в повторении — этого и не нужно делать, — надо просто продолжать жить.

Сначала такое продолжение казалось ему предательством по отношению к Галине, ко всему, что она дала ему. И как он может объяснить всё это Алле? Да и нужно ли это объяснять?

Про себя Серж решил, что рано или поздно он должен будет сам поднять эту тему. Сегодня же они собирались отметить месяц со дня их первой встречи. Оба согласились, что самым подходящим местом для этого будет клуб, где состоялось их знакомство. Серж заказал место в ресторане заранее. Бармен не скрывал радости при виде любимого денежного клиента.

Ужинали при свечах. Небольшой оркестр негромко играл американскую музыку пятидесятых-шестидесятых годов, которую поколение Сержа с такой жадностью ловило по «Голосу Америки», а иногда и слушало записи на виниловых пластинках, чудом оказавшихся в Союзе. Когда принесли кофе, Серж достал из кармана пиджака небольшую коробочку.

— У нас сегодня своего рода юбилей — всё-таки мы уже месяц знаем друг друга. Ты как-то говорила, что явственно видишь мальчишку из моих рассказов: с голубыми глазами, в широких брюках, с папиросой, нелепо зажатой во рту. Так вот — это тебе подарок от него.

Алла открыла коробочку: она не могла оторвать глаз от кольца и серёжек с нежно-розовым японским жемчугом. Жемчужины были как живые — казалось, их только что достали из ракушек.

— Спасибо, — тихо сказала Алла. — Честно говоря, я не ожидала.

Она смутилась и замолчала. Серж внимательно смотрел на неё, пытаясь угадать, о чём она думает. Её последующие слова не оставили сомнений, что она правильно поняла подарок Сержа:

— Ты, значит, ухаживаешь за мной серьёзно?

— Серьёзнее и быть не может, — улыбнулся Серж.

От этих слов Алла разволновалась. Чтобы скрыть своё волнение от Сержа, она сняла со стула сумочку — вроде бы ей срочно потребовалось убрать туда дорогой сердцу подарок, но невпопад подкатившие слёзы выдали её. Она была растрогана. Серж поднялся и поцеловал её рыжую макушку.

— Я верю тебе, — негромко произнёс он.

Для неё это прозвучало как «я люблю тебя».

На выходе из ресторана Серж столкнулся со своим другом из Совмина Андреем Заболотским.

— Привет, старик! Вот как мы готовимся к совещанию в Кремле! Ты, конечно, не забыл, что оно перенесено на день позже? Это и хорошо — нам надо встретиться поговорить. Твоё письмо понравилось самому главному.

Серж представил Андрея Алле:

— Познакомься, Алла, это мой друг Андрей. Знаешь, как говорят англичане, с такими друзьями нам не нужны враги.

— Я надеюсь, Алла, вы привыкли к его английскому юмору, к которому он никак не может приучить советских чиновников. Но он настырный и никак не хочет отказаться от этой безнадёжной идеи.

Серж договорился встретиться с Андреем в японском ресторане «Сакура» завтра вечером.

Ресторан «Сакура», один из первых японских ресторанов в Москве, располагался в знаменитом торговом центре Хаммера. Серж часто встречался с Андреем в этом ресторане: оба любили японскую кухню и одновременно могли поговорить в спокойной обстановке. Серж сам познакомил Андрея с японской кухней, когда тот был в Лондоне с правительственной делегацией, проводившей переговоры по межправительственному торговому соглашению. Лондонский ресторан «Сантори» со специальным залом «тапаньяки» произвёл на Андрея такое впечатление, что он загорелся желанием организовать в нём ужин и для своего босса, Александра Владимировича Араксина, заместителя Председателя Совета Министров, курирующего внешнюю торговлю.

Серж работал в лондонском Сити уже больше пяти лет, он прекрасно говорил по-английски и хорошо знал Англию, а в Лондоне он просто души не чаял. Его увлечённость работой, глубокое знание страны, где он работал, произвели хорошее впечатление на заместителя предсовмина. После ресторана они втроём ещё долго сидели в гостинице «Черчилль» в номере Араксина. Это был явный знак расположения высокого чина к Сергею и его другу. Сергея удивила та откровенность, с которой Араксин высказывался о многих государственных и партийных руководителях страны. Он помнил слова Андрея:

— Брежнев любит Араксина. По словам генсека, Араксин — единственный, кто может простыми словами объяснять сложные хозяйственные проблемы, связанные с экономикой и финансами.

Вот и тогда Александр Владимирович доступно объяснял двум молодым людям, что все разговоры о том, чтобы догнать и перегнать Америку, останутся пустым звуком, если мы не сможем в корне поменять нашу систему управления хозяйством. Самое главное заключалось в том, чтобы система сама провоцировала труженика работать больше и лучше, чтобы все вовлечённые в процесс управления и производства увидели, что с уравниловкой покончено.

— Слишком просто, да? — посмотрел на Сергея Араксин.

— Да нет, мой отец любит говорить, что, если человек не может объяснить на пальцах, как работает ядерная бомба, значит, он и сам этого не знает. С тех пор я понял, как важно уметь о сложных категориях говорить простыми словами, конечно, не упрощая сути.

— Твой отец — мудрый мужик, — заключил Араксин. И не удивился, когда узнал, что Сергей из простой семьи.

Этот вечер стал началом серьёзной дружбы опытного Араксина и успешно продвигающегося по службе во Внешторге Сергея…

В «Сакуре» Заболотский и Аксаков устроились за своим привычным столиком в углу ресторана. Андрей начал с того, что передал привет от Александра Владимировича, который искренне сожалел, что не может присоединиться к ним. Друзья, наслаждаясь суши, сашими и другими прелестями японской кухни, вели разговор о самом наболевшем и сложном — о пути, по которому должна пойти перестройка. Андрей начал первым.

— Ты понимаешь, нашего старика Араксина замучили. По его словам, все почему-то хотят ломать. А он хочет всего лишь перестраивать, что, опять-таки по его словам, намного сложнее, но является единственно правильным.

— Так я об этом и пишу в своей записке!

— Именно поэтому он и поручил мне переговорить с тобой перед твоим выступлением в Совмине. Понимаешь, в ЦК знают, что между вами очень хорошие отношения, поэтому каждое твоё выступление рассматривают как дань подчинённого. Но на этот раз не всё так просто. Дело в том, что в Совмин поступила подробная записка из КГБ, подготовленная их экономической службой. Так вот: и твоя записка, и записка Комитета чётко доказывают необходимость сохранения государственного влияния в стратегических отраслях. В их записке, как сказал Араксин, «подозрительно повторяется» твоя мысль о том, что для реформ нужны будут большие деньги, и эти деньги никакой Запад нам не даст просто так, и именно поэтому государство должно сохранить свой контроль над основными финансовыми потоками.

И вот что ещё буквально повторяется в ваших обеих записках: само слово «перестройка» настраивает людей на какую-то ломку, а это опасно, и было бы разумнее все преобразования проводить под лозунгом экономических и политических реформ. Некоторые могут отнестись к этому как к чисто формальному моменту, однако настрой на политику реформ, а не ломки стратегически более правильный.

— Ну и что хочет Араксин?

— Он хочет, чтобы ты в своём выступлении основное внимание сосредоточил на экономических проблемах, сделав ударение на необходимости создания валютного фонда для проведения реформ. Оставь политику для других.

— Ты понимаешь ведь, что не оставлю… И лезу я в политику не потому, что мне хочется ею заниматься, а потому, что сегодня в нашем обществе именно политики, а это значит ЦК, определяют экономический путь развития страны, так что именно с них надо начинать проведение реформ.

— И всё-таки, Серж, повторюсь, оставь политику для других… Слушай, что за красавица была с тобой вчера? Признаюсь, я не выдержал и рассказал своей Веронике. Она не поверила. Может, я напрасно это сделал?

— Нет, старик, всё в порядке. Я, наверное, познакомлю их.

— Неужели всё так серьёзно?

Серж ничего не ответил, просто улыбнулся так, как умел только он, а Андрей, как старый друг, хорошо знал, что означает такая улыбка.