КЛЮЧИ ОТ РАВНОВЕСИЯ

Виктор Трошнев

Чаша весов клонится то в одну, то в другую сторону. Но в итоге всегда выравнивается. От чего или от кого зависит равновесие? На чём оно держится?Есть в Зоне отчуждения удивительный артефакт – Монолит, но насколько всё, что происходит внутри периметра зависит от него? Может быть главное, это нечто другое? Или даже некто?

Малыш

Выстрел! Второй, третий!

Бах! Бах! Бах! Тра-та-та!

Я перекатился вправо, и тут же по тому месту, где я находился, вжикнула пуля, взметнув фонтанчиком землю. Отчего-то в голове мелькнула мысль, что во время дождя вот такие фонтанчики намного меньше, чем в сухую погоду.

Поначалу показалось, что прижали меня хорошо. Спасало только то, что я находился выше преследователей. Иначе в два счёта задавили бы огнём. Я стрелял одиночными, патроны экономил. Но вопрос, когда они закончатся, это всего лишь вопрос времени. Ношу с собой в рюкзаке ещё «АК», а к нему четыре магазина, только и это ненадолго, взять-то больше негде. Россыпью ещё есть пару штук набить, да только кто ж мне даст время снаряжать, когда никто не прикрывает?

Однако, успокоившись, я подумал, что ничего суперстрашного не происходит. Ну стреляют. Но стреляют-то, хреново, как сапожники! Иначе давно бы мне хана. Судя по всему, противников было порядка десятка. Ну, плюс-минус.

Автоматная очередь! Бах-бах-бах — одиночные выстрелы. Взинь! Снова фонтанчик. Вот уроды! Опять перекатываюсь.

Меньше надо о жизни думать, да больше по сторонам смотреть, это ж Зона. Нарвался на какой-то отряд мародёров. Скорее всего, мародёров. Вояки из них, как из слепых собак шахматисты, но это был какой-то неправильный отряд, который я встретил в неправильном месте, да ещё и в неправильное время. От бандитов они отличаются как шакалы от волков. У бандитов есть какая-то организованность. Существуют, свои, хоть и непонятные нормальным людям, цели. А мародёры — это шакалы Зоны. Где что плохо лежит подобрать, мёртвого обобрать, на одиночку напасть. Не любит их здесь никто, даже бандиты.

Взинь! Стреляю одиночным. В ответ опять бах-бах-бах и тра-та-та-та! Тяну время, раздумывая.

Здесь, вблизи границы Зоны помощи ждать неоткуда. Мои друзья находятся намного ближе к центру, где и бурлит настоящая жизнь. На окраину забредают редко. Много в этих местах лишь новичков-одиночек, да только вряд ли они будут вмешиваться в перестрелку, зачем им это?

Какой же я был дурак, когда служил в МИС! Я полагал, что Зона отчуждения практически необитаема, и только редкие смельчаки-сталкеры проникают в неё, чтобы найти тот или иной артефакт. Как выяснилось впоследствии, Зона оказалась очень даже обитаемой.

Взинь! Перекат. Выстрел. Тра-та-та-та! Противник патронов не жалеет. Бах! Бах! Взинь! Да что они, склад боеприпасов нашли?!

Здесь хренова гора группировок, отношения между которыми очень напоминают отношения стран на международной арене, хренова гора одиночек, которым на всех начхать, хренова гора всего. Учёных, военсталов, новичков, проникающих на территорию, как тараканы из квартиры соседа, искателей приключений на свой зад — перечислять можно долго. И всё это как-то сосуществует. Есть в Зоне отчуждения определённое равновесие. Думаю, ключ ко всему этому Монолит — сердце Зоны. По слухам, исполняет желания. Охраняет этот камень группировка фанатиков с одноимённым названием — «монолитовцы». Удивительно, но равновесие в Зоне нерушимо. Казалось бы, притягивается сюда криминалитет как магнитом. А больше бандитов не становится, тем не менее. Плодятся мутанты после каждого Выброса. Но и их количество не увеличивается. И тех, и других отстреливают сталкеры. Стекаются сюда искатели приключений, но и сталкеров больше не становится — их жрут мутанты, поглощают аномалии, губит собственная глупость. Равновесие.

Взинь! Бах-бах! Взинь! Тра-та-та-та-та! Бах!

Я снова перемещаюсь.

Так. Пора что-то предпринимать.

Достал из рюкзака «АК» и отложил вещмешок в сторону. Он мне либо вообще больше не пригодится, либо пригодится только после разборок с мародёрами. Но не сейчас. Ой! Я вернулся к рюкзаку. Лежала у него где-то в недрах одна очень хорошая и весьма полезная штука. Просто не пользовался ей тут в Зоне никогда, ну, не приходилось, вот и забыл про неё. Вспомнил-то только потому, что, расставшись с вещмешком, стал думать, чего я вместе с ним лишился. Вот она, родимая! Я подбросил на руке «РДГ-М» и даже поцеловал её. «РДГ-М» — это дымовуха мгновенного действия. И она была мне сейчас очень кстати. Граната снаряжена дымовым составом на основе фосфора. Жаль только разрывного заряда нет, осколков не будет. Но зато дыму…

Прикинул направление ветра. Ага. Вот так! И с силой метнул гранату правее места, где залегли мародёры. Секунда, другая, ещё чуть-чуть — и вот уже густой дым скрывает меня от противника. Подождал ещё немного, давая время завесе хорошенько подняться. А теперь ход конём. Я быстро дополз до вершины холма и, наплевав на возможные аномалии, прыжками ринулся вправо, по широкой дуге обходя противника. Представляю, в каком они сейчас замешательстве. Небось, каждую секунду ожидают, что я из дыма выскочу. Ан нет, ребятушки, я рейд по тылам вам сейчас устрою. Нефиг мирных сталкеров грабить. Упал за дерево, оставляя дымовую завесу слева.

Вот и они. Раз, два, три, четыре, восемь. Вроде бы все на месте. Крутят головами, выставив стволы автоматов. Видны укороченные «АК» и «МР-5», двое и вовсе с короткостволом. Кто в камуфляже, кто в брезентовых куртках. Кроссовки, резиновые сапоги. Ну явно мародёры. Искали лёгкую добычу.

А теперь пришла очередь гранаты нормальной, а не дымовой игрушки. Я достал «РГН», прикинул расстояние, привычно прижал рычаг к корпусу, дёрнул кольцо, и метнул, стараясь попасть в самую середину группы. Эта граната хороша тем, что взрывается от удара. Что и произошло. А радиус поражения у неё немаленький, ох, немаленький. От пятнадцати до тридцати пяти метров. Это не хухры-мухры. Только я не стал ждать взрыва, а сразу залёг за дерево и, прикрываясь стволом, открыл огонь по противнику короткими очередями.

Граната удачно легла. Настолько, что изучив обстановку, я понял, мне оставалось только угомонить парочку самых неугомонных. Причём, по всему видно было, что они и убежали бы с удовольствием, да понимали, что шанса нету. Смотри-ка, трусливые выродки, а отстреливаться продолжают.

Вернее, продолжали. Уж чему-чему, а стрелять меня научили. И противостоять превосходящим силам противника. А тут какой противник? Младшая группа детского сада на прогулке.

Смена магазина. Держа ствол наготове и переводя его с одного тела на другое, мелкими шагами я направился к месту побоища — по-другому это не назвать. Поговорить-то найдётся с кем? Один хрипел, пытаясь зажать хлеставшую из шеи кровь — явно не жилец. Остальные являли собой картину «Спим». Ну, то есть я такой картины не видел, но подозреваю, что она может быть.

Как-то в музее Ростова-на-Дону я видел картину «Парит». И вблизи на неё смотрел, и издали. Так зацепила, что потом в интернете пытался про неё информацию найти. Не нашёл. Об одном жалею — автора не запомнил. А так, картина очень примечательная. Просто гениальная. Неизвестный мне художник намазюкал какую-то хрень. Какую? Не знаю. Зачем? Не ко мне вопросы. Почему она попала в музей? Думаю, не ведомо никому. Да Малевич, которого я вообще не понимаю, и то более интересно чёрную краску положил, чем этот неведомый мне художник от слова «худо».

В общем, я не искусствовед. А вот то, что один из этой дебильной кодлы был вполне себе жив, отметил сразу. Он усердно притворялся мёртвым. В том смысле, что не сильно трепыхался, хотя ему было очень больно. А ранение-то так себе. Правое плечо ему зацепило. У меня такое как-то было. Давно. Я, помню, осознал, что ранен, далеко не сразу. В бою такие царапины, это просто царапины. Это потом больно. А когда адреналин, даже не замечаешь.

Но я сейчас думал не об этом. Чаще всего герои книг и фильмов ходят, стреляют направо и налево убивают плохих парней и не запариваются моральной составляющей. Бах, и нет человека. Жизнь была и оборвалась. Иногда в фильмах красиво показывают, когда после первого случая кто-то блюёт. Ага. Вот всё бы так просто было. Стрельнул, убил, проблевался и дальше. Хрен там. Даже когда убиваешь в стопятьсотый раз, не по себе. А они, вот они лежат. И я здесь, Рэмбо хренов.

Зачистил территорию. Хоть и самооборона, а неприятно. Двести, двести, двести и трёхсотый с простреленным плечом. Вот этот раненый точно останется в живых, но его лицо я буду помнить. Дыхательная маска с него слетела. Маленькие, скорее всего близко посаженные глаза — сейчас притворно закрыты, но я догадываюсь, как они выглядят, типичный такой типаж. Хрящ носа давно сломан, мочка правого уха раздвоена старым шрамом, родинка под носом. Красавец, ну вот как такого не запомнить? А лицо вон того парня в чёрной куртке, который лежит под кустом в позе младенца, вряд ли будет сниться мне в кошмарах. Да я и лица-то не вижу.

Я подошёл к раненому:

— Как сказал бы Станиславский: Не верю! — я несильно ткнул его ногой в бок. — Хватит ночевать, подъём пришёл.

Мародёр застонал и приподнялся, сразу ухватившись левой рукой за рану.

— Бинт, обезболивающее есть?

Он кивнул и мотнул головой в сторону. Я скосил глаза. Под кустом были свалены несколько тощих рюкзаков.

— Давай лечись, только без глупостей, — я не опускал автомат.

Раненый быстро, на мой взгляд, даже слишком быстро, метнулся к рюкзакам. Я проводил его стволом. Потом подождал, пока он оказывал себе первую помощь. Там делов-то, укол поставить, да кровь остановить.

— Ну, рассказывай.

— Чего рассказывать?

Он привалился к дереву возле рюкзаков и, насупившись, смотрел на меня снизу-вверх.

Руку не убирал с раны. Глаза его выглядели точно так, как я и представлял. Очень маленькие, карие, расположены рядом с переносицей. Лицо из-за этого смотрится совершенно непропорционально, а хозяин его чем-то напоминает обезьяну. Объект для изучения теории Ламброзо. На голове у мародёра была бандана, но даже она не мешала рассмотреть, что череп у него был сверху какой-то неправильно маленький.

— Кто такие. Зачем на меня кинулись. Чего хотели. Случайно или цель была. Всё, что знаешь, рассказывай.

— Да нечего тут рассказывать, — он слегка погладил раненое плечо. — Это всё Жжёный, — раненый мотнул головой в направлении тел. — Он хотел по-быстрому одиночек постричь, разжиться снарягой, да артами и двинуть в сторону центра Зоны. Мол, там места богатые, все заживём.

— Разжились?

— Что? — мародёр вздрогнул.

— Я говорю, разжились снарягой? Одиночек постригли?

Он хотел махнуть больной рукой, но тут же поморщился.

— Какое там! Одного только и прищучили. А у него из добра пистолет Макарова с одной обоймой. А потом вот на тебя нарвались, — он вздохнул.

Я тоже вздохнул.

— Придурки. Ну вот что мне с тобой делать, а?

Он молчал.

— Ладно, пошли. Отмычкой будешь. Знаешь, что такое отмычка?

— Ну, — мародёр поднялся.

— Аномалий тут практически нет. Если и встречаются, то крайне редко. Если всё нормально, дойдёшь со мной почти до периметра, а дальше сам решай. Хочешь жить — вали из Зоны, не хочешь — придумаешь, как погибнуть, — мотнул стволом. — Пойдём, я вещи свои заберу и двинем.

Пришлось ещё задержаться. Я немного патронов для «Калаша» подсобрал. Хорошо, что у них были древние, ещё семьдесят четвёртые. Их калибр — 7,62 — в аккурат к моему сто третьему подходят. Вот только постреляли идиоты от души, мало что осталось. Но мало, всё равно лучше, чем ничего. Перенабил свои магазины, выщелкнув остатки патронов из трофейных. Ну, как перенабил? Мародёра заставил. Он, хоть и изображал из себя смертельно раненого, постанывал, кривился, поглаживал повреждённое плечо, но с задачей справился.

Потом поднялись на холм, я забрал свой рюкзак, подобрал бесполезный пока, без боеприпасов «Вал», и мы двинули к границе Чернобыльской Зоны отчуждения. Время уже поджимало.