Странник в Закулисье

Владимир Алексеевич Колганов, 2022

Эта книга, написанная в жанре трагифарса, стала продолжением тетралогии, начатой романами «Лулу» и «Дорога на Таити», но уже с другими главными героями. Расставшись с жизнью, Семён Васильевич оказывается в странном мире, где правит некий триумвират, а люди словно бы забыли собственные имена и ведут себя, как роботы. Здесь Семён Васильевич встречается с известным писателем, нобелевским лауреатом, который застрелился много лет назад. Местные власти поручают им важную работу, и по мере того, как писатели вникают в это дело, они начинают понимать, что Закулисье является как бы отражением привычного им мира, но лишено обилия разнообразной мишуры, за которой обычно прячутся пороки общества, произвол чиновников, лицемерие и лживость власть имущих. Далее происходит много удивительных событий, но предугадать, к чему всё это приведёт, совершенно невозможно.

Глава 4. События с подтекстом

Всю следующую неделю они трудились не покладая рук, с утра до самой ночи. Надо было создать некий задел, чтобы не висела над ними, как дамоклов меч, эта почти невыполнимая задача. А наутро за Сеней с Хэмом заехала машина — всё тот же минивэн, однако на сей раз без охранников. У Сени это сразу вызвало нехорошее предчувствие — если их не собираются больше охранять, не означает ли это, что на проекте поставлен крест, а то и вовсе — писателей решили использовать в качестве приманки. Но Хэм его разубедил:

— Сеня, ты переутомился, поэтому чёрт-те что мерещится. Расслабься, дай отдохнуть мозгам, тогда и ужастики перестанут сниться.

Как ни странно, Сеня согласился — он и впрямь устал, копаясь в хронике Закулисья. Это же вам не «Золотого телёнка» прочитать — тут надо проштудировать события за полвека, отбрасывая всякую белиберду вроде описания того, как некто Приблудов в одиночку взял в плен целую дивизию, а Полисадов за один год втрое увеличил урожайность мегакактуса. Ну в самом деле, они же пишут не фантастический роман, так что нельзя вставлять в текст подобные истории, не имея доказательств. А с доказательствами и впрямь намечается проблема не только в случаях с Приблудовым и Полисадовым, но даже выдающийся вклад Пожуелова в возрождении Закулисья ничем не подтверждён, кроме как тем неоспоримым фактом, что ему присвоен титул основателя этого государства…

Вдруг в голове Сени возникла мысль, которая в иных обстоятельствах могла бы так и остаться где-то в глубинах подсознания. А тут по совету Хэма он слегка расслабился, отвлёкся от бродивших в голове сомнений, и вот словно бы надпись на дисплее ноутбука явилось откровение, которое давало ответ на многие вопросы. Мысль состояла в том, что Пожуелов и Приблудов вместе с Полисадовым — это и есть Триумвират, о котором писателям всё уши прожужжали. А коли так, не стоит удивляться, что эту троицу восхваляют на все лады даже вопреки отсутствию доказательств их реального превосходства перед остальными закулисцами в интеллекте, знаниях, культуре, не говоря уже о том, что они откровенные лжецы. Тогда получается, что это дутые фигуры и все их мнимые достоинства состоят лишь в том, что они сумели подчинить себе всех жителей страны, за исключением разве что того бедняги-маргинала, которого на глазах писателей запихнули в автозак.

Но не успел Сеня насладиться этой удивительной догадкой, как вдруг почувствовал, что члены онемели, а по спине потёк холодный пот. Ведь если оказался прав, тогда они с Хэмом влипли, вляпались по полной программе. Напишут правду — им не позавидуешь, тут даже пояснять ничего не надо. Если же пойдут на поводу у властей, тогда ситуация ничем не лучше — понятно же, к бабке не ходи, что не может нобелевский лауреат поставить свою подпись под рукописью, насквозь пронизанной враньём. И не спасёт его от порицания читателей и коллег даже то, что давно уж мёртв — весть о том, что он предал истину, проникнет через все барьеры и даже у жителей его родной Америки неведомым образом возникнет отвращение к прежнему кумиру.

Что же до Сени, то любовь читателей его не волновала, он думал о своём. Стоило ли лезть в петлю, чтобы убедиться в том, что и без того предельно очевидно — любая власть в той или иной степени построена на лжи. Это ни что иное, как непреложный факт, закон природы, и никому не удастся что-то изменить… Тут тело повело куда-то в сторону, и, если бы Хэм его не подхватил, Сеня мог рухнуть прямо на пол, рискуя разбить в кровь своё лицо…

Очнулся в номере гостиницы. У изголовья кровати сидит врач, от недосыпа клюёт носом, но вот вроде бы проснулся:

— Как же вы нас напугали!

А у Сени в голове только одна мысль:

— Доктор, я умру?

— Науки неизвестны случаи, когда бы люди умирали дважды. Впрочем, бывает клиническая смерть, но там совсем другое. Ну а вам ничего такого не грозит, вы уже мертвы, а потому фактически бессмертны. Такой вот странный парадокс.

Эти слова немного успокоили.

— А как там Хэм?

— Он долго здесь сидел, всё ждал, когда очнётесь, а потом отправился на боковую.

— Бедняга совсем измучился из-за меня.

— Вам бы о себе подумать. Нельзя в таком возрасте работать от зари до зари без отдыха.

— А как иначе, если получили важное задание? Доверие надо оправдать.

Врач тяжело вздохнул, наклонился к изголовью и прошептал:

— Ну и зачем вам это надо?

Сеня хотел ответить так же тихо, но замолчал на полуслове, только брови слегка приподнял, демонстрируя непонимание. И впрямь, кто знает, на кого работает этот костоправ — а вдруг доложит обо всём здешней службе безопасности.

Похоже, врач правильно понял Сенино молчание и вот, почти не размыкая губ, снова прошептал:

— Не верьте ничему, что вы здесь видите. Не верьте никому, ищите способ, как сбежать, а то не за грош тут пропадёте.

Сеня попытался возразить:

— Но я же как-никак бессмертный…

— Есть кое-что пострашнее болезни или смерти. Это муки совести.

Врач ушёл, пожелав выздоровления.

Утром Сеня решил рассказать Хэму и о разговоре с врачом, и о своей догадке. Постарался сделать так, чтобы никто не мог подслушать — для этого выбрал момент, когда оба оказались в ванной, и там под звуки льющейся воды писатели смогли спокойно побеседовать.

Выслушал Сеню, Хэм предложил перейти в гостиную, там не торопясь набил табаком свою трубку, закурил и, сделав пару лёгких затяжек, вдруг предложил выпить.

— Мне вроде бы нельзя — засомневался Сеня.

— Да брось ты, коньяк не повредит. Расширятся сосуды, ты избавишься от грустных мыслей, а для нас очень важно сохранять оптимизм даже в этой паскудной ситуации. Это даст нам веру в то, что сможем преодолеть любые невзгоды, найдя нужное решение. Я и сам так делал, когда совсем невмоготу, только предпочитал ямайский ром. Никогда не пробовал?

— Я давно этого напитка в продаже не встречал.

— На Кубе его завались, — блаженно улыбаясь заметил Хэм, разливая коньяк по бокалам. — А вообще, без выпивки никак не прожить, независимо от того, кто правит, коммунисты или толстосумы.

Сеня против такого вывода не возражал — и те, и другие до того достали, что мог спиться, если бы позволило здоровье. Однако судьба распорядилась несколько иначе — довела Сеню до петли.

Выпили по одной — стало уже лучше. А после того, как повторили, закусив паюсной икрой, Хэм, ещё толком не прожевав свой бутерброд, вдруг возопил:

Конец ознакомительного фрагмента.