Марс

Владимир Буров

Путешествие на Марс. Где живут не совсем люди, хотя и похожи на них чем-то. Не буду заранее пугать, чем именно. Но некоторые Их боятся. Б-рр-ры-и, а другие даже могут откусить нос. Люди едут Туда не только развлекаться, но чтобы найти киллеров, которые превратили эту, еще вполне пригодную для счастья планету в место, где ни проехать, ни пройти, чтобы у вас чего-нибудь ни попросили: – Дай, да, дай! – Как в Одиссее: – А можно я тебя съем? – И без знака вопроса, тащит каждый и каждая себе.

Глава 5

— Аф.

— Просто Аф?

— Хочешь Вэ.

Я подумал:

— Аф похоже на лай собаки. — Как бы не превратиться в собаку. Так и придется встречать ее после защиты Кандидатской радостным лаем:

— Аф, аф! Аф!

Или она будет на меня лаять:

— Аф-р-рр. Аф-р-рр. — Я даже хлопнул себя по лбу, неужели Афродита? Если да, то второе имя тем более известно:

— Венера. — Надеюсь, без вторичных признаков. Да и с кем здесь? Этот лайнер, как оказалось, не ее. Что-то такое, вроде картины на стене. Виден, но находится не здесь.

— Ты не утянешь меня на дно? — спросил я, когда уже сидел на втором сиденье, рядом с ней.

— Ты не хочешь сплавать на дно? — спросила она. — Я в принципе могу свозить тебя туда на прогулку.

— Лучше вы к нам, — ответил я.

— Ну, хорошо, давай тогда я угощу тебя рыбой по-фински.

— По-фински — это как? сетью или спиннингом.

— Можно и так, и так, но главное здесь приманка.

— Насадка, вы хотели сказать?

— Можно считать и так. Но суть этой приманки, или как вы говорите насадки в том, что:

— Они ловят нас, а мы их. — Я повторил, чтобы понять, правильно ли я понял Афро:

— Мы их на нас, а они нас, а они тоже нас, но уже на себя.

— Естественно.

— Тогда естественно это не позорно, давай.

И она закинула блесну. И что характерно:

— Не в воду, а на небо.

Там ее кто-то схватил, и так сильно потащил, что мне пришлось держат Афро за ноги.

— Хорошо, что нашелся непринужденный повод это сделать.

— Или мы или нас, — прохрипела она, — держи меня, парень, крепче.

— Больше не могу.

— Держи через не могу.

— Как это?

— На мне сколько одежды осталось?

— Дак, всё, как было: плавки, лифчик, ожерелье, звезда во лбу.

— И больше ничего?!

— Всё.

— Где моя раковина?

— Не-е-е было, — ответил я с трудом, так как повис над катамараном где-то уже в двух метрах.

— Не надо было, милый друг, отпускать катамаран. Это и есть моя раковина. Она дает мне силу.

— Жаль вы не сообщили раньше. Теперь я не знаю, как с ним связаться. Я вишу, точнее:

— Подвешен над ним в двух метрах.

— Прыгай и тащи меня.

— Связи не будет.

— Ты можешь проползти по мне?

— Пр-пр-проползти? Я вас правильно понял?

— Ты никогда не слышал про Вергилия и Данте, как они ползали под Землей?

— Дак, слышал, естественно. Но боюсь снять ваши плавки.

— Не бойся, они на замке. И знаешь почему?

— Почему?

— Таких, как ты много. Иногда и не уследишь, как снимут. Поэтому теперь запираю.

— А ключ где?

— Скажу только после ужина. Ты ужинать-то меня приглашаешь, кавалер?

— Так, да, естественно. — И я пополз за ее лифчиком. Хорошо, что в детстве неделю, даже больше, ходил на гимнастику. Но всё равно скоро понял, что не доползу.

— Представь себе, что я Украина, а ты спецназовец ГРУ, и ползешь под колючей проволокой под пулеметным огнем.

— Из чего стреляют, из дзота?

— Из вкопанного в землю танка.

— Почему танк не был уничтожен с воздуха?

— Прицел на самолете оказался бракованным, летчик промазал.

— Не, — сказал я, — мне только хуже. Придумай что-нибудь другое. Я не хочу ползти на Украину.

— По Украине, — уточнила дама.

— Тем более.

— Пойдешь на корм рыбам.

— Быть съеденным вместе с вами для меня счастье.

— Хорошо, пусть тебя тащит вверх приз. Как-то:

— Поцелуй.

— В губы?

— В губы не доползешь, целуй в грудь.

— В одну?

— Ты хочешь в обе?

— В принципе, да.

— Ладно. — И я пополз дальше. И откуда взялась только сила в руках? — как иногда спрашивал Владимир Высоцкий. — Я как раненый зверь напоследок бузил, выбил окна и дверь и балкон уронил. Потом спел песню про быков, которые лежали на шкурах, пели песни, пили мёды, и тут:

— Протрубили во дворе трубадуры! — Я цапнул ее за грудь, даже за две. И лифчик упал вниз.

— Что ты наделал?! — рявкнула она.

— Я забылся. Теперь нас съедят, да?

— Прыгай за ним.

— А потом как? — Я думал, она скажет: снимай трусы, чего уж теперь. Смотри, только не ослепни, как говорится. Нет, она сказала, чтобы я полз еще выше, и снял ожерелье.

— Его хватит? — хотел спросить я, но она ответила раньше:

— Тоже растягивается.

Я закрепил ожерелье на ноге, и спустился. И был так счастлив, что больше подниматься не хотелось.

— Ты чё там размечтался? — услышал я голос с неба.

— Я забыл, что делать дальше!

— Привяжись к катамарану.

— Чем?

— Подумай.

— Нет, не знаю чем. Тут ничего нет.

— У тебя под ногами лифчик, ты зачем лазил.

— Простите, мэм, но так много логики я не могу усвоить в течение двух секунд.

— Я вишу здесь, по крайней мере, час.

— Другая бы не выдержала, я понимаю. Иду, иду. — Я надел лифчик на стул катамарана, и крикнул, как бывало в стройотряде:

— Майна! — Или:

— Вира? — чё-то я не помню, куда тянуть. В принципе это не важно — автоматика.

И мы выиграли. Сверху упала такая рыба, что как сказала Агро:

— Нам хватит на два дня.

— Здесь килограмм пять, — сказал я, — вряд ли мы его съедим за два дня.

— Больше, — сказала Афро, — пуд. Это гранат, ты знаешь, что он должен быть тяжелее, чем кажется? Так и этот.

— Больше. — А кто это сказал?

— Я ничего не говорила, — сказала, одеваясь дама.

Далее, она выводит меня на первого злодея. Это другое время, но выход с Марса.

Мы заплыли за яхту и там оказался приличный благоустроенный остров с домом и решеткой для жарки рыбы. А также ящик для копчения.

— Что не съедим, то закоптим, — сказала она. Я уж не стал спрашивать, сколько мы съедим. Напластовал противень, остальное посыпал орегано и поставил в коптилку. Правда, все не уместилось. Тут хватит за пять заходов. Прокопчусь весь сам. Потом может не дать. Надо заставить ее посмотреть за коптилкой некоторое время, чтобы от нее тоже пахло рыбой и дымом.

Я посмотрел на рыбу, от которой остался только скелет с головой и хвостом. Но и мясо было: осталось между ребрами.

— Вырезать его — это целая канитель. Обычно никто его не выковыривает, а просто бросают эти остатки в уху для навара. Ла и мяса на ней еще много. Но тут какая уха? Кто будет есть эти потроха? До завтра испортится. А холодильника тут, естественно, нет. Потому что нет энергии. А энергии нет, потому что нет проводов.

В принципе уху как раз захотелось, но подумал, как всегда, что:

— То, что есть — может заменить и жареных уток. — И выбросил этот скелет в море.

— О море, море, море, море но, — пропел я, — и хотел уже вспомнить песню:

— В тумане скрылась милая Одессе, золотые огоньки, в сине море вышли моряки.

— Послушай, Карузо, — подкралась сзади дама, — где рыба. И да: можно я буду иногда звать тебя Карузо?

— Охотно.

— Считай, что это будет выключателем и включателем твоего приемника. Как скажу:

— Карузо — так пой.

— А вы не слишком много на себя берете?

— Да? Ну, хорошо, тогда ответь: где рыбка?

— Ры-б-ка?

— А ты думал, это рыба? Нет, мой милый — это только присказка. Сказка будет впереди. Если ты выбросил кости в море. Выбросил?

— Я подумал, что они могут здесь, на солнце испортиться.

— Надо было меня сначала спросить.

— Я привык думать сам.

— Меня не интересует, что ты любишь делать обычно. Выбросил?

— Ну, если их здесь нет — значит выбросил, — сказал я и добавил: — Не обожраться же!

— Ты сердишься, э-э, Юпитер — значит ты не прав.

— Я эту поговорку знаю, но э-э неужели я похож на Юпитера?

— Если тебя одеть прилично, то вполне можешь сойти.

— Спасибо хоть на этом. К сожалению, здесь нет даже магазинов Адидас и Монтана.

— Ошибаешься, здесь всё есть. Вот ты был на Земле, ничего там нет, а самолеты летают, Харлеи Дэвидсоны, Мерсы, Тойоты, и другие Ауди раскатываются, невзирая на это. Ничего нет, а всё есть. Как это может быть? Откуда всё взялось в мгновение ока? И никакого времени не надо, чтобы всё это появилось. И знаешь почему?

— Потому что всё было, — ответил я. И добавил: — Мы не глупее его. — Только, как найти никто не знает.

В доказательство того, что найти даже здесь кое-что можно Афро поставила на стол с дымящейся рыбой вино.

— Белое? — я повернул к себе бутылку. — Красное лучше.

— Не будь дураком, парень, рыбку пьют с белым. Я сказала: —

— Пьют? — Вот ты передаешь мне свои негативные эмоции.

— Почему?

— Я волнуюсь.

— Как перед свадьбой?

— Как перед боем. — И добавила: — Это я сказала перед боем? Всё, доедай быстрее рыбу и будем трахаться. Если я обещала, я всё исполню.

— Я хочу, чтобы ты взяла в рот.

— Нет.

— Ну, начинается: то всё, то это не буду, другое не могу.

— Я не сказала, что вообще нет, но после обеда, после такой рыбы, надо сначала почистить зубы.

— Ну, знаешь, для всего можно придумать отговорки. Почисти, ты сама сказала, что здесь всё есть, зубная паста не такая уж большая проблема.

— Я не хочу портить послевкусие.

— В следующий раз я останусь в катамаране, а ты будешь висеть в одиночестве, как швец под Полтавой.

— Швед.

— Я лучше знаю, кто там был.

— Может подеремся?

— После обеда? Ну, хорошо, давай, — сказал я с тяжелым вздохом.

И я встал против неё.

— Милый друг, — сказала Афро мягко, — не со мной.

— Да, с кем хочешь, давай его сюда, — сказал я в запальчивости.

Она указала пальцем мне за спину. Там вылез из воды, и уже отряхивался парень в красной рубахе и синих фирменных штанах.

— Точно Монтана, — подумал я, — Бананы.

— Сейчас такие давно не выпускают, — счел нужным заметить я вместо приветствия.

Он добавил:

— А зря.

— Да? Я тоже так думаю. В ём скока карманов?

— Думаю, этого хватит для знакомства, — сказала Афродита. — Ты думаешь, зачем он сюда вылез?

— Нет, нет я не буду драться, — сказал парень. И добавил: — Рыба есть?

— Ты испортил нам продолжение ужина, а теперь еще хочешь есть самого себя? — Она повернулась ко мне: — Узнаешь?

— Нет.

— Этот тот окунь, которого мы ели.

— Не может быть, — я зажал рот рукой. — Вы меня сделали Ганнибалом, мэм.

— Он жив, ты сам видишь.

— Живых людей я тем более не люблю. Могу даже добавить: очень, очень.

— А вот он хочет есть самого себя.

— Я обещал Шекспиру, что сделаю это, — сказал парень.

И он сожрал половину прямоугольной жаровни семь на восемь. Мы, конечно, не стояли перед ним, как пеньки, и не глазели на это ганнибальское пиршество, как следующие жертвы. Я только сказал:

— Там в холодильнике фасоль. — А она:

— А внизу бутылка Кьянти.

— Далеко ходить, — только ответил парень. И действительно:

— Где это Далеко? — Вот однажды я шел по неправильному пути, а навстречу мне из-за мусорных баков выбежала ворона с раненым крылом.

— А что я могу сделать? — А ведь можно было ее спасти. Машина у меня была недалеко, где находится Ветлечебница я знал. Далеко, правда, от этого места, где я снимал квартиру.

Но если я не туда иду — какая разница? Более того, эта ворона и показывала мне, что я не туда иду, надо сделать поворот, и мне просто на просто:

— Некуда спешить.

Вот и ему надо не подглядывать за нами в качающихся кустах, а бежать отсюда, бежать, как можно дальше.

А в итоге Афро посадила его в железную клетку, как Джуди Фостер Энтони Хопкинса. А ведь виноват был совсем другой человек:

— Буффало Билл.

Я вытер пот со лба.

— Чё ты? — ласково спросила дама, — устал уже.

— Не, я просто с ужасом подумал:

— Не за Ганнибалами ли мы охотимся?

— В общем там, ты отвлекся и сбил мне весь кайф.

— И чего?

— Давай заканчивай, пойдешь с ним драться.

— Да ты что? с людоедом я драться не буду.

— Зря ты так расстроился. Это обычный Циклоп.

— А они…

— А они всегда ели не только себе подобных ослов, но и людей.

— Ели, — повторил я, и добавил: — Едят и будут есть.

— Ну что, готов, бродяга? — спросила дама, пытаясь вылезти из-под меня.

— Та не, ты посмотри, что он вытворяет.

А дело было в следующем:

— Парень нажрался, напился и прыгнул в воду. — Он превратился в большую, огромную акулу и сожрал предмет моих тайных надежд — белую с розовой полоской яхту.

— Как он мог это сделать? — спросил я подругу, пока она одевалась. — Ты говорила, что яхта — это картина. Реальность ее в другом времени.

— Ты сам видел, что он надел на себя шкуру другого времени, стал большой акулой.

— Что надо есть, чтобы обладать такими способностями? — спросил я.