Самозванец

Владимир Андриенко

Старый монах Троице-Сергиева монастыря, в прошлом польский шляхтич Ян Нильский, поведал про те годы своей жизни, когда состоял при особе самозваного царевича Димитрия Ивановича. Самое важное в записках инока – сведения про сестру самозванца Елену, имя которой было «стерто» со страниц истории. А ведь как она блистала при дворе воеводы Мнишека в Самборе! Сколько шляхтичей потеряли тогда свои головы от любви. И затем сыграла она важную роль в походе самозванца и помогла ему достичь трона московского. В лето 1604-е от Рождества Христова, шляхтич Нильский впервые встретил Елену в Самборском замке. Эта встреча переменила всю его жизнь и успешный офицер крылатых гусар Речи Посполитой, отправился вместе с армией самозванца добывать московский трон.

Глава 1

Поручик надворной хоругви

Самбор. Замок воеводы Мнишека.

Лето 1604 года.

Молодой шляхтич Ян Нильский был послан коронным гетманом Речи Посполитой паном Замойским^[7] в Самбор, где стояли лагерем войска собираемые воеводой Мнишеком для пана Димитрия, сына почившего 20 лет назад царя Московии Ивана Грозного.

Пан Нильский имел строгий приказ — внушить воеводе Мнишеку, что его действия незаконны. Только коронный гетман, главнокомандующий всеми войсками Речи Посполитой,^[8] может отдать приказ для сбора войск.

Конечно, понимал князь Замойский, что не сам Мнишек отважился на подобное. Хоть и был своеволен пан Юрий, но не до такой степени. За его спиной стояли многие вельможи Великой Польши и сам ясновельможный пан круль (король). Потому и послал князь к воеводе только своего младшего офицера, а не официального посланца с рангом повыше и титулом позначительнее. Приказы коронного гетмана возили полковники, а не поручики. Но этот молодой шляхтич пользовался полным доверием князя.

Ян Нильский служил под командой коронного гетмана уже три года. Его отец, безземельный шляхтич Николай Нильский, состоял при замке князей Замойских в должности чашника. Всем был обязан пан Николай вельможе-магнату, служил ему честно, и даже сына назвал в честь своего благодетеля — Яном.

Ян вырос в замке Замосць и был определен солдатом в гусарскую хоругвь.^[9] Быстро стал наместником^[10] за мужество и умение рубиться на саблях, а затем и поручиком личного отряда князя Замойского. После того как пан князь занял пост коронного гетмана, храбрый офицер стал его личным оруженосцем. Карьера завидная для столь молодого человека. О таком сотни юношей гораздо более знатного рода могли только мечтать. Потому и называли пана Яна баловнем судьбы…

Три дня Нильский добирался до резиденции Юрия Мнишека Старого Самбора, королевского города, который входил в воеводство Русское.

Время было тревожное и неспокойное. Шалили на путях разбойники. Но пан Нильский их не боялся и потому спокойно ехал один без сопровождения. Те предпочитали нападать на купцов да на мещан. И риска меньше и прибыли больше. А много ли найдешь в карманах у шляхтича, пусть даже и так хорошо одетого и экипированного как пан Ян? А сабля у офицера острая и две пары пистолетов имелись.

Молодой офицер за время пути видел небольшие отряды шляхты и наемников, что также хотели попасть в Самбор. Вот только цель у них была иная — они желали присоединиться к войску Мнишека.

То были отряды рейтаров, что искали боевой работы, которой в данный час не было в Великой Польше. Магнаты не вели войн, и заработки наемных солдат упали. Вот и устремились они на юг, где собирались грозовые тучи.

Были и безземельные шляхтичи из Литвы и Белоруссии, не имевшие гроша за душой. Потому они также искали большой войны, которая могла наполнить их тощие кошельки.

В одной придорожной харчевне запомнил Нильский пана средних лет в поношенном кунтуше, который громко говорил о войске московского царевича. Скоро де выступит это войско в поход и добудет большую славу. Ему возразили другие паны:

— И про какую славу говорит пан? — спросил старый шляхтич со шрамом через все лицо.

— Про рыцарскую славу. А то застоялся я без настоящего дела.

— Пан видит шрам на моем лице? Вот то было настоящее дело против турок.

Кто-то спросил из глубины зала:

— А чем московские схизматы лучше турок?

— Царевич ведет войско на Москву! На сей раз сын Грозного царя идет во главе войска!

— Цо? Пусть пан не говорит, чего не знает! — вскричал шляхтич со шрамом. — Какой царевич?

— Так пан не верит в царское происхождение Димитрия? Но сам куруль признал его!

— Круль? Пусть пан не смешит меня. Наш круль признает все, на что укажет ему пан коронный канцлер. Но есть еще в Речи Посполитой вельможи, что не верят сей сказке!

— Да мне нет дела до царского рождения Димитрия! — высказался иной шляхтич. — Он поможет мне разбогатеть в Московии. Для того я и хочу присоединиться к войску.

Нильский не стал вмешиваться в разговор, который скоро закончился ссорой и шляхтичи вышли во двор рубиться на саблях. Старик со шрамом легко одолел того, кто собирался стать солдатом армии Димитрия.

И этого старика Нильский хорошо запомнил. Тот, после поединка, вернулся в харчевню и сам обратился к нему.

— Пан прибыл издалека? — спросил шляхтич, садясь за стол рядом с поручиком.

— Смотря, что пан разумеет под словом «далеко», — неопределённо ответил Нильский.

Шляхтич усмехнулся. Затем задал новый вопрос:

— Пан есть офицер?

— Поручик панцирной хоругви князя Замойского.

— О! Пан служит коронному гетману? Так я знаю пана князя и сам служил под его началом. Давно это было. Пана поручика еще и на свете не было.

— Пан не сказал мне своего имени.

— Пилавский, — представился тот. — Станислав Пилавский. Шляхтич и солдат Речи Посполитой. А как имя пана?

— Ян Нильский.

— И куда пан Нильский направляется? Неужели тоже в лагерь Мнишека?

— Я еду с поручением от пана коронного гетмана.

— Ах, вот как? Тогда не стану больше беспокоить пана. Понимаю, что пан не может мне ничего рассказать. Но пан Мнишек затеял плохое дело. Губят отчизну вот такие полководцы как Мнишек.

И много еще чего говорил старый шляхтич. Нильский слушал и не перебивал рассказчика. Но тот и не требовал ответов. Он был рад возможности обрести слушателя. Ответов ему было не нужно.

Было видно, что все посетители харчевни хорошо знали и уважали пана Пилавского. Хоть был тот совсем не богат, судя по его заплатанному, потерявшему цвет кунтушу. Много воевал этот пан на своем веку, много чего видел и знал. И посоветовал пан Пилавский Нильскому никогда в войске Мнишека не служить, коли желает он себе добра. Жаль не послушал того совета молодой воин…

Еще издали посланец гетмана увидел башни замка. Вздымались они над окрестностями серой громадой, как оплот могущества местного воеводы. Над зубчатыми стенами развевались знамена и были видны жерла пушек, у которых шляхтич увидел солдат, словно готовился пан Мнишек к осаде.

«А у Мнишека неплохая крепость, — подумал Нильский. — В такой не одну армию остановить можно. Только чего это пан воевода держит столько людей на стенах, словно готовится к большой осаде? Войны-то нет. Ведь Мнишек собирает войска, дабы наступать, а не обороняться».

И решил пан Нильский расспросить кого-нибудь по пути. Надобно же знать, что в замке происходит.

По тракту к замку тянулись люди. Это были крестьяне с котомками на плечах. Они услужливо сошли с дороги, и низко поклонились шляхтичу. Но с ними говорить пан Ян не стал. Что они могут знать?

Не стал он говорить и с конными казаками, что проехали мимо шляхтича, не обратив на него внимания. Эти не сильно жаловали шляхетскую братию и часто затевали ссоры с солдатами и офицерами короля. Но ныне воевода Мнишек, в войско которого они направлялись, не хвалил за такое и казаки предпочитали сдерживаться.

Не окликнул Нильский и проехавшую в повозке шляхтянку средних лет. Она смотрела на красивого шляхтича и даже махнула ему платком.

«Кто же станет моим собеседником? Хорошо бы купца найти по пути».

И судьба послал ему такого человека.

Конь шляхтича поравнялся с тяжелой телегой, покрытой шкурами, которую тащили две клячи. Лошадьми правил тощий еврей в черном плаще и шляпе.

Он кивнул шляхтичу в знак приветствия и приподнял головной убор.

— Доброго дня пану кавалеру, — сказал он.

— Добрый день, пан купец.

— О! — удивился еврей. — С чего, пан кавалер, признал в старом Рафаловиче купца? Было то время, когда Рафалович был купцом, и его караваны ходили до самого Истамбула. Так, пан, до Истамбула! Но сейчас разве Рафалович купец?

— Пан едет в Самбор? — спросил Нильский.

— Старый Рафалович имеет кое-что продать в Самборе. Хоть и трудно назвать рынком то место, которое так называют местные жители, пан кавалер. Это не Варшава, пан.

— И не Краков, — сказал Нильский. — Но крепость неплохая.

— Я веду торговлю здесь уже два года, пан. Два года. Не один день. И здесь есть несколько цехов, но разве то цехи, пан? То слезы. Вот в Варшаве к примеру…

Старый еврей пустился в долгие рассуждения, что есть хорошая торговля, и что есть хороший и богатый город. Он говорил о рынках Истамбула и Едирне, о богатой Москве, о торговых городах Семиградья. По его словам самборский рынок был совсем никудышным, где порядочному уважающему себя купцу делать было нечего.

Но Старый Самбор в те времена не был бедным городком на окраине Речи Посполитой. Здесь купец немного лукавил. Город был крупным торговым центром, где ежегодно устраивались две ярмарки, работали шесть мельниц, пять пивоварен, действовали ткацкий, сапожный, скорняжный цехи. С 1500 года от Рождества Христова город получил Магдебургское право и королевские привилегии.

Еврей поговорил о торговле и ремеслах, и вдруг задал вопрос:

— А вы, пан кавалер, не местный?

— Я поручик гусарской хоругви Ян Нильский.

— Вот как? Но пан столь молод! И уже поручик!

Нильский не обратил внимания на лесть и продолжил:

— Еду к воеводе Мнишеку с письмом.

— Ах, вот оно как! С письмом! И кто нынче пишет воеводе?

Нильский ответил:

— Про то знать должен лишь сам воевода, пан купец.

— Оно так, пан кавалер. Но старый Рафалович многое знает из того что происходит в доме воеводы Мнишека. И напрасно пан так смотрит на Рафаловича. Рафалович многое может пояснить пану кавалеру. Наш воевода не слишком богат, и часто призывает к себе Рафаловича.

Про то, что воевода Юрий Ежи Мнишек оброс долгами, в Польше знали многие. Слишком широко жил великий вельможа и сенатор, каштелян радомский, воевода сандомирский, староста львовский, воевода самборский и рогатинский.^[11]

— Про это знает половина Польши, пан купец. То «большая» тайна.

— Пан кавалер шутит? Но напрасно пан сомневается в осведомлённости старого Рафаловича. Рафалович совсем не дурак. Да и можно ли позволить себе роскошь быть дураком, если ты родился евреем?

— Пан купец производит впечатление весьма умного человека.

— И снова пан кавалер прав. С чего Рафаловичу быть дураком?

— Так, пан купец, частый гость в замке?

— Слишком частый, пан кавалер. Особливо с тех пор как здесь поселился принц Димитрий, сын русского царя.

— Пан знает «царевича»?

Рафалович ответил:

— Уж если я знаю воеводу и многих вельмож в замке, то отчего мне не знать пана Димитрия?

— Сей господин сейчас в замке Самбор? — спросил Нильский.

— Недавно прибыл из Львова, пан кавалер. Здесь нынче собралось много шляхтичей, что желают помогать принцу, добыть отцовский трон. И здесь панна Марина Мнишек, которая причаровала принца.

— Пан купец, знает и это?

— Когда у тебя просят денег, то надобно знать все, пан кавалер.

— Пан купец многое знает. То сразу видно, хоть пан и прибедняется. Пан знает хорошо воеводу?

— Что есть «хорошо», пан кавалер? Есть люди, которые скажут, что знают пана Мнишека как самого себя. Но они солгут пану кавалеру. Что они могут знать? Разве они давали пану Мнишеку хоть один злотый? А Рафалович давал пану воеводе столь много злотых, что может сказать, что знает воеводу хорошо.

— Так пан купец хорошо осведомлен. Это может пригодиться и мне, коли будет на то милость пана купца.

— Пан кавалер! Я вижу людей. Рафалович сразу видит, кто есть кто! Старый Рафалович знает многих, пан кавалер. Да и как ему не знать? Они знают Рафаловича, а Рафалович знает их. И пана Мнишек только два дня назад звала к себе Рафаловича. Она имела кое-что сказать и кое-что просить. И Рафалович дал панне то, что она просила.

— И в замке много шляхты, пан купец?

— Очень много, пан кавалер. Старый Рафалович редко когда видал столько шляхты. Замок полон панов и панночек. А пан, как я могу видеть, весьма охоч до панночек. Так в замке у пана будет из кого выбирать.

— Кто в молодости может быть равнодушен к красоте, пан купец?

— В замке пан найдет то, что ему нужно.

— Красивых панночек много везде, пан купец. Нет в них недостатка в Варшаве и Кракове.

— Оно так, пан кавалер! Но в Самборе есть нечто особенное. Можете не верить старому Рафаловичу. Но скоро вы сами во всем убедитесь.

Далее пути шляхтича и купца-еврея разошлись. Они попрощались, и Нильский свернул к большим воротам крепости воеводы Юрия Ежи Мнишека…

У ворот замка молодого шляхтича остановила стража. Это были надворные казаки^[12] Мнишека.

— Погоди-ка! Я не видел тебя ранее! — пожилой сотник в синем жупане преградил путь Нильскому.

— Поручик Ян Нильский! — представился шляхтич.

— Поручик? Не знаю я такого поручика.

— Так и я не знаю, пана сотника.

— Пан едет наниматься в войско? — строго спросил сотник.

— У меня письмо к пану воеводе от коронного гетмана!

Нильский достал пакет и показал сотнику печать.

— От его милости гетмана?

— От коронного гетмана Речи Посполитой! — поправил сотника шляхтич.

— Тогда прошу пана следовать за мной! Иван! — сотник подозвал казака. — Прими у пана коня!

Нильский спешился. Казак взял его коня и обещал, что с ним все будет в порядке. Присмотрит как за своим.

— Иван дело знает! — сказал сотник. — Конь у пана хорош. Такой жеребец не менее сотни злотых стоит.

— То подарок от пана коронного гетмана, — сказал Нильский.

— Тогда вдвойне дорог сей конь. Прошу следовать за мной, пан поручик.

Нильский, в малиновом жупане со шнурами, выглядел настоящим щеголем. Его кушак был шелковый, шитый золотом, сабля сверкала позолотой. На шапке горел изумруд.

Сотник Мнишека одет скромнее, но также добротно. Синий жупан, перепоясанный ярким кушаком, шаровары синего цвета, и желтые сапоги тисненой кожи. На его боку красовалась сабля в украшенных серебром ножнах, и за кушаком было два пистоля.

— Я сотник надворной хоругви пана Мнишека Павло Деня. К услугам пана.

— Пан воевода у себя?

— Вчера только прибыла его милость, — ответил сотник. — Всю неделю в военном лагере пробыли. Смотрели воинство пана Димитрия.

— И много там воинства?

— Дак почитай две тысячи уже. Скоро выступаем.

Нильского это удивило.

— Выступаете?

— Дак, пан, разве не слышал о походе? Мы двигаемся в Московию. Станем добывать трон для пана Димитрия.

Похоже, что старый еврей Рафалович и вправду многое знал о том, что происходит в замке…

Пан коронный гетман Ян Замойский, отправляя Нильского в Самбор, говорил с ним:

— Сколь много я трудился на благо матери-отчизны, Ян. Сколь много!

— Заслуги вашей милости всем известны, — сказал Нильский.

— Чего стоят заслуги, если они все пустят прахом. Все, что создавали короли и вельможи умнее и лучше них! Они там собирают войско из всякого сброда. Они пользуются попустительством короля Сигизмунда,^[13] этого коронованного тупицы. Он не понимает что делает! И не желает слушать разумных советников.

Нильский моча слушал старого князя.

— Король поддержал беглого монаха и признал его царским сыном! Но даже по виду сей принц вовсе не принц, но самозванец, по коему плачет виселица! Вы его видели, Ян?

— Ваша милость говорит о московском госте?

— Да! Вы ведь видели самозванца при королевском дворе?

— Да, ваша милость.

— И как он вам? — князь строго посмотрел на поручика.

— Я видел его только издали, но держался он величественно. Хотя его рост подкачал. Он много ниже короля.

— В нем все выдает его низкое происхождение! — вскричал Замойский. — И король Речи Посполитой! Король! Ведет с ним переговоры! Как низко мы пали! Вы передадите воеводе Мнишеку мои письма!

— Да, ваша милость!

— Он не имеет права собирать войска! Сие право могу дать лишь я — коронный гетман Речи Посполитой!

Князь негодовал долго, прежде чем отпустить Нильского.

— И кто этот Мнишек? Кем себя возомнил? Неужели он и взаправду думает, он есть полководец и политик? Авантюрист! Затевать войну с Московией!

Пан Ян Замойский был уже стар, но осанку сохранял величественную. Соратник великого Стефана Батория,^[14] в прошлом секретарь короля, затем великий канцлер коронный, этот вельможа много потрудился для славы Речи Посполитой.

Князь был одним из самых образованных вельмож того времени. Он учился в Париже, Падуе, Страсбурге. Именно он основал в городе Замосць знаменитую Замойскую академию.

Он изначально был настроен против самозванца, который именовал себя сыном Грозного царя. Князь считал это авантюрой и не разделял мнения короля и многих вельмож, которые захотели использовать самозванца в своих целях…

И вот пан Нильский видит, что князь совершенно прав. Затея с армией зашла столь далеко.

— Пан сотник сказал, что армия выступает? — переспросил Нильский.

— И я сам иду с армией в Московию, пан. Сколь можно сидеть без дела.

— Но у Речи Посполитой нет войны с московским царем.

— Но нас поведет сам московский наследник трона принц Димитрий! Он по праву рождения законный государь Московский.

Нильский не стал спорить с сотником…

В замке воеводы Мнишека было полно людей. Здесь собрались шляхтичи с южных окраин, всегда охочие до войны. Эти паны мечтали о большой добыче и были готовы взяться за сабли.

Нильский знал, как нелегко управлять этой вольницей. Они понимали только силу и склонялись лишь перед ней.

— Эй, сотник! — их остановил в коридоре высокий шляхтич в сером кунтуше. — Как голова после вчерашнего?

— Пан Бучинский!

Они пожали друг другу руки.

— Могу и сегодня пригласить пана сотника в трактир. Горилка там не перевелась. Старый жид Рафалович сегодня завез новую партию!

— Я составлю компанию пану Бучинскому. Только провожу пана поручика.

Бучинский церемонно поклонился Нильскому и представился.

— Велимир Бучинский.

— Ян Нильский. Прибыл от его светлости коронного гетмана.

Бучинский еще раз поклонился и сказал:

— Так пан от самого коронного гетмана? До пана воеводы? Так вон идет пан мажордом Валевский.

Сотник встрепенулся:

— Где?

— Дак прямо перед вами, пан сотник!

Сотник Деня увидел мажордома воеводы Владислава Валевского. Он подошел к нему и, указав на Нильского, все объяснил.

— Я проведу пана посланца к его милости. Вы можете идти, пан сотник!

Пан Владислав, молодой человек, не старше самого Нильского, был высок ростом. Одет изысканно, по европейской моде: в колет черного цвета с серебряным галуном, с бантами, пуговицами и с большим кружевным накладным воротом.

— Пан прибыл от пана коронного гетмана? — осведомился мажордом.

— Так, пан. Ян Нильский от его милости пана коронного гетмана до вельможного пана воеводы сандомирского.

— Я сразу проведу пана к воеводе. Прошу вас, пан Ян.

— Следую за вами, пан Владислав.

Мажордом провел гостя через переход к рыцарскому залу, в котором стояли изваяния королей и воевод, рыцарские доспехи, а под сводами укреплены древки со старыми знамёнами.

— Перед вами, пан Ян, рыцарский зал славного самборского замка. Многие из этих пыльных знамен реяли над хоругвями в боях с османами и татарами.

Нильский остановился перед статуей Стефана Батория и отдал дань уважения великому королю, который столь много сделал для величия Польши.

Мажордом провел Нильского через зал в полутемный длинный коридор, слабо освещенный факелами. Посланец великого гетмана понял, что его ведут запасным ходом. Очевидно, пан Валевский не хочет делать его визит достоянием обитателей замка.

— Пан Владислав нарочно повел меня этим ходом? — спросил Нильский.

Валевский согласился.

— Но меня все равно видели. И о моем визите узнают.

— Это так, пан Ян. Но узнают не сразу.

— Я нежеланный гость в замке. То мне понятно.

— Пан коронный гетман не сильно любит нашего воеводу, пан Ян. Приязни между ними нет. А я лишь выполняю свой долг. Может пан воевода и не станет скрывать от общества визит пана. Но то решать пану воеводе.

— Я совсем не держу обиды на пана мажордома.

— А вот и покои моего господина.

Валевский показал на двери, перед которыми стояли два вооруженных охранника.

— Я доложу о вас.

Мажордом исчез, но вскоре вернулся.

Нильского пропустили в богато украшенный приёмный покой воеводы. Там были три человека. Сам воевода сандомирский Мнишек, его дочь панна Марина и молодой человек в синем расшитом серебром польском кунтуше.

— Пан Нильский от его вельможной милости коронного гетмана Ржечи Посполитой Яна Замойского к пану воеводе! — громко провозгласил мажордом и пропустил Нильского.

Юрий Мнишек был мужчина плотного сложения, роста среднего в плечах широкий. Он строго посмотрел на шляхтича.

Нильский на хороший прием и не рассчитывал, он понимал, что пан воевода сандомирский и пан великий гетман, посланником которого Ян являлся, недолюбливали друг друга. Но Мнишек, вдруг, сменил гнев на милость. Его суровый взгляд смягчился.

— Пан! — воевода позволил молодому офицеру подойти.

Ян приблизился и поклонился.

— Поручик гусарской хоругви его королевской мосци Ян Нильский! Посланец великого гетмана!

— Я воевода Мнишек! Пан имеет пакет от великого гетмана?

Нильский еще раз поклонился и передал пакет. Мнишек принял его и сказал шляхтичу.

— Рад видеть посланца великого гетмана Речи Посполитой, — вельможа сломал печати.

Нильский видел, как на него смотрит панна Мнишек и второй пан в роскошной одежде. Шляхтичу пока их не представили, но пан Ян хорошо понимал, кто стоит перед ним.

Воевода вытащил письмо и прочитал его. Его лицо стало суровым. Тон письма был более чем резок. Он поднял глаза на Нильского:

— Пан гетман запрещает нам собирать войска? Но я писал пану гетману! Он получал мои письма?

— Того я знать не могу, пан воевода, — ответил Нильский.

— Неужели пан коронный гетман не понимает? — продолжил Мнишек. — Неужели он не видит выгод сего дела? Он командует войсками Речи Посполитой!

— Не мне о том рассуждать! — ответил Нильский. — Я только посланец коронного гетмана!

— Прости меня, пан, — сказал воевода Мнишек. — Обидеть не хотел. Вот перед тобой царевич Димитрий Иванович.

Мнишек представил шляхтичу самого самозванца. Нильский поклонился. Царевич улыбнулся и сделал шаг к шляхтичу. Затем он протянул ему руку.

— Рад знакомству, пан.

Нильский ответил на рукопожатие.

Роста Димитрий был небольшого, гораздо ниже самого поручика, но был широк в плечах, и талии почти не имел. На круглом его лице не было ни усов ни бороды. Подле носа царевича росли две большие бородавки. Это портило его лицо, но открытость и доброжелательность сразу убирали негативное восприятие внешности царевича.

— Царевич Димитрий Иванович, наследник русского трона! — продолжал воевода. — Он сын царя Ивана. И его величество Сигизмунд Третий, наш король, соизволил оказать принцу поддержку.

— Вы, пан, как слуга коронного гетмана, не сочувствуете моему делу? — с улыбкой спросил Димитрий. — Это так?

— Я только служу князю Замойскому, пан царевич. Я поручик гусарской хоругви. Персона не великая. Выполняю приказы.

— Так молод и уже поручик? — спросил самозванец, хотя ему было не больше лет, чем самому Нильскому.

— Мой господин отметил меня. Хотя я недостоин сего высокого отличия.

— И скромен! Не желаешь ли, пан, служить мне? — спросил Димитрий. — Я верну себе трон моего отца! И тогда смогу вознаградить верных.

— Простите, ваша милость, но у меня уже есть господин.

— Так, пан, отказывает царевичу? — вмешалась в разговор Марина Мнишек. — Пан, не желает служить во имя чести?

— Марина! — строго одернул дочь Мнишек. — Простите её, пан поручик.

Марина была одета с роскошью, в парчовое платье с позументом и кружевами. В её волосах сверкала жемчужная сетка.

Ян много слышал про эту амбициозную панну. Она совсем не была красавицей. Тонкие губы, вытянутое бледное лицо, длинный нос. Глаза её горели недобрыми огоньками и были готовы испепелить Нильского.

— Так, пан, не ответил, — настаивала она.

— Я слуга коронного гетмана, милостивая пани! — ответил Нильский с поклоном.

— Марина! — снова вмешался Мнишек.

Его дочь сумела быстро оценить Нильского. Статный с приятным лицом, с девичьим румянцем на щеках, с модными завитыми усами, он выгодно отличался от «царевича».

«Какой, однако, красавец, — думала Марина. — Вот сего шляхтича можно иметь в своих фаворитах».

Высокий и красивый шляхтич сразу очаровал её. А Марина Мнишек привыкала получать то, что ей нравилось.

— Так пан отказывает мне? — она снова пошла в «атаку» и отмахнулась от отца.

— Панна, изволит о чем-то просить? — спросил Нильский. Хотя он прекрасно понял Марину.

— Пусть, пан поручик, присоединится к войску принца. Димитрий идет воевать за святое дело, — откровенно высказалась она.

— Если бы я не дал слово шляхтича и присягу моему князю, то непременно согласился бы с панной! — Нильский поклонился Марине.

— К вам обратилась с просьбой Марина Мнишек! — произнесла она торжественно. — Я выделяю не каждого!

Мнишек с гордостью посмотрел на дочь.

«Истинная царица! Она достойна занять трон Московии. Моя Марина рождена для величия!»

Димитрий примирительно похлопал Нильского по плечу.

— Завтра мы с воеводой приглашаем пана в лагерь нашего войска.

На том аудиенция у воеводы и кончилась. Юрий Мнишек и принц Димитрий покинули покой. Но вниманием Нильского завладела панна Мнишек.

— Пану уже выделили комнату в замке? — спросила она.

— Нет, милостивая панна. Я только прибыл в Самбор.

— И сразу к моему отцу? Впрочем, это видно по вашему дорогому, но пыльному платью, пан поручик.

— Прошу прощения у милостивой панны.

Нильский снова поклонился.

— Я сама подберу покои для пана поручика. Покои достойные кавалера благородного рода.

— Прошу меня простить, милостивая панна, но я роду не знатного. Я лишь слуга князя Замойского. Я не столь высокого рода как панна.

— Вы шляхтич по виду, пан Ян. А что до знатности…, — она сделала паузу и продолжила. — А что до знатности, то я смогу поднять пана высоко.

— Достоин ли я внимания панны?

Мнишек прикоснулась к его подбородку своими тонкими и красивыми пальцами.

— Достойны, пан кавалер…

Нильский слышал о том, кто такая Марина Мнишек. Она была горда и многим женихам отказала, хотя сотни девиц в Польше и Литве почли бы за счастье выйти замуж за сих кавалеров. Но Марина мечтала о короне. Он верила, что рождена повелевать. Она ждала достойного кандидата на свою руку.

— Пан кавалер, должен почувствовать гостеприимство дома Мнишек.

— То большая честь для меня, милостивая панна.

— Пан Валевский! — Марина позвала мажордома.

— Милостивая панна! — мажордом склонился перед Мариной.

— Размести, пан, сего кавалера в покоях, про которые знаешь.

— Как прикажет панна! — еще раз поклонился Валевский.

Он провел поручика к тому крылу в замке, где размещалась знать, а не мелкие шляхтичи и офицеры.

— Сии покои знак высокой милости, пан, — сообщил Валевский. — Панна Мнишек выделяет не каждого. Пан понимает меня?

— Не могу понять с чего мне такая честь, пан мажордом. Я прибыл от князя Замойского и потому на хороший прием не рассчитывал.

— Но панна Мнишек отметила, пана кавалера. И через панну высокий жребий коснется и его.

— То для меня загадка, пан мажордом.

— Все скоро прояснится, пан кавалер.

Нильский познакомился со своими покоями. Комната была разделена на две части высокой ширмой, расписанной яркими красками. Мебель дорогая — столы с витыми ножками и резные стулья с львиными головами на подлокотниках. За ширмой роскошная большая кровать с перинами и подушками.

— Пусть пан кавалер располагается. Я прикажу слугам принести ваши вещи.

— У меня их мало, пан мажордом. Все приторочено к седлу моего коня.

Валевский поклонился и ушел. И не успела за ним закрыться дверь, как в комнату с другой стороны вошла панна Мнишек.

Шляхтич никак не ожидал её увидеть так скоро.

— Пану нравится? — спросила она.

— Роскошно, милостивая панна.

— Здесь есть второй ход, пан кавалер. И сие весьма удобно.

— Панна говорит…

— Я говорю об удобстве для пана кавалера. Ведь пан любит женщин?

— Панна смущает меня.

— Не верю, пан. Вы смущаетесь? Вы избалованы вниманием женщин. Я вижу это, пан кавалер. И в замке Мнишек у вас не будет в них недостатка. Спать на такой кровати одному — кощунство.

Марина помогла Яну разместиться в роскошных покоях и оставила его. Слуги принесли его вещи и доложили, что с конем пана все в порядке.

Но как только Нильский переоделся, в двери его комнаты постучали. Он не успел ответить, как щелкнул замок, и в комнату вошла молодая девушка лет 17-ти.

Она была в сиреневом плаще с капюшоном поверх простого платья. На ней не было украшений кроме сережек с изумрудами. Но, впрочем, украшения девушке были не нужны. Её собственная красота и юность были лучшими сокровищами, коими одарила её сама мать природа.

Стройная и гибкая, с высокой грудью, прелестным личиком и большими глазами. Она влетела в комнату и, увидев, Нильского, остановилась.

Шляхтич поклонился.

Она помолчала несколько мгновений.

— Пан? Простите. Я вас не знаю.

— Ян Нильский, гусарский поручик надворной хоругви князя Яна Замойского! — представился шляхтич.

— Елена, — она назвала лишь имя.

— Рад знакомству с панной!

— Простите, я не знала, что комнаты сии уже заняты.

— Меня поселили здесь менее часа назад, панна. Но если сии покои ваши, то…

— Нет, нет. Они не мои. Моя комнатка в другом крыле замка, пан поручик. Простите еще раз и разрешите мне удалиться.

— Как прикажет, панна. Но панна пришла сюда не просто так?

— Я бывала здесь втайне от остальных, пан. И пусть пан сохранит мой секрет.

— И панна знает тайну второй двери? — Нильский указал на другой вход.

— Знаю, пан. Но я не стану вас беспокоить, пан.

— Панна не беспокоит меня. Я рад такой встрече.

— Простите меня, но я должна покинуть вас, пан Ян.

— Но могу я надеяться встретить панну еще раз?

— Пан желает видеть меня?

— В том вина самой панны. Панна так красива…

— Пан знает кто я?

— Панна назвала лишь имя. Но могу сказать, что панна достойна имени Елена. Как та царица, ради которой началась троянская война.

— Пан прибыл надолго?

Нильский ответил утвердительно. Теперь он здесь задержится.

— Тогда возможно мы и встретимся.

После этого девушка исчезла из комнаты. Но спустя пять минут в двери снова постучали.

«Неужели она вернулась?»

Стук повторился.

Ян сам впустил нового посетителя. Это был его знакомый еврей Рафалович.

— Рафалович сразу пришел к пану, ибо слышал, как пан сразу добился успехов.

Нильский не понял еврея.

— Каких еще успехов, пан Рафалович?

— Как же, пан кавалер! Только прибыли в замок! Только прибыли и уже сама панна Мнишек подыскивает вам покои! То дорогого стоит, не будь я Рафалович! Дочь воеводы выделила вас.

— Панна Мнишек оказала мне честь, — согласился Нильский.

— Впрочем, старый Рафалович сие знал и до этого. И Рафалович принес вам новое платье, пан кавалер.

Еврей щелкнул пальцами и двое слуг внесли в комнату тюки.

— Простите, пан купец, но я не хочу покупать новое платье.

— Так пан еще не видел, что Рафалович ему принес. А как пан увидит, то и сразу захочет купить.

Еврей развернул первый тюк и показал шляхтичу отличный французский колет алого бархата с золотым галуном и роговыми пуговицами.

— Пусть пан потрогает бархат! Это райское наслаждение. Какова ткань? Что скажет пан?

Нильский отметил, что колет хорош.

— И новомодные штаны для пана кавалера из такого же бархата с бантами. Из самой Франции, пан кавалер. А кружева, пан? Какие кружева принес вам старый Рафалович.

Нильский благодаря щедрости князя Замойского имел в кошеле 500 злотых. И вскоре двести из них перекочевали в кошель Рафаловича.

Колет, штаны, сорочка с кружевами, сапоги и модные туфли с пряжками, короткий плащ и шляпа с пером: были разложены на кровати шляхтича.

— Как хорошо звенит золото, пан кавалер. В этом замке мне не часто приходится слышать этот волшебный звон. Мелкая шляхта все желает получить в долг.

— Так и я из мелкой шляхты, пан купец.

— Я не имел в виду пана кавалера. Разве пан мелкий шляхтич? Рафалович не хотел сказать того. Это было бы обидно для пана кавалера.

— А, пан купец, знает всех в замке? — спросил шляхтич, после того как еврей пересчитал золото.

— В замке несколько сот слуг, пан. Да множество шляхты съехалось. Да наемники принца Димитрия. Новых людей много, но кое-кого старый Рафалович знает. Кто интересует пана?

— Я встретил девушку.

— Девушек здесь много.

— Её имя Елена. Но это все, что я знаю. Она божественно красива.

Рафалович всплеснул руками.

— Пан в замке не больше часа, а узнал столь много! А я говорил пану, что женщины здесь особенные.

— Но я не узнал кто она, пан Рафалович. Я встретил её случайно. Она вошла в эту вот комнату, и удивилась, увидев, здесь меня.

— И пану запомнилась девица?

— Её трудно не запомнить. Меня как громом ударило.

— И пан желает знать кто она?

— Желаю. Она рода незнатного, судя по платью.

Еврей хохотнул в ответ.

— Сия Елена, пан, прибыла в замок вместе с принцем.

— Что? — не понял Нильский.

— С принцем Димитрием Ивановичем. Она из его свиты.

— Значит… Значит она…

Лицо шляхтича залила краска. Он подумал, что это любовница царевича. Вот почему она так свободно гуляла по замку. Но купец поспешил его разубедить.

— Нет, пан. Она не любовница принца. Сия девушка чиста как майская роза.

— Не понимаю, пан Рафалович.

— Так старый Рафалович все объяснит пану кавалеру.

— Если они прибыла в свите принца Димитрия, то неужели он не обратил внимания на такую красоту?

— Как можно, пан кавалер? Елену заметили все.

— И царевич любит её?

— Любит, — ответил Рафалович. — Но принц Димитрий любит Елену не как простую девушку, пан кавалер.

— Вот как? Пан купец меня заинтересовал!

— Сие страшная тайна, пан кавалер. Но! — еврей поднял вверх указательный палец правой руки. — Но про сие знают все.

— Пан купец говорит загадками.

— Сие знают все, но притворяются, что не знают, пан кавалер. Эта девушка сестра принца.

— Что?

— Димитрия Ивановича.

— Не могу вас понять, пан купец. Но я никогда не слышал о том, что с принцем прибыла и дочь царя Ивана.

— Она не дочь царя, пан кавалер. И потому здесь она дочь дьяка из Московии именем Ждан Порошин. Елена принята при дворе как дочь Порошина. Но всем ведомо, что она дочь московского дворянина Отрепьева.

Нильский все понял. Она сестра самозванца! Родная сестра! Но Юрий Отрепьев принял имя Димитрия Ивановича и не мог признать Елену.

— Сей Ждан Порошин беглый из Московии. Говорят, царь Борис приказал его пытать. Но дьяк ушел в Литву. И вот он при дворе принца. И Димитрий попросил его признать Елену дочерью. Ей надобно официальное положение при дворе воеводы Мнишека.

Нилський обрадовался:

— Это просто отлично, пан купец. Вы принесли мне хорошие вести и я не жалею о потраченных деньгах!

— Пан так радуется тому, что девица сестра принца?

— Я радуюсь, что она мне ровня, пан купец. Стало быть, я смогу ухаживать за панной.

— Пан?

— Я могу ухаживать за панной Еленой.

— Пусть пан забудет про сие.

— Это еще почему? — спросил Нильский. — Она не княгиня и я могу просить руки этой девицы. Я шляхтич.

— Что пан говорит? — удивился еврей. — Пан только раз и видал сию девицу. И говорит об узах брака?

— И что с того?

— Но сие опасно для пана.

— Опасно? — удивился Нильский. — Я не богат, но я хорошего рода. И брак со мной не поруха для чести дочери дьяка Порошина. Иное дело, когда девица царских кровей.

— Дело не в крови, пан поручик. У девицы есть воздыхатель.

— Воздыхатель? При её красоте это неудивительно, пан купец.

— Но это весьма преданный воздыхатель.

— И кто он? — спросил Нильский.

— Пан Велимир Бучинский.

— Я видал сего пана. И не уступлю ему.

— Возможно, — согласился Рафалович. — Хотя пан Бучинский забияка известный. И мастер рубиться на саблях. Но главная опасность для пана кавалера не в нем, а в панне Мнишек.

— В панне Марине? Но она нареченная невеста принца.

— И что с того? — усмехнулся еврей. — Вы прибыли от его милости коронного гетмана, пан кавалер.

— Это так, — согласился Нильский.

— И думали сразу уехать?

— Как только получу ответ от воеводы для моего господина князя Замойского.

— Но пан изменил мнение, увидев Елену? — спросил еврей.

— Это правда, пан купец.

— Так я скажу пану, что для того она здесь и оказалась. Елену направили сюда не случайно, пан кавалер. Но она лишь оружие панны Мнишек.

— Но панна Мнишек гораздо выше меня по положению.

— И что с того, пан? Панна Марина не собирается замуж за пана поручика. Но она уже скоро напомнит пану о себе.

— Скоро?

— Панна Мнишек не любит ждать.

— Пусть бы напомнила про себя панна Елена.

— И это может быть, пан кавалер.

— Что пан сказал? Неужто сие правда?

— Эк, пана кавалера зацепила девица.

Нильский действительно был любимцем шляхтянок при дворе Замойского. Но такой как панна Елена он никогда не видел.

— Она не могла не зацепить, пан купец. Это богиня, а не женщина.

Рафалович понял, что шляхтича не хотят сразу отпускать из замка. Слишком быстро все складывалось. А купец не верил в случайности в самборском доме Мнишека. Кое-кто сразу понял, как заставить сего пана задержаться. Этот ради красивой шляхтянки способен на многое.

Еврей попрощался и покинул покои Нильского.

«А это интересно. Затевается интрига. Старому Рафаловичу стоит понаблюдать за сим паном. И старый Рафалович сделает это!»

Примечания

7

Ян Замойский — князь, польский магнат. Занимал должности коронного подканцлера, великого канцлера, старосты краковского, великого коронного гетмана. Строитель города Замосць.

8

Речь Посполитая — федерация королевства Польского и Великого княжества Литовского, возникшая в результате Люблинской унии в 1569 году. Располагалась преимущественно на территориях современных Польши, Украины, Беларуси и Литвы.

9

Хоругвь — отряд воинов в средневековой Польше. То же что и поздняя рота. В конную хоругвь входило до 80 всадников.

10

Наместник — помощник командира у крылатых гусар Речи Посполитой. Младший офицер.

11

Должности занимаемые Юрием Мнишеком.

12

Надворные казаки — личная стража польских и литовских магнатов того времени.

13

Сигизмунд Третий — король польский и великий князь литовский с 27 декабря 1587 года, король шведский с 27 ноября 1592 по июль 1599 года, внук Густава Ваза и Сигизмунда Старого, сын шведского короля Юхана Третьего и Екатерины Ягелонки.

14

Стефан Баторий — король Речи Посполитой.