Помним и Чтим! Литературный альманах, выпуск 22. 2020 г.

Владимир Алексеевич Мурзин

Данный выпуск альманаха посвящен 75-летию Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Авторы повествуют о своих родных и близких, которые прошли через пламя этой войны.

Елена Бойченко

Педагог, музыкальный работник, хормейстер. Ветеран труда. Пишет стихи, прозу, мини-рассказы в стихотворной форме и музыку к песням на свои стихи, стихи мужа и некоторых других авторов. Исполнитель собственных песен. Дипломант регионального фестиваля «Романс у моря», в 2015 г. Автор сборника стихов и рассказов «Мечты мои всегда в полете», 2019 г. Член писательской организации «Остров вдохновения», печатается в периодических изданиях и альманахах организации.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ

Я не хочу, чтоб наша жизнь вдруг омрачилась бы войной,

Всегда пусть будет мирным небо над моей страной.

Перед войной

(мини-рассказ в стихотворной форме)

Лето… Июнь… Теплынь… Красиво так… И сенокосная пора…

В лапту играет, а потом на речке веселится детвора…

В природе — красота, все буйно и растет, цветет, и созревает,

Под мирным небом, ярким солнцем, теплым дождиком благоухает.

Вот в поле белая ромашка склонилась колокольчику на грудь,

И колокольчик нежно прозвенел в ответ:

«Всегда счастливой будь!»

А Богородская трава, чтоб одуванчику понравиться,

В свой кружевной сиреневый платок оделась, как красавица.

Вот синеглазый василек рожь милую везде сопровождает,

А грациозная люцерна о принце Иван-чае все мечтает.

И тимофеевка кокетливо к пырею наклоняется,

Цикорий, стройный и голубоглазый, с пижмой обнимаются.

А кашки старые сошлись в кружок и всех тихонько осуждают:

«Как им не стыдно? Какие вольности себе вдруг позволяют?»

Ох, эти сплетницы, ведь про себя они совсем забыли,

Как в молодости сами с мотыльками целовались и любили…

Любовь без пересудов, как дождь без облаков, бывает редко,

Народ в пословицах своих отметил это очень метко.

Витают в воздухе благоухающие ароматы лета,

Какая же гармония, покой и красота таятся в этом!

Нарядные выпускники прощальный школьный вальс танцуют,

Потом всю ночь гуляют и поют, их будущее так волнует.

Но вот… Вся эта тишина, идиллия взорвалась вдруг войной,

Нависла страшно долгая беда над милою моей страной,

И юные выпускники на фронт уходят добровольцами,

Чтоб не вернуться с той войны, навек остаться комсомольцами.

Ушел на фронт мой папа, мамин брат, друзья и добрый наш сосед,

Хотел попасть на фронт живущий в нашем доме

даже старый дед.

Мне шел тогда всего лишь пятый год, но помню я, как нас бомбили,

Взлетали в пламени дома и люди в ужас приходили…

Но никогда народ наш не поставить на колени, не сломить!

Все твердо верили и знали — должны мы победить!

И победили! Фашистов в собственном их логове добили!

Как много горя, жертв и страшных разрушений

принесла война,

Но строилась и постепенно восстановлена была страна.

В полях, как прежде, зашептались и влюблялись

травы и цветы,

Живи и снова процветай, войны не зная, страна моей мечты.

Война глазами ребенка

Беда! Пришла в мою страну война…

А было мне тогда почти пять лет,

Но хорошо я помню, что она

Оставила во мне глубокий след.

Какой суровой сразу стала мама,

И папа очень-очень хмурый стал,

А он ведь был всегда веселый с нами,

Читал нам сказки, пел, шутил, играл.

Война — это когда уходит папа

На фронт, чтобы зачем-то воевать,

А по ночам тихонько плачет мама…

Но почему? Пытаюсь я понять.

Война… Везде звучало это слово…

Все стали покидать свои дома,

Зачем бежали от родного крова —

Я скоро это поняла сама.

Я помню, как на нас летели бомбы,

А мы от страха падали в кусты,

Как вздыбливались земляные волны,

И сразу исчезали все мечты.

Остались жуткие канавы, ямы

И много изувеченных людей…

Читаю ужас я во взгляде мамы

И режет уши крик и стон детей.

Как страшно было в оккупации тогда!

Фашист грозил в лицо нам пистолетом…

Тот ужас не забыть мне никогда!

И ненависть горит во мне при этом.

Зачем пришел фашист в мою страну

И вместо дома нам оставил яму?

Зачем ушел навеки папа на войну,

Фашист убил сестру и ранил маму?

Мы очень долго сильно голодали,

В углах квартиры изморозь цвела,

Все с нетерпением Победы ждали,

Надежда, вера в нас всегда жила.

И вот пришла она — Победа наша,

Красивая и яркая такая!

Под звуки торжествующего марша

И я с родными радостно шагаю.

Букетов — море, лица все сияют,

Кругом танцуют, весело поют,

И плачут, и друг друга обнимают,

И… на весь мир звучит Победный наш Салют!!!

Об эвакуации и оккупации

(детские воспоминания)

До войны мы жили в Прохоровке Курской области. Когда началась война, мне было четыре года. Все думали, что война быстро закончится и мы победим. Но скоро нам сообщили, что нужно готовиться к эвакуации. Только началась война, я заболела двусторонним крупозным воспалением легких. Врач сказала, если мы тронемся в путь, девочка дороги не выдержит. У отца была бронь до января 1942 года. Как секретарь Прохоровского райисполкома, он занимался эвакуацией исполкомовских документов, подготовкой подпольщиков, партизанских отрядов и другими важными делами; и они с мамой решили ждать, пока я поправлюсь.

В эвакуацию мы отправились, когда миновала опасность в моей болезни, но не на машинах, как первые жители, а на подводах с лошадьми. Нас было 14 семей, задержавшихся, как и мы, по разным причинам. С нами была коза, которую нам оставили ранее уехавшие соседи. Она хорошо знала нас, так как мы, дети, с ней всегда играли. Коза была очень умная и добрая. Соседи оставили ее нам, зная, что она спокойно пойдет за подводой, а на машину ее не посадишь. Было сказано, что коза нам очень пригодится, так как у нас трое детей, и к тому же, мама была в положении. И коза, действительно, очень выручала нас своим молоком долгое время.

Дорогой нас часто и нещадно бомбили немецкие самолеты. Мы бросались в любые ямы, кусты, мама укрывала всех нас каким-то зеленым покрывалом под цвет травы, прижимала нас всех к себе, как наседка цыплят, и постоянно шептала «Господи, сохрани нас и помилуй!». Очень интересно, что коза тоже бежала и ложилась вместе с нами на землю, причем, лезла под покрывало. И коза, и я тряслись от страха мелкой противной дрожью, я укрывала ее покрывалом, обнимала руками за шею и приговаривала: «Не бойся, козочка, немцы сейчас улетят». И… странно, но мы действительно успокаивались и переставали трястись. Немецкие летчики вели себя нагло, и, хотя понимали, что мы мирные люди, они никого не щадили. Однажды один из небольших самолетов опустился так низко, что мы видели летчика, который злорадно улыбался, сбрасывая на нас бомбы.

После бомбежки картина была жуткой: мы видели оторванные руки и ноги в лужах крови и бьющихся в агонии умирающих людей и лошадей. Мама не разрешала нам смотреть на это, но мы невольно видели всё. Зрелище было незабываемо жутким, мы потом даже ночью, во сне, кричали, схватывались и пытались куда-то бежать. Но самое потрясающее, что нас никого не только не убило, а даже не ранило. Только маму слегка задело осколком и содрало кожу на левой руке возле локтя.

Так мы добрались до маленького села Радьковка в 30—35 дворов, и здесь мама родила братика. Все эвакуирующиеся тоже остановились, чтобы полечить раненых и отдохнуть от езды, в ожидании, пока мама поправится. Всем вместе держаться было легче. После бомбежек вместо 14 подвод осталось только восемь. Дней через десять мы снова тронулись в путь. Ехали мы в большое село Волоконовку к родственникам отца.

Однажды, проезжая мимо какого-то очередного села, мама решила пройтись, так как у нее затекли ноги от сидения в повозке. Дорога была метров на 350—400 в стороне от села и шла под откос. Лошадь резво побежала вниз, а мама спокойно шла с грудным братиком на руках. Я села в повозке, как кот у Чуковского, «задом наперед», чтобы все время видеть маму. Мы были в самом низу дороги, а мама наверху. Уже заканчивались дома деревни, и вдруг я увидела, как из конца села выскочила со двора корова и побежала к дороге, где была мама. Я закричала и что-то показывала маме руками. Мама оглянулась, увидела эту корову, которая была пока далеко, но постепенно приближалась, и мама побежала, но, споткнувшись, упала, братик выпал из ее рук и покатился под уклон по дороге. Мы уже кричали и плакали втроем — я и две мои сестры. И вдруг откуда-то появился мужчина с веревкой в руках, который побежал наперерез корове. Он ловко набросил на ее рога веревку, как лассо, и остановил корову. Когда животным туго стягивают рога, им становится очень больно, и они смиряются. Потом мы узнали, что это был бык, причем племенной, ценной породы, но слишком свободолюбивый и временами он срывался из своего стойла. Тут выскочили из домов подростки и женщины с вилами, лопатами, топорами в руках и зануздали его. А мужчина сказал маме: «Повезло Вам, Вы, наверное, родились в рубашке. Я здесь по важным делам всего первый день и, если бы не я, бык мог бы Вас убить. Говорят, что он несколько дней назад покалечил женщину.» Все подводы остановились внизу. Мама подобрала братика, который, зацепившись за кочку, остановился в своем движении. Самое интересное, что он не только не распеленался, но даже не проснулся. Мама низко поклонилась мужчине, спасшему ее, поблагодарила его и сказала: «Храни Вас Бог. Вы спасли мать четверых детей.»

Ехали мы еще трое суток. Потом остановились передохнуть в очень маленьком селении. Утром хотели продолжить путь, но нам сказали, что ехать дальше некуда, так как мы окружены. И в это же утро немцы вошли в село. Сначала въехал на мотоциклах передовой отряд, а чуть позже село занял большой отряд немцев на танках, на машинах с различными орудиями и пушками. Было жутко и страшно, все жители попрятались, чтобы не попадаться немцам на глаза.

Когда мы приехали сюда, нас поселили в самом большом доме — в здании бывшего сельсовета. Поэтому в этом доме поселился и самый высокий по званию немецкий офицер с денщиком. Они заняли две комнаты, а нас выселили в маленькую каморку, в которой не было даже печки. Зимой мы сильно замерзали, в углах была изморозь, но спасибо людям этого села: они принесли нам старые ватные матрасы и одеяла, которые остались от пионерского лагеря и медпункта, и это нас спасало от дикого холода.

Денщик немецкого офицера часто жарил ему оладьи в кипящем масле, а мы давились слюной, которая выделялась у нас от потрясающе вкусного запаха. Еще этот офицер любил творог, и его денщик собирал у жителей села молоко и сам готовил ему творог, а чтобы сыворотка стекала с творога, он вешал марлевый узелок на крючок у крыльца. Однажды наша коза, это любопытное животное, своими рожками сбросила этот узелок с крючка на землю. Что тут было!!! Немецкий офицер, схватив этот узелок, ворвался в нашу коморку и пистолетом стал грозить нам прямо в лица. Мои сестры прижались к маме с двух сторон, я уткнулась ей лицом в коленки, а маленький братик был у мамы на руках. Мама пыталась объяснить немцу, что виноваты не дети, а коза (мама немного знала немецкий, так как закончила рабфак пединститута). Выскочив во двор, немец хотел застрелить козу, но она юркнула за сарай, а мама стала перед немцем и объясняла, как могла, что дети умрут без молока с голоду, особенно маленький, так как грудного молока нет. Было очень и очень страшно!

С пеной у рта немец орал что-то непонятное для нас, но в это время вышел денщик, что-то сказал ему, и фашист сразу остыл, спрятал пистолет и вернулся в дом. Он прополоскал свой творог в четырех ведрах воды, которые мама за два раза принесла из криницы, находившейся почти в трех километрах от села, (у нее даже руки тряслись от тяжести), и фашист повесил узелок с творогом в кухне. Вдруг немец вытащил из кармана фотокарточку и показал свою семью, где были он, его фрау und vier kinder (и четверо детей). Почему он после слов денщика так подобрел, нам стало понятно потом. Хорошо, что мы оказались в очень маленьком селе, где нас никто не знал, иначе нас сразу бы расстреляли, как семью номенклатурного работника и коммуниста.

Однажды мама шла по селу, и ее захватил немецкий патруль, который ходил по домам и забирал молодых женщин, девушек и подростков для угона на работы в Германию. Их отправляли сначала в загон за колючую проволоку, а на днях должны были увезти на машинах в район, откуда по железной дороге отправили бы в Германию. Мама обратилась к русскому полицейскому этого загона и, как выяснилось позже, — это был наш связной из партизанского отряда. У мамы от постоянных переживаний и недосыпания были желтоватыми белки глаз и кожа. Полицай, видимо, сказал немцам, что она может быть больна желтухой, и ее вытолкали в шею за ограду. Странно, что ее не расстреляли. Но дело в том, что основные силы немцев ушли из села вперед, nach Moskay, а в селе осталось совсем мало немцев. Рядом был огромный лес, в котором активно действовал партизанский отряд, и немцы, оставшиеся здесь, очень боялись возмездия, а потому стали вести себя более сносно. Ночью партизаны ворвались в село, разрезали колючую проволоку, и заключенные разбежались, кто куда. Два-три раза в неделю партизаны обязательно наносили немцам тяжкий урон: то подорвутся на мине мотоциклисты, то взорвется машина с немецкими солдатами, то полетит под откос поезд с оружием и техникой, то полыхает какой-нибудь склад с продовольствием.

После случая, когда маму забрали в загон, она стала одеваться в старую одежду, надевала низко на лоб платок, чтобы не отличаться от сельских женщин. Мама была очень красивой и интеллигентной, воспитана в высоком православном духе, всё время поддерживала нас морально и повторяла: «Деточки, никогда не падайте духом, всё обязательно будет хорошо». Вот потому в диких ужасных условиях войны и оккупации нас всё время хранили Бог и наши Ангелы-хранители.

Во время войны зверствам немцев не было предела. Мы знаем про Хатынь, про Бабий Яр, про блокаду Ленинграда и многое-многое другое… Моя хорошая знакомая Надежда Боровикова, живущая в Балтийске, семья которой тоже была в оккупации, рассказала мне несколько случаев. Это было в Белоруссии, в Гомельской области. В их семье было 8 детей, Надежда была самой младшей. Ей было всего пять месяцев, когда немцы заняли деревню. Немцы спали во всех хатах, в том числе, и в их тоже. Однажды, когда ее мать хлопотала у печки, Надежда очень плакала. Мать взяла ее на руки, чтобы успокоить, но она не успокаивалась. В это время подскочил разозлившийся немец, так как плачущий ребенок не давал ему спать, выхватил девочку из рук матери и, схватив ее за руки и ноги, хотел швырнуть в печь, но подбежавший второй немец, видимо, старший по званию, отнял девочку у злющего немца, вручил ее матери и сказал: «Matka, schnell geh weg! (Мать, быстро уходи, пока девочка успокоится)».

Отец и старший 17-летний сын в этой семье были в партизанском отряде, а семеро детей остались с матерью. Во время артобстрелов все жители уходили в бункер. И вот однажды, впопыхах, спящую пятимесячную Надю забыли дома в люльке, подвешенной к потолку. Когда мать устроила в бункере шестерых детей, она вдруг поняла, что нет Нади. Женщина бросилась к двери и хотела бежать за ребенком, но односельчане ее не пустили: «Подумай об этих шестерых детях. Если тебя убьют, с кем останутся они?» Мать плакала навзрыд, но поняла, что люди правы. Когда закончился артобстрел, все побежали к дому и увидели, что там выбиты все окна и двери, в потолке зияла огромная дыра, а девочка лежала в люльке совсем раскрытая, густо усыпанная осколками стекол, но не было на ней ни единого пореза, ни царапинки и нигде ни кровиночки. Все долго и радостно ахали по этому поводу.

Предатель-полицейский из жителей села, доложил немцам, что в семье Боровиковых отец и сын — партизаны. Фашисты стали требовать от матери указать им место их нахождения, но она этого не знала. Тогда допрашивающий фашист прямо при детях стал стегать ее плеткой. По плечам матери текла кровь, а дети застыли в диком ужасе. Даже полицай-предатель не выдержал и «сжалился», сказав, что она, со своим выводком детей, действительно, наверное, ничего не знает.

Опять хочется сделать вывод, что нас берегли Бог, Ангелы-хранители и крепкая вера в нашу Победу.

Моя лепта в Победу

Мама моя говорила, что и я свою лепту в Победу вносила.

После Сталинградской битвы на Волге и на Курской дуге под знаменитой Прохоровкой, где мы жили до войны и где родилась я, наши войска начали наступление по всем фронтам. После оккупации мы возвратились в Прохоровку, но на месте нашего дома зияла огромная воронка…

Жить нам было негде, и мы уехали к маминым сёстрам в Кантемировку Воронежской области. Это — большая железнодорожная станция, через которую на фронт шли эшелоны с военной техникой и частями Красной Армии. У нас на квартире жил офицер, который руководил встречей и отправкой этих эшелонов.

Однажды, а мне тогда было лет шесть, я сидела дома и пела под балалаечку частушки о войне. Моя мама научила меня, когда мне не было ещё и пяти лет, играть на балалайке три основных, очень простых, частушечных аккорда, и я с удовольствием часто играла и пела сначала детские смешные частушки, а потом про войну.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошёл наш офицер. Увидев, что в комнате, кроме маленькой девочки никого нет, он спросил: «И кто это здесь так хорошо, весело и задорно пел?» «Я», — был мой ответ.» Офицер удивлённо улыбнулся и снова повторил свой вопрос. Я тоже улыбнулась, тут же пропела ему одну частушку, доказывая, что пела я.

— А как тебя зовут?

— Леночка.

— А сколько тебе лет?

— Шесть.

— И ты уже играешь на балалайке?

— Да, немного. И ещё на гитаре. Меня мама научила. У нас есть маленькая гитара, и я с ней пою песни о войне и даже некоторые романсы.

— И много ты знаешь частушек? — спросил он.

— Много, — уверенно ответила я. — Их мама с моими сёстрами сочиняют, а я заучиваю их и пою.

Он попросил меня спеть все частушки о войне, какие я знала, и военные песни под гитару, что я и сделала с большим удовольствием. Он слушал с огромным вниманием, удивлением и восхищением. И у него тут же возникла идея: он решил договориться с мамой, чтобы она разрешила взять меня петь эти частушки и песни солдатам. Мама была удивлена, заволновалась и, конечно, отказывалась. Но он сумел уговорить её, объяснив, что это очень поднимет настроение и моральный дух солдатам, уходящим на фронт, а очень скоро и в бой.

Ящики из-под снарядов, накрытые брезентом, служили сценой. Офицер стоял рядом со мной, так как обещал маме ни на минуту меня не оставлять. Помню мои впечатления от первого концерта. После каждой частушки солдаты оглушительно хохотали, кричали «Ура!», «Браво!», «Бис!» и аплодировали так, что я сначала даже испугалась. Но офицер сказал мне: «Не пугайся, Леночка, солдатам очень нравится, как ты поёшь, поэтому они так бурно выражают свой восторг. Ты после каждой частушки чуть-чуть подожди, пока они успокоятся, и пой дальше». Около трёх недель пела я солдатам, уходящим на фронт. Мне это доставляло необъяснимое удовольствие. Всех частушек я уже не помню, но какие-то до сих пор остались в моей памяти.

Вот некоторые и из них:

— «Гитлер хвастал, как Европу, завоюет он Москву,

Но панфиловцы-герои прищемили хвост ему.

— От того, что у фашистов провалился план «Блицкриг»,

Гитлер так остервенился — рвал погоны со своих.

— Гитлер Геббельса спросил: «Что ты рот перекосил?»

У мартышки слёзы градом — подавился Сталинградом.

— Тот котёл под Сталинградом переломным актом стал,

С двухсоттысячной громадой в плен сам Паулюс попал.

— А под Прохоровкой крепко зубы обломал Манштейн,

Как же это всё случилось — До сих пор он «нихьт ферштэйн».

После частушек я под аккомпанемент гитары пела военные песни. В одной из песен после слов «Когда мы покидали наш любимый край и молча уходили на восток…» солдаты плакали. Мне было это странно, непонятно, и я спросила у офицера: «Почему взрослые дяди плачут?» Он мне потом всё объяснил.

Никогда не забуду, как бойцы одаривали меня хлебом, сухарями, шоколадом, баночками консервов и сгущённого молока… Это было огромное счастье — ведь мы жутко тогда голодали! А тут вдруг такое лакомство! Кроме того, маме, сестрёнкам и братику носили обеды, по целому котелку. Какая это была для нас неоценимая поддержка!

Ещё в моей памяти навсегда сохранилось то, как ко мне подошёл пожилой солдат. Вся грудь его была в орденах и медалях. Он погладил меня по голове, поцеловал, взял на руки и сказал: «Сколько мы прошли городов, сёл, а такого чуда не видели! Да за таких наших детей мы голыми руками будем рвать глотки фашистам и обязательно победим!»

А вечером я, уже засыпая, слышала, как офицер говорил маме и сестрам: «Вы даже не представляете, как ваша девочка своим пением поднимает боевой дух нашим солдатам! Они теперь неудержимо будут рваться в бой».

Около трех недель пела я солдатам, уходящим на фронт. Мне это доставляло огромное удовольствие. И я до сих пор вспоминаю об этом факте в моей биографии с огромным чувством гордости, что и я, шестилетняя девочка, вносила свою скромную лепту в нашу Победу.

Очень сожалею, что я не написала этот рассказ лет 30 назад и не отправила его к вам, в «ЗОЖ», который знают, читают и любят не только у нас, но и за рубежом. Уверена, что отозвался бы кто-нибудь из тех, кто был свидетелем-слушателем моих выступлений в 1943 г. А сейчас вряд ли кто-либо из них жив, если даже я уже в очень почтенном возрасте (мне почти 83 года). А причина, что я не писала об этом, банальна: как-то я рассказала о моих выступлениях подруге, с которой мы дружим более 40 лет, но она, не поверив мне, заявила: «Не верю…»

Я сама — преподаватель музыки — и спрашивала у мамы: «Как она смогла научить меня играть на балалайке и гитаре такую маленькую?» На что она ответила мне просто: «Я, как учитель, была терпеливая, а ты — очень музыкальная, способная и воспринимала всё легко и быстро».

Сейчас, когда появилась передача «Синяя птица» о талантливых детях, где 5-летий мальчик играл на балалайке, как мастер-виртуоз, я решила, что не стоит думать о том — поверят мне или нет — и написала об этом истинном, уникальном факте в моей биографии, которым я очень горжусь. Может быть, всё-таки остались в живых один или два ветерана—долгожителя, которые слышали мои выступления в 6-летнем возрасте. Я была бы очень рада получить от них весточку.

Разговор с внуком о войне

«Бабушка, давай сейчас играть с тобой в «войнушку», —

Это шестилетний внук Илья мне говорит.

Он в руках сжимает крепко пистолет-игрушку,

Что-то о своих геройских подвигах бубнит.

«Ты не знаешь страшной правды о войне, Илюша,

Двадцать миллионов жизней унесла война…

Героизм людей и сверх могучие «Катюши»

Победили, но истерзана была страна.

От Прибалтики до легендарной Волги нашей

Враг оставил дым пожарищ, кладбища руин,

Горы камня, бомбовые ямы вместо пашен….

Ветеранам снятся ужасы былых картин.

Подрастешь и всю историю войны узнаешь:

Как котел фашистам уготовил Сталинград,

Как панфиловцы погибли, за Москву сражаясь,

И о том, как выстоял в блокаде Ленинград.

А под Прохоровкой, милой родиной моею,

Герр Манштейн громаду танковую потерял…

Наш простой солдат геройской гибелью своею

Путь победный, гордый нам к Берлину открывал.

Офицеры — твой отец и оба старших брата,

Дед — разведчик, трижды Орденами Славы награжден,

Бабушки — связистка и сестричка медсанбата,

Никогда такой народ не будет побежден!

Трижды награжден Крестом Георгия прапрадед,

В бойне первой, жуткой, дикой мировой войны,

Прадед твой участвовал в Москве в Большом Параде

В День Победы, в день торжеств ликующей страны.

Помни, флаг Победный над поверженным Рейхстагом

Гордо водрузил простой советский наш солдат,

Прошагал по всей Европе он победным шагом,

В сорок пятом в честь Победы грандиозный был Парад.

Длилась та война четыре тяжких года,

Очень много лет назад закончилась она,

Мы всегда гордимся завоеванной свободой

И Победой! Празднуй и ликуй, моя страна!»

Внук мой учится теперь в военном институте

В городе-герое Ленинграде на Неве.

Верю, он не станет колебаться на распутье —

Честно, как и отцы и деды, будет он служить стране.

«Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой

С фашисткой силой темною, с проклятою ордой»

В. Лебедев-Кумач.

С этой песней на фронт миллионы советских людей уходили —

Наши прадеды, деды, все старшие братья и сестры, отцы,

И в порыве едином — спасти свою землю и все, что любили-

Рвались в бой на войну старики, дети, девушки, парни-юнцы.

В этой песне огромная ненависть и сила духа сокрыта,

В ней — набат и призыв уничтожить, как можно быстрее, врага,

И уверенность в том, что фашистская мразь

будет нами разбита,

Нам Победа нужна, нужен Мир и Свобода нам так дорога!

Прошагал наш народ тяжкий путь до Победы

уверенным шагом,

И всегда будем помнить, гордиться Великой Победою мы,

Наш солдат ликовал в сорок пятом над павшим Рейхстагом,

Героизмом своим спас Европу от страшной фашистской чумы.

Напрасно тужатся политики в европе

Напрасно тужатся политики в Европе

Переписать итоги и историю войны,

Ведь принесли конец нацизму и фашистской злобе

Моей Великой и любимой Родины сыны.

Не украинцы лишь освобождали лагерь в Польше,

А героический и разных наций наш солдат.

Фальсифицировать мы факты не позволим больше

«Друзьям» в Европе и тебе, заокеанский «брат».

Сейчас врут нагло, что в войне победу одержали

Английский «лорд», ну и еще американский «сэр»,

Да и войну, конечно, «не фашисты развязали»,

А «Сталин с Молотовым» и «народ СССР».

В борьбу «союзнички» вступили лишь в конце войны,

Когда советские войска вели бои почти в Берлине,

Зоны контроля были им в Германии важны,

Чтобы извлечь все выгоды, как извлекают ныне.

Нас не запутать в информационной лжи и тине,

Везде, всему нам нужно жестко противостоять,

Ни санкциями, никакой войной на Украине

Нельзя нас спровоцировать, сломать и запугать.

В Восточной Пруссии, в победном сорок пятом

В Восточной Пруссии, в победном сорок пятом,

В фашистском «Волчьем логове», людьми проклятом,

Был уничтожен гитлеровский национализм,

И лишь солдат Страны Советов смог победить фашизм.

Навеки потом, кровью тут земля обагрена,

Победою Великой наша область рождена,

Переселенцами ее мы из России заселили,

Инфраструктуру, фонд жилой,

хозяйство — всё восстановили.

С лица земли бомбежкой стертый наш Калининград,

Трудом людей был превращен в цветущий город-сад.

Мы прошлое и бережем, и уважаем,

Традиции и самобытность края сохраняем.

Всё дальше в прошлое уходят наши роковые

Всё дальше в прошлое уходят наши роковые,

Те героические и жестокие сороковые…

Всё меньше очевидцев и участников тех лет,

Но в памяти забвения о той войне в России нет.

Великую Победу нашу мы должны оберегать

От разных всех попыток исказить ее и оболгать.

Щемящей, горькой правдой о войне до слез пропитаны

Все образцы литературы, на которых мы воспитаны.

Как радостно, что молодое поколение и дети

Всё больше, с гордостью, участвуют в «Полках Бессмертия!»

Желаю всем я счастья, неба мирного над головой,

Пусть больше никогда не омрачится наша жизнь войной!

Без войны

Хочу я всем-всем и себе пожелать,

Чтоб нас осеняла с небес благодать,

Чтоб не было боли и не было зла,

Любовь только рядом бы с нами жила.

Чтоб нас не съедал потребительский быт,

И очень сплоченными надо нам быть.

Хочу, чтобы не было новой войны,

И больше не гибли бы наши сыны.

Чтоб сгинул навек терроризм и фашизм

И не возрождался сегодня нацизм.

Бои в Украине пускай прекратятся,

А те, кто затеял их, пусть устыдятся.

Мир должен учесть все уроки войны,

Беречь независимость каждой страны.

Не дай Бог, у нас повторится война —

Кровавая бойня нам всем не нужна!

Мечтаю, чтоб мир был на нашей планете,

Чтоб счастливы были все люди на свете.