Любовь. Пустыня. Ренуар

Владимир Брисов, 2015

Вторая часть

Мир теней. Странный Яша с пистолетом

Дмитрию не хотелось покидать вертолёт. За свою жизнь он устал от сцен Апокалипсиса. Назад, в Нукус, отрабатывать предоплату в долларах, остро необходимых ему для погашения долгов. Но, подчиняясь общему желанию размять затекшие ноги, он тоже ступил на твёрдую почву.

Над ними одиноко кружил чёрный коршун, знавший по опыту: там, где люди, там объедки. В тени камней прятались большеголовые ящерицы, да змея, испуганная вертолётом, спешила укрыться за барханами.

Площадь, раскалённая солнцем. На ней деревянные корпуса, ещё не источенные термитами, окна с белыми занавесками, мачта для подъёма флага. Казалось, в лагере тихий час. Вот он закончится, и вырвутся на волю орущие «цветы жизни». Одни начнут гонять мяч, другие плескаться в тёплых волнах, третьи, прячась за клубом, раскурят сигаретку.

Дмитрий потёр глаза, нет, не пригрезилось — на мачте реет красный флаг. От неожиданности вздрогнул, по громкоговорителю зазвучали бравурные песни времён Союза.

— Переутомился, — решил он, — бессонная ночь перелёта из Москвы в Нукус на самолёте, давно заслужившим пенсию. Плюс эта гремящая котлета, с воткнутой сверху ромашкой, называемая вертолётом. В нём чувствуешь себя частичкой пережаренного фарша. Точнее звучит английское жаргонное словечко «egg-beater» — взбиватель яиц.

Виктор, согласно командировочным бумагам, босс телевизионной группы, встал, как вкопанный. Обозначенная корреспондентом Ляля — двадцатидвухлетняя сексапильная блондинка, не зная о Советском прошлом, вообще не поняла происходящего. Она крутилась то влево, то вправо на высоких каблуках, утопающих в песке. Даже Эдик — угрюмый тридцатилетний телохранитель босса, с кейсом, пристёгнутым наручниками к левой руке, вышел из состояния медитации. Привычно сунул правую руку за пазуху пиджака, но, не обнаружив пистолета, растерялся.

Только что Светлана уверяла их, будто лагерь долгие годы пуст, как и школы, и рыбацкие посёлки, оказавшиеся в сотнях километрах от отступившего моря. Но кто же тогда устроил этот перфоманс? Или всё увиденное — любимая игра пустыни в миражи? А песни — галлюцинации? Не слишком ли много сюрпризов на нескольких сотках песка?

— В конце концов, успокаивал себя Дмитрий, реальны только рождение ребёнка и прощание с умершим. Нельзя младенца засунуть назад в живот матери и невозможно вдохнуть жизнь в покойника. А всё недолгое существование между рождением и смертью: политика, экономика, нравственность, вера…, — всё миражи, уносимые ветром времени.

Беззвучно открылась дверь клуба, где когда-то смотрели кино и обнимали девчонок на элитном последнем ряду… На площадь выпрыгнул низенький лохматый человечек неопределённого возраста в выцветшей телогрейке и в белой рубахе с чёрным галстуком под ней. Подойдя к прибывшей группе, он запел частушки, усиливая чувство нереальности происходящего:

— Сырдарья, Амударья — быстрые течения, парень девушку е, — он осёкся, увидев Светлану и молодую незнакомку, и продолжил уже без прежней удали, — цалует за кило печения! А Сырдарья, Амударья — всю водицу выпили и послушный наш народ во все дыры выдрали!

— Извините, — сказал Темирхан, — я не ожидал такого экспромта на увиденные им русские лица. В Каракалпакстане многие считают, что в гибели Аральского моря повинны русские, спускавшие нам невыполнимые планы добычи хлопка. Поля расширялись, требуя всё больше воды и пестицидов. Реки обмелели, перестали достигать моря. Природа на глазах гибла.

— Так говорите, стало быть, судьбой Арала интересуетесь? И кину про нас сымите, и даже бабла подкинете? Ну-ну. — С сомнением в голосе сказал он. — Так возьмём же мы по лейке и пустыню превратим в цветущий сад! Если доживём, увидим.

Темирхан улыбнулся: — При всех его странностях Яша надёжный человек и лучший знаток пустыни. Он спас десятки туристов, геологов, заблудившихся водителей, потерявшихся детей. У нас тут развелось много диких собак. Есть волки, шакалы. И они Яшу слушаются, будто признают за своего. Когда начнёте съёмки фильма, лучшего проводника вам не найти. — С этими словами Темирхан повёл их группу к стоявшему в тени ограды армейскому джипу, со скучавшим в нём офицером.

— Отвези гостей на корабельное кладбище…, — начал было Темирхан, но тут быстро хлопнула дверка машины. Странный человечек уже сидел на переднем сиденье и выталкивал водителя.

— Яша сам отвезёт, — кричал он, — Яша знает пустыню, и пустыня знает Яшу.

— Езжайте, не волнуйтесь, — махнул рукой Темирхан, — если Яша говорит, что его Бог — пески, то сам он — пророк их.

Вёл машину Яша уверенно, но по дороге давал бесплатное представление. Кричал, будто едет на красный свет. Потом уходил от полицейской погони, предлагал инспектору взятку… И весь этот «театр» он разыгрывал среди бескрайних песков, в отсутствие людей и дорог на десятки километров вокруг.

Москвичи молчали. Дмитрий не знал, кто о чём думал, но ему было ясно по тону разговора, по осуждающим взглядам, что Яша раскусил их. Словно ребёнок с первого взгляда определивший, кто из взрослых плохой, а кто хороший.

Наконец, приехали к катерам и баржам, похороненным в песках.

— Как же это случилось, — недоумевал Виктор, — потерять целую флотилию? — Как бизнесмен он уже прикинул стоимость потерь.

— Как, как? Сядь, да покак. Море резко ушло, значица, километрами ниже, и песок закрыл путь к отступлению.

Общую гнетущую картину усугублял сухой климат: некоторые судёнышки были внешне в рабочем состоянии. Видны надписи на дверях. Новиков представил будто вот-вот выйдут поддатые матросы, а капитаны начнут кричать на них в старые металлические матюгальники. Под дно подкатит морская волна и всё это недоразумение уплывёт.

Яша продолжал всматриваться в «телевизионную» группу: — Вы вот что, господа московские, вы, значица, текайте отсюдава, пока не поздно, а то сами останетесь здесь, как эти корабли, Пустыня всё знает и не любит прощать. К тому же войнушка здесь намечается за газ, за нефть.

Виктор напрягся, внимательно посмотрел на Яшу. А Дмитрий, не раздумывая, сунул ему в карман телогрейки сто долларов (по местным понятиям немалые деньги):

— Если пустыня что-то узнает, пусть сообщит вначале мне, а не кому-то другому.

Новиков понял, что Яша не прост. Он специально коверкает слова и ведёт себя странно, чтобы чиновники смотрели на него, как на «чудика».

Дмитрий вспомнил, как в детстве шёл с отцом через знакомый кишлак купаться на Амударью. В центре, у торговой палатки стоял в потрёпанной национальной одежде человек и, будто кривляясь, громко выкрикивал слова. А местные слушали его, прячась в своих домах. Он кого-то ругал, куда-то звал. Когда они, замедляя шаги, подошли ближе, вдруг прошептал: — Проходите, не бойтесь, это к вам не относится.

Позже отец объяснил ему, что это запрещённый бродячий мулла произносил свою проповедь. И добавил: — Понимаешь, если бы он говорил нормальным языком, его бы забрали. У жителей кишлака могли быть неприятности, почему слушали и не пресекли проповедь сразу? Почему по начальству не доложили? А так получается, прокричал убогий что-то, а местные, то ли слышали, то ли нет. «Кто слушал дурака? Лес, да река».

* * *

…Они появились внезапно, будто вынырнули из песка, выросли из собственных теней, и замаячили за большой, лежащей на боку, баржей. Коренастый рыжий пёс со шрамами на морде и его стая, потрёпанная в схватках за добычу и территорию. Таким бойцам не страшны ни волки, ни шакалы. Если первых они обойдут, то вторых порвут сами.

В мозгу молнией блеснула мысль: именно эту стаю он видел в кошмарном сне накануне полёта из Москвы в Нукус. Стало страшно, когда за винтом катера, как и во сне, ему померещилась сильная, крупная собака с двумя головами.

Эдик опять привычным движением сунул руку под пиджак, и опять, не обнаружив пистолета, обматерил авиакомпании и схватил валявшуюся палку.

Яша остановил его: — Не надо пужать их, покусают, а то и сожрать могут. Здесь ужо не человечья власть, а волков, шакалов да диких собак. А дальше, стало быть, пойдёт власть необитаемой пустыни, она сильнее всех.

— Скажи, пожалуйста, Яша, нет ли в пустыне ствола на случай встречи с собаками или волками, про которых ты говоришь? — Шепнул Новиков ему на ухо.

Получив не за что сто баксов, Яша проникся уважением к нему и серьёзно, не коверкая слов, ответил: — Да как не быть, если война рядом. СПС устроит?

— Вполне, если бы ещё с двумя магазинами.

— Деньги сунь в карман, а я тебе перед отлётом вроде как пакет с лечебными травами передам. Там и пистолет с магазинами будет. Только ты не тех боишься, тебе теперь не собак бояться надо…

— Кого же мне здесь бояться, Яша, подскажи.

— Зыбучих песков, — тихо, будто вслушиваясь во что-то, доступное только ему, произнёс Яша.

— В прямом смысле слова или, или…, — Дмитрий подыскивал выражение, соответствующее словарному запасу Яши.

— В прямом или переносном смысле слова, ты хотел спросить? — Помог Дмитрию Яша. — Ты уж за дурака-то меня не держи. Пустынник и дебил, это не равнозначные понятия, — и добавил, — предсказание — не горшок с дерьмом, оно не имеет ни точного содержания, ни запаха. Как там на английском, ты лучше меня знаешь: «Этэншэн, плиз» — вот, что такое предсказание. Предупреждён, значит вооружён.

— А зыбучие пески, конечно есть. — Кивнул он. — Сам рассуди, река уходит в песок. Вода же не исчезает сразу, а вымывает его. Вот, стало быть, и провалы. Мне так учёный один иностранный объяснял. На Мёртвом море тоже можно идти по песку и вдруг провалиться под землю. Там, говорил, даже таблички специальные стоят, «дэнжероус» написано, это значит «опасно». Он всё сравнивал Мёртвое море с нашим и много общего находил. Но они там в Израиле научились пустыни осваивать, а мы нет. Много интересного знал. Жаль погиб.

— В песках?

— Да кино без Яши ушёл снимать и пропал. Яша пошёл его искать, а нашёл только кости одни обгрызены. Вроде как четвероногие виноваты. Но Яша пошёл по следу, а там у костра плохие люди сидят и делят его вещи. Вот и досравнивался. Сравнивать-то надо не только природу, но и людей, живущих в ней. Так что его уже мёртвого сожрали. Шакалы и волки, те уважают человека, а собаки — нет. Они говорят: «Знаем мы вас, людишек. Жили вместе с вами. Не за что вас уважать-то». (Для остальных Яша опять заговорил на своём просторечье, отметил про себя Дмитрий).

— Ну и что было с убийцами учёного? — спросил Виктор.

— Яша наказал их. На всю оставшуюся жизнь. Только оставшуюся жизнь забыл им оставить, — пробурчал он себе под нос. И сменил тему. — Ночью буря будет. Надо кишлаки оповестить.

Когда вертолёт взлетел, Виктор с любопытством спросил, кто такой Яша?

Темирхан рассказал, что Яша работал в спортивном лагере сторожем. При нём жила внучка, оставленная ему на попечение дочерью, сбежавшей из этих мест. Лагерь закрылся и, чем дальше уходило море, тем в большей изоляции они жили. Случилась беда — девочку укусила гюрза. Пока он достал противоядие, она умерла.

От горя Яша вроде как умом тронулся. Живёт один, как пустынник, говорит, если переедет, и без него вернётся дочь, то не сможет его найти. Документов у него нет. Ходят слухи, будто сидел за убийство, сбежал и теперь замаливает грехи и многим в беде помогает. В день рождения внучки покупает много свечей, зажигает их вокруг лагеря, объясняя: — Она с неба увидит огоньки и вспомнит о нём.

— Я нашёл его дочь в Рязани, — продолжил Темирхан, — просил её вернуться назад к нему. Пришёл по адресу. Сидит она на коленях мужика в пьяной компании. Голая грудь из халата торчит, подол задран выше пупка. Ей там весело, среди кобелей, зачем ей стареющий отец. Яше я об этом не рассказал, не стал расстраивать.

Виктор не унимался, выясняя, на что же он живёт?

Темирхан терпеливо объяснял: — В Москве на Красной площади стоит храм Покрова, который все называют храм Василия Блаженного, а Яков — наш каракалпакский блаженный. Он говорит, что думает, не взирая на должности, пользуется авторитетом как предсказатель судьбы. Ездят к нему со всего Каракалпакстана. Оставляя деньги, продукты, сколько не жалко.

Его не раз хотели упрятать в психушку за его предвиденья. Но, пользуясь моим прежним и нынешним влиянием, я его выручал. — Сказал Темирхан. — Печка-буржуйка, винтовка и армейский джип советских времён, — вот и всё, что ему нужно.