Авессалом. Начало

Виталий Радченко

Они бессмертны, но они не безупречны. Они – Высшие Существа, но подвержены всем человеческим слабостям и порокам. И так же, как и люди, они совершают ошибки, теряя голову от любви. Вот только ошибки Бессмертных могут обойтись миру людей слишком дорого…Менеджер рекламного агентства оказывается втянутым в борьбу, которую ведут на протяжении нескольких тысячелетий непримиримые соперники, пришедшие из другого, наполненного магией мира. Книга содержит нецензурную брань.

Часть первая

Минск. Наши дни.

«…Итак, друзья, я рад приветствовать всех, кто только сейчас проснулся и присоединился к нашей компании. Доброго летнего утра всем! 8:30 на наших студийных часах, 22 градуса выше нуля за бортом студии — денек обещает быть солнечным! А в самое ближайшее время для вас много хорошей музыки, но раньше всего „Long Day“ со своей новой композицией „Julie in Velvet“. Кстати, послушать их вживую можно сегодня в клубе „Граффити“. Начало концерта в 19:00!»

Авессалом Томашевич, молодой человек двадцати с небольшим лет от роду, с удовольствием потянулся на диване, служившем ему постелью. Несколько минут назад он с трудом преодолел желание в очередной раз отложить на пять минут будильник и теперь был этому очень рад. Авессалом, или просто Сева, как он предпочитал себя называть, не очень любил такую музыку, но песня «Long Day» напомнила о некоем волнительном событии, которое ожидало его сегодня вечером. Решительно отбросив одеяло, Сева вскочил с постели, еще раз потянулся, раскинув руки в стороны, одновременно подмигнув фотографии на стене. С фото на него, счастливо улыбаясь в камеру, смотрели двое — сам Авессалом, подающий надежды молодой и перспективный менеджер минского рекламного агентства «МедиаПро», и симпатичная девушка, примерно такого же возраста, фотограф-фрилансер Лена. Знакомы с Леной они были уже года два. И где-то на середине этого срока Сева вдруг обнаружил, что влюблен в нее. Причем влюблен безнадежно и мучительно, так как признаться в этом он не решался. И неизвестно, сколько длилось бы неведение Лены относительно его чувств к ней, если бы не новогодний корпоратив, во время которого со смартфона Авессалома на мобильный Лены с разницей в 1 час и 45 минут было отправлено две эсэмэски. Первая, воодушевленная всеобщим весельем и бокалом шампанского, невинная и душевная «С Новым годом!». Вторая же эсэмэс, решимость к отправке которой была подкреплена солидной порцией «Капитана Моргана» и пятиминутным серьезным разговором с собственным отражением в мужской комнате ресторана, гласила следующее: «Лена, я так больше не могу. Вот уже полгода, как при виде тебя у меня замирает сердце. Я люблю тебя. Это правда. Сева».

Лена тогда ни словом не обмолвилась о том, получила ли она эти сообщения, но Авессалом чувствовал, что получила, и мучился еще больше, продолжая поддерживать с ней подчеркнуто дружеские отношения, каждое утро приказывая себе «Сегодня точно!» и каждый вечер мысленно ругая себя за бесхарактерность. Но сегодня…

— Сегодня — точно! — Авессалом Томашевич еще раз подмигнул фотографии и, весело насвистывая мотив припева «Julie In Velvet», синхронно с ударником отстучал указательными пальцами на компьютерном столе виртуозное барабанное соло, закончив его точным ударом в воображаемую тарелку, роль которой в этот момент исполнила вполне реальная кнопка электрочайника, стоявшего тут же на столе. К сожалению, весь эффект чуть не испортила упаковка сахара-рафинада, которую Авессалом неловко задел рукой. Картонная коробка шлепнулась на пол, кубики рафинада разлетелись в разные стороны, словно всадники апокалипсиса, призывая необратимое наказание на голову грешника, потревожившего покой богов.

— Авессалом! — дверь в комнату задрожала от увесистых ударов. — Восемь утра, имей же ты совесть! Выключи эту дрянь, или я сама сейчас ее выключу! — наказание в лице квартирной хозяйки, пренеприятной тетки с повадками Муссолини, у которой парень снимал эту самую комнату, не заставило себя ждать. — Ты когда за комнату заплатишь?

— Хорошо, хорошо, Олимпиада Тихоновна! Извините! Завтра оплачу обязательно! — Авессалом выключил радио, натянул джинсы и, дождавшись, когда утихнут шаги хозяйки, шмыгнул в ванную комнату.

Горячей воды не было уже несколько дней. Он поморщился, но все же умылся, пригладил беспорядочно торчащие после сна волосы и, выдавив на зубную щетку солидную дозу «Колгейта», стал чистить зубы, привычно рассматривая собственное отражение. Из зеркала на него смотрел, надо признать, довольно симпатичный парень. Темные волосы средней длины, прямой нос, серые глаза. Может быть, не такой красавчик, как Джонни Депп, но если повернуть немного голову, то в полупрофиль чем-то смахивает на Хью Джекмана. А ведь еще неизвестно, кто из них круче! Кстати, надо как-нибудь спросить у Лены, кто ей больше нравится. А вдруг, не дай бог, конечно, вообще какой-нибудь накачанный Стэтхем! Против Стетхема аргументы Авессалома были бы неубедительны…

Он еще раз критически оглядел себя в зеркале. Ну да, не атлет, но и лишнего жирка пока не наблюдается. А кубики на животе — это не самое главное, хотя все же лето на дворе. А вдруг каким-то невероятным образом они с Леной окажутся на пляже. И там, полуобнаженные, взявшись за руки…

Из приятной задумчивости его вывел завибрировавший в кармане джинсов смартфон. На экране светился знакомый номер из телефонной группы «коллеги», а над номером сверкала голливудской улыбкой, сделанная, кстати, все на том же злополучном корпоративе, фотография Валеры Ройзмана, его шефа. Авессалом удивленно хмыкнул и, не доставая щетку изо рта, провел пальцем по экрану, принимая звонок.

— Алло, Сева, ты уже встал, чувак? — голос Валеры был как всегда энергичен и бодр.

— Здорово. Поспишь тут…

— Дуй в офис, дело есть!

— Чего еще там? Я же еще вчера все проекты закрыл.

— Есть кое-что интересное для тебя. Клиент жирнее, чем твоя Олимпиада! — Валера был в курсе жизненных неурядиц Авессалома. Впрочем, и личных неурядиц тоже.

— Ладно тебе, нормальная тетка… Буду минут через сорок!

***

Стоя в вагоне метро, Авессалом привычно разглядывал рекламные плакаты и объявления, развешанные внутри, в который раз поражаясь «криворукости» отечественных дизайнеров и тупости креативщиков. Некоторые работы были просто запредельно ужасны. Впрочем, Ройзман, курирующий рекламу в метро, уверял, что все это — шутки ребят-рекламщиков, которые втихую издевались над клиентами-самодурами. И даже намекал на какой-то негласный конкурс под названием «Премия доктора Пополя» среди рекламных агентств на самую «тупую и нелепую рекламу, впаренную заказчику», проводимый ежегодно. Впрочем, этому Авессалом не особо верил. Он еще раз пробежался взглядом по рекламе «Электро-Силы», отметив про себя невысокую цену на новый электрочайник (тот, который сегодня послужил ему частью воображаемой барабанной установки, давно надо было поменять), задумчиво посмотрел на отраженные в окне вагона лица пассажиров и неожиданно встретился глазами с мужчиной среднего возраста, который смотрел прямо на него. Авессалом тут же отвел глаза — это было неприятно. Ладно, если бы на него смотрела симпатичная студентка, пусть даже перемигиваясь и шепчась о чем-то с подружкой, — такое с ним случалось не раз, но чтобы мужик, да еще с такой неприятной внешностью… Авессалом демонстративно отвернулся в другую сторону. Пробежался глазами по лицам других пассажиров и, не утерпев, опять взглянул на того парня — смотрит ли? Парень смотрел. И смотрел прямо в глаза отражению Авессалома. Несколько секунд они не отрываясь разглядывали друг друга. Мужчина был коротко стриженным мрачным крепышом в темной, несмотря на жару, рубашке, застегнутой на все пуговицы. Встретиться с таким где-нибудь вечером в парке — сомнительное удовольствие. Авессалом моргнул и отвел глаза. Он чувствовал себя отвратительно. Внизу живота неприятно «потянуло». Этот пристальный взгляд почему-то испугал его.

К счастью, вагон уже въехал на нужную станцию. Двери распахнулись, и поток пассажиров вытолкнул парня на перрон. Пробираясь к выходу с платформы, он в какой-то момент не выдержал, оглянулся. Мужчины на перроне не было. Авессалом вздохнул и, мысленно обругав себя за мнительность, зашагал вверх по лестнице.

В офис «МедиаПро» Авессалом вошел в отвратительном настроении. В обычно безразлично-сером людском потоке ему постоянно мерещились подозрительные взгляды. Словно почувствовав его раздражение, сотрудники агентства, всегда крайне словоохотливые, сегодня ограничивались лаконичными приветствиями. Авессалом пробрался к рабочему месту — отгороженной перегородками все по тому же американскому примеру кабинке, швырнул портфель с документами на рабочий стол и тут же вздрогнул от удара по плечу.

— Ну здорово, Казанова!

Авессалом обернулся.

— Валера! Все прикалываешься…

Валерий Ройзман был как всегда свеж и элегантен. Излучаемая им волна самоуверенности пополам с дорогим парфюмом не оставляла сомнений — шеф не привык напрягаться, беря от жизни все, что ему нужно.

— Ну что, ставлю ползарплаты, ты опять ничего не сказал Ленке!

— И что, по-твоему, я должен ей сказать? Я тебя люблю, переезжай ко мне, осчастливим Олимпиаду вместе?

— Я бы точно не согласился! — рассмеялся Валера. — Ты прав, дружище. Да только Ленка вечно ждать не будет, понял? Ведь никогда не знаешь, когда…

— Когда что? — Авессалом почувствовал, что начинает раздражаться.

— Ладно, ладно, не бери в голову. Я тебе чего звонил-то, помнишь, вчера у меня клиент нарисовался?

— Погоди! Это который этот… как его…

— Сигизмунд Павлович, да. Хотя старик малость того, зато при бабках. Так что бери себе Сигизмунда и крути по полной!

— А ты? — Авессалом был поражен неожиданной щедростью коллеги. Солидный заказ сулил большие премиальные — процент менеджера от сделки.

— А что я? У меня таких Сигизмундов еще миллион с хвостиком. Проведи сделку, сними квартиру наконец, пригласи Ленку и ту-ту-у-у-у… Сам, в общем, понимаешь. Друг я тебе или кто? К тому же у меня и так работы выше крыши, на дом беру. В общем, дарю тебе Сигизмунда!

Авессалому стало стыдно за свое недавнее раздражение. Он благодарно взглянул на шефа.

— Ох, супер! Прямо сейчас займусь. Может, после обеда с ним и встретимся.

— Но-но! Не торопись, ковбой, — усмехнулся Валера. — Я тебе что говорил, клиент малость того… Встреча уже назначена, только на вечер. И у него дома.

— На вечер? — внутри Авессалома похолодело. То самое приятное событие, которое он предвкушал утром, было назначено именно на сегодняшний вечер. — Мы с Ленкой сегодня на «Long Day» в «Граффити» договаривались…

Парень обреченно рухнул в кресло. Этот вечер он планировал долго. Обдумывал и проигрывал в уме каждую фразу будущего разговора с Леной. Нет, он не сможет отказаться от этого свидания даже ради выгодной сделки, которая могла бы, честно говоря, очень поправить его материальное положение. Но, с другой стороны, именно это самое незавидное материальное положение и было главной причиной его непростительной робости в их отношениях с Леной. И вот теперь придется отказать Ройзману, который, конечно, обидится и никогда больше не предложит ему ничего.

— Ну, — вздохнул Ройзман, все это время снисходительно наблюдавший за душевными терзаниями подчиненного, — и во сколько этот твой концерт?

— В семь.

— А встреча у тебя в девять! Так что успеешь везде. Хотя я тебя не уговариваю, конечно, ведь не я у Олимпиады живу в комнате и с Ленкой встречаться пытаюсь…

Десять тысяч тонн мокрого песка, минуту назад вдавившие Авессалома в кресло, испарились в мгновение ока. Он вскочил и радостно схватил шефа за плечи.

— Валерка, спасибо, дружище! Ну а что он рекламировать собирается?

— Эй, полегче! — Ройзман явно не был готов к столь бурной реакции счастливого менеджера. — Копыта с костюма сними — Бриони все-таки! Говорит, ресторан хочет. Что-то экзотическое, я пока в подробности не вдавался. Сам все разузнаешь, если что, я помогу. Все, работай.

***

— Сева, ты чего такой мутный? — Лена с трудом перекрикивала шум музыки в переполненном клубе. Как всегда, по субботам в «Граффити» собиралась масса народа послушать живой блюз-рок. Сегодня играли «Long Day» — любимцы минской публики в общем и Лены Гавриловой в частности.

— Я? Мутный? Неправда, я просто… я задумчивый…

Лена неожиданно направила на парня объектив дорогущей «зеркалки», быстро сделала несколько снимков и расхохоталась, рассматривая результат на электронном экране видоискателя.

— Полюбуйся-ка на себя, мыслитель!

На снимках вид у Авессалома и вправду был довольно глупый. Все опять шло не так, как он планировал.

— Ну, обычный я…

— Сева, мы же отдыхаем! Ну-ка, пойдем поближе к сцене! Вставай, вставай! — Лена схватила его за руку, но Авессалом удержал ее.

— Погоди, Лен, успеем. Я хотел… хотел с тобой поговорить…

— Поговорить? В самом деле? — Лена картинно сложила руки под подбородком и комично приподняла брови. — Я слушаю, Сева.

— Лена… — собрался с духом Авессалом

— Сева?

Авессалом с ужасом почувствовал, что его «заклинило». Все заготовленные фразы словно испарились. Чтобы спасти ситуацию, он, взглянув на фотоаппарат девушки, ляпнул первое, что взбрело в голову.

— Ам-м… Чем ты сейчас занимаешься? Я имею в виду, над чем работаешь?

— Над чем работаю? — Лена, казалось, не замечала замешательства парня. — Снимаю гандбольную команду. Мужскую. Они такие смешные, ухаживают все время, причем все одновременно. Куда только ни приглашали — вечеринки, тренировки, а вчера так вообще в сауну звали.

— И давно тебе стали нравиться спортсмены? — помрачнел парень.

Лена рассмеялась.

— Мне разные мужчины нравятся. Спортсмены, музыканты, — она лукаво взглянула на него, — рекламщики…

— Ох, Ленка! — он расплылся в улыбке. Ну, вот сейчас — самое время!

— Лена, я вот что хотел сказать…

— Минуточку внимания! Прошу абсолютной и непререкаемой тишины! — музыканты закончили первое отделение, и на сцене неожиданно появился странный тип в старых джинсах и нелепом свитере. Публика в зале оживилась.

— Опаньки! Гоша явился! Жарь, Гоша! Гоша! Гоша! — за соседними столиками засвистели и приветственно зааплодировали.

— Сева! Смотри, какой тип! — Лена схватила камеру и сделала несколько снимков.

Стоящий на сцене мужчина снял со стойки микрофон, взъерошил и без того растрепанные волосы, придав себе слегка комичный и пафосный вид.

— Дорогие друзья, гости и прочие присутствующие! Сегодня, как, впрочем, и каждый раз, вы являетесь свидетелями рождения истинного искусства в виде моей несравненной поэзии. Итак, тишина! И внемлем, внемлем, внемлем…

— Это еще что за придурок? — раздосадованно пробормотал Авессалом.

— Тс-с… давай послушаем!

Мужчина глубоко вдохнул и, подняв очи горе, нараспев принялся декламировать, очевидно, свежесочиненные строки:

В чем истина — спроси поэта,

Когда все рушится вокруг.

Когда глаза не видят света,

И предал самый лучший друг.

Когда любовь тебя приводит

Не на альков, а на алтарь,

Когда спасенье пулей входит

В твой лоб. Но пробудится Тварь.

Когда искал богатства где-то,

А оказался на войне…

В чем истина? Спроси поэта.

Он знает — истина в вине!

Гоша вдруг хитро усмехнулся и поднял невесть откуда взявшуюся в его руке рюмку с водкой.

— Моей же трепетной душе, она открылась в «Бульбаше»! Ваше здоровье, дамы и господа!

В зале захохотали, вокруг грянули дружные аплодисменты. Очевидно, подобные выступления Гоши были привычной частью программы клуба. Тот картинно раскланялся, одним махом выпил содержимое рюмки и стал пробираться мимо тесно расположенных столиков по направлению к бару.

— Сева, ты что-то хотел мне сказать? — Лена, щелкнув на прощание пару раз нелепого поэта, громко требовавшего в баре пива, отложила фотоаппарат в сторону.

— Лена! — Авессалом глубоко вздохнул, — мы с тобой… Ну, я имею в виду, что мы с тобой давно… уже, можно сказать, давно…

— Да, Сева? — Лена, улыбаясь, смотрела ему прямо в глаза.

— Я и подумал, что ты… то есть мы… мы могли бы…

— Мы могли бы, Сева…

— У меня есть, знаешь, крупный заказ, причем очень скоро… Я думаю, что могу заработать прилично… Снять квартиру… И тогда мы могли бы… Ты могла бы… Ох, черт! — злосчастный поэт, нетвердой походкой пробиравшийся мимо их столика, внезапно споткнулся о чью-то ногу и рухнул на Авессалома, окатив его пивом.

— Ах, боже мой, молодой человек, простите поэта! Верьте, я не специально, исключительно вследствие прилива вдохновения слегка утратил координацию! — Гоша схватил салфетку, чтобы вытереть изрядно подмоченную пивом фигуру парня.

— А под ноги смотреть не пробовал? — злобно процедил Авессалом, с трудом вырываясь из липких объятий горе-поэта.

— Как, под ноги смотря, увидишь ты, что впереди судьба тебе готовит? Иль, может быть, закрыть совсем глаза, чтоб не узреть того, что вскоре будет? — продекламировал Гоша, видимо, нисколько не расстроенный происшествием.

— Байрон хренов, — пробормотал Авессалом, усаживаясь обратно и пытаясь как-то вытереть одежду и руки. Идеальный момент для разговора был безнадежно упущен.

Взгляд его упал на часы. Стрелки показывали 20:25.

— Ленок, прости, бежать надо, это тот заказ, о котором я говорил…

Лена подала ему свежую порцию сухих салфеток и усмехнулась.

— Да-да, тот самый заказ, который поможет тебе снять квартиру, где мы «могли бы». Я поняла. Беги, Сева, беги — спортсменом станешь. А сейчас иди-ка сюда, — девушка притянула его лицо обеими руками к себе и звонко чмокнула в щеку. — Ты же помнишь, мне нравятся спортсмены!

Смущенный и радостный, Авессалом, прихватив портфель, стал пробираться к выходу из клуба. Народ тем временем опять начал требовать на сцену музыкантов. Разгоряченные музыкой и спиртным посетители не обращали на него никакого внимания. Парень скользнул взглядом по столикам и вдруг на мгновение замер — у самого выхода, в полумраке сидел тот самый мужчина из метро. Незнакомец, казалось, не обращал на него ни малейшего внимания. Склонив голову, он внимательно изучал меню.

Авессалом пулей выскочил из клуба. Хорошее настроение, поднявшееся после неожиданного, пусть даже и в щеку, но все же поцелуя от Лены стремительно улетучилось. Что за чертовщина происходит? Он же не параноик, в самом деле! Чего этот тип преследует его весь день? Возможно, следовало бы вернуться обратно и выяснить отношения на месте? Но с другой стороны, вдруг ему все показалось? И к тому же в клубе было темно, и он вполне мог ошибиться. Но он же не струсил? Нет, конечно! Наверное… А с другой стороны, раз он так нужен этому типу, пускай тот сам выйдет, тогда и…

— Эй, эй, минуточку! Молодой человечек! — чья-то рука схватила его за плечо и развернула на месте.

Он отшатнулся назад, инстинктивно прикрываясь портфелем. Но вместо мрачного крепыша увидел ухмыляющегося во весь рот поэта.

— Вы уже уходите? Точно? — Гоша дохнул в лицо парню мощной волной перегара.

— А вам-то какое дело? — Авессалом опять отшатнулся назад, на этот раз брезгливо. — Пустите меня, иначе…

— Иначе что? Неужели ударите поэта? — Гоша комично выпучил глаза и развел руки в стороны, давая понять, что такой поворот событий абсолютно нереален, по его мнению. — А может, нам по маленькой прямо тут? За дружбу, так сказать, между различными системами?

— Извините, я спешу, и нам с вами разговаривать не о чем, — Авессалом развернулся в сторону проспекта, намереваясь уйти. Но избавиться от настырного поэта так просто ему не удалось. С неожиданной для пьяного ловкостью тот опередил парня и снова преградил ему дорогу.

— А если подумать? Там и музыка, и девчушка у тебя — ой какая штучка! Куда спешить-то? Может, и идти никуда не надо? Накати с поэтом по маленькой, ну что тебе стоит? Ну? И все будет хорошо!

Опешив от такой наглости, Авессалом на секунду застыл. Гоша, истолковав замешательство парня по-своему, ухмыльнулся и обнял его одной рукой, увлекая обратно в клуб.

***

Окончательно он пришел в себя уже в вагоне метро. Руки его дрожали. Авессалом снова и снова вспоминал перекошенную от удара в челюсть физиономию Гоши и крики прохожих и охранников клуба, растаскивающих их в разные стороны.

— Эй, парень! Ты полегче! Ты что творишь?

— Все нормально, нормально, молодые люди, поэт снова в строю!

Приступы злости иногда случались с ним. В последние месяцы все чаще, но он списывал это на последствия нервной работы. Но чтобы так… Авессалом с ужасом понимал, что абсолютно не контролировал себя в тот момент. О господи, лишь бы Лена этого не видела! Нет, вроде бы все произошло слишком быстро, никто из клуба выйти не успел. Но все равно, как стыдно-то, боже!

Электричка тем временем въехала на «Октябрьскую». Авессалом глянул на часы — без пяти девять. Он еще и опаздывает на встречу с клиентом! Едва дождавшись, пока откроются двери вагона, он выскочил на перрон, чуть не сбив с ног нескольких пенсионерок, и рванул к выходу из метро по направлению к ГУМу. Благо нужный дом находился тут же, неподалеку от станции. И уже через несколько минут запыхавшийся Авессалом набирал код на домофоне одного из подъездов во дворе мрачного здания сталинской застройки.

— Авессалом Томашевич, полагаю? — голос в домофоне ответил практически сразу.

— Сигизмунд Павлович, добрый вечер! Да, это Авессалом из «МедиаПро». Я не опоздал?

— Вы пришли в нужное время, мой друг! — Сигизмунд Павлович явно обожал выражаться витиевато. — Поднимайтесь, я жду вас!

В домофоне что-то противно пискнуло, и механический голос сообщил, что «дверь открыта». Авессалом, не удосужившись даже убедиться, есть ли в доме лифт, огромными прыжками рванул вверх по лестнице. Через минуту он уже остановился перевести дух у богато украшенной разными бронзовыми завитушками двери. На всякий случай сверился по бумажке, но уже и так понимая, что не ошибся, он позвонил и, не удержавшись, саркастически хмыкнул, когда внутри квартиры вместо обычного звонка прозвучал удар церковного колокола. Монахи там живут, что ли? Щелкнул замок, судя по звуку, не из дешевых, и дверь открылась.

Человек, представший перед ним, на сурового монаха-отшельника не был похож абсолютно. Полный, цветущего вида мужчина лет шестидесяти, в черных брюках, белоснежной рубашке с бриллиантовыми запонками, вышитой шелковой жилетке, из кармана которой виднелась массивная золотая цепь карманных часов, Сигизмунд Павлович, казалось, просто светился здоровьем и роскошью.

— Проходите, молодой человек, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Но сразу настоятельная просьба, отключите свой мобильный телефон, а лучше оставьте его здесь, в прихожей! Не выношу эти дребезжащие и трезвонящие штуки!

Парень, не решаясь спорить, положил на тумбочку в богато обставленной прихожей свой смартфон. На секунду замешкался, но, подумав, все же снял обувь и поспешил за хозяином квартиры.

Роскошью зал квартиры ничуть не уступал прихожей. Резная антикварная мебель была выполнена в стиле ампир. Шикарный диван и кресла с гнутыми ножками, круглый столик с хрустальным графином и резной шкатулкой на нем, огромный шкаф в углу, массивные напольные часы, тяжелые портьеры и огромная хрустальная люстра, — Авессалом словно попал в музей. А еще бесчисленное множество различных статуэток, ваз и картин на стенах.

— Проходите, налейте себе коньяку. Я настаиваю! Здесь, в шкатулке, кубинские сигары. Превосходные сигары, кстати, смею вас уверить, угощайтесь!

— Спасибо, я не курю… — Авессалом смутился — отказываться было все же как-то невежливо. Но Сигизмунд Павлович уже взял инициативу в свои руки.

— А коньяк? Попробуйте, не пожалеете!

Парень осторожно взял графин и, чудом умудрившись не пролить ни капли, наполнил бокал на треть. Хозяин выжидающе смотрел на него, иронично чуть приподняв бровь. Авессалом осторожно попробовал. Коньяк был действительно отличным.

— Ну, что скажете, друг мой? Как вам? — Сигизмунд Павлович вдруг жадно принюхался. — Хотя, судя по запаху, исходящему от вас, вы предпочитаете более демократичные напитки. Например, пиво? — губы его брезгливо скривились.

— А… м-м-м… Это не то, что вы подумали. Час назад на меня пролил пиво какой-то сумасшедший поэт. Это все случайно!

— Поэт и пиво, — задумчиво протянул хозяин. — Интересное и крайне неприятное сочетание. Да-да, молодой человек, от вас так и разит… поэтом. А вы, кстати, пишете стихи, мой дорогой господин Томашевич?

Вопрос застал Авессалома врасплох.

— Вообще-то нет. Не очень… Не всегда…

— Ну, вот и славненько! — Сигизмунд Павлович радостно потер руки. — Терпеть не могу поэтов! Предпочитаю музыку. Вам нравится музыка?

— Да, очень даже, — Авессалом обрадовался смене темы. Беседовать о поэзии, особенно после недавней отвратительной сцены у клуба, ему совсем не хотелось.

— А может быть, вы даже играете на каких-либо инструментах? — Сигизмунда Павловича, казалось, искренне интересовали культурные пристрастия гостя.

— Как-то не приходилось, но всегда мечтал.

— Мечты! — Сигизмунд Павлович зажмурился от удовольствия как кот и сложил руки на животе. — Ах, дорогой мой господин Томашевич, мечты — вот что движет человеком в вашем нежном возрасте! Мечты!

Слегка удивленный реакцией хозяина на свои слова, Авессалом решил проявить инициативу.

— А вы, Сигизмунд Павлович, играете?

Вопрос привел хозяина квартиры в неописуемый восторг. Глаза его заблестели.

— Я? Ну конечно же да, мой мальчик! Конечно же да! Более того, я их коллекционирую! — Сигизмунд Павлович схватил парня за рукав и буквально потащил к огромному шкафу в углу зала. — Вот, поглядите! — он широко распахнул дверцы.

Авессалом, ожидавший увидеть какие-нибудь старинные лютни и свирели, изумленно уставился на развешанные внутри шкафа многочисленные кинжалы разнообразной формы, непонятного, но крайне зловещего вида пыточные приспособления, железные маски с шипами, различные колодки и тиски.

— Что это?

— Как что? — Сигизмунд Павлович явно наслаждался реакцией собеседника. — Это инструменты, мой дорогой!

— Но мне кажется, мы говорили о музыкальных инструментах…

— А разве это не музыкальный инструмент? — Сигизмунд Павлович осторожно извлек из шкафа длинный кинжал. — Какую музыку можно извлечь, правильно применив, сей достойный и волшебный предмет, вы представляете? Возьмите, не бойтесь! — он сунул кинжал в руки Авессалому. Тот машинально взял его, стараясь не порезаться — клинок казался чрезвычайно острым.

— Вы только поглядите, какое изящество линий, какая тонкая настройка у этого инструмента! — хозяин, казалось, оседлал любимого конька. — Какая дивная резьба на ручке! А камень? Это самый настоящий рубин, смею вас уверить! А теперь поглядите на это, — Сигизмунд Павлович достал усеянную изнутри острыми шипами железную маску. — Оставьте кинжал и смотрите!

Авессалом осторожно положил клинок на стоящий рядом со шкафом стол.

— Это Маска Сокровенных Признаний. В том числе, как ни странно, и признаний в любви. Человек, надев ее, не способен лгать. К тому же он обретает смелость говорить о своих чувствах, — Сигизмунд Павлович нажал на рычаг, расположенный сбоку, щелкнул механизм, и шипы исчезли. Потом неожиданно подмигнул парню, протягивая маску.

— Не желаете примерить?

Тот в замешательстве отшатнулся.

— Знаете, не в этот раз… Гм, — Авессалом откашлялся. — Но вы так и не сказали, какого рода заказ на рекламу вы хотели бы оформить в нашем агентстве?

— Заказ? Ах да, конечно! Дела, дела… — Сигизмунд Павлович, слегка расстроенный нежеланием собеседника продолжить его любимую тему, положил маску обратно в шкаф и уселся в огромное кресло, стоящее у стола. — Уж простите старика. Увлекся, признаю. Присаживайтесь, побеседуем о наших делах.

Авессалом присел на краешек дивана и достал из портфеля электронный планшет.

— Итак, речь у нас пойдет о ресторане, который я собираюсь открыть здесь, в Минске.

— Замечательно, Сигизмунд Павлович. У вас уже есть название? Какова специфика вашего будущего ресторана? Я так понимаю, это будет нечто не совсем обычное?

— Совершенно верно, — хозяин улыбнулся Авессалому. — Вы быстро схватываете, мой дорогой господин Томашевич! Видите ли, по своему образу жизни мне приходится весьма часто путешествовать. Я хотел отразить нечто, чего еще здешняя публика не видела. Пусть это будет ресторан с кухней из не самых обычных блюд. Например, из мяса… м-м-м-м… гуанако.

— Простите? А что это за мясо?

Сигизмунд Павлович потер ладони.

— Гуанако, мой дорогой господин Томашевич, сие есть животное из рода диких лам. И особенность его мяса в том, что обладает оно исключительно нежным вкусом. Но, видите ли, для того, чтобы добиться этого вкуса, гуанако нельзя преследовать и гнать, оно должно быть умерщвлено в состоянии покоя, когда оно ничего не подозревает. Вы понимаете меня, мой дорогой господин Томашевич? Не подозревает!

Хозяин чуть наклонился вперед, наблюдая за реакцией собеседника. В повисшей на несколько секунд тишине отчетливо слышно было, как тикают стрелки напольных часов. Авессалом почувствовал некоторую неловкость, но Сигизмунд Павлович опять откинулся в кресло и бодро продолжил:

— Ну а в противном случае, если гуанако долго преследовали, его мясо приобретает дурной вкус из-за обилия молочной кислоты, выделяемой при движении, в процессе гликолиза. И, конечно же, такое мясо для приготовления непригодно. Вы меня понимаете, Авессалом?

Тот кивнул. Сигизмунд Павлович неожиданно поднялся с кресла и взглянул на карманные часы.

— В таком случае, мой дорогой друг, на данный момент нашу встречу можно считать законченной. Мы продолжим в самое ближайшее время, если не возражаете.

— Конечно, Сигизмунд Павлович, — удивленный таким резким окончанием беседы, парень поднялся с дивана, пряча планшет. — И только один вопрос…

— Слушаю?

— Э… Какую сумму вы предполагаете вложить в рекламную кампанию?

Румяное лицо Сигизмунда Павловича снова расплылось в улыбке.

— Сумма планируется значительная, смею вас уверить, как и ваши будущие комиссионные. Конечно же, если вы все сделаете правильно, мой дорогой господин Томашевич. Вы же сделаете все правильно, не так ли?

— Я постараюсь, Сигизмунд Павлович, — пробормотал слегка сбитый с толку Авессалом, выходя в прихожую. — Все, что от меня зависит.

— Именно! Все, что от вас зависит! Вы уж постарайтесь, мой друг! А теперь прошу меня простить, у меня еще есть дела, дела, дела!

Сигизмунд Павлович мягко, но решительно выпроводил парня на лестничную клетку и захлопнул дверь.

Несколько мгновений парень молча рассматривал узоры на двери, пытаясь понять, чем, собственно, закончилась такая важная для него деловая встреча. Нет, сегодня решительно все идет наперекосяк. Авессалом вздохнул и медленно двинулся вниз по лестнице, еще раз прокручивая в уме детали разговора. Спустившись на первый этаж, он остановился у окна, достал планшет и вбил в строку поисковика «гуанако». Яндекс, услужливо предлагающий в процессе набора слова варианты типа «гуано», «гуава», «гуанчжоу» и «гуантанамо», на секунду замер и тут же выдал несколько энциклопедических ссылок и массу фотографий животного, действительно напоминающего ламу. Авессалом пробежался глазами по статьям, но нигде не нашел упоминания об особенностях приготовления блюд из его мяса. Подумав, ввел в поисковик: «Мясо гуанако», — ничего. Неужели старик врал? Ох, Валера, знал бы ты, что за клиента подсунул!

А если так: «Мясо гуанако гликолиз»… Первая же открывшаяся ссылка называлась «Это интересно — Гликолиз». Перейдя по ней, Авессалом попал на страницу какого-то биологического сайта. Там приводился пример из книги «Дети капитана Гранта» Жюля Верна, герои которой только собрались поужинать мясом подстреленной ими дикой ламы (гуанако), как вдруг выяснилось, что оно совершенно несъедобно.

«…Через пять минут Паганель уже раскладывал на раскаленных углях очага большие куски дичи. Десятью минутами позже он подал своим товарищам аппетитное жареное «филе гуанако». Никто не стал чиниться, и все накинулись на еду. Но, едва проглотив первый кусок, все, к великому изумлению географа, скривились и стали отплевываться.

— Отвратительно! — говорил один.

— Совершенно несъедобно! — добавлял другой.

Бедный ученый, попробовав сам своей стряпни, принужден был сознаться, что это жареное мясо было действительно несъедобно даже для голодных людей. Его товарищи стали подшучивать над ним, к чему, впрочем, он отнесся очень добродушно, и подняли на смех «пищу богов». Паганель ломал себе голову, каким образом вкусное, всеми ценимое мясо гуанако могло сделаться таким несъедобным в его руках. Вдруг его осенила мысль…

— Понял! — воскликнул он. — Понял, черт побери! Я знаю теперь, в чем тут дело.

— Быть может, это мясо слишком долго лежало? — спокойно спросил Мак-Наббс.

— Нет, язвительный майор, оно слишком долго бежало. Как я мог упустить это из виду!

— Что вы хотите сказать, господин Паганель? — спросил Том Остин.

— Я хочу сказать, что мясо гуанако хорошо только тогда, когда животное убито во время отдыха. Если же за ним долго охотились, и оно много пробежало, мясо его становится несъедобным. И вот по отвратительному вкусу нашего жаркого я могу заключить, что это животное, да и вообще все стадо, примчалось издалека».

Далее следовала подробная статья о глюкозе, расщеплении сахара и молочной кислоте. Сева пробежал по ней глазами и уже собирался выключить планшет, когда на экране высветилось сообщение. «Ты куда пропал? Срочно перезвони. Валера» — это было письмо от Ройзмана. Авессалом хлопнул ладонью по карманам джинсов и понял, что смартфона не было. Ну конечно, ведь он оставил его в прихожей! Этот чудаковатый любитель железных масок и экзотической кухни так быстро его выставил за дверь, что Авессалом даже не вспомнил про свой мобильник. Он взглянул на часы — было почти десять. Что поделаешь, придется вернуться. Парень прошел несколько пролетов, когда наверху громыхнула дверь. Сработал лифт, который, оказывается, все же был в здании. Кто-то вошел в кабину, лифт пронесся вниз. А что если это Сигизмунд? Старик явно спешил куда-то, а может, кого-то ждал. Авессалом, перепрыгивая через три-четыре ступеньки, преодолел оставшиеся этажи и снова позвонил в знакомую дверь.

Тишина. Неужели ушел? Он позвонил еще раз — никакой реакции. Внизу пискнул домофон — кто-то вышел из подъезда, и тут дверь Сигизмунда шевельнулась.

— Сигизмунд Павлович? — он осторожно толкнул дверь. Та легко открылась. Авессалом заглянул в прихожую. — Сигизмунд Павлович! Прошу прощения, это Томашевич. Я, кажется, забыл у вас телефон.

Смартфона на тумбочке не было.

— Сигизмунд Павлович! Можно войти?

Никто не ответил. Парень медленно вошел в квартиру, осторожно прошел прихожую и замер на пороге зала. Хозяин квартиры неподвижно сидел в кресле, откинувшись на спинку и неестественно выпучив глаза. Из его груди торчал кинжал с драгоценным камнем. Вязкий сгусток слюны, едва не касаясь живота трупа, повис, стекая розовой струйкой по смартфону Авессалома, торчащему изо рта мертвого Сигизмунда Павловича.

Тик. Тум-м…

Тик. Тум-м…

Тиканье стрелок напольных часов в комнате чередовалось с ударами пульса в висках.

Тик. Тум-м…

Минуту Авессалом просто не мог ни пошевелиться, ни оторвать взгляд от остекленелых глаз Сигизмунда. Способность мыслить вернулась внезапно. Вместе с паникой.

— Сигизмунд Павлович… Господи… Что же делать, что делать-то?! Звонить! Куда? В «скорую» или в милицию? Какие там номера сейчас? Сто один? Сто два? Где же тут у него городской телефон? Ах да, он же не любит телефоны… Не любил, вернее… А сейчас сидит с кинжалом в сердце и с моим смартфоном во рту! Черт! Ну и попал!

С трудом переставляя ватные ноги, Авессалом подошел к трупу, зажав портфель под мышкой. Прикрыв одной рукой рот, из последних сил сдерживая подступившую к горлу тошноту, он протянул другую руку к лицу Сигизмунда и осторожно, стараясь не коснуться липкой слюны, вытекающей изо рта мертвеца, взялся пальцами за корпус мобильника. Сердце парня неистово колотилось. Он, понимая, что вот-вот потеряет сознание, задержал дыхание и потянул смартфон. И в этот момент тот завибрировал, подпрыгивая на зубах мертвого Сигизмунда. Экран мобильника засветился уведомлением о пришедшем смс-сообщении.

Авессалом инстинктивно сжал мобильник и отпрыгнул назад, выдернув его изо рта трупа. Мертвый Сигизмунд, издав отвратительный хлюпающий звук, завалился набок. И в этот же миг огромные напольные часы пронзительно заскрипели и начали отбивать десять вечера.

Бом!

Опрокинув по пути столик с графином и сигарами, Авессалом, сжав в руке мобильник, выскочил из квартиры.

Бом!

Перескакивая через пять-шесть ступенек, он несся вниз по лестничным пролетам. Бом! Бом! С размаху налетев на металлическую дверь, несколько секунд судорожно шарил рукой в потемках в поисках кнопки. Бом! Распахнув дверь подъезда, он выскочил во двор и помчался к станции метро.

***

— Валера! Валера! Он мертвый, ты слышишь?! Он мертвый!

— Сева? Кто мертвый? Где мертвый? Ты о чем? Ты куда пропал?

— Сигизмунд!

Люди, стоявшие на платформе в ожидании поезда, начинали коситься на растрепанного парня, который метался по перрону и яростно шептал в трубку.

— Сева, ты пьяный? Ты у клиента был? Чувак, ты что несешь?

— Сигизмунд мертвый, понимаешь, Валера? Мертвый он!!! Валера, я сейчас иду в милицию, слышишь?

Растерянный голос Ройзмана в трубке на несколько секунд умолк.

— Валера, он совсем мертвый, понимаешь? — всхлипывал в трубку Авессалом.

— Сева! Слушай меня внимательно, — голос Валеры теперь был спокойным и даже жестким. — Ты сейчас едешь ко мне и все рассказываешь. Главное, без глупостей! Никому ни слова, дуй прямо ко мне, ты понял?

— Валера, что же будет-то? Может, в милицию?

— Сева, я тебе что сказал? Езжай быстро же ко мне, и все будет хорошо!

— Сейчас буду у тебя, минут через пятнадцать, — Авессалом немного успокоился.

— Все, жду! И помни, без глупостей! Никому ни слова! — Ройзман отключился.

Авессалом обернулся по сторонам — никто не обращал на него внимания — и юркнул в открывшиеся двери подошедшего вагона метро. Расположившись на боковом диване практически пустого вагона, он порылся в портфеле и, достав упаковку влажных салфеток, которую всегда носил с собой, принялся тщательно протирать корпус смартфона. Экран мобильника засветился. В углу его виднелся значок непрочитанного смс-сообщения. Парень машинально провел пальцем, открывая письмо, и застонал.

— Господи, это что еще за фигня?

На светящемся экране смартфона чернели строчки:

«Никола Тесла к Ньютону

Пришел в начале лета,

Давили сок из яблок,

Крутили вместе фарш

И жарили котлеты».

Номер отправителя был засекречен.

— Сева, сядь и заткнись! Ни слова, пока не выпьешь! — Ройзман сунул в руки Авессалому стакан. — Пей!

Авессалом залпом проглотил полстакана виски, тут же позорно поперхнулся и закашлялся. Стоя посреди своей шикарной квартиры-студии, Валера терпеливо дождался, пока его друг перестанет корчиться в борьбе с порцией дорогущего скотча.

— Теперь лучше. Итак, я внимательно тебя слушаю. Говори спокойно, как есть. Здесь ты в безопасности, а я твой друг, понял? — Авессалом послушно кивнул. — Давай, начинай! Итак, ты приехал, а он был уже мертв?

— Когда я приехал, он был жив. Мы говорили о всякой ерунде, он мне показывал какие-то кинжалы…

— Кинжалы?

— Ну, кинжалы, еще какие-то средневековые штуки. Потом мы поговорили о рекламной кампании, он хотел что-то по ресторану. Какое-то мясо гуанако. Я ушел, а в подъезде вспомнил, что забыл мобильник, и вернулся…

Айфон Ройзмана, небрежно брошенный хозяином на столе рядом с дорогущим макбуком, разразился последним хитом Канье Уэста. Авессалом вздрогнул. Валера стремительно подхватил телефон.

— Зайка, привет! Прости, солнышко, сейчас не могу говорить, у меня тут друг, — Ройзман, казалось, был немного смущен. — Давай чуть попозже, я тебя наберу, как смогу… Целую, ага, пока.

— Извини, Сева, — Валера сунул телефон в карман брюк. — Итак, ты вернулся. Что было дальше?

— Я вернулся — дверь открыта, а Сигизмунд в кресле с тем кинжалом в груди, который он мне показывал… В общем, Валера, нужно звонить в милицию.

— Погоди, погоди! Ты трогал тот кинжал?

— Ну трогал, да, раз он давал его посмотреть…

— Значит, трогал? — голос Ройзмана стал жестким.

— Да, конечно, трогал! Он сунул мне его прямо в руки! — Авессалом внезапно побледнел, понимая, к чему клонит шеф.

— Ну, теперь сам видишь? Ты трогал кинжал, который каким-то образом оказался в груди Сигизмунда. Там твои отпечатки, Сева! И ты свалил с места преступления. Кого, по-твоему первым делом заметут, дружище?

— Валера, ты чего? Разберутся они! На кой черт мне было убивать этого… этого… — Авессалом схватился за голову. — Черт! Валера! Мне капец!

— Да погоди ты, что было потом?

— У Сигизмунда еще торчал мой мобильник изо рта…

— Что?!!

— Так вот, когда я его вытащил, пришла странная эсээмэс…

— Покажи! — Ройзман выхватил смартфон из рук Авессалома и быстро вывел на дисплей последнее сообщение.

— Тесла… Ньютон… котлеты? — Брови шефа поползли вверх. — Сева, тут какая-то подстава, я нутром чую, — Валера задумчиво прошелся по комнате. — Хотя не исключено, что это просто совпадение, и эсэмэска не тебе предназначалась. Или просто чья-нибудь шутка… Упс! — Смартфон в руках Ройзмана заурчал и издал сигнал нового входящего сообщения.

Авессалом выпрыгнул из кресла, подскочил к шефу и с ужасом уставился на дисплей мобильника, на котором высветился значок непрочитанного письма с засекреченным номером отправителя.

— Валера, номер скрыт. Похоже, это та же самая фигня…

— Слушай, Сева, мы же мужчины, черт возьми! Открывай и читай!

Сообщение, открывшееся на экране, содержало в себе то же самое детское стихотворение:

«Никола Тесла к Ньютону

Пришел в начале лета,

Давили сок из яблок,

Крутили вместе фарш

И жарили котлеты».

А также еще две строчки, написанные прописными буквами:

«ЗАХОЧЕШЬ ЖИТЬ — И ПОД ЗЕМЛЕЙ НАЙДЕШЬ ОТВЕТЫ.

СИГИЗМУНД БЫЛ ПЕРВЫМ, ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ».

— Вот оно как! — Ройзман присвистнул.

— Я же тебе говорил! Валера, нужно идти в милицию!

— Что-то мне подсказывает, милиция тебе не поможет. Что тут написано? «Сигизмунд был первый, ты следующий». Нет, Сева, тут нужно действовать по-другому…

— По-другому? — в голосе Авессалома зазвучали истерические нотки. — Как по-другому? Ты что несешь, Валера? Какой-то псих убил старикана и теперь подбирается ко мне!

— А если он не один? Ты мне вот что скажи, ты ничего подозрительного не замечал в эти дни? Какие-нибудь странные люди? Странные звонки?

Авессалом задумался, анализируя произошедшее с ним за этот сумасшедший день.

— Ты только не думай, что я чокнутый, но мне с утра кажется, что за мной следят. Какой-то мужик с рожей такой… бандитской, и в метро, и в «Графе» он был. То есть в «Граффити». Думаешь это он?

Ройзман пристально посмотрел на Авессалома.

— Н-да, чувак, тут два варианта: или тебе кажется, или за тобой в самом деле следят.

— Да кому я, к чертовой матери, нужен, Валера!

— Не истери! Может, и нужен. Вдруг ты, к примеру, какой-нибудь там английский шпион, потерявший память?

— Валера, ты больной?! — взвился Авессалом. — Какой я тебе шпион?

— Ладно, шучу! Знаешь, психов хватает. Так или иначе, в милицию всегда успеешь. К тому же они долго разбираться не будут — в квартире Сигизмунда явно кругом твои пальцы… З-зараза!

Ройзман выхватил из кармана телефон и, прервав на полуслове речитатив Уэста, раздраженно заговорил в трубку:

— Ну я же сказал, наберу тебя как смогу. Ну что случилось? Детка, я не могу сейчас, пойми же… Что? Нет, ну никак сейчас! Да… Ты не волнуйся, все будет хорошо, ладно? Я перезвоню… Ну все, все, — Ройзман спрятал телефон в карман. — Женщины… Так ты хотя бы приблизительно понимаешь, о чем речь в этой эсэмээске?

— Это же бред, самый что ни на есть. Тесла… Ньютон… сок… бред, Валера!

— Не спеши, не спеши. Во всем должен быть смысл. Давай попробуем разобраться.

— Разобраться? Как?

— Обыкновенно! Давай сначала, прямо по тексту. Как там было?

Авессалом снова открыл сообщение.

— Никола Тесла к Ньютону пришел в начале лета…

— Так, стой. Никола Тесла и Ньютон. Встретиться они не могли, жили-то в разное время. Явно это шифр. А значит, мы должны искать что?

— Что?

— Ну что их объединяет, Теслу и Ньютона?

— Ученые они…

— Ученые, да. А какие ученые? — Валера поднял указательный палец. — Это физика, мой друг. Они оба были физиками.

— Да, в самом деле…

— Вот, уже что-то! Может, это формула какая?

— Погоди-ка. Вместе они работать не могли… Один в семнадцатом веке жил, другой в девятнадцатом. А чем они занимались? Тесла, я как помню, это что-то с электричеством…

— Вот, давай вспоминать школьный курс, — Ройзман оживился. — Тесла — это явно электричество. А что тогда Ньютон?

— Яблоко ему на голову свалилось… — неуверенно пробормотал Авессалом. — Закон притяжения?

— Свалиться-то оно свалилось. Но как электричество с притяжением связать?

— Понятия не имею…

— Да что ж это такое, а? — Канье Уэст снова заголосил в Валерином кармане. — Детка! Ну, в чем опять дело? Сколько раз говорить, что я сейчас не могу? Понимаешь, нет? И что? Да, слушаю… Так… так… Что-что? Да ты что! — Валера покосился на Авессалома. — Хорошо, я сейчас приеду. Все, выезжаю!

— Что случилось? Ты куда-то уезжаешь? А как же я? — засуетился Авессалом.

— Не паникуй, Сева! Ты же слышал — у дамы некоторые проблемы. И как джентльмен… В общем, я ненадолго. Сделаем так: я сейчас уеду, а ты будь здесь, понял? Из квартиры ни шагу! Постарайся разобраться что там, в эсэмэске, пока меня не будет. Если нужен комп — не стесняйся.

— Хорошо, я попробую, — Авессалом угрюмо проследовал за шефом в прихожую.

— И еще Сева… — Ройзман ободряюще хлопнул парня по плечу. — Не дрейфь, старик, все будет хорошо! Ты, главное, не волнуйся уж слишком, не загоняйся особо… Нервы испортишь почем зря.

— Уж постараюсь, — Авессалом вымученно улыбнулся шефу. — Спасибо.

— Ну, не скучай, я скоро! — Валера вышел на лестничную клетку, обернулся.

— Давили сок из яблок… Жарили котлеты… Чушь какая-то… кулинарная. Ну все, бывай!

Оставшись в одиночестве, Авессалом прошелся по квартире, задумчиво разглядывая огромные фотопостеры с моделями обоего пола. Отчаянный бабник Ройзман утверждал, что в обнаженной мужской натуре есть особый шик, который на девушек действует безотказно. В какой-то момент он задержался около бара, полного разнообразных бутылок всевозможных форм и размеров, несколько секунд раздумывал, не выпить ли ему еще немного, но, рассудив, что ясная голова сейчас гораздо важнее, решительно двинулся к рабочему столу шефа. Экран макбука засветился от легкого прикосновения к клавишам. Запущенная Opera предложила в качестве поисковика буржуйский Google, но парень не колеблясь запустил более симпатичный ему Яндекс. Забив в строке поиска поочередно Теслу и Ньютона, открыл статьи о них в Википедии и погрузился в чтение. Губы его шевелились — Авессалом вполголоса проговаривал заинтересовавшие его куски текста.

— Тесла… благодаря своему научно-революционному вкладу в изучение свойств электричества и магнетизма… так… не то… Известны многочисленные его опыты и эксперименты… Эксперименты, говоришь… Дальше… Работы Тесла проложили путь современной электротехнике… Современной электротехнике… Эх, Валера, хорош друг! Свалил куда-то… Ладно… А Ньютон что? Так… Три закона… Дифференциальный закон движения, описывающий зависимость ускорения тела от равнодействующей всех приложенных к телу сил… И что? При чем же тут «давили сок»? При чем «котлеты»? Почему Тесла…. А Ньютон? Блин, при чем он тут? Ох, сил моих больше нет…

Авессалом вскочил, нервно прошелся по мягкому ковру. Вернулся к столу, рассеянно пробежался глазами по небрежно разбросанным на столе шефа образцам рекламной печати. Новые плакаты «ПроСтрахСервиса» и «Антидиаринума» как обычно поражали запредельно ужасной графикой и шрифтами, всевозможные туристические «Трэвэлы» обещали незабываемый отдых, а крупные торговые сети вроде «Техно Элемента» и «Электро-Силы» сообщали о невероятных летних скидках на всевозможную бытовую технику. Цифры при этом были семизначными, что, впрочем, для Беларуси было нормально и привычно. Ройзман, оказывается, действительно работал дома над рекламой для метро. Авессалом вернулся к компьютеру.

— Так… Если это шифр, то имена тут ни при чем… Тесла — электричество… А если…

Авессалом, не отрывая взгляд от экрана, забарабанил по клавишам. Яндекс, в процессе набора слова «Электричество» старательно предлагал свои, иногда совершенно неожиданные варианты продолжения написания слова, такие как «Эхо Москвы», «Элвин и бурундуки — 3», «Электро-Сила», электричка Минск — Барановичи, электрическая зубная щетка, электричество для чайников и, наконец, электричество из картошки. Авессалом вдруг замер, осененный внезапно промелькнувшей догадкой. Вместо клавиши Enter он медленно стал нажимать на Backspace, стирая букву за буквой в обратном порядке, пока в строке поиска не осталось только «Электр…» Яндекс при этом настойчиво предлагал вариант «электро-сила в минске»

— Электросила… Электро-Сила… Да! Тесла — электричество, Ньютон — мать ее, сила, единица измерения силы! — Авессалом с хрустом вдавил Enter в панель макбука.

Слегка качнувшийся монитор высветил кучу ссылок торговой сети «Электро-Сила». Парень щелкнул мышкой. Половину экрана сразу же занял уже знакомый Авессалому рекламный баннер, в точности повторяющий тот, что лежал на столе у Ройзмана. На нем красовался замечательный и неповторимый, включающий в себя соковыжималку, мясорубку и еще немыслимое количество разнообразных функций кухонный комбайн по небывало низкой цене 1 199 000 рублей!

— Давили сок, жарили котлеты! Соковыжималка, мясорубка. Кухонный комбайн! Реклама в метро — под землей найдешь ответы!!! — мысли в голове Авессалома проносились с лихорадочной скоростью. Он чувствовал, что последний элемент головоломки вот-вот откроется.

— «Электро-Сила»… кухонный комбайн… метро… что все это вместе означает? Сеть магазинов… акция… низкая цена… ЧТО?!!

Парень застыл у экрана, не отрываясь глядя в одну точку монитора. Через секунду, очнувшись, схватил свой смартфон и, чувствуя подступающий к горлу комок, стал набирать номер. Семизначный, полностью совпадающий с цифрой, обозначающей необычайно низкую цену на кухонный комбайн, номер 11 99 000. «Легкий» номер телефона, которым она всегда так гордилась. Номер телефона Лены…

На четвертом гудке холод внизу его живота превратился в ледяной ком. Пятый длинный гудок, шестой… Авессалом чувствовал, как его затылок словно сжимает тисками. Рубашка прилипла к спине, пропитавшись мерзким холодным потом. Седьмой…

В трубке щелкнуло.

— Алло.

Сердце Авессалома судорожно дернулось и замерло. Голос был мужским.

— Алло! Вас не слышно! — в трубке слышалась музыка и шум многочисленных возбужденных голосов.

— Алло! — опомнился Авессалом. — А где Лена? Кто это?!

— Это охрана клуба «Граффити». А Лена, это, видимо, та девушка, которой стало плохо?

— Что?! Как плохо? Что с ней?! — заорал в трубку Авессалом.

— Она потеряла сознание.

— Что-о-о?!!

— Вы не беспокойтесь, девушке уже оказали помощь…

— Где она? — перебил охранника парень.

— В фойе. А кто ее спрашивает? Алло?

Авессалом уже не слушал. Схватив в охапку вещи, он выскочил из квартиры.

***

Двор элитного дома, в котором жил Ройзман, был до отказа забит автомобилями. Парень лихорадочно огляделся по сторонам, пытаясь вспомнить номер какой-нибудь службы такси. Как назло, все они, даже те, рекламные компании которых он лично проводил, начисто вылетели из головы. Он бросился к выезду на проспект, и в тот же момент во двор въехал серебристый «пежо» с желтыми полосами по бокам. Авессалом замахал руками и бросился наперерез. «Пежо» резко затормозил. Парень, едва не ударившись о передний бампер, обежал автомобиль и рванул дверцу.

— Пожалуйста, в «Граффити»! Это на Калинина, знаете?!

Водитель, бледный тип с водянистыми глазами, недовольно посмотрел на него.

— Я не работаю. Не видишь, шашки не горят!

Авессалом поднял глаза — действительно, фонарь с шашечками на крыше автомобиля был выключен.

— Ну я вас очень прошу! Это вопрос жизни и смерти! — затараторил он. — Там девушке плохо!

— А я что, доктор? — таксист отвернулся. — У меня ужин.

— Ну пожалуйста! Поймите, мне очень-очень нужно! Я заплачу, сколько скажете!

Таксист глянул на часы и потер щетину.

— Пожалуйста!

— Садись, — водитель запустил счетчик.

— Спасибо! — Авессалом втиснулся на переднее сиденье и захлопнул дверь.

— Счетчик оплатишь, плюс сверху столько же, понял?

— Понял, понял, согласен! Ну, поехали же!

Всю дорогу таксист угрюмо молчал, изредка поглядывая на часы. Лишь свернув в переулок и едва не столкнувшись с серым джипом, отъезжающим от клуба, разразился отборной бранью. Авессалом, не дожидаясь, пока кто-то из водителей уступит и даст проехать другому, швырнул нужную сумму и выпрыгнул из машины.

— Тебе чего, парень? — молодой мускулистый охранник, один из тех, что удерживал его во время стычки с поэтом несколько часов назад, преградил ему путь. — Он давно уже ушел.

— Девушка! — Авессалом тяжело дышал — он пробежал несколько сотен метров от перекрестка до клуба с огромной для себя скоростью. — Моя девушка! Ее было плохо, я звонил!

— А, так это был ты? Она тоже ушла.

— Что?! Как ушла? Когда?

— Да минуту назад. Тут какой-то парень был — он оказался врачом. Привел ее в чувство, так что «скорая» не понадобилась. А потом они вместе уехали.

— Уехали… — механически повторил Авессалом.

— Да вот только что. На его джипе.

— А что за парень? — где-то глубоко в сознании парня еще робко таилась надежда на чудо. Но чуда не случилось.

— Здоровый такой, в темной рубашке. В углу сидел один.

— Твою мать! — Авессалом бросился к выходу. У двери на улицу резко затормозил и снова подбежал к охраннику. — Телефон! Где ее телефон?!

— Я отдал ей, — Охранник проводил глазами парня, который снова развернулся и выскочил на улицу, едва не разбив стеклянную дверь. — Придурок… — пробормотал он, взяв на заметку никогда больше не пускать этого сумасшедшего в клуб.

Серебристый «пежо» стоял у входа в «Граффити» с включенным фонарем. Очевидно, таксист решил прихватить с собой кого-то из посетителей, которые уже начинали потихоньку расходиться.

— Заработать хочешь? — Авессалом рванул дверцу и ввалился на сиденье.

Таксист подозрительно посмотрел на взъерошенного парня с безумными глазами. Авессалом вытащил из портфеля электронный планшет.

— Он твой, если догоним тот джип, в который ты чуть не врезался!

Водитель бросил взгляд на планшет — тот явно стоил несколько сотен долларов — и, ухмыльнувшись, запустил двигатель.

— Он к проспекту поехал, — процедил он, выруливая со стоянки. — Там или направо или налево, не угадать. Если повезет — завязнет на светофорах. Тогда нагоним.

Авессалом молча кивал, вцепившись рукой в ручку над дверью. «Пежо» сердито повизгивал на резких поворотах, но дорогу держал уверенно. Проскочив несколько переулков, они понеслись вдоль сквера.

— Вон он! — закричал Авессалом.

Джип, мигая правым поворотом, вырулил на проспект Независимости. До него оставалось еще метров пятьсот, а светофор уже отсчитывал последние секунды зеленого сигнала.

— Не успеем! Застрянем на красном!

Таксист снова бросил взгляд на часы и молча вдавил педаль газа в пол. Последний раз моргнул зеленый, потом желтый, еще и еще. Красного не было — светофор перешел на ночной режим. «Пежо» на полном ходу проскочил перекресток и, повернув направо, вклинился в поток машин. Напряженно вглядываясь в вереницы красных огней несущихся перед ними автомобилей, Авессалом вытащил смартфон и, зайдя в раздел «звонки», нажал на номер Лены.

— Привет! — Лена ответила после первого же гудка.

— Лена! — заорал в трубку парень. — Лена, это я! С тобой все в порядке?!

–…Это Лена, — девушка продолжала говорить, не обращая внимания на его крики. Кроме ее голоса в трубке звучала музыка и шум голосов. — Я очень надеюсь, что это ты. Слушай, тут происходит что-то непонятное… Этот парень в углу, он как-то странно смотрит на меня. Я даже боюсь его немного. И с телефоном беда — не могу ни позвонить, ни эсэмэс отправить. Только голосовая почта работает, так вот я решила надиктовать автооветчик. Очень надеюсь, позвонишь ты, а не бабушка — это будет катастрофа! — девушка засмеялась, но смех получился нервным.

Авессалом, сжав трубку, жадно вслушивался в каждое слово девушки.

— Может быть, ты заберешь меня? — продолжала Лена. — Ну, чуть позже, когда освободишься. А то мне как-то жутковато идти одной. Глупости, конечно, но… Ой! Он поднялся и идет сюда! — громко зашептала она в трубку. — Пожалуйста-пожалуйста, любимый, приезжай скорее! Забери меня…

Голос пропал, и тут же прозвучал сигнал, после которого в обычном случае нужно было бы наговорить ответ. Авессалом прервал звонок и зажмурился. Как он мог? За весь вечер он ни разу не вспомнил о Лене. А ведь он оставил ее одну в баре с этим страшным парнем, которого и сам боялся! Так, надо успокоиться… Она надиктовала это сообщение, когда была в баре. А потом, по словам охранника, сама села в машину. Значит, она жива — это главное. И как только джип остановится, он тут же вызовет милицию. А там будь что будет.

— Догоняем, — сказал таксист. — Что дальше?

— Держись чуть позади.

— Он, похоже, из города выехать хочет. В сторону Гродно.

Авессалом промолчал. Он надеялся, что джип свернет куда-то во дворы новостроек в районе Каменной Горки. Джип не свернул. Вслед за ним они выехали из Минска и понеслись по ночной трассе М6. Парень почувствовал прилив страха. Он не представлял, как долго может длиться эта погоня и захочет ли незнакомый таксист ее продолжать.

— Послушайте… — он обернулся к водителю.

— Сворачивает.

— Что? — не понял Авессалом.

— Сворачивает твой джип.

Авессалом посмотрел вперед. Джип действительно притормозил и, повернув налево с трассы на проселочную дорогу, скрылся в лесу.

— Давай за ним, только выключи фары, — сказал Авессалом.

Однако таксист остановился у поворота.

— Дальше не поеду.

— Что значит не поеду? — опешил парень. — Мы же договорились.

— А то и значит. У меня не трактор. Дальше сам, если хочешь.

Авессалом, скрипнув зубами, выбрался из машины, оставив таксисту планшет. «Пежо» рванул с места и, развернувшись, понесся обратно в город.

— Урод! — пробормотал парень и побежал в лес.

Фонари джипа виднелись вдалеке. Он ехал достаточно медленно, подпрыгивая на ухабах, но Авессалом все равно отставал. Он уже начал задыхаться, мысленно проклиная свою сидячую работу, когда джип внезапно остановился. Спустя мгновение фонари погасли. Парень, собрав остатки сил, бросился вперед.

Огромный каменный особняк, типичный образчик новостроя последних лет, темной массой возвышался над очищенной от деревьев поляной. Дом стоял в стороне от других, менее масштабных строений, мрачно отражая сгустившиеся сумерки неосвещенными окнами. Он казался бы совершенно необитаемым, если бы не джип, припаркованный у крыльца. Авессалом осмотрелся. С одной стороны деревья вплотную подступали к углу дома. Парень пригнулся и осторожно двинулся вдоль кромки леса.

Добравшись до цели, он остановился и прислушался. Со стороны автострады доносился едва различимый гул проносящихся мимо грузовиков. В это время в забранном решеткой окне первого этажа мелькнул огонек. Авессалом прижался к стволу дерева, лихорадочно соображая, что делать дальше. Наконец решился, бесшумно пересек несколько метров, отделяющих его от дома, и, ухватившись руками за прутья оконной решетки, заглянул внутрь. Лена, опустив голову, сидела на стуле, глядя в одну точку. Руки ее, сведенные за спиной, были связаны веревкой.

Усилием воли Авессалом подавил в себе желание заорать изо всех сил. Он спрыгнул на землю и дрожащими руками вытащил из кармана телефон. Включил экран, торопливо провел пальцем, пытаясь изобразить рисунок разблокировки. Ошибся, провел еще раз и снова ошибся. Наконец с третьего раза, начертив нужную фигуру, вошел в меню звонков и набрал 102. Однако нажать на вызов не успел — кто-то ударил его по руке, и смартфон разлетелся на куски, ударившись о стену.

— Я же сказал, никакой милиции!

— Валера?! — Авессалом ошеломленно уставился на Ройзмана, стоявшего рядом с ним.

— А ты молодец, Сева, — Ройзман мрачно посмотрел на него. — Прибыл точно в срок. Я в тебе не ошибся.

— Не ошибся? О чем ты?

Вспыхнувшие фонари осветили площадку возле дома. Авессалом попятился назад и, резко развернувшись, бросился к лесу, но, не сделав и двух шагов, врезался в кого-то. Парень поднял глаза и встретился взглядом с таксистом. Тот широко ухмыльнулся. На миг Авессалому показалось, что зубы таксиста были какими-то неестественно острыми. В этот момент его сильно ударили по затылку.

«…Тум-м… серпентес… Тум-м… оменум…»

…Тум-м… серпентес… Тум-м… оменум

…Тум-м… серпентес… Тум-м… нипулос…

Сознание возвращалось к нему медленно. В голове гудело от ударов пульса, отдающих прямо в виски. В промежутках между ударами он слышал голоса, читающие молитву на непонятном языке. Молитва ему даже сначала понравилась. Звук голосов приятно обволакивал.

Анима серпентес ин манипулос грантис оменум

Анима серпентес ин манипулос морт оменум

Анима серпентес ин археос морт оменум

Анима ангеликум ин манипулос виверум оменум!

Голоса становились всё громче. Какой странный сон… Приятный и пугающий одновременно. Почему только во сне так болят шея и руки? Авессалом пошевелился и тут же застонал от резкой боли в затылке. Молитва стихла, лишь окончания слов на мгновение откликнулись небольшим эхом. В наступившей тишине отчетливо прозвучал голос, который он меньше всего ожидал услышать.

— Мой дорогой господин Томашевич! Как я и обещал, мы встретились весьма скоро.

Авессалом открыл глаза. Сигизмунд Павлович, живой и, похоже, совершенно невредимый стоял прямо перед ним, приветливо улыбаясь. На нем был красный шелковый плащ, доходящий до самого пола. Авессалом не удержался и быстро взглянул на грудь несостоявшегося ресторатора. Убедившись в отсутствии торчащего кинжала, судорожно дернулся и с ужасом понял, что совершенно не может пошевелиться. Он завертел головой, несмотря на боль, и, несколько раз оглянувшись, понял, что стоит, привязанный тонкой, но очень прочной веревкой к каменному кресту. Люди в серых плащах с капюшонами, которые полностью скрывали их лица, окружали его.

— Вы, безусловно, удивлены, но боюсь, у меня совершенно нет времени все вам объяснять. Скажу лишь, что со своей задачей в этой филигранно разыгранной партии вы справились на «отлично». Уверен, вы и сами смогли бы гордиться своей ролью, — лицо Сигизмунда Павловича стало серьезным. — При других обстоятельствах… — он обернулся к массивной двери. — Введите Предназначенную!

Сердце Авессалома успело ударить не меньше пяти раз. Потом дверь открылась. На Лене была та же одежда, в которой она была в «Граффити». Две закутанные в серое фигуры вели ее под руки, хотя в этом не было нужды — Лена не сопротивлялась. Глаза ее, остекленелые и неподвижные, смотрели в одну точку позади Авессалома. Ройзман, вошедший в комнату сразу за ними, был также одет в серый плащ. Лицо его было непривычно серьезным и хмурым.

— Валера, что происходит? Что это все значит?! — взгляд Авессалома лихорадочно метался от Лены к Ройзману. — Валера! Лена!

— Успокойтесь, господин Томашевич и не пытайтесь вырываться, — Сигизмунд Павлович резким движением накинул капюшон плаща на голову. — Все пройдет очень быстро.

— Анима серпентес ин манипулос грантис оменум!

Авессалом почувствовал, как у него зашевелились волосы.

— Анима серпентес ин манипулос морт оменум!

Каменные плиты пола дрожали под ногами.

— Анима серпентес ин археос морт оменум

Анима ангеликум ин манипулос виверум оменум!

Серые фигуры протянули руки к кресту.

— Анима серпентес ин манипулос грантис оменум

Анима серпентес ин манипулос морт оменум

Анима серпентес ин археос морт оменум

Анима ангеликум ин манипулос виверу оменум!

— Сейчас!!! — зарычал Сигизмунд нечеловечески низким утробным голосом. Авессалома окатило волной отвратительного смрада, исходящего из-под капюшона.

— Искатель! Сейчас!!!

И в этот момент Авессалом сошел с ума. Он понял это отчетливо и ясно одной из двух половин своего сознания, которое вдруг разъединилось. Разумная и спокойная его часть вдруг отделилась от тела и уже со стороны, невозмутимо и как-то безучастно наблюдала за тем, как шеф Авессалома Валерий Ройзман подходит к девушке Лене. Как ухмыляется нечеловеческими, заостренными зубами и достает из складок плаща кинжал с кроваво-красным рубином на рукояти. Как серые фигуры, вскинув руки вверх, выкрикивают слова молитвы, и от этого воздух в комнате становится жестким и наэлектризованным. Как невидимая сила сотрясает стены дома, как дрожит каменный крест, к которому привязан сам Авессалом, молодой, но, судя по всему, уже бесперспективный рекламный менеджер. А его несостоявшийся клиент Сигизмунд Павлович протягивает к нему когтистую, покрытую уродливыми наростами лапу и хрипло выкрикивает заклинания. Как, словно в замедленной съемке, его шеф и лучший друг разрывает на его любимой девушке блузку. И с силой… по рукоятку… по самую покрытую изумительно тонкой работы резьбой рукоятку, всаживает кинжал в ее грудь.

Все части сознания парня снова объединились с болью и ужасом, сотрясающими его тело.

— Лена!!!

— Сева… — взгляд девушки вдруг стал осознанным. — Где мы?

Ройзман резко выдернул лезвие из груди жертвы. Лена всхлипнула, кашлянула сгустком крови и затихла, безвольно повиснув на руках закутанных в серые плащи аколитов. Бывший шеф Авессалома быстро выхватил у одного из них золотую чашу и подставил под струю крови, толчками вытекающую из груди девушки. Из лапы превратившегося в демона Сигизмунда вырвалась полыхнувшая зеленым молния и на несколько секунд окутала бьющегося на кресте Авессалома.

— О! Это действительно Единожды Рожденный! Ты не ошибся, Искатель! Ну же!

Демон-Искатель Ройзман одним прыжком подскочил к Авессалому и опрокинул ему на голову чашу с кровью.

— Шат'ур матар. Шат'ур катеш. Сикх ар матар. Мрит йор гатар! — взревел Сигизмунд.

— Шат'ур матар. Шат'ур катеш. Сикх ар матар. Мрит йор гатар! — вторили ему голоса аколитов, сливаясь в один безумный хор.

— ПУСТЬ ЭТО СВЕРШИТСЯ!!! — демон в красном шагнул к Авессалому. Глаза его сверкнули из-под капюшона дьявольским зеленым огнем.

Массивная входная дверь вдруг с грохотом сорвалась с петель, разбрызгав вокруг осколки кирпича и придавив к полу нескольких прислужников. Заклинания стихли, заглушенные стонами и хрипами корчащихся на земле.

— Я смотрю, шоу в самом разгаре? — в развороченном дверном проеме появилась фигура в старомодном свитере и вытертых джинсах. — А почему меня не пригласили?

Демон Ройзман вдруг отвратительно оскалился, сгорбился и метнул в гостя окровавленный кинжал. Но тот молниеносным движением перехватил его в полете за рукоять и, прыгнув вперед, всадил лезвие прямо в голову Валеры. Ройзман завизжал, захрипел, упал на колени. Гость вырвал кинжал и оттолкнул тело демона, рухнувшее и рассыпавшееся в прах от удара о каменный пол.

— Вульгарный трюк! — аколиты в серых плащах угрожающе двинулись к гостю, но застыли на месте, остановленные жестом предводителя. — К тому же абсолютно бесполезный!

Сигизмунд, снова принявший свой человеческий вид, резко выбросил руку вперед. Клинок, выхваченный неведомой силой из рук гостя, оказался в руке предводителя.

— Ты опоздал и не можешь ничего изменить. Единожды Рожденный уже наш! У тебя нет права вмешиваться! Убирайся вон!

— В самом деле? — гость усмехнулся и достал из-за пояса пистолет.

— Ты и вправду выжил из ума! — Сигизмунд Павлович презрительно расхохотался в лицо гостю. — Человеческое оружие бессильно против меня, глупец!

— Против тебя — да.

Поэт-пьяница из бара «Граффити» перевел взгляд на Авессалома.

— Но не против него!

Грохнул выстрел. Пуля вошла ослепленному вспышкой Авессалому в грудь. Ударила, придавила к кресту.

— Не-е-е-ет!!! — взревел Сигизмунд.

Задохнувшемуся от боли парню показалось, что его ударила молния, осветив искаженные ужасом лица аколитов, багровеющего от бешенства Сигизмунда и ухмыляющегося Гошу. А потом свет погас, и Авессалом перестал что-либо чувствовать. Вторая пуля вошла ему в голову.

***

— Кто ты? Кто ты?

— Я — это ты…

— Где ты? Где ты?

— У тебя внутри…

— Зачем, зачем ты?

— Жду до поры…

— Чего ты хочешь?

— Убить тебя!

Авессалом открыл глаза. В полутемном «Граффити» было непривычно тихо. Несколько мгновений он ошеломленно смотрел на ряд пустых столиков и стульев. Что-то было не так. И дело было даже не в полном отсутствии посетителей. Внезапно он понял — это копия! Это место было точной копией знаменитого клуба. Как будто искусный мастер тщательно и с любовью изготовил точно такую же мебель, скрупулезно повторив резцом каждую трещину и царапину. Раскрасил стены такими же рисунками, из-за которых «Граффити» и получил свое название. И все же Авессалом практически сразу понял, что это копия. Потому что мастер, ее изготовивший, был талантливее. Гораздо талантливее, чем автор оригинала…

— Очнулся? Это хорошо.

Авессалом вздрогнул и резко, так, что хрустнули шейные позвонки, обернулся. Темная фигура оторвалась от барной стойки и направилась прямо к нему.

— Да, похоже, очнулся, — Гоша поставил на стол два стакана с виски и вальяжно развалился на стуле напротив. — Как голова, не болит? — поинтересовался он, ухмыляясь.

— Ты! Это ты! Что происходит? Где Лена?! — Авессалом почувствовал, как его снова начинает охватывать ярость.

Гоша поморщился, потер рукой челюсть.

— Думаю, тебе лучше выпить. Для начала.

— Что за бред? Где я нахожусь? Ты только что в меня стрелял! Что происходит, черт тебя побери! — парень вскочил, чуть не опрокинув стул.

— Ну, допустим, это твое пожелание вряд ли осуществимо, — спокойно глядя снизу вверх на нависшего над ним Авессалома, проговорил Гоша. — Что касается остального, то все можно объяснить, но лишь после того, как ты опустишь свой зад обратно на стул, — парню показалось, что глаза поэта блеснули желтым. — И поверь, дружок, у меня нет никакого желания тут с тобой возиться. Так что заткнись и пей, пока я добрый, понятно?

— Что, черт возьми, здесь происходит? Кто ты такой? Где я нахожусь?! — заорал Авессалом неожиданно пронзительным фальцетом и отшвырнул в сторону выпивку.

Стаканы, пролетев несколько метров, со звоном врезались в стену. Несколько секунд Гоша угрюмо наблюдал за стекающей по разрисованной стене жидкостью, потом вздохнул и резко выбросил руку вперед. Севу с силой вдавило в сиденье стула. Гоша медленно сжал пальцы в кулак. Авессалом с ужасом почувствовал, что его челюсти и губы словно срослись. Выпучив глаза, словно глубоководная рыба, он не моргая уставился на поэта, ожидая самого худшего. Однако Гоша был невозмутим.

— Продолжаем разговор. Итак, полагаю, самое время объясниться, не так ли? Ты если что, кивни, понял или нет…

Авессалом несколько раз энергично кивнул.

— Вот и замечательно. Как ты, наверное, успел заметить, ты попал в довольно неприятную историю. Заметил ведь, да? — тот снова закивал. — И ты, конечно же, уверен, что все это ошибка, и ты ни в чем не виноват?

Авессалом замотал головой.

— Хорошо. Я смогу все объяснить, но при условии, что ты не будешь перебивать меня и бить посуду. Согласен?

Авессалом отчаянно закивал, подтверждая свое согласие. Невидимая сила, придавившая его, тут же исчезла, и парень снова обрел способность говорить. Впрочем, с этим он предусмотрительно решил повременить.

— Ты — Единожды Рожденный, Авессалом, нравится тебе это или нет, но это так, — Гоша небрежно откинулся на спинку стула. — Давно, еще в протобиблейские времена, и в мире, бесконечно далеком от этого, некое существо, называемое Ангелом Тьмы, было заключено в Сосуд Времени, чтобы не был нарушен вселенский баланс между Тьмой и Светом. Сосуд Времени надежно спрятан, и лишь кровь Единожды Рожденного способна указать, где именно. Теперь понимаешь, почему такое внимание к тебе?

— Бред какой-то… — Авессалом украдкой ощупал подбородок и губы.

— Та милая компания в капюшонах, — не дожидаясь согласия собеседника, продолжал поэт, — на самом деле члены Ордена Первых Дней. Их цель — найти Сосуд Времени и освободить Ангела Тьмы. Если это произойдет, будет нарушен вселенский баланс, и все миры Творения ждет хаос и тьма. А ты, Авессалом, твоя кровь — ключ к этому хаосу.

— Но откуда ты это знаешь? Кто ты такой?

Несколько секунд Гоша молчал, пристально вглядываясь в глаза молодого человека.

— Люди испокон веков давали таким как я, множество имен… Можешь называть меня Ангелом, если хочешь. Хотя я предпочитаю просто Гоша.

— Ангел… — убитым голосом выдохнул Авессалом, — Господи ты боже мой!

— Сева, — слегка поморщился поэт, — не упоминай Его… всуе.

— Где мы находимся? Что это за место?

— Это? Это кафе, как видишь. Кстати, мое любимое.

Гоша довольно осмотрелся по сторонам, приглашая собеседника оценить по достоинству предмет его гордости. Авессалом на приглашение не отреагировал. Обхватив голову руками, он сгорбился над столом.

— Что со мной произошло?

— Видишь ли, — Гоша задумчиво потер небритую щеку, рассматривая осколки разбитых стаканов, — технически ты умер… Я тебя убил, как ты помнишь…

— Умер? Я умер? — Авессалом изумленно уставился на поэта. — Я что, на том свете?

— Не совсем… — усмехнулся тот. — Скажем так, ты где-то посередине. Это такое особое место, здесь можно спокойно поговорить и никто нас не услышит. Но слушай дальше. На протяжении тысячелетий Орден с помощью Искателей пытался найти Единожды Рожденного, проявленного в жизни, чтобы провести ритуал поиска Сосуда. Сегодня это им почти удалось, они выследили тебя. Кстати, твой друг Ройзман и был тем самым демоном-Искателем. Это он тебя нашел. Но ритуал можно успешно провести лишь в том случае, если Единожды Рожденный до конца не будет подозревать о том, что он и есть жертва. Его необходимо заманить, завлечь, ошарашить, как ничего не подозревающую добычу…

— Гуанако… — угрюмо прошептал Авессалом. — А Лена? При чем здесь Лена?

— Кровь Предназначенной, точнее женщины, которая предназначена Единожды Рожденному, также важна в Ритуале Поиска. Поэтому Орден подстроил всю эту цепочку событий, чтобы привести тебя туда. К сожалению, не в моих силах было прервать ритуал, единственное, что я мог сделать, — Гоша вздохнул и развел руками, — это убить тебя вместо них. И вот ты здесь. Впрочем, здесь ты ненадолго, потому что… Лола, детка! Ну наконец-то!

Гоша, радостно улыбаясь, смотрел в сторону ярко осветившегося бара. Авессалом обернулся и замер, изумленно глядя на появившуюся за барной стойкой девушку. Это была худенькая брюнетка с короткой стрижкой и челкой, закрывающей один глаз. Второй ее глаз, густо подведенный тенями, злобно уставился на поэта. Бесчисленное количество сережек, колечек, непонятного вида металлических украшений красовалось в ушах, бровях, губах и на крыльях носа девушки. Кожаный ошейник с длиннющими и острыми на вид металлическими шипами охватывал шею. Но даже не это больше всего привлекло внимание Авессалома. Руки девушки, ее плечи, шея и даже грудь, насколько позволяла видеть кожаная жилетка, надетая на голое тело, были покрыты татуировками. Свернувшиеся в клубки змеи, выполненные невероятно искусным мастером, казалось, оживали при каждом ее движении.

— Лола, дорогая, — голос Гоши стал заискивающим. — Можно еще пару порций? У меня тут гость.

Не обратив на слова поэта ни малейшего внимания, барменша медленно вышла из-за стойки и направилась к ним. Остановившись в двух шагах от Гоши, вполоборота наблюдавшего за ней, девушка вызывающе заложила большие пальцы рук за усеянный заклепками пояс, охватывающий ее затянутые в черный латекс бедра. Носком тяжелого ботинка с высокой шнуровкой пнула осколки стаканов, лежащие на полу.

— Кто разбил посуду? — тихо проговорила Лола.

— О, это просто случайность! Досадная случайность, дорогая, — Гоша явно не хотел ссоры с сердитой брюнеткой. — Запиши на мой счет!

Губы девушки скривились. Она протянула обвитую змеями руку к осколкам и те, задрожав, поднялись в воздух. Лола пошевелила пальцами. Осколки тут же соединились в два стакана, на мгновение зависли в воздухе и вдруг быстро понеслись по направлению к бару. Впрочем, достиг цели только один. Второй, хищно подавшись вперед, успел перехватить поэт. Лола презрительно хмыкнула.

— Можно подумать, ты когда-нибудь платишь по счетам, — бросила она через плечо, уходя обратно к стойке.

— Все когда-то заплатят… И ты тоже, Лола… — тихо проговорил Гоша, вертя в руках пустой стакан.

— Я все слышу, имей в виду, Джеймс Бонд занюханный! — донеслось из-за стойки.

— O tempora! O mores! — Гоша, смущенно развел руками, ища поддержки у Авессалома, но угрюмо наблюдавший за инцидентом парень не произнес ни слова.

— Ну что ж, если хочешь что-то сделать хорошо… — Гоша, не оборачиваясь, протянул руку к бару. Глаза его снова на мгновение осветились желтым матовым сиянием. Одна из бутылок сорвалась с полки и тут же оказалась у него в руке, — сделай это сам!

Вернувшаяся за барную стойку Лола проследила за телепортацией спиртного с явным неудовольствием, однако ничего не сказала. Она протирала восстановленный стакан салфеткой, изредка поглядывая одним глазом на собеседников. Поэт же с довольным видом откупорил бутылку и наполнил стакан больше чем наполовину.

— Ну что ж, Авессалом, — он с удовольствием отхлебнул солидный глоток. — Жаль, конечно, что все так получилось, но такова жизнь, как говорят французы…

Авессалом не моргая смотрел на Гошу.

— Ты. Меня. Убил… — чеканя каждое слово, произнес он.

— Технически да, не спорю, — Гоша откинулся на спинку стула. — Но тебе повезло, что это сделал я, а не Орден.

— Повезло? Я умер, Лена погибла, а ты говоришь — мне повезло? И это говорит ангел?! Что теперь со мной будет?

— Ну, не стоит так кипятиться, дело прошлое. Что случилось, то случилось. — Гоша отставил стакан на край стола и подвинул к себе массивную книгу в кожаном переплете, очень похожую на папки из «Граффити», в которых было меню.

— Впрочем, ты прав. Нам пора решить, что делать с тобой, — открыв книгу, он быстро перелистнул несколько страниц. — Итак, Авессалом Томашевич… смотрим… ага… двадцати трех лет от роду, не женат, не судим и не судил, а значит, и не судим будет… угу… логично… Что у нас еще? Ага, особо тяжких грехов не наблюдалось, достоинства тоже почти ноль, ну ладно, бывает, ибо блаженны нищие… кхм, ибо наследуют царствие небесное со всеми вытекающими… так, хорошо… — Гоша решительно захлопнул книгу. — Ну что ж, Авессалом Томашевич, никаких особых трудностей я не вижу.

— Трудностей? — насторожился парень. — Трудностей в чем?

— Как это в чем? В твоем грядущем восхождении в райские кущи, Эдем, Вальгаллу или Персональный «Макдональдс», называй это как хочешь.

— Рай? — выдавил ошеломленный Авессалом, указывая пальцем вверх. — Это который там?

— Чисто географически направление неверное, — усмехнулся поэт, осторожно извлек из папки лист пергамента, усеянный письменами, и передал его парню. — Но в остальном ты все понял правильно. Это весьма важная бумага, которую я предлагаю тебе незамедлительно подписать, прежде чем отойдет твой поезд. Простая, но необходимая формальность. Здесь ты соглашаешься с тем, что не имеешь никаких претензий, что понимаешь причины, по которым оказался здесь и признаешь, что потеря девушки… Лены, кажется, да? Относится к категории… побочных расходов…

Стакан в руках Лолы со звоном лопнул.

— Побочных расходов? — Авессалом задохнулся от гнева. — По-твоему, Лена — это расходный материал? Это была моя девушка, ты…

— Твоя девушка, говоришь? — насмешливо перебил его Гоша и заверещал противным голосом, передразнивая Авессалома: — Лена, я давно хотел тебе сказать… Я бы мог… я бы у… я бы вау… Твоя девушка, значит? Если помнишь, я тебя останавливал. Я предупреждал тебя практически прямым текстом! И что? Ты прислушался? У кого не хватило мозгов?

— Тогда почему ты не предупредил меня открыто? Зачем весь этот идиотский спектакль?

— Потому что никто не может вмешиваться в жизнь людей напрямую — таков Закон! — голос Гоши стал жестким и злым. — Потому что никто не имеет права менять чью бы то ни было судьбу — таков Закон! Все это ЗАКОН! И его нельзя нарушить и остаться безнаказанным! И если ты ничего не знаешь об этом, это не означает, что Закона не существует!

— Иди к черту со своими законами! Они нигде не написаны!

Глаза Гоши ярко полыхнули золотом. Авессалом почувствовал, как невидимая сила сдавила его грудь. Кровь прилила к голове. В ушах зазвенело, а перед глазами вдруг возникли клубы дыма. Он почувствовал резкий запах табака.

— А ну прекратили быстро!

Авессалом обмяк на стуле. Лола, стоявшая возле смущенного и сердитого поэта, глубоко затянулась сигаретой.

— Что, вообще с ума посходили? Хотите драться — валите на улицу!

— На улицу… Очень смешно… — не глядя на тяжело дышащего парня, Гоша одним глотком осушил стакан и налил себе еще. — Все в порядке, извини, Лола.

— А ведь мальчик по-своему прав, — не обратив внимания на извинения поэта, Лола снова вернулась за барную стойку. — Откуда ему знать о Законах? Они действительно нигде не прописаны. Так что клиент прав… как ты обычно говоришь, Гоша? Чисто «технически».

Она, не вынимая изо рта сигареты, критически осмотрела дважды лопнувший стакан и, очевидно, решив что-то для себя, швырнула осколки куда-то вниз.

— В любом случае, говорить о том, что произошло уже поздно, — Гоша, вполоборота наблюдавший за девушкой, раздраженно махнул рукой и обернулся в Авессалому. — Именно из-за того, что никто не может нарушить Закон, Сигизмунд придумал план, целью которого было заманить тебя в ловушку. Им было необходимо, чтобы ты пришел добровольно — только тогда ритуал стал бы возможен. Твоя кровь указала бы местоположение Сосуда Времени, Орден освободил Ангела Тьмы и начался хаос. Теперь условия: сейчас ты подписываешь документы, и мы наконец прощаемся. Я занимаюсь своими делами, а ты отправляешься в рай, где тебя ждет ванна с леденцами и девчонками. Все понял? Если да, то подписывай!

Гоша небрежно бросил через стол пергамент, зашарил по карманам.

— Где же она… А, вот! — он извлек из заднего кармана джинсов дешевую авторучку советских времен с обгрызенным зеленым колпачком и положил на стол.

Авессалом медленно протянул руку, взял авторучку, повернул пергамент.

— Кстати, — Гоша пристально следил за каждым движением молодого человека. — Ты можешь считать, что Лена отомщена — я убил Искателя. Того самого, твоего бывшего шефа.

Брошенная ручка медленно покатилась через весь стол от пергамента к стоящей на краю бутылке. Лола, все это время наблюдавшая за Авессаломом и Гошей, затушила сигарету и принялась протирать барную стойку.

— Я не могу.

— В каком смысле «не могу»? Разучился писать?

— Нет, — Авессалом облизнул пересохшие губы. — Я просто не могу. Не могу подписать этот документ.

— Если не подпишешь, останешься здесь, в этом кафе навсегда, — голос поэта звучал ровно и холодно. — Ты не можешь не подписать!

— Должен быть еще какой-то вариант. Его не может не быть!

— Какой-то вариант… — повторил Гоша.

— Я прав? — Авессалом подался вперед, отодвинув в сторону пергамент. — Есть вариант, о котором ты не сказал? Ведь он существует, да?

Гоша снова полез в карман и достал часы с цепочкой, которые Авессалом уже где-то видел.

— Всегда существует какой-нибудь вариант, — задумчиво проговорил он. — Все зависит от того, готов ли ты к вариантам… Лучше бы тебе подписать документ и отправиться куда следует.

— Ты должен рассказать мне про другой вариант. Скажи про него! Ты слышишь?!

— Ты только не ори, — поморщился Гоша.

Он открыл крышку часов и стал внимательно разглядывать циферблат.

— Всему свое время. Знаешь, откуда эти часы?

Авессалом отрицательно покачал головой.

— Видишь ли, Сева… основной закон бытия… ну ладно, один из основных законов бытия гласит: «Всякое действие рождает противодействие». Тебе ведь знакома эта доктрина? Так вот, сейчас я попытаюсь объяснить ее действие на конкретном примере. Когда наш общий знакомый Сигизмунд так эффектно вырвал из моих рук тот ритуальный ножик, между нами на мгновение возникла энергетическая связь, некая силовая нить. И я не смог удержаться от того, чтобы в обмен на кинжал не позаимствовать что-нибудь у него. Как говорится, баш на баш! — Гоша захлопнул часы и спрятал их в карман.

— При чем здесь это? — раздраженно воскликнул Авессалом, — Расскажи о вариантах!

— А вариант такой, — голос Гоши стал жестким. — Вмешиваясь в жизнь людей, пусть даже с помощью своих хитрож… хитроумных уловок, Орден хоть и косвенно, но все же нарушил Закон. И по Закону ты имеешь право на ответный ход. Несомненно, Орден и раньше вмешивался в жизнь людей, потому что никогда не боялся мести. Но ты, Авессалом, не просто человек. Ты — Единожды Рожденный. И по Закону ты имеешь право вернуться. Мало того, ты получишь шанс вернуть время назад и спасти свою девушку. Но при одном условии…

— Условии?

— Ты должен найти и убить Ангела Тьмы.

— Я? Убить?

— Ты! Убить! И решение надо принимать прямо сейчас! Но предупреждаю, это может быть трудно, очень трудно и опасно! Сигизмунд своим ритуалом запустил процессы, которые не в силах остановить никто. Скоро начнут просыпаться артефакты, и если их сила попадет в руки Ордена, мир ожидают такие катастрофы, которые ты и представить не можешь!

— Но что мне делать? — ошеломленный Авессалом нервно сжимал и разжимал кулаки. — Я не знаю, что мне делать!

— За этим дело не станет! Я помогу тебе, Закон этого не запрещает. Итак, Авессалом Томашевич, Единожды Рожденный, согласен ли ты вернуться и вступить в схватку с такими силами, о которых люди и думать боятся? Ради своей жизни, ради жизни любимой девушки?

— Да!

— Ты уверен? — голос Гоши нарастал.

— Да!

— Точно?!

— Да! Да! Да!!! — заорал Авессалом ему в лицо.

— Хорошо… Да будет так. Но помни, Сигизмунд не оставит тебя в покое. Орден бросит против тебя все, что в их власти, а власть их велика, не сомневайся. И не всегда тебе будут противостоять люди… Но если победишь, пройдешь все испытания, тебе будет дарована награда — ты вернешься обратно во времени к своей прежней жизни, но все сделанное тобой останется. Твой мир будет безопасен, а Лена жива. Так что, ты готов, Авессалом Томашевич, Единожды Рожденный?

— Я готов, — прошептал Авессалом.

— Хорошо… Лола, мы закончили. Гаси свет!

***

«…и снова привет всем, кто только проснулся. На часах в студии 8:40, в самом ближайшем времени мы с вами поиграем, а пока пусть композиция „Julie In Velvet“ группы „Long Day“ наполнит этот солнечное утро еще более яркими красками!»

Авессалом, тяжело дыша, сел на постели. Оглянулся по сторонам. Да, это была все та же до боли знакомая ему комната в квартире ненавистной Олимпиады. Он снова упал на подушку, обхватив голову руками.

— Это был сон! Господи, это был сон!!!

В этот момент в дверь громко постучали.

— Авессалом Томашевич? Откройте, это милиция!

— Браво, браво, браво! — Лола захлопала в ладоши, презрительно кривя тонкие губы. — Добился своего? Что теперь будет с этим идиотом? Десять к одному, он не продержится и двух дней.

— Кто знает, — Гоша был задумчив и серьезен. — Но выбор он сделал сам.

— Он сделал то, что было нужно лично тебе.

— Я помогу ему. Он должен справиться.

— Ты прекрасно знаешь, что это практически невозможно. Он всего лишь человек.

— Он — Единожды Рожденный, Лола, и еще не подозревает о своей силе.

— Он успеет десять раз погибнуть прежде, чем узнает о ней, — девушка подошла к столику, за которым сидел Гоша, и уселась на место Авессалома. — Ты играешь в опасные игры.

— Ха! Как давно тебя начали беспокоить человеческие судьбы?

— Мне и сейчас нет никакого дела до них. Но Закон есть Закон, и пренебрегать им нельзя. Я не хочу хаоса. Никто не хочет.

— Выбор сделан, — Гоша налил себе очередную порцию из бутылки. — Нам некуда отступать.