КЛЮЧИ ОТ РАВНОВЕСИЯ

Виктор Трошнев

Чаша весов клонится то в одну, то в другую сторону. Но в итоге всегда выравнивается. От чего или от кого зависит равновесие? На чём оно держится?Есть в Зоне отчуждения удивительный артефакт – Монолит, но насколько всё, что происходит внутри периметра зависит от него? Может быть главное, это нечто другое? Или даже некто?

Шутник

— Ну, рассказывай, — мы ждали, пока Феликс накроет нам перекус прямо на барной стойке.

Плюс. Его настоящее имя остаётся мне на ночь, это лично моё и только моё, никому не отдам! А здесь он сталкер Плюс. Так его зовут все. Так же называю при всех его и я.

Он поморщился:

— Да можно сказать, зря сходил. Попросили принести кое-что, а этого кое-чего на месте не оказалось.

— Что кое-что? Кто попросил?

— Извини, но мне условие такое поставили: никому ни слова, ёлки-иголки, — он смотрел на меня виноватыми глазами. Даже бровки домиком сделал. Как побитая собака. Смешно.

Я барышня хоть и любопытная, но, коль никому, значит, никому. Будем с этим мириться.

— Сложная хоть ходка-то? — я прислонилась щекой к его плечу.

— Да не, — он погладил меня по волосам. — Скорее, странная. Вообще, одна нога здесь, другая там и обратно. Можно сказать, на прогулку сходил. Только нож один потерял. Искал-искал, не нашёл. Было несколько мелких приключений, да везде удача сопутствовала, везде выкрутился.

Да. Здесь без приключений не бывает. Тем и живём.

— В ком-нибудь остался или прям взаправду потерял? А то вид у тебя больно потрёпанный.

— Взаправду.

Продолжить он не успел.

— А вот кто тут проголодался?

Появился Феликс, который держал в руках поднос, заставленный тарелками. Аккуратно приземлив его на стойку, бармен принялся сгружать перед нами содержимое. Ох же ж, как пахло! Две глубокие тарелки были наполнены борщом почти всклень. Посередине каждой плавал большой белый остров — огромное пятно сметаны. Рядом Феликс пристроил блюдо, на котором лежал нарезанный чёрный бородинский хлеб, усыпанный кориандром и небольшое блюдце с тоненькими ломтиками сала, в котором можно было увидеть частые мясные прослойки, прям, как я люблю. На блюдце же лежали несколько очищенных зубчиков чеснока. Аромат стоял такой, что у меня аж голова закружилась. Ну а муж сглотнул слюну настолько громко, что я даже засмеялась:

— Да уж, без мяса ты не наешься!

Завершил сервировку Феликс двумя гранёными стаканами. Из одного торчали две столовых ложки, во втором были аккуратно свёрнуты конвертиками салфетки.

— Будет и мясо, на поднос всё разом не вошло, — он повернулся и снова направился на кухню.

— Феликс, можно какой закуски ещё, а?! — крикнул кто-то из зала.

— Потерпи немного! — бросил бармен через плечо, не оборачиваясь.

— Горячее и жидкое сейчас в самый раз! — Плюс придвинул к себе одну тарелку и вооружился ложкой. Потом покрутил головой и сказал:

— Мне кажется или здесь чего-то не хватает?

Я засмеялась:

— Тебе — да. А я, уж извини, не из ходки, радионуклидов не хапала, так что без меня и без обид, ладно?

Он наклонился ко мне и поцеловал в щёку:

— Я тебя не за это люблю, но то, что ты меня понимаешь, ценю. И обожаю, ёлки-иголки, — он размешал в борще сметану и шумно, с аппетитом принялся уничтожать содержимое тарелки, не забывая отправлять в рот ломтики сала и, время от времени, откусывать от дольки чеснока.

Снова появился Феликс и сгрузил с подноса огромную глиняную миску, наполненную кусками отбитого мяса в каком-то кляре, обжаренном до хрустящей корочки.

— Извини, но картошки не осталось, сейчас ещё зарядим, всё равно народ кормить, они, я чувствую, сегодня быстро не угомонятся.

— А, — открыл было рот муж, но Феликс его перебил:

— Конечно! — он обернулся к холодильнику и достал из морозильной камеры запотевшую бутылку. Появились рядом и две рюмки.

— Я сегодня не буду, Феликс, уж не обессудь, — я отодвинула рюмку подальше и взялась за ложку.

Бармен засмеялся:

— Да я помню. Я, собственно, не тебе, а себе. Вот решил немного с твоей половинкой посидеть.

— Ага, с половинкой ополовинить, — я улыбнулась и тоже взяла в руки ложку. — Ну что ж, попробуем, чем нас Марта удивит.

— Отличный борщ, я скажу, — тарелка Плюса уже была наполовину пуста. — А ты чего это, Феликс, удумал? Ты ж всегда сухой, как лист.

— Так если я с каждым сталкером буду, то уже к обеду лицом в какой-нибудь салат улягусь, — Феликс открыл бутылку и наполнил рюмки. Стекло бутылки мгновенно покрылось инеем, и даже рюмки выглядели так, словно заиндевели. — А мне ж иногда и круглосуточно приходится работать, вот иногда с устатку, да с хорошим человеком, отчего бы и не принять по чуть-чуть? — он помолчал. — А что, борщ на самом деле съедобный?

— Супер! — Плюс продолжил активно работать ложкой, не забывая и об остальной еде. Время от времени отправлял в рот кусочки сала и чеснока. Меня прямо умиляло смотреть, как он ест.

Я подула на ложку и осторожно отправила содержимое в рот.

Ого!

— Феликс, ты напраслину на жену наводишь. Очень вкусно! Уверяю тебя, это прямо борщ-борщ!

— Самому что ли попробовать? — с сомнением протянул бармен.

— Да ты у меня пробу сними, — я подвинула к нему свою тарелку.

Феликс достал откуда-то чистую ложку и, зачерпнув из моей порции, обратился к Плюсу:

— Ну что?

— Согласен, — заявил муж и поднял рюмку.

Я поняла, что тоже не отказалась бы под такой-то борщ, но нет! Повода нет, значит, воздержусь, а то и так в Зоне отчуждения слишком часто приходится выводить алкоголем элементы распада атома.

Мужчины, между тем, чокнулись, Феликс салютнул в мою сторону и произнёс старую шутку:

— Запсуздесдам!

Плюс молча чмокнул меня в щёку, и оба отправили содержимое рюмок в рот. Мой активно заработал ложкой, подбирая остатки со дна тарелки, а Феликс наконец-то освободил свою ложку. Сглотнул. Подумал. Потом зачем-то облизнул её с внутренней и наружной стороны и сказал:

— Н-да. Наложу-ка я и себе тарелочку. Уважу супругу, — он распрямился и кинул в зал:

— Кому борща, сталкеры?!

Из зала не стройный, зато громкий гул голосов отозвался в том смысле, что мне, мне, мне и ещё мне. Это кроме всяких «давай», «неси» и прочего.

На плечо мне опустилась рука и кто-то негромко произнёс слегка заплетающимся языком:

— Нет, ребята, а да-давайте к нам, чего вы тут о-одни за-заседаете?

— Слушай, именинник, — Плюс, разворачиваясь, поднялся со своего места и убрал его руку с моего плеча, — мы же тебя поздравили, ну и, — он неопределённо помахал в воздухе рукой с зажатой в ней ложкой, — считай, что душой мы с тобой.

— Нет, душа это хорошо, — Звонарь о чём-то задумался. — А, нет, артефакт же такой есть, «Душа» называется.

— Спасибо, капитан Очевидность, — Плюс снова помахал ложкой. — Так вот, душой мы, как бы, с тобой, а сами, как бы, здесь, — он отложил ложку, взял Звонаря за плечи, развернул и подтолкнул в сторону остальных сталкеров. — Иди, а то там тебя друзья заждались.

Звонарь сделал несколько неуверенных шагов.

— Нет, а…

— И-ди! — перебил его Плюс.

— Голодающие чернобыльской Зоны отчуждения, налетайте!

Появился Феликс с огромной, не просто с большой, а именно что с огромной, напоминающей бак, кастрюлей в руках. Следом шла Большая Марта, с трудом балансируя стопкой тарелок. Верхнюю она пыталась придерживать подбородком, но не доставала, отчего запрокинула голову назад. Выглядело смешно.

Раздался одобрительный гул, как в театре перед началом шоу и сталкеры потянулись к стойке.

— Марта! — я приветственно помахала рукой жене бармена. Она скосила на меня глаза, но продолжала удерживать тарелки.

Наконец, Феликс водрузил свою полукастрюлю-полубак на стол около стойки и помог разгрузиться жене. Она сразу же направилась к нам, раскинув руки и широко улыбаясь:

— Привет, девочка моя, дождалась своего балабола? И тебе привет, Плюс, — она кивнула ему.

— Ты меня со Звонарём не перепутала, ёлки-иголки? — Плюс был рад Марте не меньше меня, но они всегда друг друга подкалывали и покусывали, не серьёзно, конечно же, а шутя.

— Привет, Марта, рада тебя видеть. Мы тут на твой борщ подсели, — я кивнула головой на пустые тарелки, — да и сидим тесной компанией, даже твой присоединился. Может и ты с нами? Бросишь свои поварские дела?

— Видеть-то я вас, конечно, рада, да кто ж будет тех проглотов кормить? — она мотнула головой в сторону скучковавшихся у стойки сталкеров. — Тем более, что мой тут с вами собрался зависнуть. Знаю я его, он редко, да метко.

— Жаль, — я погладила Плюса по руке. — Я тогда, наверное, тоже пойду, оставайтесь в тесной мужской компании.

— Точно не обидишься? — он с подозрением посмотрел на меня.

Я засмеялась:

— Точно-точно. Ты же меня знаешь, — и направилась к себе.

Чего мне с мужиками сидеть? Ну, то есть, мне, конечно, не привыкать с мужиками сидеть, особенно если учесть, что в напарниках их у меня аж двое, но здесь другой случай. Пусть о своём потрещат, знаю я их. Мужики за рюмкой хуже женщин, им бы только языком помолоть, не буду мешать.