Авессалом-3. Проклятие Хириушара

Виталий Радченко

Анастасия проклята. Ведьма Ратши плетёт интриги, но её условия неприемлемы для Авессалома. Герою приходится искать помощь на «тёмной» стороне. Провинциальный ковен, под предводительством ведьмы Ядвиги соглашается помочь, но что она захочет взамен?Тем временем Кирилл, освободившись из рабства, тут же попадает в другое. Ещё более страшное. А авантюра Плаксы Бо, похоже, пошла в разнос…

Часть вторая

Повстанцы

Диннь. Кланк-кланк. Диннь. Кланк-кланк.

Странные звуки проникли в его сон, пульсирующим пунктиром разделяя забытье и реальность. Кастет, Илона, Вероника… Марк, отец, Тома Кулеш… Мутные образы, мелькавшие в сознании, взаимодействовавшие друг с другом самым нелепым, фантастическим, иногда даже отвратительным образом, вдруг замерли, а потом закружились в дурацком танце. Кирилл даже осознал, что знает, неизвестно откуда, название этого танца — галоп. Кастет кружился, обхватив длинными руками за бока Илону, Ковалёв-старший, высоко подкидывая ноги, тащил через больничную палату Тому, которая пискляво хихикала. Марк тянул за руку отчаянно сопротивляющуюся Веронику.

Диннь. Кланк-кланк. Диннь. Кланк-кланк.

Кирилл нервно заёрзал на кровати, и одеяло сползло на пол. Илона злобно сверкнула глазами, Кастет пнул одеяло, и оно отлетело, повиснув на умывальнике. Кирилл поёжился — его ног коснулось что-то влажное и холодное. Посмотрел вниз и почувствовал, как горло сжалось от ужаса. Ни простыни, ни матраса на кровати не было — лишь чёрная масса, которая, чавкая, поглощала его плоть, покрывая тело жирной толстой плёнкой. Он дёрнулся, пытаясь встать, но тело больше не слушалось. Завертел головой, осматривая себя — скрюченные руки покрылись черной плёнкой по локоть. Живая субстанция выстрелила липкими отростками, охватила его впалый живот, обвила щупальцами тощие бёдра, заползла в трусы.

Диннь. Кланк-кланк. Диннь. Кланк-кланк.

Невесть откуда взявшиеся близнецы Кхорки колотили ручками кнутов по железной спинке больничной кровати.

Диннь. Кланк-кланк.

Толстяк Уги стучал ложкой, наёмник Касси, соответствуя своей кличке — тесаком. Что-то обожгло его щёки. Кирилл понял, что это слёзы.

Диннь. Кланк-кланк.

Кейри Тель, мрачный и сосредоточенный, замер посреди палаты, пристально глядя ему в глаза. Нет, не в глаза — взгляд фокусника проникал прямо к нему в голову, буравил мозг. Кирилл застонал — чёрная слизь подобралась к самому горлу. Он всхлипнул. Слизь коснулась подбородка, поползла по щеке. Губы Кейри Теля изгибались — он яростно шептал что-то Кириллу, но тот, оглушённый звонким «диннь-кланк-кланк», не различал слов.

«Вдохнуть!» — глаза фокусника блеснули зелёными огоньками. Жижа коснулась губ Кирилла, проникла в рот. «Ты должен это вдохнуть!!!»

— Не-е-е-е-ет!!!

Что-то твёрдое ударило его по губам, на грудь хлынула холодная жидкость.

— А ну, тихо, малой!

Кирилл ошарашенно озирался по сторонам. Он сидел на грубо сколоченном из отёсанных веток помосте, покрытом шкурами, в помещении, наполовину напоминающем пещеру, наполовину шалаш. Небритый мужичонка лет пятидесяти пяти, хмурясь, поднял с утоптанного земляного пола глиняный кубок и критически осмотрел его.

— Очнулся. Ну и добре, — он поднялся и зачерпнул из большого кувшина воды, подал Кириллу. — На вот, теперь сам пей, раз очухался.

Кирилл машинально протянул руку, но тут же, вздрогнув, уставился на пальцы. Чёрные… Нет… Просто тёмные от грязи. Он пошевелил рукой, сжал пальцы в кулак — те двигались легко и свободно. Он выдохнул и взял кубок.

— Ты кто? — спросил он мужика.

— Апостол Пётр, — ухмыльнулся тот.

— Врёт он всё, — кто-то вошёл внутрь, отодвинув сплетённую из веток дверь. — Никакой он не Пётр.

Кубок снова выпал из рук Кирилла. А в следующий момент он, отбросив в сторону покрывавшие его шкуры, спрыгнул с помоста и рванул навстречу светловолосому силачу, стоящему у двери.

— Ма-а-а-арк!!!

Марк не обнял его. Перехватив за предплечья, сильно сжал их стальными пальцами, пристально вглядываясь в глаза Кирилла. Потом отстранил от себя, осматривая прямые, исцелившиеся от недуга руки и ноги брата.

— Хорошо, — кивнул он и… развернувшись, вышел из шалаша.

Ошарашенный Кирилл на несколько секунд застыл на месте, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть слово. Мужичок, представившийся ему апостолом, прихрамывая, подошёл и похлопал по плечу.

— Не обращай внимания, малой. Кузнец — суровый мужик. Ты и вправду брательник ему?

Парень молча кивнул.

— Добре. Попей-ка водицы. Есть хочешь?

Кирилл мотнул головой.

— Как знаешь. Если что — вон солонины кусок, — он кивнул головой в угол, где на каменном выступе в скале лежала какая-то снедь. — И лепёшки там. Короче, минут этак… через десять, — он взглянул на запястье, на котором не было никаких часов, — будь готов.

— К чему? — пробормотал парень.

— Увидишь, — мужик почесал лысину, обрамлённую неряшливо, судя по всему, прямо ножом обкорнанными волосами. — Поешь-поешь. Пригодится.

Выйдя их шалаша, он не стал прикрывать за собой калитку и Кирилл, осторожно приблизившись к выходу, выглянул наружу.

***

Больше всего это было похоже на летний лагерь. На плоском плато в строгом порядке располагались аккуратно изготовленные шалаши, покрытые ветвями дикого винограда. Дымились костры. Со стороны одного из них, дымившего особенно интенсивно, доносился тот самый, разбудивший Кирилла, лязг ударов молота по металлу. По периметру плато располагался земляной вал, торчал частокол. Впрочем, это парень рассмотрел чуть позже. Потому что всё его внимание тут же сосредоточилось в центре плато, на котором идеально строгими и чёткими рядами стояли в боевой стойке… гладиаторы, словно сошедшие со страниц книги Джованьоли. Примерно сотня или даже полторы. Доспехов на них не было, из одежды присутствовали лишь набедренные повязки. В одной руке каждый гладиатор держал тоненький прут. Марк быстро прошёл сквозь строй и, развернувшись к воинам лицом, встал в стойку.

— Ката! — крикнул он, и шеренги синхронно пришли в движение.

Мускулистые плечи блестели на солнце, бугры мышц перекатывались под кожей рук и ног при каждом движении. Но сами движения… они были невероятно… медленными. Сотни рук отвели пруты, изображавшие мечи, назад. Невероятно медленно, плавно и в абсолютной тишине укололи воздух перед собой, повернули сжатые в кулаке пруты, наматывая воображаемые кишки противника на лезвие, увели пруты в сторону, вспарывая невидимые животы, снова отвели руки назад. А потом движение вновь повторилось в таком же порядке. Заворожённый увиденным, Кирилл застыл у выхода из шалаша. Зрелище было невероятным, даже учитывая все произошедшее с ним за это время, включая схватку с монстрами, в которых обратились разбойники, и его чудесное исцеление.

Марк запрыгнул на большой валун, оказавшись на метр выше воинов.

— Нас привели в этот мир без нашего согласия! — его голос, мощный, слегка хриплый отражался лёгким эхом от скал, окружающих плато. — С нас брали дань, которую мы никому не были должны! Дань, которую платят победителям, но нас никто не победил — нас выкрали. Подло и вероломно. Лишив семей и будущего, лишив веры и родины, лишив права быть упокоенными в родной земле рядом с предками!

Гладиаторы с поразительной синхронностью продолжали свой тягучий цикл движений.

— Нас пытались превратить в бездушных рабов! — продолжал Марк, его голос усиливался. — В источник силы и богатства для грязных подлецов и торгашей. В бессловесную массу, безропотно выполняющую прихоти подлых воров! — лица воинов оставались бесстрастными, но Кирилл видел, как мышцы на их руках стали наливаться мощью, ступни ног глубже зарывались в песок, кроша грубыми сандалиями комки засохшей грязи. — Только они ошиблись! Да! И мы никогда не станем стадом. Мы — братья по крови! Братья по родине! Братья по оружию! — Марк взметнул вверх сжатый кулак. — Ката!!!

Движения гладиаторов едва заметно ускорились. Воины кололи уже не в одну точку на теле невидимого врага, а в несколько. Пруты входили, проворачивались, мышцы рук двигались, словно поршни одного целостного механизма. Солнечные блики переливалась на коже, обозначая натянутые словно струны сухожилия.

— Ката!!!

Шеренги рассыпались в хаотичном движении, полуобнажённые воины смешались в самом удивительном подобии боя. Теперь каждый из гладиаторов выступал против соперника. Тонкие пруты неторопливо касались шеи, живота, паха соперника. Не нанося ни малейшего урона, не причиняя никакого вреда. Противники не пытались отбивать удары или уклоняться — просто на несколько секунд одни становились неподвижной мишенью для соперника, а потом менялись ролями и таким же образом касались тела противостоящего.

— Стоп! На исходную! — скомандовал Марк.

Гладиаторы на мгновение замерли, а потом плавным движением встали по местам — словно внезапно налетевший ветер покрыл рябью озеро из человеческих тел, и тут же стих, оставив после себя идеально ровную поверхность. Тела воинов, застыли подобно античным статуям, повернувшись к своему предводителю.

— Сегодня к нам присоединится новый воин. Мой брат. Брат каждого из вас! — Марк повернулся к Кириллу. — Выходи, парень!

Кирилл вышел из шалаша и, смутившись, остановился, не понимая, что ему делать дальше.

— Давай, давай, малой, — сзади материализовался давешний мужичок, — иди. Не слышишь? Зовёт же!

Парень сделал пару неуверенных шагов и тут же скривился, зашипел от боли, наступив босой ногой на острый камешек. Испуганно оглянулся.

— Иди-иди, всё нормально!

Кирилл двинулся сквозь шеренги. Воины, казалось, не обращали на него никакого внимания, держа головы прямо, но он спиной чувствовал пристальные взгляды. Разорванная в схватке одежда свисала с него клочьями, шутовские штаны спадали, и ему пришлось поддерживать их рукой. Кирилл поднял голову и встретился взглядом с братом. Марк смотрел хмуро, словно оценивая. Внезапно, парень рассердился. Ему ли, прошедшему столько испытаний, чего-то стесняться? Да, похоже, в этом лагере Марк сделался кем-то вроде легендарного Спартака, но теперь стыдливо отводить взгляд при виде него брату не придётся! И никому больше не придётся!

Он гордо выпрямил спину, поднял голову. Шаги стали твёрдыми и уверенными. Под ногами крошились комья сухой глины, но Кирилл уже не замечал этого. Он добрался до камня, на котором стоял Марк и тот, спрыгнув вниз, подошёл, протягивая руку. Их рукопожатие вышло порывистым и твёрдым. А ещё, и это произошло само собой, пальцы обхватили не ладони, а предплечья — рукопожатие воинов!

Сзади раздался гул довольных голосов и шум ударов. Кирилл обернулся: гладиаторы одобрительно кивали головами, ударяя сжатыми кулаками себе в грудь. Лица воинов были суровыми, но Кирилл увидел несколько озорных улыбок.

— Сегодня ты отдохнёшь, — обратился к Кириллу брат, а завтра встанешь в строй вместе со всеми. Оселок! — пожилой мужичок, видимо, следовавший вслед за Кириллом, подошёл к ним. — Займись им. Накорми и подлечи, если нужно.

Мужичок кивнул, едва заметно усмехаясь в усы. Кирилл открыл было рот, намереваясь что-то спросить, но Марк покачал головой.

— Не сейчас. Вечером поговорим, — он отстранился и повернулся к шеренгам. — Ката!!!

***

Остаток дня Кирилл провёл с Оселком. Тот гордо пояснил значение своего прозвища, тем, что он, дескать, навроде точильного камня, которым острят клинки. А вообще, Оселок, по разумению Кирилла, выполнял функции интенданта, старшины лагеря. А заодно и лекаря. Показывая парню лагерь, он то и дело покрикивал на здоровенных воинов, и те подчинялись ему беспрекословно. Правда, как заметил Кирилл, не все пытались сохранить при этом серьёзное выражение лица. Гладиаторы, накинув на себя не совсем целые, но чисто выстиранные туники, таскали воду, дрова; несколько молодых парней возилось на кухне, кроша в огромные чаны какие-то местные овощи. Возраст обитателей лагеря колебался от двадцати до сорока-сорока пяти лет. Воины разошлись по шалашам. Кто-то сидел у маленьких костерков, кто-то прогуливался вдоль вала. Некоторые выходили из шалашей, держа в руках оружие — мечи с примерно полуметровым лезвием и массивной рукоятью, заканчивающейся округлым навершием. В вечерней тишине то тут, то там раздавалось шуршание оселков — на этот раз самых настоящих.

Кирилл задавал своему спутнику тысячи вопросов, но тот лишь отшучивался, поручая парню всякую мелкую работу. Гладиаторы препятствий новичку не чинили, но, держались отстранённо и общаться не стремились, хотя более молодые воины бросали на него любопытные взгляды. В конце концов парень просто расслабился и принялся выполнять поручения Оселка, наслаждаясь лёгкостью движений. Тело слушалось безукоризненно: ноги словно пружинили от земли, руки с лёгкостью подхватывали тяжеленные кадушки с водой, пальцы запросто справлялись с самой мелкой работой. Пару раз он просто усилием воли сдерживал себя от того, чтобы пройтись колесом.

Осмелев, он решил прогуляться по лагерю в одиночку. В сгущающихся сумерках костры стали ярче. Огни освещали лица воинов, недавно вернувшихся с вечерней «тренировки», делая контрастнее их суровые морщины и шрамы. Кирилл проходил мимо шалашей, кивая тем гладиаторам, которые поднимали головы, смотря на новичка. Некоторые отвечали, некоторые равнодушно отворачивались, продолжая заниматься своими делами. Воины тихо переговаривались между собой. Ни одной женщины или ребёнка Кирилл не заметил.

Миновав ряды шалашей, он приблизился к скале, в которой виднелась пещера. В глубине её мерцал тусклый свет. Парень несколько секунд постоял на месте, пытаясь высмотреть, что там внутри. Потом развернулся и собирался уже вернуться обратно, но застыл как вкопанный. Из пещеры раздался крик. Далёкий, сдавленный, но при этом отчётливый человеческий крик, наполненный болью. Кирилл оглянулся — сидевшие в сотне метров гладиаторы, казалось, ничего не слышали. Парень прислушался. Ничего. Едва слышно трещали ночные насекомые, вдалеке тенькал по железу кузнечный молот — этот звук, похоже, вообще никогда тут не прекращался. Кирилл вздохнул. Возможно, это просто какая-то местная ночная птица… Он развернулся к лагерю, собираясь вернуться. В этот момент крик повторился. Такой же далёкий. Кирилл медленно приблизился к пещере, заглянул внутрь. В глубину скалы уходил узкий коридор, то ли вырубленный в камне, то ли естественного происхождения. Несколько метров коридор шёл прямо, а потом изгибался влево, скрывая источник мерцающего света. Парень оглянулся по сторонам, а потом сделал шаг внутрь. В этот момент снова раздался крик, переходящий в вой. Дикий, наполненный болью и безумием. Из глубины пещеры к выходу метнулась какая-то тень. Кирилл в ужасе отпрянул, развернулся и тут же шлёпнулся на зад, ударившись о массивную фигуру высокого воина.

— Какого хера тут надо, сопляк?! — прорычал тот, ударив Кириллу в грудь ногой.

Парень распластался на спине, но тут же вскочил на ноги. В глазах его на мгновение потемнело от ярости — лёгкий отголосок эмоций, захлестнувших его в схватке с чудовищами, пробудился в мозгу, запустив реакцию. Воин, ударивший его, был на голову выше и вдвое шире в плечах. Кирилл прищурил глаза и слегка ссутулился, а когда громила потянулся, чтобы схватить его за шиворот, нырнул под руку и всадил тому кулак в печень. Гигант взревел. Огромные ручищи обхватили туловище парня и, оторвав от земли, крутанули в воздухе. Кирилл вылетел из пещеры и шлёпнулся наземь в нескольких метрах от входа, до крови ободрав бок и бедро. Пыхтя, как разъярённый бык, огромный воин нёсся прямо на него. Кирилл сгруппировался и отпрянул в сторону, чудом сумев на считанные миллиметры разминуться с огромной сандалией, летевшей ему в лоб. Вскочил на ноги, тяжело дыша. Прохладный вечерний воздух со свистом входил в лёгкие. А вот внутри него, похоже, разгорался пожар.

В этот раз ноги не подвели и стояли твёрдо. Он сделал несколько мелких шагов, словно боксёр, кружащий вокруг соперника — благо, ноги в этот раз не заплетались, как у пьяного. Мозг взведённой пружиной просчитывал действия несущегося на него врага, сканируя движения его суставов, напряжение мышц. Челюсти громилы стиснулись, он рванулся вперёд, с силой оттолкнулся от земли. Кирилл бросился на землю перед противником и тот пронёсся над ним, ударив пятками в пустоту. Глаза пролетающего над ним словно в замедленной съёмке гиганта округлились от изумления, когда Кирилл, лёжа на земле, обеими ногами пнул его в поясницу. Здоровяк раскрутился в воздухе, беспомощно махая руками, и рухнул вниз головой. Земля содрогнулась. Кирилл вскочил на ноги, быстро оглянувшись на шум — к ним неслась толпа гладиаторов, размахивая факелами. Подбежав к дерущимся, воины окружили их, возбуждённо галдя. Здоровяк медленно поднялся, мотая головой. И вдруг резко прыгнул вперёд, сократив расстояние. Его кулачищи со свистом рассекли воздух, но удары, каждый из которых мог сшибить с ног быка, попадали в пустоту. Кирилл легко уклонялся, пристально глядя в глаза сопернику. Его губы скривились в ухмылке — гладиаторы одобрительно галдели после каждого удачного финта.

Здоровяк, осознав свою неудачу, резко прекратил бешеную атаку и застыл, с ненавистью глядя на Кирилла. А потом медленно потянулся к поясу. Толпа замерла. Парень с удивлением рассматривал противника — огромного, мускулистого, с заросшей рыжеватыми волосами грудью. На его широком поясе не было никакого оружия — ни меча, ни даже кинжала или ножа. Громила запустил пальцы в кожаный карман на ремне и вытащил что-то, напоминающее маленький керамический пузырёк с горлышком. Поднёс его ко рту.

— А ну стоять!!! — в круг гладиаторов ворвался Марк. — Балу ты сдурел?! Убери это и возвращайся на пост! Кирилл, за мной! Всем разойтись!

Балу, злобно сопя, спрятал пузырёк обратно и, развернувшись, зашагал к пещере. Воины, виновато опуская глаза, расступались перед Марком, однако Кирилл, едва поспевавший за братом, мог поклясться, что поймал на себе несколько восхищённых взглядов. Дойдя до своего шалаша, Марк остановился, пропуская Кирилла внутрь первым, потом зашёл сам. Следом за Кузнецом в шалаш бочком просочился Оселок.

— Ты! — Марк метнул на интенданта хмурый взгляд. — Куда смотрел?

— Виноват, — вздохнул старшина, — не углядел.

— Марк, он не виноват, — вступился за Оселка Кирилл, — я сам…

— Помолчи, — оборвал его брат.

— Марк, но я не понимаю…

— Вот именно, Кирилл! — Кузнец стиснул зубы, шумно выдохнув через ноздри. — Не понимаешь! Потому что это не дом. Здесь всё по-другому и всё слишком серьёзно, чтобы запросто совать свой нос туда, куда не следует.

— Дай парню освоиться, Кузнец, — проворчал старшина, насупив брови. — Он же ни сном, ни духом, что тут происходит. Ты молчишь, да и я ни-ни, как ты велел.

— Ладно, — вздохнул Марк, проведя ладонью по лбу. — Только сперва скажи, — он сел на помост, служивший кроватью, и повернулся к Кириллу, — какого чёрта ты полез в пещеру?

— Я просто проходил мимо, — Кирилл увидел. Что Марк успокоился и слегка приободрился, — потом услышал крик.

— Что??? — Кузнец вскочил на ноги? — Что ты сказал?!

— Кто-то кричал. Жутко, будто резал его кто-то.

— Дьявол! — Марк подскочил к Оселку и схватил того за руку. — Ты слышал?

— Не-е-е, — протянул старшина, глянув на Кирилла исподлобья.

— Кто там сейчас? В пещере.

— Фуражиры.

— Фуражиры??? Какого чёрта?!

— Они сами захотели…

Марк отпустил интенданта и тот, прихрамывая, отошёл в сторонку, потирая руку, в месте, где до сих пор виднелись следы от пальцев Кузнеца. Кирилл осторожно присел на край помоста. Брат подошёл и присел рядом, положив ему руку на плечо.

— Завтра ты встанешь в строй вместе с остальными. Делай как все, наблюдай и помалкивай. Пока. Пожалуйста.

Кузнец сжал его плечо и Кирилл, вздохнув, закрыл рот, сдержав готовый сорваться с языка поток вопросов.

***

Наутро он проснулся от холода за несколько минут до того, как в шалаш вошёл Оселок.

— Подымайся, малой, — старшина, усмехнувшись, кинул ему на грудь тонкий, очищенный от коры прут. — Вот, твоё оружие.

Кирилл, откинув шкуры, спрыгнул на землю, пружинисто присел пару раз, помахал руками, и, подхватив прут, вышел из шалаша, вслед за Оселком. Солнце, восходящее где-то за горной грядой, едва пробивалось сквозь молочного цвета туман. Гибкие, зелёные лозы, из которых были составлены шалаши, листья дикого винограда, камни, лежащие на плато, лоснились от росы. Кирилл поёжился, оглядываясь вокруг: выходящие из своих шалашей гладиаторы, так же потирали плечи, пытаясь согреться, у каждого из них был с собой точно такой же деревянный прут. Это его приободрило. Парень потянулся, хрустнув позвонками, и, не удержавшись, ухмыльнулся во весь рот. Свобода движений, которой он был лишён всю свою жизнь… Ради такого многое стоило вынести.

Воины стягивались к центральной площадке плато, ускорялись, образовывая кольцо, переходили на бег. Кирилл влился в общий поток, иногда бросая взгляды по сторонам. Молодые парни, уважительно расступились, давая ему место в строю. Кирилл изо всех сил сдерживал довольную улыбку. Это было восхитительно.

— По местам! — раздался знакомый голос.

Гладиаторы рассыпались по площадке, смешались в хаотичном движении и вдруг, словно по волшебству, казалось бы, неорганизованная толпа превратилась в строгие шеренги воинов, стоящих на определённом и абсолютно равном расстоянии друг от друга. А единственным элементом, выбивающимся из этого идеального порядка, оказался сам Кирилл. Парень нерешительно оглянулся по сторонам, а потом отошёл назад, встав последним в центральной шеренге. Невдалеке он заметил Оселка, вопросительно посмотрел на него, но старшина приложил палец к губам и указал в сторону возвышения, на котором показался Марк.

— Братья! — его голос разнёсся над площадкой, отражаясь от окружающих плато скал…

Тренировка длилась долго. Очень долго. Просто чертовски долго… С несложной очерёдностью движений он освоился достаточно легко. Парные «упражнения» были сложнее, но и с ними Кирилл разобрался ещё до полудня. Его прут двигался синхронно с пятнадцатью десятками других, таких же деревянных прутов, пронизывая стремительно нагревающийся воздух, плетя вычурное кружево нереально медленной имитации смертельной битвы. «Медленно! Возмутительно медленно!» — вопил его мозг, сдерживая изо всех сил тело, жаждущее свободы. Каждая, даже самая мелкая из мышц требовала нагрузки, усилия, движения.

Укол, поворот, разрез. Укол, поворот, разрез… Солнце, зависшее над горами, палило немилосердно. Ручейки пота, струящиеся по вискам, затекали в уголки глаз, разъедая их. Кирилл, стиснув зубы, колол, накручивал невидимые кишки воображаемого врага на прут, который всё труднее и труднее было представить мечом. Несколько раз он быстро оглядывался по сторонам, пытаясь рассмотреть следы раздражения на лицах гладиаторов. Однако не находил. Покрытые крупными каплями пота лица сосредоточенно смотрели вперёд. От филигранно точных движений воинов кружилась голова.

— Ката!

Голос брата звонким эхом метался меж скал. Работа в паре. Оселок, бывший партнёром Кирилла в этом изнурительном марафоне замедленного фехтования, едва заметно улыбался Кириллу, подбадривая его.

— Стоп!

Шеренги застыли. Сзади Кирилл услышал какой-то шум и, не выдержав, обернулся. Двое гладиаторов, не участвующих в общей тренировке, тащили здоровенную бадью с водой и кружки, подавая их по очереди воинам. Те, дождавшись своей очереди, пили воду и снова застывали в стойке, положив прут на предплечье. Водоносы — щуплый, покрытый татуировками парень с хитроватым взглядом и суровый бородач, шириной плеч не уступавший гиганту Балу, молча сделали своё дело, напоив гладиаторов, и удалились. Кирилл с надеждой глянул на Марка, ожидая, что тот, наконец, объявит окончание абсолютно бессмысленной, по разумению Кирилла, тренировки. Кузнец, отказавшийся от воды, вскочил на камень, медленно окинул взглядом шеренги бойцов, и удовлетворённо кивнул.

— Ката!

Чудовищным усилием воли, Кирилл подавил готовый сорваться с его губ вздох разочарования и досады. Прут скрипнул под пальцами, сжавшимися в кулак. А потом все полторы сотни «клинков» медленно, возмутительно, невыносимо, чертовски медленно прокололи воздух, повернулись и скользнули в сторону, вспарывая невидимые животы.

***

Кашеобразное, бугрящееся комками варево, которое гладиаторы по очереди черпали самодельными ложками из больших котлов, показалось Кириллу невероятно вкусным. Возможно, дело было в непривычно жадном аппетите выздоровевшего тела, требовавшего значительно большего количества калорий. А может быть и просто в мастерстве поваров. Тех самых парней, которые притащили им воду на плато. Насытившиеся гладиаторы довольно хлопали их по плечам. Тощий радостно скалился и отвечал на шутки, здоровяк по большей части отмалчивался.

— Останешься тут, парень, — сказал Кириллу Оселок, облизывая свою ложку и довольно щурясь при этом.

Кирилл открыл было рот, пытаясь протестовать, но старшина опередил его:

— На первый раз тебе хватит. Тут без привычки тяжковато. Особенно, когда не понимаешь, на кой все эти танцы, — он усмехнулся и спрятал ложку за пояс. — Помоги Фоме с Запеканкой.

— С чем? — изумился Кирилл. — С какой еще запеканкой?

— Не с чем, а с кем, чудак, — хмыкнул Оселок. — Видишь тех парней?

Кирилл посмотрел в сторону, указанную старшим товарищем. Двое поваров тащили горки куда-то за камни.

— Ну.

— Это Фома и Запеканка, они кухарят тут. Помоги людям с посудой. Мыть горшки не самая приятная работа, знаешь сам, поди. А ты вроде как новичок тут. Положено. Вроде как…

Кирилл послушно поднялся на ноги. К нелепой тренировке он, пожалуй, возвращаться хотел ещё меньше. Отдав свой прут Оселку, он поспешил за поварами, уже успевшими скрыться из вида.

— Ого! Ты только глянь, Запа, кто явился! — тощий повар, сидя на корточках у весело журчащего ручейка и жмурясь от солнца, ухмыльнулся во все тридцать два ослепительно белых зуба. — Это ж Кузнец-младший собственной персоной! Здорово, малый! Тебя чё, Ослик прислал?

— Оселок, — хмуро поправил его здоровяк, сосредоточенно вычищая пучком травы большой котёл изнутри.

— Ну, ясно дело, Оселок. Чего бурчишь? Всё равно старый чёрт не слышит. Ты ж меня не выдашь, а, Младший?

Кирилл, пожал плечами. Вообще-то старшина ему нравился, но, похоже, тощий шутил совершенно беззлобно. Он подошёл поближе и присел рядом.

— Фома! — тощий протянул ему руку, покрытую на редкость бестолковыми наколками.

— Кирилл, — парень пожал протянутую руку.

— Не, давай без имён, — мотнул головой Фома. — Тут это не принято. Младший — само то! А это Запеканка, — он мотнул головой в сторону здоровяка, который молча кивнул в ответ, не отрываясь от работы.

— Я вообще-то думал, что наоборот… — пробормотал Кирилл и тут же, спохватившись, замолчал.

Однако, тощий Фома, которому прозвище Запеканка действительно подходило куда больше, заливисто расхохотался, как будто в жизни не слышал более остроумной шутки.

— Ха-ха-ха! Ты слыхал, Запа? Ты, оказывается, похож на Фому больше! Ток на Фому неверующего. А чё, может и правда твоя, Младший! Запа и вправду никому не верит. Ну, кроме меня, ясное дело. А ещё он ни хрена не понимает шуток! Ха-ха-ха!

Бородач, вздохнув, сплюнул в сторону и, отбросив в сторону грязный пучок травы, которым мыл котёл, взял чистый, заранее приготовленный. Кирилл присел рядом и тоже нарвал себе большой пук жёсткой желтоватой травы, больше похожей на проволоку. Запеканка подал парню один из котлов, и Кирилл принялся тереть его изнутри, отскребая пригоревшие комки рагу. Вода в ручье, несмотря на жару, была ледяной и пальцы Кирилла уже через минуту онемели.

— Ты чередуй, старичок, — подмигнул ему Фома, — изнутри травкой потёр маленько, потом снаружи песочком!

— Не называй меня так, — нахмурился Кирилл. — Так меня называл один… урод.

— Рыжее мудило? — лицо Фомы стало злым. — Известен нам это тип, да, Запа?

Кириллу показалось, что котёл в руках бородача скрипнул как-то особенно жалостно.

— Знаете его? Кастета?

— Ты три давай, — пробурчал здоровяк.

— Ага, извини, Младший, — серьёзно произнёс Фома. — У нас тут у всех есть вопросы к этому Кастету. Но ты и вправду, чередуй! — он снова ухмыльнулся. — Пальцы согреются!

Какое-то время все молча тёрли посуду, по очереди окуная котлы в воду в месте небольшого углубления, как показалось Кириллу, искусственно вырытого в земле специально для этих целей. Кирилл не выдержал первым.

— Давно вы тут? — спросил он.

— Я где-то год. Запа подольше.

Кирилл удивлённо поднял голову. Лагерь не казался длительно обжитым.

— И вы целый год живёте в шалашах?

Фома хрюкнул от смеха, булькнув внезапно показавшейся из носа соплёй, тут же втянул её, шмыгнув носом, отхаркнул и далеко выплюнул зеленоватый сгусток.

— Не, чудак-человек, тут мы всего пару месяцев, — ответил он, ничуть не смутившись.

— А раньше?

— А чё раньше, тебе Кузнец нехай сам расскажет.

— Ладно, — Кирилл показал Запеканке вычищенный котёл. Тот одобрительно кивнул и подал следующий. — А что это за странные упражнения? Какой-то… балет…

— Балет? — Фома ухмыльнулся, переглянувшись с здоровяком, который неодобрительно покачал головой. — Чё, не понравилось?

— Ну, я не особо разобрался. Просто как-то дико это, когда столько здоровых с виду парней машут волшебными палочками. Как какие-то… пуффендуйцы…

— Хто?! Ах-ха-ха! — зашёлся в хохоте тощий. — Пуфф… пуфф… финдуйцы! Ты слышал, Запа??? Ах-хаха! Охх… — он вытер слезящиеся глаза. — А кто это такие, а, Младший?

К удивлению Кирилла, первым ответил здоровяк.

— Это из «Гарри Поттера». Ученики одного из факультетов Хогвартса. — Запеканка едва заметно усмехнулся в усы. — Не самого крутого факультета.

— Не самого крутого, говоришь? — Фома повернулся и картинно отбросил в сторону пучок грязной травы. — Ты, Младший, просто не всё видел.

— Может, и хорошо, что не видел, — перебил его внезапно помрачневший здоровяк.

— Запеканка не любит эту тему, — Фома продолжал ухмыляться, но уже как-то неестественно. — Потому мы вечно в поварах и ходим.

— А почему не любит? — спросил Кирилл.

— А ты у брательника и спроси. Хотя не, — тощий помрачнел. — Не надо. Тут вопросы Кузнецу не принято задавать.

— Почему?

— А потому что, если бы не он, все мы до сих пор были бы в той чёртовой заднице, — неожиданно эмоционально проговорил Запеканка. — А что до этих танцев, то мне не нужна та херня. Как дойдёт до дела, я и так справлюсь.

Кирилл, так ничего и не понявший, на всякий случай решил не развивать тему, а при случае расспросить Марка. Было очевидно, что в здесь готовились к войне. Но расспрашивать об этом у его обитателей, ему, только что прибывшему в лагерь… В романах, которые он читал в детстве такие расспросы обычно заканчивались плохо.

— А что это за овощи? — он ополоснул котёл в воде и принялся за следующий.

— Что, вкусно было? — вновь расцвёл Фома. — Это всё Запеканка — чёртов гений кулинарии! Эх, ты не пробовал ту жратву, что этот шеф-повар готовил, когда фуражиры привозили мясо!

— Фуражиры? — Кирилл вспомнил вечерний разговор Марка с Оселком.

— Ну, а как ты думал? Такую ораву кормить надо. Без фуражиров никак. Сейчас, правда, не знаю, как будет.

— А что такое?

Фома задумчиво почесал тощий живот. Потом как-то совершенно естественно откинулся на траву, прислонился спиной к камню, предоставив Кириллу и Запеканке самим дочищать оставшуюся посуду.

— Есть у нас тута такая троица. Странноватые… Парни особо их не любят, а Запеканка так вообще на дух не переносит. Да Запа?

Здоровяк не ответил, сосредоточенно растирая песком внешнюю сторону котла.

— Короче, после того как мы сбежали и обосновались тут в горах, встал вопрос с обеспечением. Продовольствие, одежда, мечи, всё такое. Эта троица тут же вызвалась. Кузнец, похоже, не особенно надеялся на них, но всё же отпустил. Наверное, надеялся, что не вернутся… — Фома сунул в рот травинку. — А те возьми, да и явись через пару дней. С лошадьми, оружием. Жратвы притащили много. Оружие пригодилось уже скоро — Псы разузнали про лагерь и сунулись небольшим отрядом…

— И что? — Кирилл застыл с котлом в одной руке и пучком травы в другой.

— Что-что… — и мечей у нас стало ещё больше, — хмыкнул тощий.

— Псы — это местные солдаты?

— Типа того.

— И они больше сюда не сунутся?

— Размечтался!

— Ясно, — Кирилл снова принялся тереть котёл. — Так что с фуражирами?

— Ну, что-что… С месяц они ещё поездили по округе. А потом вдруг пропали. Как в воду канули. Вот мы и давимся какой-то репой уже неделю.

— Я слышал, что эти ваши фуражиры теперь у того здорового, с которым я вчера подрался.

— Что? — подхватился Фома, выплюнув травинку. — Они у Балу? Вот дерьмо! Ты слышал, Запа?

Запеканка хмуро покачал головой, опустив могучие плечи.

— Нда… — тощий поднялся и стал собирать котлы, вставляя один в один.

— Кстати, а кто такой этот Балу?

— Спроси у Кузнеца, — мрачно бросил ему Фома.

От его весёлости не осталось и следа. Он подхватил котлы и потащил их к лагерю. Запеканка молча похлопал Кирилла по плечу и последовал за ним.

— Я бы спросил, — задумчиво пробормотал Кирилл. — Так у вас же тут не принято задавать ему вопросы.

***

— Прежде чем ты начнёшь, скажи, это был тощий рыжий ублюдок?

— Да.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы Марк, хотя стальной блеск его глаз говорил об обратном. — Как мать?

— Нормально, жива-здорова.

— Хорошо, — повторил Марк, и на этот раз лицо его действительно стало чуть добрее. — Ладно. А теперь давай с самого начала подробно, о том, как здесь оказался, и вдвое подробнее о том как…, — он кивнул на ноги Кирилла, — как исцелился.

Кирилл рассказал. На этот раз, не утаивая ничего: о происшествии в Полоцке, дурацком расследовании, которое привело его в Минск, а дальше на больничную койку. О байках Кастета, о его рассказе про Сибирь и смерть их отца, Ковалёва-старшего (в этот момент Марк стал мрачнее тучи), о странном напитке, распалившем его чувства к Веронике, о кошмарной сделке, которую он заключил, чтобы её спасти. Марк не перебивал, молча всматриваясь в раскалённые угли костра, разведённого возле его личного шалаша. Остальные гладиаторы держались поодаль. Один раз к ним приблизился Оселок, но перехватив тяжёлый взгляд своего предводителя, поспешил удалиться к другим кострам.

Кирилл продолжал. Во время рассказа о путешествии с шайкой фальшивых артистов, Марк заинтересованно кивал головой. Заметно напрягся, когда Кирилл рассказал о серебристом потоке, которого тот сперва коснулся, а потом вдохнул.

— Как ты догадался? — впервые перебил Кирилла брат.

— О чём?

— Вдохнуть его.

— Так сказал фокусник.

— Кто?

— Кейри Тель. Он прибился к нашему каравану. Ты знаешь, а он говорил на нашем языке! А ещё, он говорил… что встречался с людьми из нашего мира. Ты знаешь его?

— Возможно… — Марк подбросил в костёр несколько веток. — Что было дальше?

— Дальше? — Кирилл нахмурился. — Какая-то чертовщина. На караван напали. Бандиты, превратившиеся в каких-то чудовищ, какая-то мерзкая жижа со щупальцами… Я плохо помню… Вероника кричала, и они отступали, а я… я бил эту дрянь цепью… А потом… потом не помню.

Они помолчали, глядя, как языки огня, встрепенувшись, принялись лизать сухие ветки, выросли, полыхнули вверх, с треском выпустив в небо, покрытое неизвестными на Земле созвездиями, сноп искр.

— Скажи, как ты узнал, где я?

— Почувствовал, — чуть заметно усмехнулся Марк.

— Как тогда, за гаражами?

— Да, как тогда.

— Хорошо, — кивнул Кирилл. — Теперь твоя очередь.

Несколько минут Марк молчал, всматриваясь в угли, которые, казалось, ожили. Они переливались, ярко мерцая от малейшего дуновения ветерка, становясь то кроваво-красными, то ослепительно оранжевыми. Жар, накопленный в глубине толстых поленьев, жадно ловил любое движение воздуха, нетерпеливо облизываясь небольшими язычками пламени, то тут, то там пробивающимися между углей. Готовый к такой паузе, Кирилл потянулся к кучке сухих дров, сложенной рядом и, выбрав полено средней толщины, бросил его в костёр. Тот на мгновение потемнел, притаился, словно хищник, оценивающий силу внезапно появившегося противника, а потом моментально ярко вспыхнул, обхватив огненными щупальцами сухое дерево. В углях громко треснуло, и костёр выплюнул новую порцию искр, рассыпавшуюся над ними огненной гроздью. Кирилл, подняв голову, проследил за огоньками, которые, прогорев и превратившись в практически невесомые хлопья золы, медленно опадали на землю.

— Это было третьего июля, — Марк сдул с плеча сгоревшие крошки и отмахнулся от одной, ещё пылающей. — Ты тогда ещё не захотел идти смотреть салют, помнишь?

Кирилл молча кивнул, слегка улыбнувшись. Вообще, салюты ему нравились, но в тот день он и вправду отказался. По телеку шёл Форт Боярд, а променять любимое телешоу на какой-то там салют он никогда бы не согласился, тем более что из окна было и так всё хорошо видно.

— Я уже возвращался домой, когда этот рыжий подкатил. Спросил, я ли Марк Ковалёв. А потом, — Марк на секунду закусил губу, — потом передал привет… от отца.

— Что-о-о?! — встрепенулся Кирилл. — Он же…

— Я знаю, — перебил Марк. — Этот урод сказал, что он жив. Что мать придумала эту байку для нас и соседей, а отец на самом деле сидит.

— Сидит? — прошептал Кирилл.

— Вернее сидел. В Сибири. А потом сбежал и скрывался там несколько лет. А теперь они, мол, вернулись и хотят уйти через Карпаты в Венгрию. Но перед этим отец захотел увидеть своих, а Кастета послал передать весточку.

— Но почему ты ничего не сказал?!

Марк отвел взгляд.

— Сказал бы. Если бы это оказалось правдой.

— Как это произошло?

— Мы пошли на какую-то хату. Эта тощая сволочь суетилась, молола всякую чушь. А потом он вытащил бутыль с каким-то пойлом и предложил выпить по чуть-чуть, перед встречей.

— И ты выпил?

Марк насупился.

— До сих пор не понимаю, как я согласился. Он наплёл такого… Что отец порезанный весь, что, мол, ничего страшного, если я испугаюсь, того, что увижу. Что отец, конечно, всё поймёт. Но… А потом он сам первый выпил. Прямо из горлышка.

— Я понимаю, — прошептал Кирилл. — Что было дальше?

— Не помню. Я приходил в себя от того, что мне в рот заливали эту дрянь. А потом очнулся. Уже тут.

— В горах?

Марк бросил на него мрачный взгляд.

— Не совсем.

В глубине лагеря послышался какой-то шум. Кирилл обернулся. Массивная фигура стремительно приближалась к ним. Костры, мимо которых проходил гигант, освещали его могучую фигуру то с одной стороны, то с другой. Глаза воина, которого Марк назвал Балу, сверкали мрачной злобой из-под насупленных бровей, огромная дубинка зловеще качалась на плече в такт шагам. Кирилл подхватился, подтянул ноги, готовясь вскочить, но Марк жестом велел ему оставаться на месте. Откуда-то сбоку из темноты вынырнул Оселок, схватил Балу за руку, но тот отмахнулся от лагерного старшины как от моли. Оселок, едва не шлёпнувшись на задницу, отпрыгнул в сторону, бормоча ругательства. Гигант приблизился, остановившись в нескольких шагах от их костра.

— Кузнец, — прорычал он.

— Балу? — спокойно ответил Марк.

— Собирайся!

— Ты уверен?

Глубоко посаженные глаза гиганта сверкнули из-под густых бровей едва сдерживаемой яростью. Он громко засопел, раздувая ноздри.

— И не забудь меч, Кузнец, потому что в этот раз мы точно выпустим тебе кишки!

— Ну что ж, — Марк потянулся. Повёл плечами, отчего суставы его громко захрустели.

— Что происходит? — Кирилл, насупившись, слегка подался назад, так, чтобы в поле его зрения был и брат, и злобный воин.

Балу не обратил на него никакого внимания, а вот Марк слегка повел головой в его сторону. На мгновение Кириллу показалось, что губы старшего брата скривились в горькой усмешке.

— Оставайся тут, — Марк лёгким движением поднялся на ноги. — Тебя это не касается.

Кровь ударила Кириллу в голову, ярость ожгла мозг, словно склянка с кислотой, лопнувшая внутри черепа. Брат считает его трусом?! Он вскочил на ноги, сжав кулаки до хруста, двинулся навстречу гиганту. Серебристый поток первородной Силы, живущий внутри него, ожил, мгновенно превратив кровь в бурлящий раствор, наполнивший мышцы мощью. Балу зарычал, сдёрнул с плеча дубину, сжав её кулачищами размером чуть ли не с Кириллову голову. Парень ринулся вперёд. Но тут же с криком отпрянул, свалился на спину, ухватившись за грудь, таращась ничего не понимающим взглядом на ладонь брата. Марк не ударил его, нет — просто остановил, выставив ладонь, и этим лёгким с виду касанием едва не вышиб из него дух.

— Марк? — прохрипел Кирилл.

— Не Марк, а Кузнец, — стального цвета глаза Марка гневно сверкнули. — Я велел тебе оставаться на месте.

Слова, готовые сорваться с губ парня, вдруг замёрзли на языке. Он увидел, как воздух, окружающий брата, расслоился на потоки разной плотности, кружащиеся над его могучей фигурой. Потоки были везде: у костров, над шатрами, но над братом они словно обезумели. Словно притянутые неведомой силой, они обвивали Марка, струились по его плечам, обвивали торс и бёдра. Кирилл, не отрываясь смотрел на ещё один маленький воздушный ручеёк. Тонкий, подвижный, он юркой змейкой то выскальзывал изо рта его брата, вместе с дыханием, то снова исчезал, втянутый в лёгкие. Волшебный воздушный ручеёк, как близнец похожий на тот, что вдохнул в себя Кирилл. Только не серебристый, а чёрный. Абсолютно чёрный.

Марк молча смотрел на него ещё несколько секунд. Потом повернулся к гиганту, и, нагнувшись, подхватил с земли меч.

— Идём, здоровяк. И да помогут вам все боги и дьяволы этого грёбаного мира, если ты ошибся.

Воин, запрокинул голову вверх.

— Зверь!!! Новый зверь пришёл!!! — заорал он, вскинув дубину вверх.

Лагерь тут же ожил, наполнился шумом, возбуждёнными криками, лязгом оружия. Балу резко развернулся и зашагал обратно, по направлению к пещере. Марк, держа меч на предплечье, словно ребёнка, направился вслед за ним. Гладиаторы оставляли свои костры и, прихватив клинки и массивные деревянные щиты, присоединялись к своему предводителю. Вскоре собралась огромная, шумная толпа. Кирилл разглядел в ней сутулую спину Оселка и бросился вслед. Догнал, ухватил за руку.

— Ты чего, малой? — обернулся тот.

— Что здесь творится?

— Что-что… новые быки народились, вот что, — проворчал тот. — Теперь пойдут дела. Ох, пойдут…

— Быки?! Какие ещё быки? Что за чертовщина?

— Пошли, сам увидишь, — Оселок повернулся и пошёл вслед за всеми, слегка прихрамывая. — Давай-давай, — он, не оборачиваясь, махнул рукой Кириллу. — Сейчас начнётся.

***

У пещеры, на том самом месте, где Кирилл несколько часов назад схватился с Балу, собрались гладиаторы, галдя словно стая школьников у дверей столовой. Марк прошёл в центр толпы и остановился, громила прошёл дальше и встал у входа в пещеру.

— Круг! — резко скомандовал Марк.

Толпа расступилась в стороны, воины образовали круг диаметром метров в шесть, с проходом со стороны пещеры.

— Щиты!

Гладиаторы с силой вдавили прямоугольные щиты в сухую глину, образовав подобие арены. Кирилл, с трудом протиснувшийся поближе к кругу, заметил, что гладиаторы, стоявшие там, где круг прерывался, заметно нервничали, то и дело оглядываясь назад, на тёмную дыру в скале и стоящего рядом с ней Балу. Один из воинов прошёл внутрь круга и, подав Марку небольшой круглый щит, торопливо покинул арену.

— Я ждал этого! — прокричал Марк, вглядываясь в глаза окружавшим его гладиаторам. — Мы все ждали этого! Времени, когда нам больше не придётся скрываться в горах, словно стаду овец.

Воины зашумели.

— Тихо! — он вскинул кулак вверх. — Я знаю, что вы не овцы. Я знаю, что каждый из вас готов биться до последнего, чтобы отомстить мерзким тварям, лишившим нас всего, что у нас было, — он медленно повернулся лицом к скале и поднял щит к груди. — Но мне нужно кое-что большее. Балу?!

Громила ощерился в ухмылке и, развернувшись, скрылся в пещере.

— Зверь! — Марк ударил мечом о щит.

— Зверь! — глухо выдохнули воины вокруг Кирилла, ударив кулаками в себе в грудь.

— Зверь, зверь! — сотня сильных мужчин, сжав заскорузлые пальцы в тяжёлые кулаки, принялась ритмично бить себя в грудь.

— Зверь!!! — заорал Марк и из пещеры донёсся жуткий вой.

— Зверь, зверь!!! — скандировали гладиаторы, лупя кулаками всё сильнее.

Кирилл не мог себе представить, что звук ударов о грудь может быть таким громким и жутким.

— Зверь!!! — орали рядом с ним молодые гладиаторы, не спуская горящих глаз с тёмной дыры в скале.

Вой из пещеры сменился рёвом. Стоявшие у скалы воины вздрогнули и едва не уронили щиты. Марк отпрыгнул назад, встав в стойку, закрылся щитом, отведя руку с мечом назад. И в этот момент из пещеры выскочил монстр. Вздох ужаса пронёсся по кольцу воинов. Удары кулаками о грудь прекратились, все молча смотрели в центр арены, куда направилось существо.

И всё же это был человек. Огромный, голый, в одной набедренной повязке. Его кожа была покрыта потрескавшейся серой коркой, лысая голова бугрилась шишками, руки, раздутые от мышц чудовищного размера, доходили чуть ли не до колен, могучие ноги с икрами, похожими на тыквы, напоминали столбы. Что-то с глухим звоном шлёпнулось ему под ноги. Меч и щит, такие же, как те, что держал Марк. Чудовище глухо зарычало и подняло оружие. А потом резко бросилось на Кузнеца.

Ручища монстра описала дугу, со свистом вспоров мечом воздух в том месте, где мгновение назад была голова Марка. Гладиатор ушёл от удара, пригнувшись и отпрыгнув в сторону. А в следующий момент едва не лишился руки. Чудовище с нечеловеческой быстротой развернулось и ударило вновь сверху вниз по диагонали. Марк отпрянул назад, на мгновение раскрылся, и не успел поднять щит. Его противник и не думал прерывать атаку — его щит с оглушительным хрустом ударился в грудь Кузнеца. Удар снёс гладиатора словно пушинку. Пролетев несколько метров, он врезался в щиты окружающих арену воинов. Кирилл ахнул — удар такой силы должен был вышибить из брата дух, превратив рёбра в кровавое месиво. Однако тот тут же вскочил на ноги, подхватил обронённый меч и бросился в атаку.

Сталь яростно клевала сталь, плюясь раскалёнными искрами по сторонам. Ухнув, сошлись, затрещали щиты. Монстр рычал, нанося удар за ударом, блокируя, отбивая меч Марка, который, обнажив зубы в хищном оскале, метался по арене, то яростно атакуя чудовищного противника, то отбивая его стремительные контратаки. Кирилл, непонятно каким образом оказавшийся в первых рядах, мёртвой хваткой вцепился в верхний край щита, пожирая взглядом схватку, не в силах отвести глаза от брата и его соперника. Его взведённый как пружина мозг фиксировал каждый удар, замах, поворот тела, положение ног Марка, разлагая смертельно-опасный танец на мимолётные детали, составляющие технику бойца, в то время как сердце неистово рвалось наружу, колотилось, грозя выломать грудную клетку изнутри. Монстр рванулся в очередную атаку. Край его щита врезался в щит Кузнеца, соскользнул вверх и ударил Марка в скулу. Гладиатор отпрянул назад, тряся головой. Чудовище взвыло и ударило мечом снизу, проткнув Кузнецу бедро. Толпа ахнула. Монстр взревел, вырвав меч, бросился на противника и вдруг застыл, запнувшись. Его плечи поникли, голова свесилась вниз, он сделал шаг назад, потом ещё один. Чёрная жидкость, толчками вытекающая из раны в животе, брызнула на песок. С глухим ударом на землю рухнул щит, монстр упал на колено. Марк, с трудом поднялся, коротким ударом выбил из руки противника меч.

— И это зверь?! — Кузнец, скривившись от боли, пнул противника в грудь, и тот опрокинулся назад, раскинув ручищи. — И это твой зверь, Балу??? — Марк протянул свой, покрытый дымящейся чёрной кровью поверженного чудовища меч по направлению к здоровяку, стоящему у края пещеры. — Мне! Нужно! Нечто! Большее!!!

Воины, окружающие арену, заорали во всю глотку, вскинув вверх руки со сжатыми кулаками. Запах смертельной битвы, витающий вокруг, пьянил, кружил голову, заставляя кровь вспениваться адреналином. Кирилл чувствовал всеобщее возбуждение. Оно накрывало волной, но почему-то тут же откатывалось от него, как от утёса, упрямо противостоящего прибою. Он чувствовал тревогу. Что-то было не так. Неправильно. Нелогично… Чудовищное порождение магии этого мира повержено. Марк одержал победу. Только… Почему глаза брата сверкают от ярости и раздражения? Почему ухмыляется, не обращая внимания на ликование остальных гладиаторов, Балу? Почему кровь, вытекающая з раны монстра такая чёрная?! Почему она дымится?! Что за тени появились в глубине пещеры?! Что это за рёв?! Почему поверженный монстр пошевелился??? Почему его пальцы сомкнулись на рукояти меча??? Почему…

— Ма-а-а-арк!!! Марк, сзади!!! — заорал Кирилл, вскинув руку в направлении пещеры.

Двое человекообразных чудовищ выскочило из пещеры и, утробно рыча, ринулось к центру арены. Одно из них по пути вырвало из рук воина, стоящего в кругу, прямоугольный щит, в лапу другому сунул дубину Балу. Марк заметил опасность и, пригнувшись, стал отступать, прикрываясь щитом. Поразительно, но рана от меча на его бедре практически не кровоточила. Толпа стихла. Сотни глаз не отрываясь следили за монстрами, ворвавшимися в круг. Те ударили сходу, не тратя времени на манёвры. Щитоносец — огромный и бородатый — попёр как бык, тесня Кузнеца, в то время как его напарник — гигант со шрамом на отвратительной роже и с одним, широко распахнутым глазом, размахивая дубинкой, пытался размозжить их общему со щитоносцем противнику голову. Марк отбивался от ударов дубины, но бородач не давал ему возможности маневрировать. Тогда гладиатор, резко развернувшись, вдруг прыгнул, двумя ногами ударив в щит. Бородач, разгадав манёвр, упёрся ножищами в землю, но Марк, оттолкнувшись от щита ногами, обрушился на одноглазого, сшибив того с ног. Монстр заревел, когда навершие меча Кузнеца врезалось ему в единственный глаз. Марк отпрянул в сторону, спасаясь от ударов дубины, которой одноглазый стал слепо молотить направо и налево, и тут чудовищная ручища, согнутая в локте, обхватила его за шею, взяв в мёртвый захват. Лысый монстр, поверженный первым, поднялся, как ни в чём не бывало, и Кузнец попался в его ловушку. Бородатый отбросил свой щит и с рёвом всадил кулак Марку в живот. Меч выпал у того из руки и с жалостным звоном ударился о землю. А в следующее мгновение в круг ворвался Кирилл.

Одноглазый, с явным усилием разлепив свой заплывший от удара Марка глаз, похоже, просто уловил движение и махнул дубиной. Кирилл, не снижая скорости, увернулся от удара и пнул его в колено. Громко хрустнуло, одноглазый завизжал и, уронив дубину, упал на землю. Кирилл нырнул вперёд между лысым и бородачом, кувыркнулся через голову и тут же вскочил, сжимая в руке меч брата. Его мозг словно губка впитал и проанализировал увиденное сражение, а теперь отключился. Наполненное бурлящей силой тело делало всё само.

Парень прыгнул на образующие круг щиты, оттолкнулся ногами и впечатал навершие лысому в темя. Отпрянул в сторону и рубанул по плечу. Лысый взвыл и выпустил Марка. Краем глаза Кирилл увидел движение, машинально пригнулся и кулак бородатого просвистел в воздухе в сантиметре от его головы. Парень крутанулся на пятках и всадил лезвие гладиуса бородачу в ключицу. Тот взвыл, зажимая пальцам хлещущую из тела чёрную жижу. Кирилл выпрямился, перехватил рукоять меча. Его монстроподобные противники застыли в нерешительности, опешив от неожиданной атаки. Три мощных удара, и он прикончит тварей. Спасёт брата. Три точных движения… Левая нога подвернулась. Кирилл потерял равновесие, но тут же выровнялся, взмахнул мечом — клинок, почему-то стал неожиданно тяжёлым, словно кто-то перехватил его и стал выворачивать из внезапно ослабевших пальцев. Он мотнул головой, чтобы посмотреть, кто там посмел хватать его за меч, но площадка, на которой столпились воины, неожиданно пришла в движение. Кольцо из щитов приподнялось, закружилось, ввинчиваясь в небо словно карусель «Сюрприз» в парке. Что-то ударило его по затылку. Он с удивлением понял, что это лежит на спине. Последним, что он запомнил, перед тем как окончательно отключиться, было бездонное тёмно-синее небо, в котором ярко светились четыре разноцветные луны.

***

Синий, желтый, зеленый…

Синий… желтый… зеленый…

Синее небо, желтое солнце, зеленое море. Синее небо… желтое солнце… зеленое море… Пахло дымом и нечистотами. Он слушал шорохи вокруг, не решаясь пошевелиться. Страх того, что его тело утратило способность двигаться с лёгкостью, того, что живительный воздушный ручеёк, живущий в его теле, навсегда испарился, сковал мышцы. Синий, жёлтый, зелёный… Или нет? Может быть Жёлтый, зелёный, фиолетовый голубой? Цвет лун этого безумного мира… Жёлтый, зелёный, фиолетовый…

— Кирилл?

Он шумно всхлипнул, резко вдохнув спёртый воздух и сел, протирая глаза. Спустя мгновение осознал, что руки всё так же сильны, а пальцы подвижны, и с облегчением выдохнул.

— Как ты себя чувствуешь?

Марк сидел напротив, упираясь спиной о каменную стену. Кирилл осмотрелся — они были в пещере, освещённой единственным закреплённым в стене факелом.

— Где мы? — он с трудом проглотил сухой комок и закашлялся.

Марк поднялся и подал ему кувшин.

— Вот попей.

Кирилл с наслаждением сделал несколько глотков. Вода была холодной и немного отдавала железом.

— Что здесь происходит, Марк? — он оторвался от кувшина, протянул его обратно, но Марк уже отошёл и снова прислонился к стене. — Где те твари, ты убил их?

Кирилл оглянулся, ища, куда бы поставить кувшин, и вдруг застыл, лишившись дара речи — его ноги сковывали кандалы. Два железных кольца обхватывали его лодыжки. Цепь, соединяющая их, была продета в кольцо, от которого к стене тянулась ещё более толстая ржавая цепь, с металлическим костылём, забитым в камень на другом конце.

— Убил? — задумчиво произнёс Марк, глядя куда-то поверх головы брата. — Нет, что ты, мне нельзя их убивать.

— Марк, зачем эти кандалы?! — Кирилл попытался вскочить на ноги, но снова рухнул на землю, звеня цепями. — Что за шутки?!

— Ты спрашивал, где я очнулся, оказавшись тут? — брат словно не слышал его. — Нет, это были не горы. Это был каменный подвал. А может быть подземелье какой-то тюрьмы. Каменный мешок без окон. Там не было света, зато были железные крюки, свисающие с потолка.

Кирилл притих, прекратив попытки сбросить железные кольца с ног. Глаза брата смотрели мимо него, неподвижно уставившись на стену. Марк словно погрузился в транс.

— Они висели там длинными рядами. Голые, грязные, потные, как свиные туши. Оселок, Запа, Балу…

Марк поднял руку, заведя ладонь за голову.

— Видишь?

Кирилл присмотрелся — от подмышки и ниже по телу брата виднелось множество неглубоких шрамов.

— Знаешь, как производят опиум? Головки мака аккуратно надрезают, а потом собирают выступившее молочко — сырьё для будущего наркотика, — Ноздри Марка дрогнули, губы гневно скривились. — Их резали так каждый день! — Марк резко опустил руку, с размаху ударив кулаком о другую ладонь. — Каждый чёртов день эти суки сцеживали человеческую кровь!

— Зачем? — прошептал Кирилл.

— Зачем? — вскинул голову Марк. — Как ты думаешь, зачем мы здесь? Зачем эти твари тащат с Земли через свои херовы порталы здоровых мужиков? Мы нужны им как скот! Как грёбаный мак на их мерзких грядках.

— Но зачем им тащить сюда людей? Кто они — эти твари, про которых ты говоришь?

— Мертвецы, — оскалился Марк. — Теперь уже мертвецы. Все, кто касался моих братьев.

— Это был концлагерь? Тот, о котором говорил мне фокусник? Марк, я всё могу понять. Если кто-то обращался с тобой и твоими… братьями так плохо, я уверен, что они заслужили то, что ты с ними сделал! Но, пожалуйста, ты можешь, в конце концов, объяснить мне какого долбаного хрена здесь происходит??? — к концу своей тирады Кирилл уже не говорил, а орал, сжимая кулаки.

— Я — твой родной брат, если ты забыл. И то, что ты и твои друзья тут оказались вовсе не моя… — он вдруг осёкся, чувствуя, как невидимый обруч сжал ему горло, мешая вздохнуть, — …вина, — беззвучно прошептали его губы.

— Дошло? — Марк невесело усмехнулся.

— Но я же не виноват… Ты же понимаешь это?

Марк промолчал, хмуро смотря куда-то в сторону. Кирилл почувствовал, как кровь, прилившая к голове, стучится пульсом внутри его черепной коробки. Неужели все эти люди попали сюда из-за него? Из-за дурацкого конфликта за гаражами, во время которого внутри его пробудилось нечто, так необходимое Кастету и его грёбаной колдовской кодле. Неужели все эти люди, включая Марка оказались тут только потому, что он был всего лишь жалким калекой? Калекой, которого даже заподозрить нельзя в чём-то этаком…

— Что они делали с вами? — проглотив комок, еле слышно спросил он.

— Цедили кровь. По каплям. Постоянно, день за днём. Сутками. Неделями.

— Для чего?

— Не знаю. Не важно, — Кузнец встал и покрутил головой, хрустнув шейными позвонками. — Какое-то колдовство. В этом мире, как ты уже заметил, уйма необъяснимой с нашей точки зрения дряни.

Он прошёлся по пещере, остановился у выхода.

— Я потерял много времени, Кирилл, пока тебя искал. Псы вот-вот нападут — разведка засекла их лазутчиков. Мы славно пустили им кровь несколько месяцев назад, и ответный удар неизбежен. Но только сейчас у меня есть, чем их удивить!

— Марк, ты что, серьёзно задумал устроить тут войну? — изумлённо уставился на брата Кирилл.

— Ты должен кое-с кем познакомиться, — проигнорировал его вопрос Марк и, повернувшись к выходу, прокричал: — заходите!

Послышались шаги. В пещеру медленно вошли несколько воинов. Один из них подошел к пленнику и присел на корточки, ещё двое остановились у входа.

— Привет, — осклабился первый. — Узнаёшь?

Кирилл напряжённо вглядывался в лицо незнакомца. Тот, прищурившись, нахально осмотрел его руки, тело, ноги, насмешливо уставился прямо в глаза. Свет факела отражался от его лишённого волос черепа.

— Нет, — наконец ответил парень.

— Нет! — хрюкнув от смеха, передразнил его лысый и повернулся к стоящим у входа в пещеру. — Слыхали?

В этот момент Кирилл увидел на груди у незнакомца розовую полоску заживающего шрама. Лысый поднялся, отступил в сторону.

— Подойдите-ка ближе, парни.

Первым подошёл высокий бородач.

— И теперь не узнаёшь? — хмыкнул лысый.

Кирилл молчал, уставившись на ключицу бородатого. Там красовалась практически зажившая, но, несомненно, свежая рана. Такая же, как и та, что он сам недавно нанёс одному из монстров на арене. Марк выдернул из стены факел и поднял его повыше, освещая третьего воина, мрачно стоящего, прислонившись к стене.

Кирилл выдохнул, чувствуя, как его челюсть беспомощно отвисла: третий воин был одноглазым.

— Вы эти те самые… быки?

— Ты чё сказал, сука?! — вдруг взревел бородач и ринулся к Кириллу, но лысый удержал его, обхватив рукой за торс. — Ты кого быком назвал?!

— Успокоились все! — рявкнул Марк. — Вы здесь не за этим.

— Конечно-конечно, — лысый отпустил бородача и снова обернулся к Кириллу. — Ты на него не обижайся, малой, просто все эти превращения жутко действуют на нервы, вот он и сам не свой, да, Бартэля?

— Бартэля? — глаза Кирилла едва не вылезли из орбит от изумления? — А ты, — он перевёл взгляд на лысого. Ну конечно — уши, изломанные как у борца, но когда-то они были просто оттопыренными, — Толик? Рыжий???

— Рыжий! — заржал воин, хлопнув себя по лысине. — Когда это было!

Бородач скривился, не выдержал, хрюкнул от смеха, а потом заржал в голос, поразительным образом не разжимая зубов, выдувая пузырьки слюны между дёсен. Лысый провёл ладонью по голому черепу, вытирая пот, и оглянулся на третьего воина, стоявшего рядом с Марком, прислонившись к стене плечом. Невысокого роста, смуглый и коренастый, тот веселья не разделял, мрачно буравя Кирилла взглядом единственного глаза, под которым красовался тёмный кровоподтёк — след от удара навершием меча.

Синий. Предводитель банды малолетних хулиганов, терроризировавших малолеток во дворе его дома в Полоцке. Его главный мучитель, спровоцировавший роковую драку за гаражами, едва не стоившую Кириллу жизни. Ту самую драку, из-за которой всё и началось. Кирилл даже никогда не знал его настоящего имени. Просто Синий. Как кровоподтёк под его единственным глазом. Глазом, сверлящим лежащего на земле парня лютой ненавистью.

— Хватит ржать, — прорычал Синий.

Лысый с бородачом тут же успокоились и насупились.

— Кузнец, мы сделаем наконец то, за чем пришли? — одноглазый сплюнул на пол коричневым.

Марк передал факел Бартэле и, подойдя к Кириллу, присел на корточки.

Я видел твою силу, Кирилл, — проговорил он. — Все видели. Эта сила привела тебя сюда. Она помогла тебе исцелиться, — он сжал челюсти и на щеках вздулись угловатые желваки. — Она же поможет нам победить.

— Победить? Сила? Марк, какого чёрта ты говоришь обо мне как о каком-то допинге? Как о какой-то стихии?! Если тебе нужна моя помощь — я готов! Только…

— Что «только»?! — резко перебил Кузнец. — Только сначала ты отправишься на поиски своей девки? А потом разыщешь тех, кто забросил вас с ней сюда? А потом отправишь её обратно?! У меня нет времени ждать это твоё потом. Сюда движется легион Псов, и я намерен дать им бой!

— Марк, но я должен найти её! Она совершенно ни при чём и попала в этот кошмар только из-за меня. К тому же она девушка, а это многое меняет! Да, я должен найти её, но потом, я даю тебе слово…

— Мне не нужны слова, дьявол тебя побери! Мне нужны дела. А ещё твоя сила, умноженная… — он протянул руку и одноглазый сунул ему в ладонь глиняный пузырёк, — … на это!

Кузнец выдрал пробку и, отбросив её в сторону, вытряхнул на ладонь тёмный сгусток. Кирилл ахнул и отпрянул назад, гремя цепями. Сгусток ожил, растёкся по ладони Марка, тут же собрался обратно в шарик, словно ртуть.

— Они называли это Слизью Хириушара, — Кузнец поднёс ладонь к лицу, завороженно глядя на пляшущий комок. — Они кормили нас маленькими кусками этой слизи перед тем, как пустить кровь. И некоторые из нас умирали. Некоторые сходили с ума от боли.

Кирилл лихорадочно огляделся по сторонам. Лысый с бородачом медленно приближались к нему, так же заворожённо глядя на ладонь Кузнеца. На мгновение Кириллу показалось, что в тёмном углу пещеры шевельнулась какая-то прозрачная тень.

— Ну же, кузнец! — прорычал одноглазый.

— Но некоторые, — не слушая его, продолжал Марк, — некоторые становились сильнее! Открой рот, Кирилл! — приказал он.

Кирилл яростно замотал головой, сжав губы.

— Не сопротивляйся, так надо, поверь. Мы все прошли через это!

— Нет!

— Да! Ты сделаешь это. И больше ты не упадёшь в обморок в битве, обещаю! А потом, после нашей победы, можешь идти куда захочешь! Если… захочешь.

— Марк, ты спятил! — заорал Кирилл. — Я не буду это глотать! Я видел, в каких монстров превращаются люди из-за этого. Ты не сделаешь этого со мной, я же твой брат!

— Брат… Теперь у меня много братьев, Кирилл, — уголки губ Марка скорбно опустились. — Прости, но мне больше не нужен брат. Мне нужен монстр!

Лысый бросился на землю, прижав ноги Кирилла к камням. Бартэля запрыгнул ему за голову, уселся на земле, зажав его голову между ног, одновременно прижимая к полу руки. Синий в два прыжка оказался рядом и, схватив Кирилла за подбородок, оттянул его вниз, разжимая зубы.

Конец ознакомительного фрагмента.