Плата за мечту

Виолетта Якунина, 2021

Скромная госслужащая Ульяна Горлицина, обучившись у прогрессивного психолога, принялась за поиски мужа. Лучшие подруги Виктория и Людмила поддержали ее инициативу, разделяя мечты о счастье. Максимум, что им угрожало – разочарование в любви! Но вскоре все три девушки оказались втянутыми в опасную криминальную историю. Кто из них мог предположить, что платой за мечту станет собственная жизнь? Слежки, погони, нападения, похищения – вот чем обернулась их новая реальность! Ульяне в квартиру подкидывают рюкзак с подозрительным содержанием, его владельцем оказывается известный бизнесмен, которого она находит с проломленной головой у себя под подъездом. Это делает ее подозреваемой в предумышленном убийстве. Сумасшедший маньяк расставляет смертельные ловушки. Как спасти подругу от неминуемой гибели и выжить самим? И тут им на помощь приходят настоящие мужчины, спасением становятся истинная любовь и верная дружба.

Глава 2

Людмила выключила мерно гудящий пылесос, которым старательно вылизала палас в большой комнате. У Жорика была аллергия на пыль, поэтому она старалась, как минимум через день, пылесосить квартиру и делать влажную уборку. Жорик в это время пребывал во дворе, в шесть лет человек мог себе позволить самостоятельные игры в компании дворовых друзей. Ах, как хорошо, что сын вырос! Людмила искренне считала, что у нее совершенно взрослый сын. А как иначе, если он сам моется, убирает кровать и раскладывает игрушки в шкафу? Способен сварганить чай с бутербродом и разогреть суп в микроволновке — то есть не умереть с голоду, в случае отсутствия матери.

Людмила оттащила пылесос в кладовку и, изловчившись, засунула его на крохотный пятачок свободного пространства. Поймала в полете швабру, метящую ей в голову, как будто она сама просилась в дело.

«В тесноте, да не в обиде», — обычно так говорила ее мать об их жилище. Конечно, какие уж тут обиды глупо обижаться на кого-то, когда в твоих проблемах, в том числе и жилищных, никто не виноват. Но чтобы прийти к этому выводу, пришлось немало поработать над саморазвитием, ведь обиды и претензии к миру и людям — это самые опасные ловушки на пути к женскому счастью. А их у Людмилы в течение жизни набралось немало.

Семь лет тому назад, как раз по окончании вуза, у Людки приключилась огромная любовь с одним чиновником, и длилась она что-то около года. Сначала Людка мечтала, что чиновник пристроит ее в какое-нибудь приличное место, потому что имела на руках диплом об окончании престижной романо-германской филологии, но он заявил, что она должна какое-то время проработать в школе для практики и стажа. Людка чиновника послушалась и устроилась учительствовать в ближайший лицей.

— Тот еще жук, — злилась Вика, слушая рассуждения Людмилы, — со стажем и опытом ты бы и сама устроилась, его же просили устроить по блату!

— Ни о чем я его не просила! — сердилась Людка, смутно подозревая некий резон в словах подруги.

— Нет, у вас классический пример Дюймовочки и жука-рогача, и хочется ему, козлу старому, и колется, и мамка не велит, — кипятилась Вика. — Ты ему нравишься, но вот «в силу обстоятельств» он ничего не может для тебя сделать. Как по мне, так это полная ерунда!

Она обожала сравнивать мужиков со сказочными персонажами, утверждая, что так проще всего их квалифицировать и идентифицировать.

— При чем тут это? У меня действительно нет никакого опыта, — отбивалась Людмила.

— Да, а для чего тогда он нужен со своими связями? Ты только посмотри на него, обзавелся молоденькой любовницей, и при этом палец о палец ради нее не ударит!

Но Люда и слышать не хотела ни о каких меркантильных притязаниях. Она считала, что отношения должны строиться на чувствах, а не на расчете, и не обременяла любимого человека лишними просьбами. Тем более, что у него были сложные отношения в семье, они с женой были на грани развода, по его словам, и ей не хотелось давить на него со своей стороны. Лишь однажды она замахнулась на совместное с ним проживание. Впрочем, на то у нее были веские причины.

Совершенно неожиданно для себя Людмила обнаружила, что беременна, и, не раздумывая, донесла радостную новость до будущего отца. Чиновник перепугался страшно от такой перспективы, дал ей сто долларов и послал на аборт. С абортом она решила пару дней подождать, очень уж жалко было того кроху, который засел внутри нее и надеялся, что она даст ему жизнь, станет ему матерью. Где-то она читала, что с первых дней у зародыша человека определен пол, и цвет глаз, и цвет волос, не говоря уже о наличии души. Он чувствует боль и страх. Так как же хладнокровно пойти и убить его?!

Людмила колебалась. Отец крохи был настолько категоричен в своем неприятии этого ребенка, что она вдруг ни с того ни с сего уперлась. «А вдруг он еще одумается?» — тешила она себя идиотской надеждой. Два дня телефон чиновника, ранее вполне для нее доступный, упорно сообщал, что теперь абонент ей не по зубам. На третий день Людка узнала окольными путями, что чиновник умотал с семьей на Финское взморье, где проживали его родители. Меньше всего это походило на то, что человек крепко задумался: а не развестись ли с женой и не начать новую счастливую жизнь с Людой и ее ребенком.

В любви нет победителей, есть потерпевшие — эту истину Людка познала на собственной шкуре, когда чиновник струсил и сбежал, спрятавшись от нее за «ненужной» женой, как за каменной стеной. Выманивать его из-за «стены» она не стала, это было ниже ее достоинства. Но как было не затаить обиду? Ей было больно и горько от такого предательства, да деваться было некуда, и она потащилась в женскую консультацию. Врачица, не подозревая истинного положения вещей, поздравили ее с тем, что плод прекрасно закрепился в ней, и все показатели ее физического состояния говорят о том, что она выносит прекрасного, здорового ребенка. Сто долларов прожигали Людке карман джинсов, пока она выслушивала моложавую докторшу.

«А почему бы и нет?» — мелькнула вдруг шальная мысль. По пути из поликлиники домой она ее обдумывала, и пришла к мнению, что в двадцать два года лучше родить ребенка и не рисковать своим здоровьем, ложась под нож гинеколога. А вдруг она останется бесплодной? «Я красивая, молодая, умная. Да найду я себе еще сто мужей! — убеждала себя Людмила. — Нет уж, дудки, я не стану убивать своего первенца только потому, что у него отец козел!»

Более детальное обсуждение произошло на семейном совете с матерью.

— Как я могу советовать тебе в таком деле? — сокрушалась Зинаида Антоновна. — Оно, конечно, лучше, если бы тебя замуж кто звал. Знаешь, как без мужа дитя растить?!

— Мам, ну ты же меня одна вырастила? И я его выращу, — легкомысленно напирала Людка. — Чего ты так расстраиваешься?

— Господи боже мой, да что ты все в одну кучу валишь? Я замуж сходила, два года замужем пробыла, а уж потом твой папаша умотал на Север за длинным рублем, да там и затерялся. А ты сразу в матери-одиночки записываешься.

— Вот и хорошо, что мне не придется с малышом на руках распыляться на какого-то там мужа! Лучше пусть его сразу не будет! Тебе вон до сих пор обидно, что тебя бросили без поддержки и опоры. А я изначально только на себя буду рассчитывать.

— Так что же он и денег не даст?

— Дал уже, на аборт.

— Не густо! — вздохнула мать. — С другой стороны, вдруг что не так выйдет, и у тебя детей после аборта не будет? Как я могу взять такой грех на душу? Но где твоя голова была, Людка, когда ты этими вещами занималась, а должные меры не предприняла!

В общем, посудили-порядили, да решили ребеночка оставить. Хоть и ютились они в маленькой двухкомнатной хрущевке, хоть и работали обе учительницами, все равно решили, что выдюжат, и малыша на ноги поставят. К тому же у матери тетка проживала в деревне, а у нее и огород, и сад, если не лениться, то можно столько всего вырастить и в зиму законсервировать, что армия прокормится, не то, что три женщины и младенец.

Подруги Людмилы, узнав такую новость, только за головы схватились.

— От такого урода еще и рожать? — вопила возмущенная Вика. — Да на него надо, как в старые времена, «телегу» начальству накатать, и в газете пропесочить, пусть знает подлец, как девкам жизнь портить! И жене сообщить непременно, уж она ему устроит головомойку! Ишь Человек-невидимка выискался, напортачил и в кусты!

— Да разве о мести сейчас думать надо! — перебивала ее Ульяна. — Ты, Люся, лучше подумай о малыше, как ему жить, зная, что отец с рождения от него отказался! Значит те дети для него родные, а он — байстрюк? И потом, поверь, хуже всего расти, зная, что родителя нет и не будет. Это ужасно!

— Да? А что это вы меня раньше времени хороните? — хорохорилась Людмила. — Я может, еще замуж удачно выйду? И такого найду ему папку, что все остальные дети на планете от зависти полопаются!

Впрочем, очень скоро все сроки вышли, и девчонки перестали лезть к ней с подобными высказываниями. Наоборот, все старалась что-то сделать для будущего малыша. Ульяна вязала крохотные вещички из старых свитеров. А Вика придумала восхитительную легенду о папе моряке дальнего плавания, погибшего в опасной экспедиции. Она притащила одного своего знакомого, темноглазого и темноволосого, который отдаленно напоминал по внешности чиновника. Они его загримировали, нарядили в форму морского офицера и целых два часа Люся меняла наряды и прически, и фотографировалась с «моряком». Вика, мечтающая стать известным фотохудожником, пыхтела, выставляя свет и меняя ракурсы, в результате отщелкала приличную love-story.

— Таким образом, если вдруг и не найдется достойного папы-заменителя, — сказала за ужином Вика, — то хотя бы у пацана будет целый фотоальбом с папой — морским волком.

Они уже знали, что родится мальчик.

А чиновник этого так никогда и не узнал. Вернувшись из отпуска, он получил повышение, собрал манатки и умотал вместе со своей семьей в Москву. С Людкой он так и не пожелал встретиться, видно был уверен, что она благополучно абортировалась по первому его требованию.

***

Раздался звонок в дверь. Людмила прислонила швабру к стене и пошла открывать. На пороге стоял ее драгоценный отпрыск и держался за голову.

— Что случилось? — нахмурилась Людмила.

Хотя и так было понятно, что случилась очередная шишка. Увы, ее сын не всегда мог уйти от дуэли, которые, по его словам, ему навязывали противники. Жорка бесстрашно ввязывался в бой, и очень часто получал легкие телесные повреждения. Ее сын рос правдолюбом, защитником сирых и убогих, и соответственно, заядлым драчуном.

— Пашка камнем кинул, — мрачно пояснил сынишка, протискиваясь в прихожую.

— Здорово. А если бы он тебе глаз выбил?

— Не выбил же, — рассудительно пожал плечами ребенок.

— Из-за чего на этот раз поскандалили? — спросила Людмила, рассматривая покрасневшую выпуклость на лбу.

Ссадины не было, но йодом смазать не помешает, решила она и полезла в аптечку.

— Мам, не надо йодом! — струсил он. — До свадьбы заживет!

— Знаешь, ты у меня такой шустрый, лучше подстраховаться, — усмехнулась Людмила. — Ладно, не дрожи, я мазью намажу против гематом.

— И мазью не надо, она липкая.

— Жорик, будь мужчиной, пострадал, так терпи! В следующий раз будешь решать проблемы путем переговоров. Кстати, ты не ответил на мой вопрос.

— Почему мы подрались? — уточнил Жорка, зажмуриваясь. — Он сказал, что он белый охотник за скальпами, а мы все остальные аборигены.

Последнее слово далось с трудом. Людмила аккуратно смазала покраснение гелем.

— Мам, а аборигены — это негры, да?

— Почему сразу негры? Вовсе не обязательно. Так путешественники называли местные народы тех стран, куда они приезжали. В общем-то, вы с Пашкой тоже аборигены нашего города.

— Нет, Пашка как раз был белым охотником. Мам, а почему он сказал, что мы «черножопые аборигены»? «Черножопые» — это негры?

— Это что за выражения? — взвилась Людка. — Мы с тобой, по-моему, уже обсуждали, что сленг и мат в нашем доме не уместны! Каждый человек знает ругательные слова, но тем и отличаются люди интеллигентные от прочих, что не засоряют свою речь подобными оборотами. Ты когда-нибудь слышал такие мерзости от меня или от бабушки?

Подразумевалось, что примерами истинной интеллигентности для Жорки должны являться именно они с Зинаидой Антоновной.

— Так это же он, а не я! — искренне возмутился сынишка. — Я тебе только сказал то, что говорил он. И ты сама, между прочим, меня спросила!

Ярко-голубые глаза медленно наполнились слезами от горькой обиды. Мало того, что Пашка засадил по лбу камнем, и теперь у него шишка больше головы, страшно болит и пульсирует, так еще и мама отругала за то, что этот гад Пашка его неинтеллигентно обозвал.

К счастью, Людмила вовремя заметила и слезы, и дрожание нижней губы, схапав ребенка в объятия, она прижала его к себе, стараясь не задеть шишки, поцеловала в светло-русую макушку. Больше всего ей хотелось пойти и отметелить «белого охотника» по его светлокожей попе, но это было бы точно непедагогично. А Жорка уже и заулыбался, вот так куда лучше, когда мама тебя жалеет, а не ругает! Пошатнувшийся мир обрел точку опоры.

— Ты у меня самая клеевая! — воскликнул сын.

— Если хочешь, я пойду и вставлю этому Пашке по первое число! — не удержалась Людка, неинтеллигентно наплевав на чистоту русского языка. — Будет знать, и как ругаться, и как драться.

— Ты что, мам! Я же не маленький, я ему и сам вставлю, — заверил ее сыночек.

— О’кей, но позже. Сейчас пока посмотрим «Звездные войны» и слопаем клубнику, которую мы еще не доели. Бабушка не одобрит, если витамины пропадут.

— Ура, ты проплатила интернет-канал?! — заорал Жорка, начисто забыв о недавних обидах.

— Проплатила, — улыбнулась Люда.

Это была не совсем правда. Интернет-ТВ было проплачено, но не ею. Она быстро посмотрела на часы. Еще есть время заскочить в душ и переодеться. Жорка, занятый клубникой и фильмом, приставать не будет, и она сможет спокойненько собраться на свидание.

Вот уже два месяца длится ее новый роман. Вот уже два месяца она счастлива как девчонка, но настолько боится спугнуть свое счастье, что никому о нем не рассказывает. Нет, окружающие ее дамы: мама, Ульяна и Виктория, уведомлены о наличии нового кавалера. Но насколько у них все серьезно, она пока им не призналась. Люся послушно продемонстрировала им Славу и смиренно выслушала отзывы. «На первый взгляд, порядочный мужчина, но дальше будет видно», — сказала мама. «Мужчина видный и солидный, а он точно не женат?» — проявила бдительность Ульяны. «Смахивает на кота Леопольда, столько благородства во взгляде, что закрадывается смутное сомнение, а откуда он такой порядочный взялся» — с подозрительным прищуром выдала Виктория. Люда отделалась туманными фразами, давая понять, что пока у них все неопределенно. Но ей самой Слава определенно нравился, причем так, у нее становится сладко на сердце при одном лишь воспоминании о нем, а уж как ее сердце металось в груди в его присутствии…

— Говорите, что хотите, — подставляя лицо под упругие струи воды, пробормотала Людмила и, отфыркиваясь, запела, — А он мне нравится, нравится, нравится….

Вода норовила залезть под сжатые ресницы, забиться в нос и рот. Она отвернулась к струе затылком и потянулась за гелем. Этот гель подарил ей Слава. Он вообще задарил ее подарками: духи, пеньюар, красивая заколка для волос, французская косметика для тела из специализированного магазина «Фреш». Но это так, как говорится, небольшие женские радости.

А вот в прошлом месяце у них сломался видеомагнитофон — раритетная вещь, и очень важный атрибут для Жорки, коллекционирующего диски с фильмами и мультиками. И не просто сломался, а не подлежал ремонту. Людмила расстроилась и не смогла скрыть своего состояния от Славы. Дело в том, что она недавно взяла в кредит новый холодильник и газовую плиту, поэтому видеомагнитофон или как альтернатива компьютер никак не вписывались в перечень ее трат на ближайший год. Но для Жорки это была невероятная утрата — «видик» составлял огромную часть его мира, это была его вещь, на которую никогда не претендовала бабушка, и крайне редко замахивалась мама со своими глупыми «любовными» фильмами.

И вот когда Людмила вскользь поделилась со Славой своей бедой, он тут же отвез ее в магазин электротехники и приобрел телевизор нового поколения, позволяющий смотреть любые фильмы из Интернета, особенно удобно, если оформить подписку на каком-нибудь специальном канале, коих сейчас было немерено.

Жорка был на седьмом небе от счастья, свои старые диски с фильмами раздарил друзьям. «Теперь я крутой!» — радовался ребенок, не желая, впрочем, растолковывать бабушке, что конкретно он вкладывает в это понятие.

— А не слишком ли рано принимать такие дорогостоящие подарки? — поинтересовалась Зинаида Антоновна у дочери. — Вы же встречаетесь совсем чуть-чуть.

— Ах, мама, если ему это не трудно и даже приятно, то почему бы и нет? — легкомысленно отмахнулась тогда Людмила.

Она не стала передавать разговора, который состоялся у нее со Славой. Продукт воспитания своей матери — Людмила, естественно, отбивалась от телевизора, бормотала, что не может принять от него такого дорого подарка.

— Знаешь что, я готов еще полгода дарить тебе по букету фиалок и поить чаем в забегаловках, чтобы не отпугивать денежными тратами, — заявил Славка, — но тут другой случай. Зачем заставлять страдать ребенка, если можно этого избежать?

— Я потом бы сама купила со временем, — стараясь не разреветься от жалости к себе и какого-то внезапного чувства унижения, заметила Люда.

— Да? А зачем потом, когда можно сейчас? — нахмурился он. — Представь только, у меня в детстве была потрясающая железная дорога, я ее обожал, мечтал вырасти и стать машинистом, часами мог играть с этими паровозиками и вагончиками. И вот однажды она сломалась. Взрослые обещали купить новую, но, знаешь, так и не собрались. Со временем я перестал просить их об этом, устав от унижений: родители на мое нытье раздражались и уже орали на меня, что у них нет «лишних» денег, что бы удовлетворять мои «прихоти». Я перестал напоминать им об их же обещаниях, и они решили, что я забыл о своей любимой игрушке. А она мне даже по ночам снилась! И тогда я решил, что когда вырасту, заработаю кучу денег и сам куплю себе железную дорогу!

— Купил? — спросила Людмила, на этот раз отчаянно жалея маленького Славку и за компанию собственного Жорку.

— Нет. Когда я вырос и заработал свои первые деньги, она мне больше была не нужна. А вот сыну своему бы купил непременно. Только вот бог не послал. Сына-то.

И тогда она позволила ему купить телевизор ради Жорки. Ей-то бог послал сына, и не послал мужа. Так почему бы и нет, в конце концов?

Ведь если бы она осталась работать в школе, то тоже, наверное бы, орала на Жорку, когда он просил о новых роликах или о своей звездной мечте — велосипеде. Зарплата в школе была и остается курам на смех, а брать взятки с родителей, и давить на психику, побуждая отдать ей детей на дополнительные занятия, она не приучена. Поэтому, когда Жорке исполнился годик, она пошла и закончила курсы парикмахеров. Ее диплом престижного вуза ничуть не помешал ей стать отличным мужским мастером, к которому надо записываться на стрижку за две недели. Работала она сразу в двух салонах и деньги зарабатывала вполне приличные. Им троим, вполне, хватало на жизнь.

Мать ее тоже не могла «отжимать» с учеников дополнительны заработки, поэтому вышла на пенсию по выслуге лет и переквалифицировалась в огородника-любителя. Пока Жорка был маленьким, она сидела с ним и вела домашнее хозяйство. А когда в три года его отдали в садик, Зинаида Антоновна все чаще уезжала погостить в пригород к тетке. Ей нравилось копаться на огороде и в саду, выращивать овощи, фрукты, ягоды, делать запасы в зиму. К тому же здоровье тетушки оставляло желать лучшего: то давление прыгало, то радикулит прихватывал, то сердце пошаливало, бросать ее в такие моменты одну было нельзя.

Так постепенно мама окончательно перебралась жить за город, а Людмила начала перестраивать квартиру «под себя». В полноправное ведение Жорке отошла маленькая комната, та, что раньше была Людиной «светелкой», а она сама заняла большую. Все пространство квартиры она обустраивала, соблюдая правила Фен-Шуй. Это учение ей очень импонировало своей логикой. Ну, например, балки на потолке ей никогда не нравились, оказывается, подсознательно мозг их воспринимает, как угрозу. И как только она сделала натяжной потолок в алькове большой комнаты, то сразу стала лучше спать. За круглым столом им с Жоркой было питаться «вкуснее» и «демократичнее», старый они спровадили в деревню и как будто избавились от «диктатуры квадратуры», символизирующей главенство старшего поколения.

А еще Люся была уверена, что именно советы по организации пространства помогли привлечь к ней денежный поток. Иначе как объяснить, что после всех этих перестроек у нее увеличились заработки чуть ли не вдвое?

Она с завидным упорством устраивала энергетические «чистки» квартиры на уходящую луну, обкуривала ее «денежными» благовониями, зажигала красные свечи, которые привлекали деньги. А еще купила парные атрибуты, способствующие настройке в личной жизни: подсвечник на две свечи, картину с двумя попугайчиками-неразлучниками, две диванные подушки, два больших банных полотенца.

Конечно, девчонки высмеивали ее «бытовую магию», и мама не одобряла «всей этой эзотерики», но Люда доверяла себе, своей интуиции, своим ощущениям. Ей нравилось медитировать, слушать мантры, жечь благовония и свечи. Ей становилось спокойнее на душе, так она избавлялась от тревожных мыслей, настраивалась на позитивный лад и, что же в этом плохого?

Зинаида Антоновна, приезжая в город на несколько дней, спала теперь на стильном клетчатом диване, купленным дочерью. За эти годы Люда успела полностью поменять мебель, преображая квартиру в лучшую сторону. А теперь вот за технику принялась.

— Мама! — заколотил в дверь ванной Жорка. — Бабушка звонила, сказала, что выезжает.

— Хорошо! — прокричала ему в ответ Людмила, перекрикивая шум воды.

Она договорилась с матерью, что она приедет за Жоркой и заберет его на недельку в деревню. Лето только началось, но жара стоит дикая, чего ребенка мучить городским смогом.

— Мам, а можно мне мороженого?

— Нет, поешь после ужина.

— Так ведь рано еще ужинать!

— Так ведь ты потом и есть ничего после сладкого не будешь.

— Ну, мам!

— Так, отстань от меня, дай помыться спокойно!

Жорка получился ее точной копией, был худощав, ел отвратительно, предпочитая супам и борщам пирожные и мороженое. Из бабушки вил веревки, выдуривая лакомства, она сначала попустительствовала любимому внуку, а потом страшно страдала, оттого что «ребенок так плохо ест». А кто же будет есть «нормальную» пищу после вафель и конфет? С Людмилой спорить у него не всегда получалось, из-за его аллергии она старалась придерживаться строго распорядка в приеме пищи, и не позволять «запрещенных» чипсов и чупа-чупсов. Жорка понимал, что от шоколадных яиц и ароматизированных жвачек он весь покроется сыпью, нужно будет пить таблетки, ходить по врачам. Поэтому просил скорее по инерции, и не слишком огорчался, получая от матери отказ. Вот и в этот раз, он долго не возмущался, потопал досматривать очередной эпизод «Звездных войн».

Люда решила еще немного понежиться под теплой водичкой, прежде чем покинуть ванную. Ей было так хорошо, как бывает женщине, любящей и любимой, у которой все в жизни складывается самым наилучшим образом.

«Надолго ли?» — вдруг мелькнула подлая мыслишка, и Люда с испугом отогнала ее куда подальше. Ее мама частенько говорила, что «за все нужно платить», в том числе и за ощущения счастья, особенно, если оно не первый день живет в твоей душе. А убеждения, засевшие в подсознании с детства, опасны тем, что человек ими пользуется в течение всей жизни, пусть даже они его ограничивают и мешают жить. Это было как раз одно из таких убеждений, от которого Люда пыталась тщетно избавиться уже не первый год.