ДМБ 84. Я служил Советскому Союзу

Владимир Алексеевич Сергеев, 2022

Прошло тридцать лет, как перестал существовать Советский Союз, но остались люди, которые хорошо помнят, что была на планете Земля такая страна. Я один из них и нисколько не жалею, что мне довелось родиться и жить в СССР. Однако за прошедшие годы выросло целое поколение россиян, которые не знают, как жили люди в стране победившего социализма. В этой книге я хотел рассказать, как юноши того времени проходили службу в рядах Советской Армии по призыву. Если кому-то стало интересно, милости прошу, открывайте книгу. Но учтите, что своё повествование я строю исключительно на собственном опыте, поэтому не считаю его единственно верным. У каждого солдата-срочника тех лет имеется своя неповторимая история. Содержит нецензурную брань.

Глава 1 Прощай любимый город

Солнце только показалось над восточной окраиной города. Его первые лучи поднялись над махиной плотины ГЭС и заиграли на тёмно-синей поверхности реки. По берегам ещё сохранился лёд, который упорно сопротивлялся наступившей весне. Она, в этом году, кстати, не очень-то торопится вступать в свои права. Уже середина апреля, а ночи по-прежнему холодные. Днём солнце потихоньку очищает город от грязного, ноздреватого снега, а по ночам вновь возвращается зима. Столбик термометра опускается ниже нулевой отметки, а холодный ветер быстро сковывает льдом весёлые ручейки. Но, весну уже не остановить. Дни становятся длиннее, а за короткие ночи мороз уже не может, как следует проморозить лужи на асфальте. Их поверхность покрывается только тонкой корочкой льда, которая громко хрустит под ногами прохожих и колёсами автомобилей. Деревья, отходя от зимней спячки, подставляют голые ветки под тёплые лучики весеннего солнца. Снег в основном уже растаял, обнажив сухую прошлогоднюю траву и скопившийся на газонах мусор. Ничего страшного, скоро всесоюзный субботник. Деревья густо намажут извёсткой, а мусор и старую траву сгребут граблями и сожгут, или вывезут на свалку.

Подняв воротник старенькой куртки, и поёживаясь от утреннего морозца, я шагаю ранним утром в дом культуры железнодорожников. Нет, я не спешу на занятия художественной самодеятельности или спортивной секции. Этим утром дом культуры оккупировали призывники и офицеры военкомата. Я уже побывал здесь вчера, явился строго согласно повестке. Меня провожали родители и близкие друзья. Но, вчера отъезд на сборный пункт по какой-то причине не состоялся. Всех распустили по домам, велев приходить завтра. Сегодня я иду в одиночку. Родителям нужно на работу, да и друзья мои ещё не уволились. Их время идти в армию, еще не подошло. Я первым, из нашей группы, получил повестку. В конце февраля мы шумно и весело всем выпуском гуляли в ресторане. Отмечали окончание техникума и вручение дипломов. Прошло всего полтора месяца, после окончания техникума, и мы вновь собрались вместе. Я позвал одногрупников к себе на проводы в армию. Наша маленькая двушка была полна молодёжи и самых близких родственников. Гуляли весело с песнями и танцами. Тогда так было принято. Большинство молодых людей считали своим долгом отслужить в армии. «Косили» от службы единицы, по большей части те, кто учился в институтах.

Мне тоже предлагали отсрочку в военкомате, до осени, если я надумаю поступать в институт. Наверное, я бы смог поступить без проблем, так как окончил техникум с красным дипломом, но я отказался. Восемь лет в школе, три с половиной года в техникуме — мне просто надоело учиться. Нужно было сделать перерыв, отслужу, а там видно будет. Из моих близких друзей, только Андрею дали освобождение от службы по состоянию здоровья. Причём совершенно законно, он даже не пытался «косить». Наоборот, он жутко переживал, по этому поводу. Все друзья идут в армию, а он остаётся. Мы утешали его, как могли, обещали писать письма. Чтобы хоть как-то успокоить друга, я сказал, что поручаю ему присматривать за своей подружкой. Она со слезами обещала меня ждать, но, увы, как оказалось впоследствии, не сдержала своего обещания. Кстати, Андрей действительно предупредил меня, когда у неё появился другой. Только через пару месяцев после этого, она уже сама написала, что любовь прошла и помидоры завяли. Немного отвлёкся. Так вот, в Советскую армию, в то время, шли в основном вполне осознанно.

Не буду скрывать, мандраж конечно у меня был. Отслужившие соседи и знакомые рассказывали о таком явлении как «дедовщина». Бывалые служаки давали разные советы как себя вести со старослужащими, «дедами» и «дембелями». К тому же в те годы как раз шла война в Афганистане. У любого призывника был вполне реальный шанс оказаться там, а вот вернуться… Из всей нашей группы только один парень попал служить в Афган, но, слава богу, вернулся живым и здоровым. В общем, на душе у меня было не совсем спокойно, когда я подходил к клубу, рядом с которым толпились наголо остриженные пацаны. В толпе стриженых и одетых в старьё призывников, выделялись провожающие их друзья и плачущие невесты. Привычная для подобного мероприятия картина. Я отметился у офицера из военкомата и отошёл в сторонку. Сказано было ожидать автобус, который отвезёт нас на сборный пункт, на станцию Гончарово. Парни, которые, как и я пришли в одиночку, постепенно знакомились друг с другом и коротали время за разговорами. Как это обычно бывает, нашлись прирождённые рассказчики, которые могли говорить на любую тему. Естественно, темы сегодня в основном касались предстоящей службы, «дедовщины» и Афгана. Ну, и девушек, конечно. О чём ещё могут говорить молодые здоровые парни?

У меня в голове назойливо вертелась мысль, что может и сегодня, наш отъезд не состоится. Я вновь буду ночевать дома, а может, съезжу к своей девушке. Не судьба… Ближе к обеду подошли автобусы, мы загрузились и поехали. Я сидел у окна, глядя на знакомые с детства улицы и переулки. Мысленно прощался с родным городом на ближайшие два года. Со мной рядом сел Серёга Роголёв с Синюшки, а сзади Димка Батуев с Юбилейного. Это название микрорайонов нашего большого Свердловского района. Мы познакомились там возле клуба, а теперь так и держались вместе. Призывников было много, но в два автобуса вошли все. Некоторым, правда, пришлось стоять, но это уже мелочи, ехать то не далеко. Офицеры поехали на уазике во главе нашей небольшой колонны. Проехали Синюшку, где Серёга показал мне свой дом, и выехали за город. Ещё несколько минут езды, и автобусы въехали в распахнутые ворота сборного пункта. Колонна остановилась возле большой асфальтированной площади. Вокруг расположились здания по форме напоминающие склады или какие-то ангары. Пропустив нашу колонну, солдаты закрыли металлические ворота и с любопытством разглядывали разношёрсто одетую толпу. Нам приказали отойти в сторону к стене одного из зданий и не шарахаться по территории.

— Вы уже в армии бойцы, — громко оповестил майор из военкомата, — если будет объявлено построение, и кого-то не досчитаемся, запишем в дезертиры. Поедете сразу в дисбат.

— Короче ждать здесь, — майор напоследок махнул рукой в сторону кирпичной стены и пошёл к открытым дверям.

— Пиздит, — сказал кто-то из парней, — пока мы присягу не приняли, ничего нам не будет.

Но желающих прогуляться по огромной территории сборного пункта всё же не нашлось. Все потянулись к указанной стене, возле которой даже имелись нагретые весенним солнышком лавочки. Потом к нам подошли ещё парни. Разговорились, оказалось, они находятся здесь уже второй, а некоторые и третий день. Ребята были в основном из деревень расположенных не далеко от областного центра. Были парни и из соседних городов-спутников и пригородных рабочих посёлков. Нашлись аборигены, прожившие здесь, уже целую неделю. Ночевали призывники на деревянных нарах застеленных ватными матрасами. Кое-кому из старожилов достались даже подушки и тонкие байковые одеяла. В помещениях, больше напоминающих склады или овощехранилища, было достаточно прохладно, поэтому спали все прямо в одежде. Кормили призывников по очереди, в большой столовой. После гражданской, мамкиной пищи, есть перловку, и слипшиеся макароны, желающих особо не было. У всех парней с собой был ещё запас домашних пирожков, сала и других вкусностей. Поэтому в столовую ходили далеко не все и не всегда.

За этим особо никто из офицеров не следил. Люди взрослые, не хотят, есть, дело хозяйское. К тому же, по вечерам, возле бетонного забора, окружающего сборный пункт, собирались родственники, друзья и боевые подруги. Они регулярно пополняли продуктовые запасы будущих солдат, многие даже приносили спиртное. Призывники это ещё совсем не солдаты, поэтому на подобные шалости местное начальство смотрело сквозь пальцы. Однако слишком наглеть всё же не стоило. Старожилы нас предупредили, что здесь есть патруль, который регулярно обходит территорию и казармы. Если они обнаружат заметно пьяного призывника, то ему предстоит несколько дней провести взаперти. Что-то наподобие штрафного изолятора или карцера. Легко мог туда загреметь и драчун затеявший драку с товарищем. Если кого-то поймают ночью на территории, особенно с водкой, поместят туда же. Подобные сидельцы рисковали пропустить всех приличных «офицеров-покупателей», подбирающих себе пополнение. В итоге они отправлялись в стройбат, да ещё в какую-нибудь тьму таракань. В общем, судьба провинившихся призывников целиком и полностью зависела от воли местных командиров. Два года махать лопатой желающих не было, тем более все отслужившие говорили, что в стройбате самая жёсткая «дедовщина». Не зря туда парней даже с судимостью брали. Вот такой незамысловатый мотиватор. Хочешь попасть в нормальные войска и служить в цивилизованном месте, веди себя прилично.

Когда мы приехали, возле длинной стены уже сидели парни из Куйбышевского района, потом ещё подвозили призывников из других райвоенкоматов. Наконец из здания вышла группа офицеров, и капитан с матюгальником объявил построение. Без должной сноровки, строились долго. Наконец, нервы капитана не выдержали и он поднёс к губам мегафон:

— Вы как беременные обезьяны, бойцы. Хватит уже шарахаться, замерли, где стоите. Равняйсь, смирно. Сейчас вам будут зачитаны команды, к которым вас приписали. Слушаем внимательно. Услышав, свою фамилию, громко кричим «Я» и выходим из строя, вон туда, — он показал рукой, — в сторонку. Два раза повторять не будем. Кто просрёт свою команду, поедет служить на флот, на три года, или в доблестные строительные войска. Всё понятно? — и не дожидаясь ответа, сразу продолжил:

— Если чью-то фамилию не назовут, не паникуйте и не галдите. Это значит, что для вас пока команда не определена. Уже с завтрашнего дня сюда начнут подъезжать офицеры из различных воинских частей и подразделений. Они будут изучать ваши личные дела, а может и беседовать с вами лично. Поэтому, с территории сборного пункта никуда не отлучаться и внимательно слушать команды. Если будет объявлено построение, значит нужно не жрать, не срать, а бежать на плац и строиться. Давай Денис начинай, — он протянул мегафон стоящему рядом старлею.

Тот принял мегафон и чуть наклонился к раскрытой папке. Громко и разборчиво он начал зачитывать фамилии, имена и отчества призывников. Парни выходили и собирались в указанном месте. Если после оглашения очередной фамилии, никто не отзывался и из строя не выходил, вопреки словам капитана, старший лейтенант повторял фамилию ещё раз и окидывал взглядом строй.

— Какого хрена вы столпились как бараны, — услышал я голос капитана, — стройтесь в колонну по четыре.

Он подошёл к вышедшим из строя парням. Матерясь, и помогая себе руками, он быстро придал кучке призывников форму, отдалённо похожую на колонну бойцов. Старлей закончил выкрикивать фамилии, повернулся к одному из стоящих рядом офицеров и отдал ему листок, который вынул из папки. Тот, взяв бумагу, направился к стоящим перед строем парням и повёл их на другой край плаца. Старлей кашлянул, прочищая горло, и приступил к следующему списку. Свою фамилию я услышал только в третьем списке. Гаркнув «я», быстро вышел из строя. Немного раньше меня покинул строй Серёга. Здорово, значит мы в одной команде. Познакомились мы только сегодня утром, но парень мне понравился. Серьёзный, рассудительный. Он, как и я пошёл служить после окончания техникума, правда, не нашего, а индустриального, но какая разница? Ещё пара человек вышла после меня и список нашей команды закончился. К нам подошёл майор, которого я уже видел сегодня в военкомате.

— Кругом, шагом марш, — скомандовал он, и мы, развернувшись, потопали на другую сторону большого плаца.

— Ну что бойцы, — продолжил он после того как скомандовал нам остановиться на самом краю асфальтированной площади, — наверное не терпится узнать куда вы поедете и в каких войсках будете служить?

— Так, — продолжил офицер, выслушав наше нестройное блеянье, — команда трёхсотая, это у нас погранвойска. Хорошие войска, можно сказать элита. А служить вы ребятки поедете на Дальний восток.

— Что, на границу с китайцами? — спросил кто-то.

— Ну, скорей всего, хотя наверняка сказать не могу, — пожал плечами майор.

— Секрет? — раздался тот же голос.

— Да какой секрет, — улыбнулся майор, — просто там вас уже свои, «погранцы», будут тасовать, как им нужно. Кто куда попадёт мне не известно. Погранвойска это же, как армия в армии. У них свои артиллеристы есть и связисты, мотострелки и авиация, даже морские части у них свои. Но, не забудьте, кстати, что их моряки тоже три года служат, а не два как все остальные «погранцы». А то рванёте, не подумав. Ладно, бойцы, сейчас пока отдыхайте. Устраивайтесь пока в казарме, но держитесь теперь вместе, чтобы вас не разыскивать по всей территории.

— Как фамилия боец? — майор посмотрел на Серёгу, выделявшемуся своим ростом.

— Роголёв, товарищ майор, — чётко ответил тот.

— Будешь старшим в команде, — офицер сделал на листке какую-то пометку, — все слышали? Если у кого возникнут какие-то проблемы, обращайтесь к призывнику Роголёву.

— А ты Роголёв, если что, ищи меня вон в том здании, — он показал рукой на кирпичный корпус на другой стороне плаца, — второй этаж, кабинет двести семь. Майор Горобец, запомнил?

— Так точно товарищ майор, — кивнул Сергей.

— Молодец, — майор скользнул по нам взглядом, — сегодня вы скорей всего ночуете здесь. Насколько мне известно, борт на восток будет только завтра. Но, советую ещё раз, не разбредаться и держать ушки на макушке. Искать вас если что, никто не будет. Слушайте объявления по громкой связи, а ты Роголёв, особенно внимательно. На все построения вам ходить не нужно, там будут распределять остальных призывников по их командам. Будут приезжать «покупатели» набирать себе людей, вам там делать уже нечего. Но, если услышите номер своей команды бегите, бегом, не раздумывая. Отстанете от команды, будут проблемы. Оно вам нужно? Всё, разойдись. Роголёв, пойдём со мной, я тебе бумагу дам перепишешь своих бойцов. Отдай рюкзак кому-нибудь из парней, что тебе с ним таскаться.

Серёга сунул свой потрёпанный рюкзак мне и поспешил за майором, а мы с парнями направились к ближайшему складу-казарме. В небольшом тамбуре, куда мы ввалились, пройдя через утеплённую дермантином дверь, стоит старенький письменный стол. Первое, что бросилось мне в глаза большой коричневый телефон с ручкой-крутилкой на боку. Я такие только в кино видел. Сидящий на стуле солдат, поднял голову от лежащей на поцарапанной столешнице книги и недовольно посмотрел на нас:

— Кто такие воины?

— Команда триста, — первым ответил тот парень, что спрашивал про китайскую границу, — нам сказали устраиваться в казарме.

— Кто старший? — спросил солдат, открыв толстую тетрадь.

— Сергей Роголёв, — ответил я, — но он с товарищем майором Горобцом пошёл, список команды писать.

— Ладно, понятно, сколько вас? — солдат встал, скрипнув отодвигаемым стулом, и окинул нас взглядом.

— Здесь ещё не все, — вновь ответил тот же парень, — остальные на улице, курят. Нас кажется человек сорок или около того.

— Добро, — солдат вновь опустился на свой стул, — мест пока полно, Идите, выбирайте, а появится ваш старший, ко мне его отправите, если я его не увижу.

Огромное помещение было плотно заставлено сколоченными из досок нарами. Они расположились по периметру, вдоль не имеющих окон стен. Потом шёл довольно широкий проход, за которым вновь начинались сколоченные рядами постройки. Между рядами проходы были заметно уже, но два человека могли разойтись без каких-либо проблем. Часть нар были заняты, на них сидели и лежали призывники. На некоторых матрасах никого не было, но лежала сумка или рюкзак, значит место занято. Но большинство спальных мест пока не обзавелись хозяевами.

— Пошли вон в тот угол, — наш «говорун» показал рукой на дальний от двери угол казармы, — там вроде свободно, на всех места должно хватить.

Я положил Серёгин рюкзак на полосатый матрас, а на соседний бросил свою сумку. Большинству из нашей команды хватило места в этом углу, ну а кто не поместился, расположились неподалёку. Вскоре пришёл Сергей и рассказал, про здешний распорядок — во сколько здесь обед, когда ужин, отбой и подъём. Начали знакомиться с парнями, угодившими в пограничную команду. Примерно треть из нас призывались в городе, а остальные были из области. В казарме было относительно тепло. Вдоль стен шли большие батареи, сваренные из толстых труб, в которых время от времени что-то булькало. Кто-то из призывников дремал, кто-то разговаривал. Были и весёлые, шумные компашки, где резались в карты.

Люди постоянно мигрировали, поэтому просторному складу, переоборудованному в казарму. Одни заходили, другие выходили на территорию, а кто-то просто шарахался между нарами в надежде встретить знакомых. Время от времени заглядывал солдат, дежуривший в тамбуре, и выкрикивал номер команды, которую вызывали строиться. Иногда он называл фамилии кого-то из призывников и отправлял их в административный корпус, где располагался штаб. На обед в столовую пошли всего несколько человек из нашей команды, в том числе и Сергей. Я решил остаться в казарме. Пожевал положенные мамой пирожки, погрыз холодную курицу, запил таким же холодным чаем из пластмассовой фляжки. Вскоре вернулись из столовки парни и зашуршали по своим сумкам и рюкзакам.

— Блин, если в армии так будут кормить, — сказал Роголёв, доставая из своего рюкзака домашние припасы, — мы можем до дембеля не дотянуть.

— Что, совсем не съедобно? — улыбнулся я.

— Компот ещё ничего, да и то сахара пожалели, а про остальное даже вспоминать не хочется, — отозвался Серёга с набитым ртом.

Ближе к вечеру дежурный всё чаще стал выкрикивать фамилии призывников — к сборному пункту потянулись родственники и друзья. Вскоре прозвучала и моя фамилия. Я подошёл к КПП и увидел стоявшие за забором кучки людей и обнимающиеся парочки. Девушки никак не хотели отпускать своих парней в армию. Увидел на обочине рыжий «москвич» своего отца и стоящих рядом с ним родителей. Солдат на КПП для порядка спросил, куда я направился и, выслушав мой ответ, молча открыл дверь. Поздоровавшись, рассказал родителям, куда примерно поеду служить, как здесь, на сборном пункте, устроился. Мама услышав, что у нас вместо полноценных кроватей нары из досок и старые матрасы, заметно загрустила. Потом неожиданно предложила мне поехать с ними и переночевать дома, в нормальных условиях.

— А утром тебя отец привезёт пораньше, ночью же вас не повезут? — закончила она вопросом.

А почему бы и нет? Мне самому не слишком улыбалось спать в каком-то складе на жёстком матрасе. Тем более майор сказал, что сегодня нас отправлять не будут. Нужно с Серёгой посоветоваться, раз его старшим поставили. Сказав родителям чтоб ждали, отправился в казарму. Сергей мне попался возле входа.

— Что родственники приехали? — первым заговорил он.

— Да отец с матушкой, — ответил я, — на машине. Предлагают с ними поехать, дома заночевать, а утром назад. Как думаешь, стоит? Горобец, вроде сказал, что нас только завтра будут отправлять.

— Да конечно, хрена здесь торчать. Такой романтики нам ещё два года хлебать полной ложкой. Наш майор уже свалил в город, я сам видел. До утра он хрен появится. Меня с собой возьмёте? Всё равно вам мимо ехать, — неожиданно спросил Роголёв.

— А не боишься личный состав оставлять? Ты же старшой, — подколол я товарища.

— Да ну на фиг, — Серёга махнул рукой, — пошли за вещами. Сейчас за себя Кольку оставлю, это тот «говорун», который на китайскую границу собрался.

— Да я понял о ком ты, уже познакомились, — я открыл дверь в казарму, — ну он точно справится, ещё и рад будет покомандовать.

Дома, на своём любимом диване спать, конечно, лучше. Когда утром зазвенел будильник, вставать, как всегда было не охота. Но делать нечего — служба, блин. Заехали на Синюшку, забрали Сергея, он уже топтался возле своего дома и к восьми часам были возле сборного пункта. Через КПП не пошли, чтобы не нарваться на неприятности. Ещё вчера присмотрели дыру между бетонными плитами забора, которой активно пользовались призывники. Без проблем прошли на территорию и нырнули в свою казарму. Народ уже поднялся и готовился идти на завтрак, а кто-то уже завтракал, домашними булочками. Парни сказали, что нас никто не искал. Впрочем, мы оказались не единственные, кто вчера решил переночевать дома. Два призывника из нашей команды ещё не вернулись, доложил Николай. На завтрак мы конечно не пошли, разлеглись на нарах досыпать. Потом, когда весеннее солнышко как следует, пригрело, вышли на улицу. Там, возле плаца мы и провели этот день. Слушали объявления, смотрели, как строятся призывники и с ними разговаривают офицеры-покупатели. Сходили в столовую. Кстати, кормили, на мой взгляд, вполне сносно. Конечно не домашний супчик, но есть вполне можно. Случалось в студенческих столовках и похуже пробовать. В общем, с голода в армии умереть не дадут, когда закончатся мамкины пирожки.

Часам к пяти вечера на территории сборного пункта появились автобусы и объявили построение сразу нескольких команд, в том числе и нашей. После короткой переклички, нам скомандовали грузиться в автобусы. Три вместительных «лаза», в сопровождении двух военных уазиков, покинули сборный пункт и направились в сторону города. Парни стали гадать, куда едем на вокзал или в аэропорт. Серёга вспомнил, что майор говорил про борт, значит, полетим на самолёте. Когда колонна, не останавливаясь, проследовала мимо железнодорожного вокзала, сомнений ни у кого не осталось — едем в аэропорт. Кто-то громко пожалел, что нас повезут не на поезде, мол, ещё дня три можно было расслабляться. Действительно, а я даже не подумал об этом. Город у нас не большой, пробок в то время ещё не было, поэтому минут через двадцать мы благополучно подъехали к зданию аэропорта. Надежда разместиться в зале ожидания и наблюдать, через огромные окна, как взлетают и садятся самолёты, не оправдалась. Не удалось нам пообщаться и с молодыми девушками, ожидающими своего рейса и сотрудницами аэропорта. Всю нашу разномастно одетую и коротко подстриженную толпу, сразу провели в цокольный этаж.

Здесь были камеры хранения, туалеты и какие-то служебные помещения. Даже присесть было некуда. Нас провели до самого конца этого цоколя. Потом солдаты при помощи нескольких призывников, принесли пару сваренных сидений по четыре места. Они поставили их недалеко от лестницы наверх, оставив только узкий проход. Двое солдат и молодой лейтенант расположились на этих местах, а остальные офицеры поднялись по лестнице и скрылись из вида. Нам оставалось стоять, или садиться прямо на пол. Ну, ещё можно сколько угодно прогуливаться по этому, подвальному уровню, только ничего интересного здесь не было. Сходили по очереди в туалет, заглянули в камеру хранения. Всё, на этом развлечения в нашем загоне, закончились. Народ недолго стеснялся и в итоге расселся прямо на полу, опёршись спиной на стену.

Одежда у всех была старенькая, которую не жалко было выбросить после получения формы. В армию традиционно так одевались, чтобы не переживать за свои шмотки, когда придётся одеваться в армейскую форму. Забегая вперёд скажу, что в учебке, когда нам впервые выдали форму, нам предлагали отправить свои вещи домой. Офицер показал, где взять тару для упаковки посылки. Но, я не припомню желающих воспользоваться этой услугой. Не могу сказать, как было в других воинских частях, но у нас, в погранвойсках, было именно так.

Однако убежал вперёд, пора вернуться в нулевой этаж аэровокзала. Там мы просидели до позднего вечера. Поужинали скромно, тем что осталось от взятых из дома продуктов. Поделились и с теми, у кого съестное уже закончилось. Постепенно стали устраиваться на ночлег, прямо на каменном полу. Отчётливо помню, что абсолютно не спал в эту ночь. Даже для молодого крепкого тела, каменное ложе было чересчур твёрдым. А ещё к ночи стало заметно холоднее, по полу сильно потянуло сквозняком, какой уж тут сон. Все остальные испытывали, естественно, то же самое, поэтому спали только единицы. Самые отъявленные экстремалы. Остальные тихонько разговаривали, часто шарахались в туалет. В общем, коротали эту бесконечную ночь как могли.

Около пяти утра нам скомандовали подъём и приказали подниматься на первый этаж аэропорта. Не задержались, в пустынном в этот ранний час зале первого этажа, мы через двустворчатые стеклянные двери проследовали на улицу. Отсюда уже были видны стоянки самолётов. На улице было ощутимо холоднее, чем в подвале. Солнце уже начало свой ежедневный путь по небосклону, но его живительные лучи не могли пробиться сквозь затянутое облаками небо. Мерзкий утренний ветерок, настойчиво пробирался под старенькую куртку. Стоящий на бетонке капитан, приказал становиться шеренгами, по двадцать человек. Сопровождающие нас солдаты, принялись помогать, расталкивая сонных «салабонов». Последними из здания аэропорта вышли два офицера, капитан и майор. Не останавливаясь, они направились прямо к стоящим в отдалении самолётам. Сотрудник аэрофлота, в синей униформе, закрыл за ними прозрачные двери и удалился по своим делам.

— Вон наш борт, — показал на один из стоящих «Ту-154», капитан, который до этого скомандовал построение, — на посадку пойдём пешком. Но, не как стадо баранов. Это аэродром — режимный объект, кто не в курсе. Двигаемся строго в колонну по одному, интервал два шага. Первая шеренга налево! На посадку шагом… марш!

— Вторая шеренга налево, — продолжил он, когда крайние призывники первой шеренги проходили мимо строя, — Вслед за первой шеренгой шагом марш!

Я оказался во второй шеренге и послушно затопал по бетонке в сторону самолёта. Пройдя примерно половину расстояния, украдкой оглянулся. Потрясающее зрелище. Цепочка призывников растянулась до самого здания аэропорта, а первые из нас уже подходили к самолёту. Так же друг за другом мы поднялись по трапу на борт, где бортпроводники равномерно распределили нас по салонам. Мы с Сергеем попали в первый, а я к тому же умудрился занять место возле иллюминатора. Ещё примерно с полчаса самолёт стоял на стоянке. Потом лётчики запустили двигатели, и мы медленно покатили на взлётку. Солнце, наконец, сумело найти разрыв в облаках, и его лучики весело заиграли на стёклах удаляющегося аэровокзала. Самолёт остановился, и двигатели взревели с новой силой, набирая максимальные обороты. Короткий разбег, отрыв и в иллюминатор видно как быстро удаляется земля. Самолёт плавно набирает высоту, под нами проплывает по-зимнему голый лес, в котором выделяются только вечнозелёные сосны и ёлки. Промелькнули голые сопки и горные осыпи, кое-где ещё покрытые снегом. Сразу за ними показался скованный льдом Байкал, а ещё через минуту самолёт занырнул в белую вату облаков.

Спустя ещё несколько минут, самолёт поднялся выше облаков и по глазам резанули яркие солнечные лучи. Здесь ничего не мешало полному господству дневного светила. Белоснежный ковёр остался внизу, надёжно укрыв за собой поверхность. В салоне самолёта было тепло, и многие призывники, пригревшись уже спали, откинувшись в мягких креслах. В последний раз, глянув на пушистый ковёр закрывший землю, я откинул спинку сиденья и тоже прикрыл глаза. Ровный гул двигателей и бессонная ночь, на каменном полу, сделали своё дело. Через несколько минут я задремал, а потом и вовсе провалился в сон.