Дверь открыта

Виталий Гиззатуллин

Москва никогда не была такой беспомощной – она обнесена высоким бетонным забором, а люди, живущие в городе, исчезают бесследно – один за другим. По полупустым улицам бродит человек. Ему надо принять решение: или остаться в городе, или убежать из него. Но как это сделать, ради кого оставаться, если все близкие уже давно исчезли, и зачем убегать, если не знаешь, что ждёт тебя за границей?

Блог «Дождь». Автор: Snop

После того, как я весь вечер пялился на мужские гениталии (фотовыставка «Другие люди», которая сейчас идёт в Москве, больше похожа на галерею в стиле садо-мазо), вспомнил, что все культурные мероприятия, которые я посещал в последнее время, были какие-то неадекватные. Когда сказал об этом своей культурной подруге, та ответила, что я Сноб и позвала провести вместе с ней субботний вечер.

Сначала всё выглядело круто: полузакрытый кинопоказ под открытым небом, в парке, под пледами, в рамках DesignAct, да ещё и организатором был журнал ТаймАут. Первые сомнения появились, когда я услышал название фильма, который мы должны были сегодня смотреть — «Бабло», а потом вышел режиссёр с речью. Цитирую полностью, без изменений и редакторских правок:

— эээ… хмммр… ну чо… смарите фильм. Чо ещё сказать?

Собственно, этот быдлофильм оказался соответствующим продолжением речи режиссёра. Спустя полчаса подруга сказала мне «плохой пример», мы отбросили плед и вышли из «кинозала», не забыв плюнуть в сторону режиссёра.

Подруга повела меня в рядом стоящий ЦДХ на выставку. Тоже что-то дико модное. Но нас не пустил охранник. У него было 2 довода: мы были мокрыми и мы опаздали. Вот вы когда-нибудь опаздывали на выставку — это, вообще, возможно?

После этого подруга поменяла тактику и решила заменить традиционное искусство современным. Мы поехали в Красный октябрь на «спейс перформанс». Спейс перформанс представлял из себя капающий поток посреди танцпола (блин, выйдите на улицу — там такого спейс-дождя — смотреть-ненасмотреться), за вертушками стояло какое-то существо, а вокруг ходили люди с серьёзными минами — все те, кого каждый понедельник можно наблюдать в фотоотчетах под заголовком мегасуперперфоманс @ название клуба.

В результате ночь мы завершили… в KFC.

А потом у меня по дороге домой сломался зонт, он вывернулся и стремился улететь, гонимый ветром, а я бежал за ним по Тверской, вцепившись за ручку, и матюгался.

— По-моему, у меня перформанс получился лучше.

Да, я не смог стать Агнетой, да вообще, не смог стать хоть кем-то. Из 23 без вести пропавших людей, я выбрал того, кто больше всего был на меня похож. 25-летний автор Сноп был снобом, немного самодовольным и, безусловно, графоманом. Всем этим был и я. Но было ещё что-то, что нас объединяло. И не просто объединяло, а делало похожими друг на друга. Это, конечно же, одиночество.

К сожалению, у Снопа не было фотографии — собственно, вообще, никто не знал, кем этот Сноп был в жизни — не знал даже тот умный и остроумный дядька, что писал аннотации к делам всех Блоггеров. А мне, конечно же, хотелось бы взглянуть на этого всем недовольным человека, который смеется над обстоятельствами, окружающими его людьми и своим собственным, любимым, обожаемым, безрезультатно гонимым одиночеством.

Я выключил компьютер и отодвинул на край стола все папки, потом встал из-за стола и направился к выходу. Выключил свет, закрыл дверь и оказался в длинном коридоре, который, наверное, до сих пор пугает Еву. Собственно, я могу её понять. Коридор достаточно узкий, а двери офисов, которые расположены по обеим его сторонам, как кажется, давно не открывались. Пропасть тут, во время невинного перехода между входной дверью и офисом — очень просто и чрезвычайно обидно.

Ева стояла за стойкой ресепшн и, наклонившись, что-то печатала на ноутбуке, левая рука её, правда, тянулась к телефонной трубке, которая в свою очередь тихо пищала.

Я взял трубку и положил её в руку Евы. Она несколько раз сказала отрешённо «Алло» и отдала мне трубку обратно. Потом она закрыла ноутбук и повернулась ко мне.

— Как тебе первый день?

— Довольно странно. Я не думал, что все эти блогеры — психи.

Ева ухмыльнулась, и выйдя из-за стойки, направилась по коридору к своему кабинету. На полпути она подняла руку вверх и, по-моему, помахала мне:

— Как же тут не станешь психом? В этом то городе!

Я решил идти домой пешком, ведь уже давно умышленно не осуществлял таких далёких пеших прогулок днём. Ночью — пожалуйста, сколько угодно. Но днём — нет, ведь при дневном свете отчетливо ощущается отсутствие людей.

Сегодня — солнечно, но совсем даже не жарко. Я представил себе свой путь — по Красной пресни до Зоопарка, потом перейти дорогу и ещё немного пройти по Баррикадной до Садового кольца. Там немного уйти влево и спуститься в подземный переход, выйти из него и вновь пойти налево — там Малая Никитская. На Малой Никитской — самая комфортная температура. Зимой — безветренно, летом — слегка прохладно. Малая всегда незаметно переходит в Большую Никитскую, от которой уже недалеко до Моховой. Потом я, скорее всего, пойду через Александровский сад к мосту. На мосту я буду постоянно останавливаться и вертеть головой. Потом, наконец, спущусь с него и пойду через Болотную площадь. Дальше через Лужков мост перейду на другую сторону Москва-реки — прямиком к пешеходному Лаврушинскому. И вот я дома.

Моё самое, прежде, ненавистное место — территория рядом с Зоопарком. Красная пресня в том месте превращается в зловонную узкую улочку, которую заполоняют бесчисленное количество детей, их родителей, всегда медленно двигающихся туристов и аниматоры в ростовых куклах. Ещё здесь располагалась серия уличных туалетных кабинок, которые и делали улицу зловонной.

Сейчас ничего такого здесь нет — даже туалетов. Собственно, нет даже Зоопарка. Все животные вывезены были ещё полгода назад — и, думаю, это были единственные живые существа, которым в последнее время удалось вырваться из этого города.

Зоопарк не переделывали и не сносили — всё осталось как прежде. Только вход бесплатный, и очень много мусора. Зоопарк потерял приставку «Зоо» что, в принципе, очень даже логично. Но гулять по этому парку невозможно — он совсем не вяжется с традиционными местами для отдыха. Каждая частичка этого места кричит о том, что происходит что-то из ряда вон фантастическое и пугающее. Потому то наверное здесь гуляют только люди, склонные к депрессии. Они пересекают газон и сидят на лавочках, много ходят, не обращая внимание на проделанные давным-давно тропинки. Они ходят молча, что-то жуют и вздыхают. Не знаю, что они тут ищут — думаю, что излечиться от депрессии в таком депрессивном месте просто невозможно.

Баррикадная улица хоть и узкая, но довольно атмосферная. Здесь тоже раньше всегда было много людей и частенько можно было встретить очень колоритных сотрудников посольств. Но я пересекаю Садовое кольцо, о чём-то задумавшись, и не замечаю, как дохожу по тихой Никитской до самого центра столицы — Красной площади.

На саму площадь я не иду — она не по пути, но спускаюсь в левое крыло Манежной площади. Тут все ещё работает Макдоналдс.

Я не особо жалую фастфуд, но считаю, что невозможно, при случае, не купить какой-нибудь бургер, рожок мороженого и колу и не сесть на газон в Александровском саду. Так и делаю. Стелю под себя несколько листков бумаги и раскладываю вокруг покупки.

Потом, как всегда, я оглядываюсь вокруг — не знаю почему, но привычка оглядываться, меня не покидает с тех пор, как всё это началось. Быстро пройдя взглядом по доступной части сада, я вычленяю из всех, кто тут находится, самых интересных. Вот впереди, у вечного огня, стоит пара — по-моему, молодожёны. Они прижимаются друг к другу с таким трепетом и страхом перед окружающим пространством, с каким невозможно прижиматься спустя определённое время проживания вместе. Слева от меня смеется компания. Я им сейчас очень завидую — это сколько же нужно иметь друзей, чтобы даже после такого масштабного исхода, оставить среди своего круга знакомых столько живых людей? Справа же от меня сидит на лавочке дед с длиннющей седой бородой и кидает скорлупой грецких орехов в сидящих рядом голубей.

Вроде бы всё — больше интересных нет. Хотя, ко мне вдруг откуда то сзади подходит молодой человек в жёлтых брюках:

— Вы курите? — спрашивает меня он

В эту же секунду я вздрагиваю и не могу найти ни одного подходящего, как мне кажется, ответа. Я вдруг вспоминаю время, когда на той же Баррикадной улице ко мне каждое утро подходили промоутеры какой-то сигаретной марки с этим же вопросом. Я и тогда не знал, что отвечать, а сейчас тем более.

Я помотал головой из стороны в сторону и начал жевать гамбургер.

— Очень жаль. Люди перестали курить.

Человек в желтых брюках сделал печальное лицо и зачем-то присел рядом. Я продолжил медленно жевать свою котлету и запивать её колой из трубочки.

— Ну это так странно. Почему вы не курите? Думаете, вредно? Есть фастфуд — это же тоже вредно. И может, ещё вреднее. Так почему ты не куришь?

Я почему-то на этот раз не удивился: ни странному вопросу, ни тому, что он неожиданно перешёл на «ты».

— Зачем мне это? Я не хочу… Зачем мне делать то, чего я не хочу? — я ещё раз откусил с важным видом от гамбургера и начал усиленно морщить лоб.

Человек в жёлтых брюках тоже замолчал и стал рассматривать свои пальцы.

— Ладно, я пойду. Не скучай и обязательно напиши, — сказал странный человек.

Я повернулся к нему через секунду, но рядом уже никого не было. Я привстал, снова обвёл взглядом сад — жёлтых брюк не было. Пара прижималась друг к другу все так же трепетно, дед перебирал орехи, ребята слева от меня достали из сумок бутылки пива. А жёлтых брюк как ни бывало.