Ваш ход, господин Призрак!

Виталий Трандульский

Ох уж это средневековье, где прекрасное и ужасное сплетается в единый клубок! Любовь и ненависть, дворцовые интриги, войны и праздники, даже картины порой могут быть написаны кровью. А когда ход за призраком — главное, понять, наконец, кто же он!

Глава четвёртая

Поцелуй смерти.

3 октября. Утро.

— Что Кальд, уехал? — Спросил второпях Риго, когда, почти бегом, он вместе с Кавдором миновал каменный коридор, ведущий в мастерскую художника.

— К сожалению, уехал. Жаль, я рассчитывал на него. Хотел просить, чтобы он убедил короля отпустить Леля в Тронбаэл.

— Что ты! — Стражник в гневе пнул каменную стену. — Кальд и сам уже подходил к королю с этим предложением. Я слышал, как капралы обсуждали это утром в казарме.

— И???

— Бесполезно. Король так зол на Кальда, что ничего не желает слышать об этом. На министра надеяться нечего, надо придумать что-то ещё.

— У меня есть один план, но я расскажу его позже, в мастерской, хотя и на счёт надёжности тех стен я тоже далеко не уверен. Уши везде и к Лелю их могли приставить.

Стражники пошли молча. Про то, что у стен этого замка есть уши, они слышали сотни легенд и историй, начиная с первого дня службы в Глондере. Тайные проходы, лестницы и камеры, по словам ветеранов, буквально кишили в каждом зале и комнате. Враки и байки выдумывались и сочинялись про это практически каждым придворным или стражником. Многие утверждали, как сам король, заходя в один из своих кабинетов, неожиданно мог появиться во дворе или на цитадели, а уж дворцовый призрак — убийца, знает все тайные ходы в совершенстве и может проникнуть буквально везде.

— Доброе утро. — Громко, по-военному сказал Риго, широко открывая дверь в мастерскую.

Лель уже не спал. Сидя на самой последней ступени раскладной лестницы, под потолком, он не отрываясь следил, как два солнечных зайчика танцевали на деревянных стенах.

— Что ты делаешь? — Возмутился Кавдор.

— Ищу правильное место для моей работы. Мне надо непременно найти идеальную позицию, от этого многое зависит.

Кавдор внимательно осматривал комнату и даже начал простукивать стены. — Жаль препятствовать твоим планам, но эта самая позиция тебе вряд ли понадобится.

— Почему? — Первый раз отвлёкся Лель, от солнечного зайчика.

— Тебя разве Кальд не о чём не предупредил?

— Нет. Да нам толком и проститься не дали. Всё время торопили учителя, а когда я подошёл, чуть ли не силой засадили его в экипаж. Он только и успел крикнуть из окошка, чтобы я был осторожен и то что он вернётся, как только сможет.

— Этого следовало ожидать. Министры своего шанса не упустят, жертвой больше, жертвой меньше, для них не существенно.

— Ничего не понимаю. — По-детски улыбнулся художник. — Шансы, жертвы, ты опять говоришь загадками. Можно сказать яснее?

— Скажу, скажу. — Продолжал простукивать Кавдор.

— Тук, тук, тук. — Проходил он шаг за шагом, прислушиваясь к каждому звуку.

— Просишь яснее, изволь! Надеюсь нас сейчас никто не подслушивает. — Кавдор отвлёкся от своего дела и пристально посмотрев на своего друга, потребовал абсолютного внимания.

— Бедолага Вильгельм, которого ты видел, увы, только мёртвым, не единственная жертва Глондерского призрака. До него были: болтливые любовницы, доверенная прислуга, советники нижней ступени, в общем все те, кто по иронии судьбы знал или догадывался о том, что министры: Фиц, Дангр, Ровир и, конечно же, Генбауэр, не хотели предавать огласке.

— Но причём же здесь я? — Перестал улыбаться Лель. — Я не знаю никакой государственной тайны.

— Зачем тайна. Тук, тук, тук. — Продолжал Кавдор. — С тобой всё гораздо проще. Твой учитель слишком не угоден четверым министрам, и если ты проиграешь конкурс художников, то Кальд лишится своего поста и станет для Генбауэра и остальных не опасен. Но что ты проиграешь, никто не гарантирует, более того, многие, и даже ты, убеждены, что теперь Лель ошибку не допустит, и нарисует полотно, как следует. Вывод напрашивается сам. Тук, тук, тук.

— Какой? — Уже побелев от страха, прошептал Лель.

— Господи, как ребёнок! Вывод прост, для министров лучше, если бы ты совсем не участвовал. Пропал бесследно или погиб при невыясненных обстоятельствах, это уже не будет иметь значения.

— Риго, ты слышишь, что он несёт!? — Пытаясь успокоится скулил художник.

Рослый телохранитель сделал два широких шага и, схватив Лангро за плечи, хорошенько тряханул его. — Да очнись же ты, куда ещё понятней! Тебе угрожает смертельная опасность, ты слышал, что говорил Кавдор? Вильгельм не единственный случай. Любовницы, прислуга, младшие советники, большинство из них мы знали лично, а теперь их нет, и тебя не станет, если не перестанешь сомневаться.

Лель и Риго смотрели друг на друга и неожиданно обратили внимание, что стук прекратился. Кавдор стоял на коленях, возле самого пола в углу мастерской и отрывал какую-то доску.

— Что там! — Подскочил Риго.

— Ход, только очень маленький. Смотрите! — Кавдор отложил доску, взял со стола свечку и посветил в обнаруженный лаз.

— Видите, совсем узкий. Обыкновенному человеку в него не пролезть и всё же он имеется и тщательно замаскирован.

— Интересно куда он ведёт? — Задал вопрос Риго.

— Не знаю, я не кошка чтобы пролезть в этот коридорчик, но чувствую, что Леля разместили здесь не просто так. Комната вообще странная.

— Чем? — Переспросил средний лис.

— Находится в заброшенном крыле, в случае чего даже крика никто не услышит. Окна на внутренний двор, который совершенно не охраняется. Наконец, этот лаз странный. Не знаю, как вам, а мне не по себе от этого места, а ведь в замке полно свободных, подходящих помещений.

— Ещё один факт, наш младший лис в смертельной опасности. — Вздохнул Риго.

— Ты говорил, у тебя есть план!?

Кавдор прошёл к двери и убедившись, что банда хитрых лисов одна, шёпотом начал рассказывать. — Я предлагаю бежать Лелю, и бежать не мешкая. Когда погиб Вильгельм, один трубадур говорил мне, что ему предлагали бежать, переодевшись в музыканта. Нам следует воспользоваться этой возможностью, думаю на трубадура можно положиться, если, вдобавок, мы ему хорошо заплатим. Искать Леля никто не станет, министров устроит, что он просто пропал.

— А как же учитель, он рассчитывает на меня!? — Дерзнул высказаться художник.

— Мёртвым ты ему ничем не поможешь, надо подумать о себе и бежать немедленно.

— Куда же я побегу?

— Поживёшь пока у моих друзей, я объясню, как к ним добраться и передам с тобой записку. О тебе позаботятся. Через месяц всё это не будет иметь значения, и мы решим, как быть дальше.

В коридоре послышались тяжёлые шаги, и в дверях появился высокий, худой мужчина с бритой головой и крайне неприятным выражением лица, которое неумело маскировалось за натянутой улыбкой.

Визитёр весьма удивился, застав художника в компании Кавдора и Риго.

— А что здесь делает дворцовая стража? — Обратился он напрямую к хозяину мастерской.

— Это мои друзья, — Неуверенно, словно в чём-то провинился, ответил Лель. — Они пришли в гости, немного поболтать, вот и всё.

— В такую рань?! — С сарказмом подметил долговязый.

— С кем имеем честь? — Кавдор выпрямился во весь рост, но обнаруженный лаз заслонить не успел.

Незваный гость был не готов объяснятся и поэтому начал с запинки. — Меня, я, меня зовут Тарквиний, я представлен к конкурсанту, чтобы во всём помогать ему. Министр Генбауэр очень обеспокоен, что юный художник не в настроении после последней неудачи, вот я и позабочусь, чтобы у него всё было.

С каждым словом долговязый набирался уверенности, и вот его бегающие глазки перестали мельтешить и впились, со всем должным подозрением, в Кавдора и Риго. — Ваша очередь, вы кто такие?

— Меня зовут Риго, и я назначенный телохранитель для этого конкурсанта.

— Какие глупости. — Неприятно засмеялся Тарквиний. — Телохранитель художнику требовался, пока его первая картина не была представлена королю. Теперь, когда вся работа предстоит заново, и на конкурс прибудут ещё девять художников, телохранитель художнику Лелю больше не требуется. Смотритель, то есть я, другое дело, а телохранитель нет. Не думаете же вы, что конкурсанту может что-то угрожать в королевском замке.

Риго хотел возразить и напомнить долговязому, про судьбу несчастного Вильгельма, но, подумав, что у смотрителя наверняка есть на этот счёт оправдание, даже не стал пытаться.

— Я. — Сделал шаг в перёд Кавдор.

— Вас, оруженосец, я знаю. — Перебил его визитёр. — Не стоит утруждаться в представлении. Хочу лишь напомнить, что людям вашего положения следует посветить себя прямым обязанностям, а не слоняться весь день без дела по замку. Полагаю, вы докучаете нашему конкурсанту, прошу вас покинуть мастерскую.

— Непременно. — Оскалился Кавдор. — Только после вас.

Тарквиний ожидал подобную фразу. — Разумеется, я тоже мешать не буду, я лишь хотел сказать конкурсанту что сегодня, после обеда, его величество будет прогуливаться, и у художника появится возможность, не мешая, разумеется, понаблюдать за королём. Позировать его величеству некогда, придётся довольствоваться тем, что есть. Я зайду за вами, мастер Лель. Так мне велено теперь к вам обращаться.

Смотритель поклонился и направился к двери, но когда он обернулся спиной, то сразу приковал к себе внимание.

— Ещё несколько мгновений вашего времени. — Окликнул его Кавдор.

— Да. — Не оборачиваясь ответил Тарквиний.

— Я служу в замке не первый день, а вас никогда не видел, хотя у вас весьма примечательная внешность.

— Возможно, вы просто невнимательный растяпа. — Обрубил смотритель. — У вас всё?

— Нет! Ещё кое-что интересует. Зачем вам нож, под камзолом, да ещё такой необычный! Где-то я видел такой же, совсем недавно. Разрешите взглянуть?

Тарквиний так и стоял спиной к собеседнику. Дыхание его стало тяжелее, а всё тело напряглось, словно готовилось нанести удар или прыгнуть.

— Нет. — Вдруг ответил он резко. — Носить нож мне дозволительно и показывать его вам я не намерен.

***

Король гулял в саду Глондера довольно часто, но сейчас, вынужденный быть натурой для художника, который не так давно огорчил его, Эмбер IV прибывал в весьма раздражительном состоянии. Шут — карлик из кожи вон лез, чтобы рассмешить и приободрить его величество, но Эмбер был мрачен, и почти не обращал внимание на старания карлика.

Тарквиний и Лель шли по параллельной аллее, шагах в двадцати от короля и разговаривали шёпотом. Тарквиний, так не понравившийся Кавдору и Риго, оказался весьма приветлив с художником, но та опаска, что внушили своему другу средний и старший лис, заставляла Леля не доверять смотрителю.

— Мы можем подойти ближе? — Потеряв за колючим кустарником, из вида короля, спросил Лель.

— Не в коем случае, его величество и так идёт на небывалые уступки и позволяет наблюдать за ним во время прогулки.

— Но я должен разглядеть детали для своей новой картины.

— Я постараюсь провести вас, мастер Лель, в обеденный зал, и вы сможете разглядеть короля совсем близко, из-за портьеры. Но только на следующей неделе. Начальник королевской стражи Лагард не очень хорошо ко мне относится и не позволяет слишком часто докучать ему подобными просьбами.

— Да, да, я понимаю. А камзолы его посмотреть можно?

— Когда в них нет его величества?! — Засмеялся Тарквиний от собственной шутки.

— Да. Просто камзолы.

— Пожалуй, это можно устроить, но только ночью, когда король спит, и его одежда свободна.

— Чудесно, вы мне этим очень поможете, сэр смотритель.

Тем временем обе садовые тропинки закончились красивой, овальной поляной, на которой стояли столбы с канатами, верёвками и трапециями. Несколько мускулистых мужчин, проверяли страховочные сети, а один из прислуги разводил костёр в металлическом корыте. В центре всей этой мизансцены разминалась очаровательная Кристина, или как было принято называть её при дворе, мадам Пантера.

— Тренируетесь? — С почтением обратился король к девушке.

Воспитаннице её высочества Аурелии было позволительно не соблюдать этикет во время репетиций, и поэтому она, не отрываясь от растяжки на специальных гимнастических брусьях, лишь улыбнулась Эмберу и изящно всплеснула рукой. — Занимаюсь в парке, пока позволяет погода. Готовлюсь к новому номеру.

— Опасному? — Первый раз за день улыбнулся Эмбер.

— У меня других не бывает.

— И что же это за номер?

— Пока секрет. Чтобы не испортить первого впечатления, я должна держать всё в тайне, скажу лишь, что это потребует от меня пика моего мастерства.

— Буду ждать с нетерпением, а пока, я понимаю, мне следует удалиться?

— Вы очень любезны и понятливы, ваше величество. — Произнесла Кристина так страстно, что не оставило бы равнодушным любого мужчину.

Король оттаивал всё больше. — Покажите мне, на прощанье, один из ваших прошлых номеров, мой любимый.

— Какой? — С грацией дикой кошки, девушка покинула тренажёр и подошла ближе.

— Кажется он назывался поцелуй смерти.

— Ах, этот! Нет ничего проще, особенно если это порадует вас, ваше величество.

Кристина взяла за руку шута — карлика и отвела его к одному из деревянных столбов на которых крепились страховочные сетки. Прислужник подал Пантере красное яблоко.

— Стой и не рыпайся, а то оставлю без уха. — Подмигнула она маленькому человечку и поставив плод прямо на голову шута, повернулась и пошла отмерять десять шагов.

Уверенность так и излучалась из кудесницы Эквилибра. Её лицо было сосредоточено, но максимально спокойно. Губы плотно сжаты, в глазах появился прищур, кожа побледнела.

Девушка резко обернулась и выбросила руку в сторону столбов. Воздух рассёк изящный клинок, который Кристина мгновенно рванула из маленького ремешка, расположенного на запястье. Все присутствующие только и успели ахнуть, когда за долю мгновения острейший нож уже появился в столбе, аккурат над головой, разрубив яблоко на две части.

Пантера тоже ахнула, когда увидела, куда метнула нож. Вместо шута, прислонившись к столбу, стоял сам король и широко улыбался. Шут сидел рядом на своей пятой точке и таращил глаза на происходящее. Эмбер грациозно наклонился и, подняв с земли половинку яблока, откусил его.

— Спасибо, мадам Пантера, вот моё настроение и улучшилось.

— Ваше величество!!! — Девушка была в не себя. — Что это за ребячество, как можно подвергать себя такой опасности, ведь вы же глава государства.

— Я был уверен в вас с самого начала. Не сердитесь на мой поступок, но если бы я этого не сделал, то совсем бы загрустил сегодня.

Кристина поняла, что её тон уже нарушает дозволенные границы и решила свести всё на шутку. — Так, репетиция сорвана. Ещё немного и его величество попросится на пирамиду или трапе. Наверное, на следующем выступлении, он тоже будит выполнять трюки.

Вся поляна разразилась пронзительным смехом и аплодисментами в сторону Эмбера. Король подошёл ближе, поцеловал девушке руку и что-то шепнув ей на ухо, под всеобщие овации, направился в замок.

Лель и Тарквиний, наблюдавшие за происходящим из-за кустов пожелтевшего винограда, поспешили следом.

— Ох, и порох эта Пантера. — Высказывался Смотритель. — Распалит любого. Я еле сдержался чтобы не крикнуть ей, что король занял место карлика.

— Красивый номер, ничего не скажешь. И очень волнительный. — Согласился Лель.

— С мадам Пантерой всегда так. Очень волнительно!

Тарквиний ещё раз обернулся на быстро удаляющуюся арену и ещё прибавил шаг, чтобы сравняться с королём, снова шедшим по параллельной дорожке.

— Мы отвлеклись с вами, мастер Лель. В начале прогулки мы видели, как король сердится, сейчас же у нас есть возможность наблюдать его величество в весёлом расположении. Смотрите, смотрите!!!

Смотритель положил руку на плечо художника и на цыпочках подвёл его к тому месту где был лучший обзор. Карлик — шут пародировал только что увиденный номер. Подобрав с земли веточку, он изобразил метание кинжала и растянувшись в воздухе, в необычной, раскоряченной позе, с криком приземлился, плюхнувшись прямо в лужу, оставшуюся на парковой тропинке.

Король смеялся, как смеются пьяные матросы, отдаваясь целиком этому занятию. Смех его напоминал больше лошадиное ржание или гогот гусей, наевшихся перебродивших ягод. Зайдя прямо в лужу, он подал промокшему, перепачканному шуту руку и достав его из лужи, хлопнул по затылку.

Шут тоже смеялся, его задача была выполнена. Он был доволен собой, королём и всем происходящим.

— У нас могут быть неприятности, мастер Лель. — Одёрнул юношу смотритель, когда художник тоже начал смеяться.

— Его величеству может не понравится, что мы всё это видели. Давайте, лучше, пойдём другой тропинкой. Парочка быстро свернула вправо и моментально скрылась от короля и карлика.

— Какой, однако, затейник этот шут. — Захотелось поболтать Лелю.

— О, ещё какой. Ходячий смех, да и только. Король его просто обожает. Их редко можно видеть порознь, карлик даже на передовую с ним ездит.

— Как здорово он изобразил Кристину. — Захохотал художник, уже достаточно удалившись от того места, где они расстались с королём.

— Да, вылитый трюкач. — Смотритель тоже заливался смехом. — Только если Кристина это Пантера, то шут её урезанная копия, кошка, наверное. Точно — кошка.

Тарквиний присел на корточки, чтобы отдышаться. — Что с вами, мастер, я сказал что-то не то? — Обратился он к художнику, когда заметил, что тот не смеётся, а лицо его стало задумчивым и серьёзным.

— Что случилось? — Повторил он вопрос.

— Да нет, ничего. Странное чувство. Я где-то уже слышал сегодня, чтобы человека сравнивали с кошкой. Только вот где, убей бог не вспомню.