Владимир Вениаминович Агеносов. Учитель. Ученый. Человек

Группа авторов (2024)

В книге памяти собраны воспоминания о видном ученом и педагоге, его огромном вкладе в развитие образования, науки и культуры России / СССР, а также в развитие китайской русистики. О разных этапах жизни и судьбы профессора рассказывают члены его семьи, ученики, коллеги по работе, участники его проектов и просто близкие ему люди. Выход книги приурочен к первой годовщине со дня кончины В.В. Агеносова. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 3

Китайская семья

Из книги В.В. Агеносова «Избранные труды и воспоминания» (М.: АИРО-XXI, 2012)

В 1997 году в МПГУ приехал на стажировку директор Института русского языка Пекинского университета иностранных языков профессор Чжан Цзянхуа. Он добросовестно посещал лекции наших преподавателей, а перед отъездом сделал мне и профессору-культурологу Т.Ф. Кузнецовой предложение приехать в Пекин и почитать лекции для китайских аспирантов. Татьяна Федоровна по каким-то причинам отказалась, а я в 1998 году поехал на месяц. На мои лекции приходили и преподаватели Института — русисты. Среди тех, кто посещал мои лекции, выделялась небольшого роста интересная женщина, явно совмещавшая восточную и европейскую внешность. Это была дочь русской потомственной дворянки, одной из основательниц русистики в Китае Елизаветы Павловны Кишкиной и выдающегося китайского коммуниста Ли Лисаня, погибшего в культурную революцию. Звали ее Ли Иннань, а по-русски Инной. Несколько раз меня приглашали в дом Ли Ша, как по-китайски звали Елизавету Павловну. Здесь все, кроме домо-хранительницы-китаянки, говорили по-русски, здесь был русский дух и Русью пахло. Я вернулся домой очарованный женщинами этого дома (кроме Инны, у Ли Ша есть дочь Алла) и Инниными сыновьями Пашей и Димой.

В 2000 году я вновь был приглашен в Китай, теперь на полгода. С Инной мы встретились как добрые друзья. Она помогала мне понять китайскую культуру, показывала мне пекинские хутуны (старые улицы). Вместе мы ездили за город, ходили на спектакли китайских театров. Вместе поехали на каникулы в Таиланд. Чем больше я узнавал эту удивительную женщину, чем чаще она рассказывала мне о своей жизни, тем более я проникался к ней удивлением и восхищением.

Золотая медаль московской школы, любовь к филологии, к литературе, увлечение Китаем и кубинской революцией — всё это было похоже на то, что в те же годы испытывал, живя на Урале, и я. Правда, в жизни Инны, Аллы и их мамы было то, чего я, слава Богу, не испытал. Когда Инна что-то рассказывала, она порой, как о чем-то естественном, могла сказать «когда я сидела в тюрьме». В тюрьме, в одиночке, они с сестрой провели по 2 года, Елизавета Павловна — 8 лет. По обвинению в пособничестве Советскому Союзу. Потом было «перевоспитание» на сельских работах, возвращение в Пекин, реабилитация и работа в Институте русского языка: и просто профессором, и после Чжан Дзянхуа — директором. При этом Инна сохранила и жизнерадостность, и жажду жизни, и любовь к русской культуре, и китайский патриотизм. Только к революционной теории стала относиться более аналитически, без лишних восторгов.

В феврале 2006 года мы стали мужем и женой и, как говорит моя теща, у нас гостевой брак: то я в Китае, то Инна в России. То мы оба где-нибудь в Европе. У жены друзья по всему свету, да и у меня кое-где есть хорошие знакомые. Поразительно, как легко Инна вписалась в круг моих друзей. Все они в восторге от нее. Впрочем, Паша с Димой тоже меня приняли. Так и живем многонациональной семьей: мы с женой — россиянин и китаянка, китаец Паша Лю и его жена японка Сяо Мин; китаец Лю Сюань (для всех русских Дима) и его жена украинка Лена. Дима и Лена подарили нам внука Даника. Ему уже почти 5 лет. Говорит по-русски и по-китайски. Все мы его любим, а прабабушка Елизавета Павловна (ей 98) души в нем не чает.

Инна Ли

Эхо друг друга: памяти моего мужа Владимира Вениаминовича

«Печаль моя о том, что встретились мы поздно» — так с давних времен говорят в Китае. Да, мы поздно встретились: больше полувека прожили друг без друга.

Я родилась в Москве во время войны, на год позже Владимира Вениаминовича. Отец Ли Лисань был одним из создателей и руководителей КПК в 1920-е годы, работал в Коминтерне в 1930-е, попал под каток репрессий в начале 1938-го, но выжил. В 1946 году его наконец-то выпустили на родину, и мама Елизавета Павловна, взяв трехлетнюю дочку, т. е. меня, вслед за ним отправилась в Китай. Мама был урожденная дворянка из тамбовско-саратовского рода Кишкиных, но получила советское, комсомольское воспитание, хотя главным для нее всегда были любовь, верность, семья. Когда разразился конфликт между КПК и КПСС на идеологической почве и многие советские женщины уезжали из Китая, бросая мужей, мама, несмотря ни на что, осталась и никогда о том не жалела, даже поплатившись тюрьмой в годы «культурной революции». Дома она создала особую атмосферу теплоты, душевности, «всемирной отзывчивости», свойственную русской интеллигенции, передала русский язык и культуру нам с сестрой и позднее нашим детям. Мы с Лялей, как и мама, стали преподавателями русского языка в Китае.

Весной 1998 года сошлись пути — мой и Володин. В самом начале нового семестра вернулся из научной командировки наш тогдашний директор Чжан Цзяньхуа и с восторгом поделился со мной: «Знаешь, я в Москве такого классного специалиста нашел! А как лектор он просто потрясающий!» Вскоре по Институту русского языка полетела весть: «Профессор Агеносов начинает читать спецкурс по литературе русской эмиграции!» Даже для меня, с детства погруженной в русский язык и литературу, эта тематика была совершенно незнакомой. Я решила заполнить брешь в своем образовании, тем более, раз лектор такой выдающийся. Как сейчас помню, аудитория была набита до отказа — среди слушателей не только студенты, аспиранты, докторанты, но и преподаватели. Кто-то, заметив меня, притащил дополнительный стул. И вот на кафедру поднимается лектор — подтянутый, энергичный, в отлично сшитом синем блейзере. Конечно, не в английском блейзере было дело: выразительность голоса, артистичность, погруженность в тему, яркая и четкая подача материала, новизна и глубина мысли неотрывно притягивали внимание к докладчику. Я прослушала весь курс до конца, хотя никто не вменял мне это в обязанность. Поэтому могу сказать, что тоже считаю себя ученицей профессора Агеносова.

Вот так — в университетской аудитории состоялось наше знакомство 26 лет тому назад. А поженились мы 8 лет спустя. Медленно и раздумчиво шли навстречу друг другу: лектор и слушательница — коллеги по работе — хорошие знакомые — близкие друзья — муж и жена. Мы шаг за шагом прошли все эти стадии. Владимир Вениаминович любил повторять слова Валерии Дмитриевны, жены М.М. Пришвина, которую хорошо знал: «Мы с Михаилом Михайловичем, когда встретились, были не Ромео и Джульетта, а взрослые люди». Мы с Владимиром Вениаминовичем тоже были вполне себе взрослые, каждый со своей личной историей, своим багажом непростых лет, а вот установить душевную близость нам помогло детство. Мы оба выросли в уютной семейной обстановке, на книгах из домашней библиотеки, читая все подряд — порой не по возрасту, но в соответствии с эпохой. В первых классах школы Володя прочитал «Диалектику природы» Ф. Энгельса, а я — «Гражданскую войну в СССР». И школа у нас была одна и та же — советская. И увлечение общее — русская литература. Выяснилось, что нам нравились одни и те же писатели, поэты, и, когда кто-то вспоминал какую-нибудь строчку Маршака, скажем, или Маяковского, другой (или другая) сразу же подхватывал. По мере общения ниточки, которые нас соединяли, укреплялись, множились. Не сразу, но неуклонно росло взаимное доверие, желание глубже поведать о своей жизни, поделиться тем, что носишь в душе. Мы любили беседовать друг с другом, и Владимир Вениаминович раскрывался передо мной все больше и больше.

Он был многогранным человеком. В этой книге, которую вы держите в руках, о нем рассказывают самые разные люди, каждый со своей стороны. Я не хочу повторять то, что Владимир Вениаминович сам написал о своей жизни, и то, что описывают его друзья и ученики. Просто постараюсь передать, каким он виделся мне, и, может быть, заполнить некоторые пробелы в его мемуаре, дополнить картину его жизненного пути. Хочется, чтобы всем, кто читает эти воспоминания, Владимир Вениаминович запомнился как яркий человек во всей своей сложности и глубине.

Конец ознакомительного фрагмента.