Тайна тихой реки

Виталий Тарханов, 2020

В небольшом южном селе совершено убийство журналиста Сергея Вяземского. Он приехал сюда, чтобы подготовить материал о происходящих в округе мистических явлениях. Глубокой ночью журналист был задушен и утоплен в реке. В убийстве подозревается местная ведунья. Прокурор Максим Архангельский не верит, что беспомощная старушка, передвигающаяся в инвалидной коляске, могла совершить такое преступление. Однако, есть свидетель, который утверждает, что видел это своими глазами, а на одежде подозреваемой обнаружены частицы одежды погибшего. Архангельский берется выяснить подробности случившегося и оказывается в центре событий, необъяснимых для нормального человека…

Глава вторая

Село Марфино расположено в Володарском районе шестьюдесятью километрами юго-восточнее Астрахани. На территории административного центра — поселка Володарского — размещен районный суд.

Климат региона даже в ноябре позволяет осени быть теплой и солнечной. В Володарском без лишней суеты начинался очередной день.

Работа районного суда началась с утра вялотекуще: охранник в своей каморке сладко зевал, поглаживая увесистое пузо, водитель нехотя заплыл в фойе, волоча почту. Помощник судьи Флюра Ашимовна поправила сползающие с носа очки, постучала пальцем об аквариум, по стенке которого медленно ползла улитка. Быстрее нее в доме правосудия в этот час по коридору передвигалась только секретарь судьи Айгуль — чтобы набрать воды в чайник.

На пороге открытой двери показался высокий молодой человек с кожаным портфелем, в хорошо скроенном костюме, насколько могли судить Флюра Ашимовна и Айгуль. Его белая рубашка ослепила глаза зачарованных женщин, а стильно растрепанная светлая шевелюра на голове говорила о педантичном соответствии модным молодежным тенденциям. Он буквально блестел на фоне покосившегося шкафа с ветхими папками документов и потрескавшейся стены.

«Прямо жених», — подумала Флюра Ашимовна в ответ на его улыбку, замерев в оцепенении, а в сухом кабинетном воздухе зазвенела тишина восхищения. Казалось, даже стоящая на столе медная Фемида опустила весы и приподняла повязку, чтобы выяснить причину воцарившегося молчания.

— Добрый день! Архангельский Максим Андреевич. Я из областной прокуратуры, обвинитель по делу Хилер. Мне бы с судьей поговорить.

Пока Айгуль с усилием, достойным лучшего применения, пыталась вспомнить звуки русской речи, Флюра Ашимовна поправила очки и рукой медленно указала на дверь:

— Да-да, здравствуйте! Проходите, Раиса Рахадимовна у себя.

Максим посмотрел на табличку двери — «Судья Сомова Раиса Рахадимовна», постучал и вошел во внутренний маленький кабинет. Убранство помещения, как и всё вокруг, отражало дух эпохи прошлых лет. Пол застелен ветхим линолеумом, краска на стенах отливала унынием советской государственности. По бокам кабинета стояли два строгих шкафа, с полок которых выглядывали затертые тома законодательных актов с торчащими закладками.

В очередной раз молодой прокурор поймал себя на мысли, что время в провинции остановилось много лет назад, и закрыл за собой дверь.

Напротив входа за старым письменным столом сидела женщина преклонных годов, казашка, с короткими темными волосами и весьма серьезным взглядом.

Она медленно сняла очки, протерла глаза и задвинула подставку с клавиатурой компьютера — пожалуй, единственного здесь предмета, возвращавшего к осознанию настоящего времени.

— Да, проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Я вас давно жду, — гостеприимно поприветствовала она, а затем посмотрела в записи раскрытого ежедневника под рукой. — Максим Андреевич, верно?

— Да, Раиса Рахадимовна, очень приятно. Вот поручение на поддержание обвинения.

— Ага, хорошо, — она взяла протянутый ей лист бумаги с печатью, смерила его взглядом и отложила в сторону. — Я сегодня разговаривала с вашей начальницей, и она сказала, что прокуратура всерьез обеспокоена судьбой дела. Очень хорошо, что вы осознаете серьезность ситуации.

Судья встала со стула, немного хромая на одну ногу, подошла к сейфу и извлекла оттуда стопку томов уголовного дела, которые положила на стол рядом с Максимом.

— Сейчас будете смотреть материалы, поймете, о чем я говорю. Доказательства очень слабенькие, надо сказать. На месте прокурора я бы такое дело назад завернула. Не буду вам все перечислять, просто посмотрите сами и скажите мне ваше мнение. Уж сколько лет я работаю, такого на моей памяти еще не было. Сколько вам надо времени? — спросила она у молодого человека.

Посмотрев на документы, он встал, взял их обеими руками и сказал:

— Мне не дали возможности особо увлекаться чтением, поэтому, думаю, мы сможем обсудить к концу дня. Я здесь почитаю материалы и зайду к вам ближе к вечеру.

С этими словами он вышел из кабинета судьи, а она, проводив его взглядом, откинулась на спинку кресла, тяжело вздохнула и подумала, что после этого дела уж точно отправится на пенсию.

Раиса Рахадимовна уже на протяжении сорока лет отправляла правосудие в этом районе и на своем веку повидала бесчисленную массу разношерстных негодяев и потерпевших их злодеяния местных жителей. Ей приходилось отсылать за решетку как спившихся воришек уток, так и хладнокровных душегубов.

Вопреки колким шуткам общественности о гуманности советского суда, она всегда принимала решения по совести. Видя слабый уровень профессиональной подготовки представителей правоохранительной системы, с которыми приходилось работать, она регулярно приглашала их к себе в кабинет и жестко отчитывала за допущенные нарушения, но всегда делала это строго наедине и исключительно в образовательных целях, подробно разъясняя, как следовало поступить и что предпринять, дабы это исправить.

Тщательно разбираясь в каждом материале, отписываемом ей председателем суда, Раиса Рахадимовна объективно подходила к любой ситуации, принимала исчерпывающий комплекс необходимых мер для законных и обоснованных решений, которые лишь в исключительных случаях изменялись вышестоящей инстанцией. В то же время были случаи, когда областной суд выказывал недовольство результатами ее деятельности, поскольку, будучи человеком старой закалки, она имела особое мнение, зачастую разнящееся с позицией руководства, и не брезговала оправдательными приговорами. С досадой наблюдая, что они постепенно вымирают как вид, судья часто испытывала глубокое сокрушительное чувство к молодым судьям, которые всячески старались избегать таких решений даже там, где это жизненно необходимо.

В судебных заседаниях ее знали строгим вершителем судеб, который, помимо требований о беспрекословном исполнении регламента, мог открыто отпускать нравоучения в адрес скамьи подсудимых, отличившихся в безнравственном поведении. Они безмолвно стояли, виновато опустив головы, и стыдились показать залитые краской лица. Судья говорила простым языком очень сложные и правильные вещи.

За стенами суда, в отсутствие черной мантии, внешне она едва ли отличалась от обитателей поселка: ходила в халате с авоськой в продуктовый магазин, подолгу болтала с соседками на скамейке у дома, любила копаться в огороде, пить сладкий чай с молоком и нянчиться с внуками.

Каждый прохожий здесь знал Раису Рахадимовну и безмерно ее уважал. Сельчане время от времени наведывались к ней с неразрешимыми личными проблемами и возникающими междоусобицами — она была своего рода Царем Соломоном местного значения. Благодаря огромному опыту, незаурядному интеллекту, тонкому чувству справедливости и душевной доброте вокруг этой деревенской женщины не оставалось неразрешенных конфликтов.

Несмотря на то что неделю назад судья отпраздновала свое семидесятилетие, она до сих пор пребывала в трезвом уме и твердой памяти. Кроме больной ноги ее здоровье было вполне исправным. Однако она болела за каждое свое дело всем сердцем, отчего оно бушевало изрядно и в последнее время все чаще подсказывало ей решение уйти в разряд полноценных пенсионеров.

В суде, помимо Раисы Рахадимовны, трудились еще четыре служителя Богини правосудия, но уголовное дело председателю показалось чрезмерно сложным, поэтому решено отписать рассмотрение именно ей как самому опытному судье.

И вот самый опытный судья, невзирая на все свои морально-волевые качества, теперь сидит и думает, что впервые оказалась в столь затруднительной ситуации. Ведь события произошли в селе Марфино, вокруг которого всегда пугающе клубилась мистика, а подсудимая была чуть ли не главным мистификатором всей округи.

Флюра Ашимовна проводила прокурора в зал для ознакомления с делом. Он начал листать его с легким раздражением, выражая судьбе претензию за ссылку в путешествие по сомнительным красотам региона, населенным не самыми интересными ему людьми.

Получив в столице престижное академическое образование, Максим никак не рассчитывал на переезд в глухую Астраханскую провинцию и работу с ее борющимися за выживание обитателями. Но сложилось так, как сложилось, и вот уже на протяжении нескольких лет он поддерживает государственное обвинение в жарких стенах судов каспийского юга.

Достаточно молодой возраст и пристрастие к кутежу не помешали ему, однако, зарекомендовать себя на службе грамотным специалистом и в скором времени получить повышение до областного звена. Как в поздние годы школы, так и в студенческие времена Архангельский существенную часть быта посвящал дорогим гулянкам с друзьями, алкоголю и прелестным юным леди. Студенты полагали, что их сокурсник заключил сделку с дьяволом и может свободно существовать без еды и сна, подпитывая свою прекрасную успеваемость одним лишь алкоголем (но, надо признать, хорошим). Учеба ему на самом деле давалась легко: стоило лишь раз пробежать взглядом по материалу, как он прочно укладывался в крепкий фундамент памяти и мгновенно активизировался оттуда в случае необходимости.

Отцовские гены позволяли мальчику расти человеком высоких когнитивных возможностей. Учителя видели в нем большой потенциал, но по шкале поведения он всегда балансировал между двойкой и тройкой. Говорил красиво, с ясностью и отчетливостью выражения, изяществом дикции. Ораторским искусством овладел с юных лет, что, безусловно, очень ценили окружавшие его люди, особенно те из них, что были женщинами. Благодаря этому же навыку он без особого труда справлялся с семейными баталиями, разгоравшимися дома по поводу жалоб преподавателей. Находить аргументы к выходу из этих ситуаций ему уже помогали гены матери. Ее интеллект, конечно же, значительно уступал отцовскому, но благодаря особенностям темперамента сильно помог развить хитрость и умение получить желаемое любой ценой. В то же время побочным эффектом оказалось чрезмерное себялюбие и пренебрежение многими моральными устоями.

Работа с криминалистикой пробудила в Максиме Андреевиче дикий интерес к уголовным элементам еще на кафедрах вуза, посему реализовываться в профессии ему было в радость.

Итак, прежде всего он открыл протокол осмотра места происшествия — на его взгляд, самый интересный материал в уголовных делах о преступлениях против жизни и здоровья. Сразу же перелистав документ до фототаблицы, он стал разглядывать цветные снимки — важную интерактивную составляющую, позволявшую ему достичь максимального погружения в обстановку событий. Если криминалисты старались на славу, фото получались объемными, красочными и информативными.

Вот панорамный снимок домовладения, в котором совершено преступление. Следственно-оперативная группа прибыла на место происшествия к утру, когда лучи солнца уже ясно обрисовали экспозицию обстановки. Большой двухэтажный деревянный дом с тяжелыми ставнями на окнах обвивался сверху огромной ивой, раскидистые ветви которой низко нависали над улицей. В облике самого дома было что-то угрюмое и даже зловещее.

Обзорный снимок двора, заросшего чертополохом с полынью и обнесенного по периметру ветхим частоколом.

Узловой снимок сарая во дворе, рядом с которым на тропинке в мокрой одежде лежит тучное безжизненное тело. И фото самого трупа с бледно-синей кожей, с конечностями, скрюченными в неестественной форме. Следов крови на снимке не было запечатлено, но при взгляде на следующий кадр с крупным планом головы потерпевшего у Максима зашевелились волосы, по телу пробежала холодная дрожь. На сером лице погибшего застыла гримаса ужаса, испытанного в предсмертные секунды. Рот был широко раскрыт в попытке истошного крика, а глаза закатаны вверх. На шее зиял след проникающего укуса от неровных зубов и проступали багрово-фиолетовые гематомы, похожие на отпечатки душения. Рядом с трупом на деревянной веранде сарая стоял стол, под которым в полу торчал кухонный нож.

На снимках внутренних помещений домовладения отмечено нарушение общего порядка вещей. Столы лежали перевернутыми, поломанные стулья разбросаны по полу, занавески сорваны со стен вместе с карнизами. Двери шкафов выломаны, вещи валяются хаотично на полу вместе с разбитой посудой.

«Да что там произошло в этом Простоквашино?» — безмолвно выкрикнул Максим. Найдя том с обвинительным заключением, он прочел, что Хилер Агата Никаноровна, находясь в период между 4 и 5 часами утра 7 июля 2018 года на берегу реки Конная в селе Марфино, на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений с Вяземским Сергеем Ивановичем с целью лишения его жизни, сжимая руками шею, стала погружать последнего в воду, в результате чего он скончался на месте происшествия.

Хилер задержана у себя дома, находилась в инвалидной коляске рядом с трупом. Из акта вскрытия следует, что причиной смерти явилась механическая асфиксия вследствие закрытия дыхательных путей водой при утоплении. Алкоголь в крови погибшего не обнаружен. Один прямой свидетель из местных и несколько очень косвенных. Очевидец был в сильном алкогольном опьянении, но утверждает, что видел, как подозреваемая своими руками топила мужчину в реке. На теле потерпевшего человеческий укус и следы удушения с ранами от ногтей. На одежде подозреваемой обнаружены частицы одежды погибшего, равно как и на его вещах обнаружены волокна ткани одеяния преступницы. Но как потерпевший и Хилер оказались во дворе ее дома — материалы дела не объясняют.

Полицию вызвала внучка обвиняемой, которая обнаружила во дворе труп.

Согласно заключению психиатров, обвиняемой диагностирован магифренический синдром.

«А это еще что за болячка? — Максим при виде такого вывода экспертов подробнее остановился на тексте исследования и подытожил: — Бабка дошла до старческого маразма, в Вальпургиеву ночь совершила паломничество на Лысую гору и погрузилась в пучину деревенского оккультизма».

За окном уже смеркалось, когда прокурор закончил ознакомление с предстоящей работой. Сформированная привычка скрупулезно изучать каждую страницу дела помножилась на непреодолимый интерес разобраться в этом далеко нестандартном происшествии. Он даже забыл о чувстве голода и поймал себя на мысли, что поторопился, решив сначала быстренько разобраться с бытовым убийством. Собрав разложенные по столу бумаги, он направился обратно к судье.

Раиса Рахадимовна стояла у открытого настежь окна и наливала кипяток в прозрачную чашку с густой заваркой, когда прокурор зашел в кабинет.

— А, ознакомились? Чаю хотите? — спросила она и, не дожидаясь ответа, достала из шкафа посуду, зная, что парень не прерывался на обед.

— Да, спасибо, — ответил он, после чего глубоко вздохнул так, что это было сложно не заметить, и обрушился в кресло.

Судья с сочувствием тихо посмеялась и поставила перед ним чашку ароматного горячего чая.

— Понимаете теперь, о чем я говорила, да? — с интересом наблюдая за реакцией молодого человека, она села в свое кресло, напротив него.

Он ничего не ответил, отхлебнул чаю и задумчиво посмотрел в окно. С минуту они молчали, пребывая в ощущении, что им известна тайна, разгадка которой, с одной стороны, обязана вылиться в одно из многочисленных итоговых решений судопроизводства, а с другой — может так и остаться между строк.

— У нас есть показания свидетеля, который видел, как она его душила, — Архангельский выложил единственную идею, которую, как ему казалось, можно положить в основу обвинения.

Судья в ответ улыбнулась, кивнула головой и, сняв очки, спросила:

— Максим Андреевич, а вы в Бога верите?

— Иногда.

— Наверное, это как раз тот самый случай, когда стоило бы к нему обратиться за поддержкой, — заметила она и замолчала, обратив на него выжидающий взгляд.

Молодой человек вопросительно поднял на нее глаза, но не ответил. Она посмотрела в окно и задумчиво продолжила:

— Причем как за поддержкой сил, так и за помощью в этой непростой истории, потому как доказательственная база собрана, на мой взгляд, сомнительная. Ладно, не буду я шибко демонизировать нашу бабушку. Раз уж ваши решили утвердить обвинительное заключение, давайте работать.

С такой преамбулой они приступили к обсуждению дела. В допущенных неясностях и предстоящих проблемах их взгляды, безусловно, сошлись. Посетовали на качество предварительного расследования, упрекнули действенность прокурорского надзора и поиронизировали над перспективой судебного решения.

— А кто адвокат у нее? — спросил Максим.

— Да наша, местная, Корчагина Анна Сергеевна. Она по назначению работает у бабушки, деньги-то откуда на платного адвоката? Но я вам хочу сказать, чтобы сильно не расслаблялись. Анна Сергеевна давно у нас работает, у нее большой опыт и довольно сильный ум. Когда дела ей интересны, она весьма глубоко проникается ситуацией и активно борется за подопечных.

— Не встречал еще «бесплатных» адвокатов, которые бы на самом деле показали что-то стоящее в суде, — скептически махнув рукой, ответил обвинитель.

— Ну вот посмотрите, как она будет состязаться с вами. В сельских глубинках тоже бывают профессионалы, — добродушно посмеялась в ответ Раиса Рахадимовна. — Ладно, как вы уже успели понять, бабушка у нас не ходячая почти, — судья надела очки и заговорила более официальным тоном. — Решили ее не заключать под стражу, а содержать под домашним арестом. На коляске в суд будет заезжать.

— Я думал, она в ступе будет прилетать.

— Смотрите, как бы она в этой ступе вас с собой не унесла, — пошутила она в ответ с серьезным лицом и продолжила: — Как вам, наверное, уже сказали, мы проведем выездные заседания в Марфине. У нас участники дела старенькие и больные, им было бы проблематично ездить сюда, поэтому попросили поближе там поработать, и мы пошли им навстречу. Да и так удобнее будет, мы отсюда на служебном транспорте всех легко перевезем туда. Я договорилась с главой сельсовета, нам выделят помещение в марфинской администрации; с утра будем приезжать, садиться в процесс с перерывом на обед и во второй половине дня пару часиков тоже посидим. И домой. Думаю, за неделю мы управимся.

Она выдержала паузу, чтобы убедиться в непротиворечии собеседника, который, в свою очередь, утвердительно кивнул, после чего она продолжила:

— Я вас очень прошу, повнимательнее отнеситесь к анализу доказательств. Все-таки обстоятельства не пустяковые, хотя дело и небольшое.

— Конечно, приложу максимум усилий.

— Тогда я назначаю заседание на четвертое число и на этом с вами прощаюсь.

Максим встал, взял свои вещи и попрощался с судьей, поблагодарив ее за чай. Выйдя на улицу, он сел в свою машину, завел двигатель и медленно направился к выезду из поселка в город.