Модель количественной оценки уровня счастья

Владимир Андреев

Данная книга посвящена всестороннему исследованию подходов к построению формализованных моделей счастья и обобщению данных идей. На основании данного анализа сформирована собственная авторская модели феномена счастья и, в частности, разработана методика количественной оценки уровня счастья для применения в практике помогающих отношений, коучинге и самокоучинге. Также, приведены материалы проверки некоторых положений предложенной модели с помощью эмпирических исследований, проведенных автором.

I. Теоретико-методологические основы изучения феномена счастья в психологии

В данной главе проанализированы подходы к рассмотрению феномена счастья в мировой гуманитарной мысли, начиная с древнейших духовных традиций, через рассмотрение счастья в европейской философии, до современных подходов к рассмотрению феномена счастья в психологической науке. Так как в распоряжении современного исследователя имеется практически бесконечное количество материалов так или иначе касающийся темы счастья, то мы сосредоточились на аспектах, связанных с темой работы. Основной упор делается на подходах к созданию моделей счастья в различных философских и психологических системах, а именно выделение структурных элементов счастья и их взаимодействия, трактовках определения уровня счастья и способах повышения уровня счастья.

1.1. Счастье и его интерпретации в истории развития мировой гуманитарной мысли

Счастье, на протяжении всей истории человечества являлось объектом пристального внимания думающей части общества. Так или иначе вопросы счастья и благополучия жизни человека являлись одним из центральных мест рассмотрения во всех мировых глубинных духовных традициях.

В наиболее древней из дошедших до нас ведической традиции высшим благом и главным устремлением человека является состояние освобождения — мокша (сансакр.) — высшее, трансцендентное, не описываемое речью состояние, которое связано с освобождением от результатов прошедшей жизни, так называемой кармы. Это состояние характеризуется гармонией, успокоением, ощущением непрерывной спокойной радости. Именно это состояние и ассоциируется с понятием абсолютного счастья в индуистской и ведической традиции [91, c. 124—128]. То есть уже в древней Индии ближайшим коррелятом понятия счастья являлась свобода, причем не свобода в физическом смысле, а именно субъективная свобода — преодоление зависимости человека от кармы — прошлого опыта, как индивидуально полученного в текущей жизни и в предыдущих перерождениях, а также от родовой кармы — последствий действий предков и родственников.

Совершенно особое отношение к счастью формируется в буддийской философии. Счастье как удовлетворенность, наслаждение, достижение каких-либо значимых результатов и желаний, является ложным устремлением, так как само наличие этих устремлений, вне зависимости от их удовлетворения, приводит к появлению все больших и больших желаний. А стало быть само их наличие является ложным устремлением. В буддизме счастье воспринимается как чистое состояние ума, не связанное с объективными обстоятельствами, то есть, по сути, счастливым человека делают не те или иные формальные обстоятельства жизни и наслаждения или страдания, связанные с ними, а то насколько он в состоянии управлять своим умом и формировать необходимые паттерны восприятия. «Обуздание мысли, едва сдерживаемой, легковесной, спотыкающейся где попало, — благо. Обузданная мысль приводит к счастью» [16, c.30]. То есть в буддизме счастье — это скорее определенный навык, набор субъективных качеств личности, характеризующих степень развития духовных способностей практикующего. Что важно для дальнейшего рассмотрения, уже в раннем буддизме возникает двойственная трактовка счастья — с одной стороны, как сиюминутного состояния и с другой стороны счастья как определенной степени развития духовного опыта. Это двойственное понимание счастья в дальнейшем в европейской мысли будет рассматриваться как антитеза гедонистической и эвдемонической трактовки счастья.

Так Далай-Лама XIV говорит: «К счастью можно прийти двумя путями. Первый путь — внешний. Приобретая лучшее жилище, лучшую одежду, более приятных друзей, мы можем в той или иной степени обрести счастье и удовлетворение. Второй путь — это путь духовного развития, и он позволяет достичь счастья внутреннего. Однако эти два подхода не равноценны. Внешнее счастье без внутреннего не может длиться долго. Если жизнь рисуется вам в чёрных красках, если вашему сердцу чего-то недостает, вы не будете счастливы, какой бы роскошью себя ни окружили. Но если вы достигли внутреннего спокойствия, то можете обрести счастье даже в самых тяжелых условиях» [22, c.3].

Наиболее радикально идеи противопоставления подлинного счастья и удовлетворения материальных потребностей звучат в традиции китайского Даосизма. Так, например, Чжуан-цзы говорит: «Я не могу сказать, является ли то, что все называют „счастьем“, на самом деле счастьем или нет. Я знаю только одно: когда я наблюдаю за тем, как люди его добиваются, я вижу, как их несет в общем потоке человеческого стада, мрачных и одержимых, не способных остановиться или изменить направление своего движения. И все это время они утверждают, что еще немного — и они обретут это самое счастье. Мое мнение таково: вам не видать счастья до тех пор, пока вы не перестанете его домогаться» [72, c.37].

Важным в контексте нашего рассмотрения является то, что практически во всех мировых религиях основные базовые принципы поведения, ведущие к «избавлению», совпадают, что говорит об универсальности методов движения к счастью.

Особенно глубоко в древней истории исследованием вопросов счастья занимались представители некоторых направлений античной философии, в частности эпикурейства и стоицизма.

Неоднородность интерпретации понятия счастья осознавалась с момента зарождения европейской гуманитарной мысли. Так, еще философами досократиками оно, с одной стороны, «ассоциировалась с такими понятиями как „наслаждение“, „длительное состояние удовольствия“, „веселое настроение безмятежности“, „ощущение полноты бытия и радости“, „блаженство“» [45, c.12], то есть с позитивными субъективными переживаниями. Но с другой, уже Демокрит (5 в до н.э.) понимал счастье как «состояние эвтюмии, характеризуемое всем достигнутым в результате правильно организованной жизни. Благодушный человек, согласно учению, об эвтюмии, не завидует чужому богатству и славе, но стремится к совершению честных добрых поступков, от чего он счастлив и здоров» [45, c.13]. Так же Демокрит считал обязательным атрибутом счастья атараксию, т.е. бесстрашие, невозмутимость. То есть определял счастье не как определенное сиюминутное состояние, но как результат определенного развития и обладание определенными характеристиками личности.

Эту идею двухфакторности счастья в античной мысли окончательно закрепил Аристотель [4], сформулировав два истолкования понимания счастья как гедонистическое (ориентированное на получение максимального количества удовольствий в жизни) и эвдемоническое («которое связано с реализацией человеком собственных уникальных достоинств и добродетелей („дэймона“) в соответствующей ему деятельности» [52, c.56]).

Существенный вклад в развития представлений о феномене счастья ввел древнегреческий философ Эпикур, тема счастья в философии которого непосредственно связана с разумными ограничениями, так например, о писал: «Мудрец различает три вида удовольствий: 1) природные и необходимые для жизни; 2) природные, но для жизни не необходимые; 3) не природные и не необходимые для жизни. Мудрец стремится только к первым и воздерживается от всех остальных. Результат такого воздержания — полная невозмутимость, или безмятежность, которая и есть счастье философа» [6, c.442].

Весьма интересная позиция отношения к счастью сформировалась в эллинистическую эпоху в среде философов киников [68]. Одним из главных условий счастья киники считали отказ от благ и роскоши, минимизацию потребностей и аскетический образ жизни. Таким образом, киники были сторонниками радикальной эвдемонии и полного отказа от гедонистической составляющей счастья. В их представлении счастье состояло исключительно в специфическом, иногда социально неприемлемом образе жизни, сопровождаемом «требованиями аскезы, постоянной, иногда тяжкой, тренировки души и тела» [39, c.38].

Идею Счастья как реализации определенного набора личностных качеств в дальнейшем активно развивали древнеримские философы, принадлежавшие к кругу поздних стоиков. Так, например, по мнению Марка Аврелия умение быть счастливым заключается в умении стойко переносить невзгоды «во всем, что наводит на тебя печаль, надо опираться на такое положение: не это — несчастье, а мужественно переносить это — счастье» [2, с. 15].

В аврамичеких религиях — иудаизме, христианстве и мусульманстве, которые на протяжении почти 2 тысячелетий новой эры формировали идеологию и философию Европы и Нового света, представление о счастье радикально отличается от представлений сформированных античной философией. Человек, согласно представлениям этих религий, изначально греховен и соответственно несчастен. Вернуться в блаженное состояние изначального эдемского счастья он может только через соблюдение множества предписаний, ритуалов, правил и ограничений, при условии беззаветной веры в бога и уповании на его любовь и благодать, и соединения с ним. «Радость проистекает из глубин человеческого сердца и напрямую связана вовсе не с внешними возбудителями, а с бессмертной душой и с Божьим присутствием в ней» [55, c.11]. В православной ветви христианства, а особенно в таком его направлении как исихазм, сформировалось концепция обожания, которое формулирует смысл человеческой жизни как достижение соединения человека с богом, как непрерывный и, по сути, бесконечный процесс самосовершенствования человека, заключающегося в «приобщении тварного человека к нетварной божественной жизни через действие божественной благодати» [88] [79]. И именно это движение и ассоциируется с состоянием счастья. В контексте данной работы важно отметить, что концепция счастья, сформированная исихастами, впервые формулирует его как непрерывный процесс, то есть подразумевает изменение представления о счастье в самом процессе его достижения.

С наступлением эпохи возрождения Европейская гуманитарная мысль возвращается к обсуждению вопросов счастья, опираясь на античное наследие. Так, например, на взгляды французского писателя и философа Мишеля Монтеня на вопросы счастья оказали огромное влияния Эпикур и особенно философ-стоик Сенека. [66]

В эпоху просвещения, по сути, формируется современное представление о счастье, которое базируется на равноправии, личной свободе, доступности основных общественных институтов, образования и медицинского обслуживания, мира, ненасилия, веротерпимости и пр., и, в частности, неприятия догм, в том числе церковных. В определенном смысле идеи эпохи просвещения о счастье выступают антитезой взглядам, сформированным в период тотального засилья религиозной схоластики в философии средневековья.

В 18 веке формируется целый ряд оригинальных концепций счастья. Так, например, английский писатель Бернард Мандевиль (1670—1733) сформулировал теорию «разумного эгоизма» [81, c.139—164], как базу для формирования счастливой жизни, которую в дальнейшем развивал русский мыслитель Николай Чернышевский [49, c.260—262].

Первые попытки мыслить о счастье как о количественно измеряемой сущности предпринял, пожалуй, английский философ, родоначальник концепции утилитаризма Иеремия Бентам (1748 — 1832). Так, в частности: «Бентам считал, что с помощью морали, а также законодательства можно регулировать человеческие поступки таким образом, чтобы они приносили как можно больше счастья. Согласно Бентаму высшая цель человеческой жизни — наивысшее счастье наибольшего числа людей» [18, c. 264].

Несмотря на наличие отдельных оригинальных идей по поводу счастья, в целом, на протяжении почти всей истории развития европейской гуманитарной мысли после окончания времен античности, счастье не становилось центральным предметом исследования, а находилось на периферии как философской дискуссии, так и естественно-научных исследований. То же наблюдалось и в области психологических исследований в течение всей истории психологии 19 и 20 веков. Основным предметом исследований и задачей психологии начального этапа развития было научное объяснение базовых механизмов поведения человека и задача избавления его от психических проблем и страданий.

Ситуация начала меняться на рубеже 20 и 21 веков. Когда американский психолог Мартин Селигман, избранный президентом Американской психологической ассоциации в 1998 году, отметил, что будущее психологии заключается в исследовании феномена счастья [164].

1.2. Современные психологические интерпретации категории счастья

И действительно, тема счастья все чаще и чаще стала обсуждаться в психологическом сообществе. Данная тема стала встречаться в исследованиях представителей практически всех направлений современной психологии. Но в первую очередь исследованием счастья как основного предмета своего рассмотрения занимается относительно новое направление в психологической науке — позитивная психология [133, c.1—22].

Позитивная психология изучает феномены и аспекты психической реальности личности, влияющие на позитивное существование и развитие человека, а также ресурсы и способности преодолевать жизненные трудности. При этом изучение состояния благополучия личности постепенно все больше и больше проникает в круг интересов современной психологической науки [121, c.17—22].

1.2.1. Счастье как Субъективное благополучие в позитивной психологии

Одной из важнейших категорий позитивной психологии, как впрочем и в целом современной психологии личности является категория субъективного благополучия. Данное понятие определяется как «базовый субъективный конструкт, отражающий восприятие и оценку своего функционирования с точки зрения вершины потенциальных возможностей человека» [11, c. 60—64].

Если категория счастья в предметном указателе основных справочных изданий по психологическим публикациям впервые появилась лишь в 1973 году, то уже в 1974 году — в нем появляется категория «субъективного благополучия», которая используется в качестве синонима слова счастье и его более формального определения. Особенно активно понятие «субъективное благополучие» (subjective well-being) в качестве заменителя понятия «счастье» используется именно в позитивной психологии.

Категория субъективного благополучия в позитивной психологии трактуется не как «переживание абсолютного счастья или удовлетворенности всего и всем. Говоря языком психологии состояний, это состояние динамического равновесия, которое достигается разнонаправленными по валентности переживаниями удовлетворенности в различных сферах жизнедеятельности» [115].

Наследуя традиции античной философии понятие «субъективное благополучие» объединяет два подхода к описанию счастья — аффективное (ситуативное, эмоциональное, субъективное) восприятие счастья личностью и когнитивное (рациональное, более объективное, базирующееся на наборе формальных критериев) восприятие счастья. Аффективная оценка уровня субъективного благополучия выражается в количестве позитивных и негативных эмоциональных состояний, переживаемых личностью, а когнитивная или нарративная (счастье как некоторая история о жизни), связана с оценкой степени приближения жизни субъекта к некоторому идеалу.

Уровень субъективного благополучия в этом контексте может быть выражен некоторой формулой. Субъективное благополучие = количество позитивных жизненных ситуаций, переживаемых субъектом — количество негативных переживаний + общий когнитивный уровень удовлетворённость жизнью. При этом уровень когнитивной оценки удовлетворённости жизни определяется степенью разрыва между существующим положением и «идеальной» ситуацией, в представлении данного субъекта.

Безусловно две эти грани субъективного благополучия тесно взаимосвязаны — чем больше человек испытывает позитивных эмоциональных переживаний, тем, очевидно, он ближе к некому «идеалу» своей жизни. И наоборот, чем благоприятнее складываются обстоятельства его личной и социальной жизни, тем более позитивный эмоциональный фон будет сопровождать его повседневную жизнь. Однако эта взаимосвязь не столь однозначна, и между этими двумя аспектами субъективного благополучия существует тонкая диалектика. Так, например, социально вполне благополучная личность может переживать глубокие негативные эмоциональные состояния и даже впадать в длительные суб-депрессивные (и даже депрессивные) состояния. И наоборот, социально весьма неустроенная личность может периодически испытывать вполне позитивные эмоциональные состояния.

При этом очевидно, что сама «идеальная» ситуация не однородна для различных индивидуумов. Представление о том, какова та «идеальная» жизненная ситуация зависит от социального положения, уровня достатка, воспитания, раннего детского опыта, семейных традиций и множества других критериев. На наш взгляд, в частности, одним из существенных факторов, которые влияют как на видение этого «идеала», так и собственно на уровень субъективного благополучия, является уровень развития личности — уровень образования, степень его непрерывности и направления в которых происходит образования личности, а также развитие всех видов интеллекта.

Одним из факторов детального раскрытия смысла понятия «субъективное благополучие» является соотнесение его с понятием «психологическое благополучие». Термин «психологическое благополучие» в научную практику ввел Н. Бредбёрн [163], определив его как «субъективное ощущение счастья и общей удовлетворенностью жизнью».

Некоторые исследователи (Рифф К., Динер Э., Семенов С. Ю., Созонтов А. Е. и др.) считают термин «психологическое благополучие» более общим понятием в сравнении с «субъективным благополучием», в то время как другие исследователи (Шамионов Р. М., Соколова М. В., Бахарева Н. К. и др.) считают более общим понятие «субъективное благополучие». Некоторые же считают эти термины синонимами (Бочарова Е. Е., Панина Е. Н., Брэдбурн Н. и др.) [119].

По нашему мнению, наиболее адекватной является точка зрения, которая рассматривает «психологическое благополучие» лишь как набор отдельных психологических факторов, которые наряду с другими факторами (биологическими, экономическими, социальными и пр. [96, c. 11]) формируют состояние субъективного благополучия человека.

Помимо психологического благополучия на уровень субъективного благополучия влияют различные аспекты, которые относятся к оценке качества жизни, и учитывают степень удовлетворенности различными аспектами жизнедеятельности человека, такие как степень удовлетворения материальных потребностей, духовного и социального благополучия, интеллектуального, культурного и физического развития, обеспечения безопасности жизнедеятельности и пр.

Но помимо вышеперечисленных, вполне объективных и универсальных факторов, на уровень субъективного благополучная влияют и различные специфические для конкретной личности факторы. Например, количество детей будет влиять на уровень субъективного благополучия личности, ориентированной на создание большой многопоколенной семьи, и не будет играть существенной роли в жизни носителя идеологии «чайлдфри» (childfree). Или возможность выполнять религиозные ритуалы определенного направления будет важным для приверженцев различных религии и т. д. [19].

При этом важно, что уровень субъективного благополучия больше определяется не потребностями и возможностями их реализации как таковыми, а в большей мере субъективными переживаниями личности, в процессе конкретных событий жизни и обстоятельствах удовлетворения этих потребностей [163, c. 719—727].

В общем, субъективное благополучие, в нашем понимании, является комплексным показателем, наиболее близко описывающим феномен счастья в обоих его аспектах — гедонистическом (аффективным) и эвдемонистическом (ценностным), включающем как психологическое благополучие, так и оценки уровня качества жизни, и специфические сугубо индивидуальные потребности конкретного индивидуума и способность их удовлетворения

1.2.2 Факторы субъективного благополучия и способы их оценки

Как мы выяснили в результате анализа интерпретации термина «субъективное благополучие» сегодня имеется богатое разнообразие как трактовок этого термина, так и факторов, которые необходимо учитывать при оценке его уровня. В контексте нашей работы важным аспектом изучения субъективного благополучия является возможность его количественной оценки. Кратко рассмотрим подходы к способам количественной оценки субъективного благополучия.

Одними из первых формализацию оценки уровня субъективного благополучия дали Ф. Эндрюс и С. Уайтни в своей работе 1976 года [125]. По их мнению, уровень социального благополучия прямо пропорционально связан с количеством положительных и обратно пропорционально с уровнем отрицательных эмоций. Но также уровень субъективного благополучия связан с удовлетворенностью жизнью, которая опирается не на эмоциональную оценку, но на когнитивное суждение. Это заключение — зависимость уровня субъективного благополучная от двух факторов — эмоционального и когнитивного — разделяют практически все последующие исследователи. При этом существуют различные подходы и интерпретации этих аспектов.

Так, например, Л. В. Куликов предлагает следующие формулировки для этих двух факторов — субъективная оценка разных аспектов жизни (когнитивный) и доминирующая эмоциональная окраска отношения к этим аспектам (эмоциональный) [48, c.33—45].

Гештальт-интерпретацию этих факторов дают Джидарьян И. А. и Антонова Е. В. Они рассматривают их в концепции ядра и фона. При этом мысли, суждения и оценочные процессы людей о собственной жизни (когнитивная составляющая) считается ядром, а эмоциональный фактор — фоном [25, c.76—94].

По мнению Бахаревой М. К., субъективное благополучие структурно включает в себя все три компонента психического явления — когнитивный, эмоциональный и поведенческий [7].

К. Рифф (С. Ryff), выделяет уже 6 составляющих, определяющих субъективное благополучие: 1) позитивные отношения с другими; 2) самопринятие; 3) контроль окружающего; 4) автономия; 5) жизненные цели; 6) личностный рост. Каждую из них можно описать с помощью шкалы отношений. При этом модель К. Рифф задает уже не только способ фиксации феномена благополучия, но формирует условия его переживания [163, c.719—727].

Еще одну точку зрения на проблему формулирует Шамионов Р. М. Он характеризует субъективное благополучие факторами, включающими: личностное благополучие, физическое и психологическое здоровье, личностное и социально самоопределение, материальное пополнение, профессиональное самоопределение и рост [115].

Таким образом можно отметить, что субъективное благополучие является в большей степени стабильной характеристикой, нежели сиюминутным состоянием. Так например, Э. Динер предлагает рассматривать счастье и как некую черту личности, и как конкретное состояние. Он отмечает наличие определенной личностной предрасположенности испытывать некоторый уровень положительных эмоций, которую можно рассматривать независимо от того, какие эмоции испытывает человек в настоящий момент. При этом, согласно его утверждениям: «субъективное благополучие может определяться только с точки зрения внутреннего опыта респондента, поскольку человек всегда склонен оценивать уровень собственного счастья исходя из собственной системы координат» [137, c. 419—436].

Если рассматривать устойчивые факторы уровня субъективного благополучия (не связанные с сиюминутными эмоциональными состояниями), то исследователи выделяют два аспекта: внутренний, определяющийся индивидуальными особенностями личности, ее самосознанием, желанием совершенствоваться, и внешний, связанный со сложившимися жизненными обстоятельствами и условиями жизни личности, и, в частности, возможностями их изменения и повышения уровня благополучия. Большинство ученых (Динер Э., Эммонс Р [124]., Аргайл М [5]., Соколова М. В [92], Бодров В.А [12], Джидарьян И. А., и др.) обращают внимание на наличие этих двух факторов, определяющих устойчивые факторы уровня субъективного благополучия личности.

Как мы видим имеются достаточно различные подходы к определению факторов, влияющих и формирующих субъективное благополучие, этот список можно было бы продолжать очень долго. Однако можно признать, что на сегодня сложился консенсус — в формирование реального уровня субъективного благополучия вносят свой вклад три фактора — объективные условия в которых живет человек, его личные особенности и черты характера, которые позволяют тем или иным образом интерпретировать и переживать эти условия и эмоциональный фон, который сопровождает эти переживания.

Первую собственно количественную оценку уровня факторов субъективного благополучия (счастья) сформулировала группа исследователей во главе с Мартином Селигманом. Эта оценка получила известность как формула счастья:

Счастье = Н (50%) + О (10%) + П (40%)

Где: Н — наследственность. Генетически предопределённый уровень соотношения оптимизма-пессимизма и другой набор личностных характеристик, которые влияют на способности человека воздействовать на обстоятельства жизни и воспринимать их. Этот уровень дается человеку от рождения и остаётся относительно стабильным на протяжении всей его жизни. Вклад этого фактора в уровень субъективного благополучия составляет 50%.

О — это разнообразные объективные жизненные обстоятельства, в которых существует человек (место жизни, уровень дохода, образование, работа и компетенция, семья и дети, вера, друзья и привязанности, хобби и пр.). На это фактор человек способен воздействовать в определённых пределах. Вклад этого фактора в уровень субъективного благополучия составляет всего 10%.

П — осознанные персональные волевые усилия, направленные на формирование объективных обстоятельств жизни и их субъективное восприятие. Человек способен не только воздействовать на изменение объективных условий жизни, но и на свое эмоциональное состояние и способы интерпретации этой объективной реальности. Этот фактор подвержен волевым изменениям в очень широком диапазоне и его вклад в уровень субъективного благополучия составляет 40% [90, c. 69].

В данной работе мы безусловно будем опираться на описанные выше интерпретации факторов субъективного благополучия, которые включают в себя как объективные обстоятельства и окружения жизни личности, его устойчивые личностные характеристики, определяющие его устойчивые эмоциональные реакции и восприятие этих обстоятельств, так и собственно эмоциональный фон, сопровождающий его жизнедеятельность.

1.2.3 Двухфакторная модель счастья Даниэла Канемана

Два подхода к анализу понятия счастья — гедонистический (счастье, как проживание приятных ощущений, пиковое сиюминутное состояние блаженства) и эвдемонический (счастье, как набор благотворных личностных характеристик и позитивной личностной истории), как мы уже обсуждали, зародилось еще на заре европейкой гуманитарной мысли в трудах древнегреческих философов [32, c. 1171—1174] и получило свое оформление в трудах Аристотеля [4], посвящённых вопросам этики.

В современной научной психологии уже в конце 20 века к идее двух способов оценки уровня счастья возвращается Даниэл Канеман. В своей работе, посвященной исследованию феномена Счастья он фиксирует, что при оценке уровня счастья оно интерпретируется двумя совершенно различными способами. В указанном исследовании [151, c. 63—70] он предлагает рассматривать его через анализ двух состояний или модусов сознания — состояниях «испытывающего я» и «рассуждающего я». В первом состоянии мы концентрируем внимание на сиюминутных ощущениях, во втором — на воспоминаниях, воображаемых событиях или на абстрактных рассуждениях. В первом случае наше сознание пребывает в настоящем времени и текущем местоположении — мы концентрируемся на телесных ощущениях, эмоциях и текущих переживаниях, слушаем окружающие звуки, наблюдаем окружающее нас. Во втором сознание пребывает не «здесь и сейчас», а в прошлом, будущем или в своих грезах и фантазиях, в других реальных или воображаемых местах, или вообще вне времени и пространства. Мы можем вспоминать события из далекого детства, мечтать о будущих событиях, представлять себе какого-то человека или решать математическую задачу. Во всех перечисленных случаях наше сознание выходит из состояния «здесь и сейчас», из модуса «испытывающего я» и переходит в модус «рассуждающего я». Переключения сознания из одного модуса в другой может происходить практически мгновенно и задерживаться в том и другом модусе оно может совсем не долго. Но в один момент времени оно лишь в одном из перечисленных состояний.

Дениэль Канеман вводит понятие переживаемого благополучия (experienced well-being), как аспекта счастья, который можно оценить по переживаемой в настоящий момент времени эмоции — счастья «испытывающего я», и осознаваемого благополучия (remembering of well-being), более связанной с представлением конкретной личности о том, что такое счастье — счастья «рассуждающего я» [146, c 285—304].

Первый способ (получивший название, experienced well-being) — связан с оценкой сиюминутного состояния, как физиологических ощущений (удобно — неудобно, тепло — холодно, болит — не болит), так и испытываемых эмоций (позитивные — негативные). Именно о подобной интерпретации понятия счастье говорится в теории «объективного счастья» Каннемана [151, с. 254], работах Дэвиса [136, c 11—120], Самнера [165].

Второй способ (remembering of well-being) базируется на оценке различных фактов жизни — уровня благосостояния, семейного положения, удовлетворенности от работы, наличия круга друзей, социального статуса, наличия практических навыков и умений и множества других параметров, наличие которых приносит человеку общее удовлетворение или наоборот страдания. Данный способ рассмотрения счастья включает, как вполне объективируемые параметры, так и исключительно субъективные, связанные с личными интерпретациями тех или иных событий жизненной истории, а также индивидуальными характеристиками личности. Если первый способ интерпретации счастья является комплексом сиюминутных переживаний, то второй — это скорее история (нарратив), характеризующая жизнь во всей ее совокупности, хранящаяся в индивидуальном сознании субъекта.

Если «переживаемое благополучие» связанно с непосредственными переживаниями в моменте, в состоянии «здесь и сейчас» и скорее связано с эмоциональной сферой, то «осознаваемое благополучие» больше связано с рациональным аспектом личности. Хотя, безусловно, обе оценки счастья имеют под собой как объективные, так и субъективные характеристики.

Важным вкладом Д. Канемана в развитие двухфакторной модели счастья является четкое атрибутирование и определение нейрофизиологических аспектов формирования двух феноменальных проявлений счастья. В дальнейшем были проведены разнообразные исследования (как самим Д. Канеманом, так и его последователями [161, c. 1398 — 1406]) динамики изменения двух факторов счастья под влиянием различных обстоятельств и субъективного восприятия вклада двух факторов счастья в общее ощущения счастья и динамики их взаимодействия [153, c. 285—304].

1.2.4 Счастье в вертикальных моделях развития

По мнению автора, наиболее детальные и комплексные модели счастья сегодня описываются с помощью так называемых вертикальных моделях развития [127]. Идея вертикального развития имеет длительную историю, но наиболее активно она начала развиваться только, начиная со второй половины 20 в.

Общая идея вертикального развития довольно активно представлена в традиционных духовных системах. Так, например, идея об иерархической организации структуры личности (физического тела — annamaya kosha, энергетического тела — pranamaya kosha, психического — manamaya kosha, интеллектуального — vignanamaya kosha и тела блаженства — ananвфamaya kosha) встречается еще в древнеиндийских текстах, в частности в тайттирия упанишадах [99].

Идея иерархического устройства мира в целом и каждой отдельной его части, и, в частности, человеческой личности, так же является основой каббалистических доктрин еврейского мистицизма. Иерархическая структура развития или последовательного раскрытия так называемых сефирот, представленных в виде дерева описывают постепенное движение человека в сторону совершенства [69, c. 404—441].

Идея иерархии организации личности активно разрабатывалась и в христианская антропологии, где человек представлен как иерархически организованная сущность, включающая три уровня — телесный, душевный и духовный. «Традиционно в богословии целостность личности связывается с ее иерархическим устроением. Это та ситуация, когда личностные уровни дух-душа-тело иерархично соподчинены, при этом духовность занимает ведущее место» [118, c.59].

Определенный вклад в популяризацию идей вертикального развития внесли эзотерические движения начала 20 века — теософия и антропософия, которые развивали идеи об иерархичности строения человеческой личности в виде 7 иерархически организованных тел, начиная от физического до божественного [8], все более тонко организованных и последовательно «раскрываемых» по мере духовного роста и развития личности. Эзотерические учения начала 20 в. активно изучали связь развития человека на различных уровнях с так называемыми чакрами [123, c. 224—226] — энергетическими центрами, развивая (раскрывая) которые в определенной последовательности человек может активизировать свое духовное развитие и актуализацию соответствующих уровней своей телесной организации. Однако все эти исследования не носили строго научного характера и опирались в основном на толкования традиционных, преимущественно индуистских и буддийских текстов и практик.

Современная научная версия концепции вертикального развития впервые, в конце 30х годов 20 века, была сформулирована ныне почти забытым немецким философом Жаном Гебстером (Jean Gebser). Он выдвинул идею, что в своем развитии, как человечество в целом, так и отдельный человек проходит через определенные этапы, которые характеризуются радикальным изменением структуры сознания [142]. От примитивных архаических форм недифференцированного сознания младенца до совершенного полимодального интегрального сознания (этот термин впервые использовал именно Ж. Гебстер). Важно отметить, что в рамках данной модели человек в своем развитии проходит те же этапы, что и общество в целом, эта идея наследует от идеи о соответствии онтогенеза и филогенеза [95,c. 68—73] в формировании физической структуры и психики индивидуальной личности. Гебстер творчески развивает эту идею и проводит аналогию между этапами формирования и психологического развития взрослого человека и изменением общественной психологии и структуры общества в процессе его развития. Эти идеи в дальнейшем будут активно использоваться во всех моделях вертикального развития.

Несмотря на малую известность этого ученого, он предвосхитил бурное распространение разнообразных вертикальных систем развития во второй половине 20 века — от всем известной модели иерархии потребностей Маслоу [61], до комплексной интегральной карты AQAL (All Quadrant All Level) Кена Уилбера [107]. Разнообразие моделей вертикального развития, построенных на общих принципах, позволяет изучать процесс развития человека в самых разных аспектах.

Одним из ученых, который внес наибольший вклад в окончательное оформление концепции вертикального развития, является выдающийся американский психолог Клер Уильям Грейвз. Он назвал свою концепцию «Теорией эмерджентных циклических уровней существования». [143, c. 131—154] В качестве основной характеристики развития К. У. Грейвз выбрал ценностные ориентиры личности. Эта теория, развитая и популяризированная последователями К. У. Грейвза — Крисом Кованом и Доном Беком [46], больше известна сейчас под названием «Спиральная динамика». Модель Грейвза не только описывает поступательную смену уровней развития личности, которые характеризуются качественным изменением ценностных ориентиров людей по мере роста сложности их мышления, но и формулирует закономерности смены этапов этого развития.

Прежде всего К. У. Грейвз вводит качественные различные понятия — состояние и уровень. Состояние — это проявление тех или иных характеристик поведения. В то время как уровень — это способность воспроизводить эти состояния по собственной воле. При этом, переход личности на определённый уровень развития, характеризуется способностью воспроизводить определенные состояния по собственному желанию, то есть формированием навыков, позволяющих воспроизводить данные состояния. Например, молодой начинающий менеджер может провести удачные переговоры с заказчиком, но это не значит, что любые переговоры будут приводить к успеху. Для этого он должен овладеть навыком ведения переговоров в совершенстве и перейти на соответствующий уровень. Другой пример можно привести на основании модели пирамиды Маслоу. Можно добиться успеха и признания в конкретной жизненной ситуации, например, победив в спортивном состязании. Но это не означает, что человек достиг уровня «признания достижений и уважения» в иерархии потребностей модели Маслоу. Для этого достижение значимых жизненных успехов и их признания окружающими должны стать для него главной потребностью и устремлением и приобрести регулярный и устойчивый характер.

Вот еще несколько постулатов, на которых базируется модель вертикального развития К. У. Грейвза:

— «Человек — это открытая развивающаяся система, его возможности к развитию и адаптации к различным обстоятельствам безграничны;

— В процессе развития человек (так же как общество в целом) последовательно проходят через уровни развития, каждый из которых качественно отличается от других;

— Состояния на одном уровне развития становятся навыками на следующем уровне. То, что на более низком уровне является разовым достижением, требующим от человека специальных усилий, на следующем уровне развития становятся привычным легко воспроизводимым навыком;

— Каждый последующий уровень не отвергает, а включает в себя предыдущий. Стереотипы поведения на более низком уровне, могут свободно воспроизводиться на следующем уровне. То есть, по мере развития, человек становится более свободным в выборе наиболее подходящих стратегий поведения и применения тех или иных навыков сообразно ситуации;

— Человек (или общество в целом), адекватно и позитивно воспринимает только те способы мотивации, методы управления и образования, правила поведения и этические принципы, которые соответствуют их уровню развития;

— На каждом уровне можно пребывать долго и бесконечно долго. Качественное развитие и переход с одного уровня развития на другой не гарантировано, оно требует определенных усилий в освоении новых навыков, необходимых для перехода на следующий уровень»

При этом развитие происходит не плавно и постепенно. По мере своего развития человек преодолевает последовательность так называемых кризисов развития. Кризис развития — это состояние, при котором дальнейшее развитие в рамках сложившихся стереотипов поведения и набора сформированных навыков невозможно.

Для преодоления кризиса развития и перехода на следующий уровень, необходимо переходить на качественно иные стратегии поведения, требующие новых ранее неосвоенных навыков, возможно проявлявшихся в виде состояний. Таким образом, на любом уровне человек может воспроизводить состояния не только характерные для его текущего уровня развития, но и состояния смежных уровней. Однако частота их проявления будет тем ниже, чем дальше уровень, для которого это состояние является типичным, от актуального уровня развития человека. А состояния типичные для его актуального уровня развития будут проявляться чаще всего.

То есть на любом, даже на самом низком уровне мы имеем определенный опыт пребывания на более высоких уровнях развития. Это опыт состояний, характерных для более высоких уровней, которые воспроизводятся в нас случайно под воздействием обстоятельств.

После появления концепции Грейвза было сформулировано несколько десятков различных вертикальных моделей развития, которые брали в качестве основания различные параметры личности — уровень развития когнитивных способностей (О. Харви [144], Р. Киган [155]), развитие морали (Лоренц Колберг [156]), развития степени эго-сознания (Джейн Левинджер [145], Сюзанна Кук-Гройтер [47]), уровень развития веры (Джейм Уильям Фаулер [140]) и пр.

Важнейшая идея, которая заложена в базовую концепцию вертикального развития заключается в том, что по мере становления и развития личности, человек проходит через последовательность качественных изменений (кризисов развития), которые фундаментально изменяют основные качественные характеристики личности, ее основные устремления и мотивы, а также стереотипы поведения, что приводит к тому, что само понятие счастья раскрывается в совершенно различных ракурсах. То есть само понимание и осознание счастья одним и тем же человеком на различных этапах развития будет восприниматься совершенно различным образом.

1.2.5. Интегральная карта развития Кена Уилбера

Попытки интегрировать различные системы вертикального развития в единую структуру предпринимались последователями Клера Уильяма Грейвза. Так например, в 1999 году Вильям Ли предпринял попытку [169] объединить большинство известных на тот момент систем вертикального развития соотнеся их со шкалой вертикального развития принятой в системе Спиральной динамики [9, c.15—16]. В результате была сформирована модель, с помощью которой можно было соотносить уровень развития каждого конкретного индивидуума по различным шкалам с различными критериями оценки, что давало более комплексную картину развития личности в сравнении с использованием только какой-либо одной шкалы. При этом стало очевидно, что различные способы оценки уровня развития личности на различных шкалах могли показать различные реальные показатели уровня развития. Таким образом, возникает гипотеза о том, что используя комплексную оценку уровня развития на всех шкалах можно определить те факторы, которые тормозят развитие личности в данный момент времени. Так, например, уровень когнитивных способностей может соответствовать шестому — зеленому уровню в модели спиральной динамики, а уровень развития морали 4-му — синему уровню. Таким образом, очевидно, что тормозящим развитие личности на данной стадии является развитие моральных характеристик личности. Эту гипотезу мы положили в качестве одного из оснований, описываемых в данной работе модели счастья.

Развитием попыток объединить все подходы к построению различных моделей вертикального развития в рамках единой интегрированной модели предпринял американский философ и психолог Кен Уилбер, в своей комплексной модели или как он ее называет «операционной системе» AQAL (All Quadrants, All Levels) [167], что является сокращением от «все квадранты, все уровни, все линии, все состояния, все типы» (англ. all quadrants, all levels, all lines, all states, all types) он интегрирует все известные на тот момент системы описания развития личности и объединяет их в единой модели. Данная модель, помимо Уровней развития на различных линиях (all level и all lines) включает еще понятие квадранта (all quadrants). Каждый из четырех квадрантов позволяет рассматривать характеристики личности в различных перспективах в проекции внутреннее-внешнее, индивидуальное-коллективное. А именно, в контексте внутреннего индивидуального (или интенциональном контексте) — квадрант Я; в контексте внешнего индивидуального (или поведенческом контексте) — квадрант ОНО; в контексте внутреннего коллективного (или культурном контексте) — квадрант МЫ; и в контексте внешнего коллективного (или социальном контексте) — квадрант ОНИ. Важным аспектом в работах Кена Уилбера является детальная проработка высших уровней развития (его система включает 13 уровней развития в отличии от 8 в системе спиральной динамики) мало доступных среднему человеку и скорее описывающих перспективы развития человечества [166]. Несмотря на всю мощность модели и богатство описания различных факторов развития личности, а также огромные визионерские способности ее автора, операционная система AQAL оказалась достаточно трудно применимой в реальной коучинговой и самокоучинговой практике. Система Кена Уилбера является не столько практическим инструментом, содержащие диагностические инструменты, позволяющие определить проблемы в развитии и подобрать необходимые практические инструменты устранения этих проблем, сколько попыткой описать как социум в целом, так и отдельные его элементы — коллективы и отдельную личность в перспективе ее развития. А также показать структуру элементов этого развития, и что самое главное сформулировать перспективы дальнейшего, еще не ведомого среднему человеку потенциального развития. Однако идея объединить в единой модели все основные линии развития личности и соотнести уровни развития на каждой линии с некоторым интегральным показателем развития представляется крайне перспективным для разработки практичных и рабочих моделей для практики коучинга и самокоучинга.

1.2.6. Модель «Пирамида развития» П. Пискарева как развитие модели вертикального развития

Модель «Пирамида развития» [77] основателя Института Психологии Творчества Павла Пискарёва вписывается в традицию вертикальных моделей развития. Однако она существенно отличается от большинства имеющихся моделей комплексностью рассмотрения личности в различных аспектах ее существования и, так же, как и модель Кена Уилбера, описывает интегральную карту развития личности, но более компактна и отличается большей практичностью, так как изначально создавалась как инструмент для практического коучинга. В модели «Пирамида развития» уровень развития личности рассматривается одновременно на 7 линиях (гранях) развития: физического тела или актуализации чакр (грань «точка сборки»); уровня развития сознания; творческих способностей; способов реализации деятельностного аспекта жизни; уровня коммуникационной активности; степени влияния личности; и основном способе реализации или базовому способу достижения жизненных результатов (грань герой) [78]. Таким образом, в модели сформулированы иерархически упорядоченные навыки на 7 линиях (гранях) развития. Каждая линия развития включает 7 уровней развития знания, умения и навыков, при этом каждый последующий уровень включает в себя знания, умения и навыки предыдущих уровней и базируется на них. Этот принцип хорошо отображается самой структурой модели, которая представлена в виде семигранной пирамиды. Соответственно, данная модель включает 49 базовых навыков, которые являются основными характеристиками личности и необходимы для устойчивого и постоянного развития. Очевидно, что эти базовые навыки, которые собственно и образуют структуру и последовательность развития личности необходимо отличать от множества других, так называемых частных навыков и умений, которые требуются человеку в профессиональной, бытовой деятельности или хобби. Примерами таких навыков являются кулинарные умения, умение играть на музыкальных инструментах, конкретные профессиональные навыки и пр. В отличие от них навыки, составляющие элементы пирамиды развития, являются формирующими структуру развития личности базовыми навыками — теми, на которых базируются те или иные конкретные частные навыки, то есть по сути являются мета-компетенциями. Мета-компетенции, в нашем понимании, «являются центральным звеном и вспомогательным элементом среди остальных профессиональных компетенций и представляют собой как бы над-структурный вход, который обеспечивает облегченный процесс приобретения компетенций» [58].

Развитие этих мета-компетенций требует определенной последовательности, которое тоже задается в структуре модели. Эта последовательность необходима для обеспечения устойчивости пирамиды. При этом сама геометрия модели в виде пирамиды задает так же основную идею необходимости постоянного развития каждого конкретного из 49 мета-компетенций по мере роста уровня развития (увеличения объема пирамиды).

На наш взгляд данная модель имеет большие перспективы для использования в ежедневной практике коучинга и самокоучинга.

Описанная структура модели позволяет соотносить текущий уровень развития личности и уровни развития мета-компетенций на различных базовых линиях развития (гранях пирамиды) и определить критический для дальнейшего эффективного равномерного развития сегмент пирамиды — тот сегмент где имеется дефицит тех или иных навыков и способностей для уверенного развития в будущем. Таким образом, модель содержит потенциальную возможность построения системы диагностики дефицита развития тех или иных мета-компетенций для обеспечения устойчивого и непрерывного развития.

Помимо этого, данная модель вносит и новую компоненту в сравнении с традиционными моделями вертикального развития — модель целевого состояния процесса развития личности. Данная компонента модели — «Драйв» — восьмой уровень или вершина пирамиды дает не только определенное феноменологическое описание этого целевого состояния, но и дает подход к пониманию его структуры. Целевое состояние в рамках данной модели видится как достижение наивысшего развития всех мета-компетенций на всех базовых линиях развития личности (на всех гранях пирамиды).

Описанная структура модели не только позволяет рефлексировать те или иные жизненные ситуации в контексте ассоциации отдельных ее аспектов, но и, на наш взгляд, может служить целям, заявленным в начале нашей работы — оценки уровня развития личности и определения необходимых шагов дальнейшего развития.

Выводы по разделу

Анализ истории подходов к построению моделей счастья на протяжении истории развития гуманитарной мысли позволяет сделать следующие заключения:

— На протяжении всей истории развития исследования феномена счастья прослеживается двухфактороность данного феномена — аффективное (эмоциональное, субъективное) восприятие счастья как ситуативное переживание и когнитивное (рациональное, более объективное, базирующееся на наборе формальных критериев), основанное на определенных характеристиках и достоинствах личности, как результата личностного развития. Два данных фактора счастья находятся в непрерывном взаимодействии. При этом ни один, ни другой фактор не могут охарактеризовать счастье исчерпывающе.

— Традиционные духовные системы рассматривали счастье не как самостоятельный феномен, а как некоторый сопутствующий результат следования определенным правилам поведения и формируемых в результате этого духовных достижений.

3. Наиболее детально процессы развития личности описаны в так называемых моделях «вертикального развития», которые достаточно детально структурируют процесс личностных изменений и выработки соответствующих характеристик. Но данные модели, к сожалению, недостаточно проработаны для практического использования в психологической помощи, коучинге и самокоучинге.

Второй раздел нашей работы посвящен творческому развитию описанных выше моделей и направлен на придание им более практической направленности