Мы

Виталий Листраткин

Сборник рассказов «Мы» – отражение того, что происходило вокруг любого человека в восьмидесятые, девяностые, нулевые.За три десятилетия разрушилось прежнее государство, а взамен появилось другое, где до сих пор неизвестно, откуда берутся и куда деваются деньги. В рассказах капелька мистики, но без неё атмосфера тогдашнего сумасшествия была бы неполной…Новое время кажется гораздо жёстче, чем то, «советское». Особенно здесь, в провинциальном Тудальске… Или как конкретно называется ваш город?

© Виталий Листраткин, 2021

ISBN 978-5-0055-9073-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Нос

Своё советское детство я помню не ровным ландшафтом, а рваными клочками восприятия в рамках «зима/лето». Я рос довольно самостоятельным ребёнком: мог запросто пожарить картошку или яичницу с колбасой. Кроме того, я обожал кататься на лыжах в лесу, возиться с самодельным аквариумом и паять хитроумные радиолюбительские схемы.

Поначалу, как и все нормальные советские школьники, я страстно хотел стать космонавтом. Потом — лесничим. Мне казалось, что охранять беззащитных зверюшек в лесопосадках — моя стезя. Но с возрастом стал склоняться к мысли, что лес — это несколько скучновато и стоит подумать о карьере какого-нибудь инженера. Кажется, в восьмом классе произошли события, которые заставили изменить точку зрения — я стал предпринимателем. А в основе столь резкой перемены курса лежал, как ни странно, мой сломанный нос.

Однажды я повздорил с одноклассником. Игорь был на голову ниже меня, но очень вёрткий и резкий. Я же был гораздо крупнее, к тому же только что записался в секцию бокса. Спортивный статус просто обязывал жёстко разобраться с щуплым оппонентом.

Помню, долго никто не решался начать драку. Но зрители подначивали, и я попытался пнуть. Но промазал, а Игорь откуда-то снизу хлестнул кулаком, и в глазах у меня взорвался целый фейерверк. Конечно, это был не нокаут, но что-то вроде нокдауна — это точно. Я неуклюже махал руками, куда-то бил, пару раз болезненно попал во что-то твёрдое. Кровь хлестала из разбитого носа с такой силой, что мне, Игорю и всем зрителям было понятно: поединок проигран.

Когда приплёлся домой, глаза заплыли в две тунгусские щёлки, а вместо носа выросла здоровенная подушка. Одежда была безнадёжно испорчена кровью. Не хватило духа признаться маме, что меня так отделал маленький Игорь. Я на ходу сочинил легенду о двух пацанах, что напали возле школы.

Мама сразу потащила в травматологию. Врач, опытный волосатый дядька, осмотрев мою распухшую рожу, вынес однозначный вердикт:

— Нос у него сломан. Госпитализировать надо, иначе кости неправильно срастутся.

Это было дополнительным унижением. Мало того что вчистую проиграл схватку, так ещё и с «боевыми» потерями! Чувство стыда напалмом жгло изнутри. Я в буквальном смысле не представлял, как буду жить дальше, смотреть в глаза окружающих, особенно одноклассниц.

Сделали небольшую операцию. На лице появилась поддерживающая конструкция из гипса и бинтов. В таком виде я отправился в отделение травматологии — выздоравливать. Как выяснилось, там уже прохлаждалась компания таких же «боксёров». Так что в этом смысле я оказался среди «своих». Целыми днями мы слонялись по лестнице, переходам и чердаку: курили и трепались.

Заводилой был Макс со странным прозвищем (а может, и фамилией) Подкидыш. Очень похожий на борца: мощный разворот плеч, бычья шея, могучие бицепсы. В больницу попал с сотрясением мозга, тоже после какой-то драки. Из-за «сотряса» под глазами у него были фиолетовые круги, которые только добавляли брутальности — по крайней мере, молоденькие медсёстры травматологии оптом запали на широкоплечего парня.

Для того, чтобы стать авторитетным «старшаком», у Макса были все данные: физическая сила, взрослая рассудительность, настоящий спортивный костюм «Пума» и кроссовки «Адидас». Кроме того, он курил тонкие белые сигареты «Салем», что в эпоху тотального «совкового» дефицита выглядело особенно круто.

Меня он расколол сразу:

— Чего куришь?

— «Космос».

— Без бабла, значит… А тут чего? С корефаном подрался?

— Угу.

— Стыдно, наверное, да?

Я недоверчиво взглянул на него. Но Подкидыш смотрел совершенно серьезно, без всякого издевательского подвоха.

— Плюнь, — посоветовал он. — В жизни потом ещё столько позора будет, что твой нос — это так… Мелочь… На вот, покури нормальную сигарету.

Я с благодарностью принял его доброе слово, а заодно и тонкую белую сигарету. Макс вдруг наклонился, хищно прищурился: по лестнице спускалась хорошенькая медсестричка.

— Пойду я… — он хлопнул меня по плечу. — Дельце тут одно появилось…

Едва он ушёл, подсел пэтэушник Ленька (сложный перелом голеностопа, куда-то упал спьяну).

— С ментолом, да? — спросил он.

Я молча дал ему докурить. Он глубоко затянулся и немедленно выдал военную тайну:

— Макс крутого заварил…

— В смысле?

— Бабки, говорю, рубит здорово.

— Как это?

— Старшие товар подгоняют, а он сливает его по своим каналам. Эх, мне бы так!..

Я поёжился: по тем временам разговор шел как будто о шпионской игре, как минимум уровня Джеймса Бонда. Такие дела явно бы не одобрили строгие тетеньки из нашей комсомольской организации.

— Так поговори с этими старшими, пусть тебе тоже дают товар…

— «Поговори»… — передразнил он. — Думаешь, так просто? Тут подход нужен! Эх, да что тебе объяснять, школьнику…

На лестницу, где мы курили, вдруг выглянула врачиха. Увидела меня, сказала:

— Хорош тут дымить! Всю больницу уже провоняли табачищем! И вообще! Тебя из милиции дожидаются!

Я спустился в отделение. Действительно, в палате переминался с ноги на ногу худощавый мужчина в коричневом костюме. В руках небольшая книжечка. Увидев меня, он нервно натянул на кадык узел галстука, предъявил удостоверение (сразу уловил слово «капитан»):

— Меня зовут Михаил Васильевич.

Мент был явно начинающий. Но тогда я этого не знал и порядком струхнул.

— Это тебя возле школы избили?

Я кивнул.

— Рассказывай, как дело было!

Я начал сочинять: вот, два пацана, немного старше меня, один повыше ростом, другой пониже… Сначала попросили закурить, потом деньги… Уже перешёл к описанию одежды, когда капитан оборвал меня:

— Хватит врать!

И сунул под нос книжечку, заботливо раскрытую на нужной статье.

— Читай! За дачу ложных показаний… Сколько?

— До трёх лет… — прошептал я.

— То-то! — он захлопнул Уголовный кодекс. — А теперь рассказывай, как было на самом деле!

Мент так ловко загнал в угол, что моя шаткая легенда рухнула, как карточный домик. Я беспомощно всхлипнул и как на духу выложил подробности драки с Игорем. Капитан одобрительно погладил себя по затылку. Взял объяснительную и ушел, что-то напевая под нос…

От этих разговоров дико разболелась голова. Чтобы как-то развеяться, я спустился в больничный дворик. Сел на скамеечку, закурил. Здесь всегда было по-могильному тихо, поскольку пациенты и медперсонал предпочитали лишний раз не задерживаться: дворик вплотную примыкал к зданию городского морга. Но сейчас за кустами цветущей сирени я слышал чьи-то голоса. Мне стало любопытно. Я потихоньку подобрался ближе, раздвинул ветки.

На площадке, где обычно выдавались тела покойных, блестела новенькая чёрная «Волга» — по тем временам абсолютно «мафиозная» тачка. Возле неё стояли Макс и еще два каких-то парня. Взрослее Подкидыша, именно таких мы называли «старшаками»: крепкие, накачанные парни с бычьими шеями и набитыми мозолями на костяшках кулаков. Услышав шум, все трое оглянулись. А Макс так резко взмахнул рукой, что я сразу не сообразил, какой именно знак он хотел подать: то ли уходить, то ли, наоборот, подойти ближе.

Один из «старшаков» кивнул в мою сторону, спросил Макса:

— Корефан твой?

Тот пожал плечами. И в этот момент другой парень, жилистый дылда, выбросил кулак вперёд, аккурат в солнечное сплетение Подкидыша. Удар был такой силы, что сразу пробил «дыхалку». Максим упал, парни принялись обрабатывать его ногами по рёбрам. Я не вмешивался, поскольку отлично понимал: ничем помочь не смогу.

Окончив экзекуцию, один из парней сказал:

— Понял теперь, нет? Чтобы деньги через неделю были!

Сели в «Волгу» и укатили, оставив облако едкой пыли. Я помог Максу подняться. Он откашлялся, сплюнул красную слюну:

— Через неделю… Козлы…

Потом вдруг улыбнулся разбитыми в кровь губами, весело сказал:

— А денег-то у меня нет!

— Как нет? — удивился я.

— Да так. Засадил их в другую тему… Угорел, короче.

Мы медленно пошли обратно в больницу. Перед входом Подкидыш вдруг остановился.

— Не говори никому, ладно?

— Ты сам-то как?

Он поморщился от боли:

— Фигня… Переживу… Мелочь…

От сознания, что я не один такой позорно побитый, мне вдруг стало легче: как будто объяснилась суть происходящих явлений, уложившись всего-то в три пустяковых слова, почти как царь Соломон с легендарной гравировкой «И это пройдет…»

Возможно, эти слова и спасли меня от тех бесповоротных глупостей, над которыми я тогда усиленно думал. Более того, знакомство с Максом Подкидышем неслабо подняло и мою школьную репутацию в глазах одноклассников.

Не знаю, в какую конкретно «тему» он «засадил» деньги, но инвестиция оказалась удачной. Когда бизнес «разрешили», стал одним из первых предпринимателей в городе. И ещё кое в чём этот широкоплечий парень оказался совершенно прав: в жизни я нахлебался столько позора, что впору было трижды сунуть голову в петлю. Но ничего, всё сложилось, устроилось, обросло позитивом.

Надеюсь, и у Макса тоже.