Таблетка для чемпиона

Виктор Лановенко

Неизвестная болезнь превращает гламурных медиаперсон в уродов. Начинается паника. Три человека – журналист, полицейский и вагонный вор – втянуты в события, связанные с эпидемией. Обстоятельства сводят всех троих в небольшом городке. Здесь, в биохимической лаборатории, ведутся работы, которые должны обеспечить генетическое превосходство правящей элиты. Здесь же изготавливаются допинги для будущих чемпионов. Журналист, полицейский и вагонный вор преследуют личные цели, но забираются так глубоко, что им открывается источник и причина эпидемии. Это знание чертовски опасно. Выбор такой: умереть сразу или биться до последнего с превосходящими силами зла. Они выбирают борьбу.

Глава 1

Такси мягко скользило по улицам ночной столицы. Эдик Поспелов, репортер еженедельника «Голубая луна», дремал на заднем сидении. Когда машина остановилась, водитель обернулся, тронул пассажира за локоть:

— Молодой человек, приехали.

Эдик потянулся, сладко зевнул и посетовал:

— Проклятая работа.

Выбравшись из машины, он попытался стряхнуть навалившуюся дрему — покрутил головой, похлопал ладонями по щекам.

На пепельном небе занимался рассвет, и теперь казалось, что огни фонарей снизили свой накал. Электронные часы в витрине супермаркета показывали 05:26.

Эдик набрал код замка и поднялся на второй этаж. С большой осторожностью открыл дверь квартиры. Снял туфли и, не включая свет, прошел в свою комнату.

Хорошо бы принять душ. Но веки слипались, в голове раскручивался водоворот событий минувшего дня и уходящей ночи. Последние силы ушли на то, чтобы стащить джинсы и расстегнуть рубашку. Эдик нырнул в белую свежесть простыней и, предвкушая долгожданный отдых, успел подумать: «Залягу в спячку. Как медведь».

Он еще продолжал ворочаться, выбирая удобную позу, когда зазвучала песенка ковбоя из фильма «Одинокий рейнджер».

— Черт! Черт! — выругался Эдик. Он забыл отключиться. Теперь придется отвечать. Эдик дотянулся до стула и вытащил из-под вороха одежды свой мобильник.

— Кремль на проводе, — сказал он по привычке.

— Господин Поспелов? — голос в трубке оказался незнакомым. Это был размеренный солидный баритон, какой бывает у людей, знающих себе цену.

— Какого черта? — раздраженно произнес Эдик.

— Простите, что разбудил, Эдуард Дмитриевич, — продолжал баритон, нисколько не смутившись. — Я хочу сделать вам предложение.

Эдик посмотрел на часы и захрипел от возмущения:

— Половина шестого утра! Какое, на фик, предложение?

— Предложение, от которого вы не сможете отказаться.

— Чепуха какая-то. Кто вы такой?

— Это не имеет значения, — спокойно ответил баритон. — Можете называть меня «человек, который заказывает музыку».

«Вот так нас снимают, — подумал Эдик, — как девочек возле «Интуриста». А что поделаешь? Журналистика профессия дамская».

— Что вы хотите? — сказал он вслух.

— Одну небольшую статью, которую опубликуют в вашей газете «Голубая луна».

— Ничего не получится, — ответил Эдик. — У меня много работы. Я просто завален работой, — он уже собирался прервать разговор, но в последний момент услышал слова незнакомца.

— Две тысячи баксов.

Человек так устроен — он всегда хочет получать больше, даже, если того не стоит. Поспелов не был исключением из правил.

— Я не ослышался, вы сказали две тысячи? — осторожно переспросил Эдик.

— Три.

Хорошо, что мама не видела в этот момент его физиономию. Она бы точно сказала: «Сыночек, у тебя выраженный астигматизм. Нужно срочно заняться глазками». За одно мгновение в голове у Эдика пролетела целая вереница мыслей. «Может быть, меня разводят, как лоха, на бесплатную раздачу слонов?» — подумал он. Но следом уже закрадывался страх. И Эдику казалось, что страх рождается от одного только голоса в трубке. Бесстрастного и самоуверенного.

— Почему бы вам ни обратиться к главному редактору? — уклончиво спросил он.

— Четыре тысячи, — произнес голос в трубке.

Лицо у Эдика внезапно вспотело. Он гулко проглотил слюну. В голове творился ужасный кавардак. Какие-то мысли рождались и лопались, как пузыри в луже. Жутко хотелось заполучить четыре штуки зеленых. На носу свадьба. А такой халявы может не подвернуться. Но страх продолжал расти. И нервная дама, интуиция, нашептывала: откажись, откажись. У Эдика на вооружении имелся один верный способ, как избавиться от слишком настойчивого клиента. Нужно заломить несусветный гонорар.

— Семь тысяч зеленых, — сказал Эдик и поразился собственной невыразительной интонации, как будто речь шла о копеечном деле.

— Согласен, — тут же ответил баритон. — Записывайте фамилии.

Эдик вздохнул. Что тут скажешь? Это судьба. Он постарался загнать страх в глубину своего сердца и думать только о семи тысячах долларов. Стыдно продаваться за тридцать серебренников. Но он-то продается достойно, за хорошие «бабки» для журналиста своего уровня. Он нашел блокнот и ручку и сказал:

— Я готов, шеф.

— Пишите. Вероника Искандерова. Алексей Зубрицкий.

— Постойте, постойте, это что — те самые Вероника и Алексей? — спросил Эдик, отодвигая блокнот.

— Те самые, — согласился баритон. — Вероника — самая раскрученная певица. Ее без конца крутят на всех Fm-радиостанциях. Алексей — ведущий двух телепроектов, эрудит, красавчик, покоритель дамских сердец.

— Вы с ума сошли, — Эдик едва удержался, чтобы не закричать. — О них невозможно писать.

— Это еще почему?

— Потому что о них все сказано. Их нижнее белье давно рассмотрено под микроскопом и развешено на страницах журналов и газет. Даже мне приходилось сочинять гадости про этих ребят. Про их скандалы, измены, про сокрытие доходов и так далее, и тому подобное. Здесь нет белых пятен, — Эдик сделал секундную паузу и продолжил. — Тонкий слой правды покрыт толстым слоем дерьма. Вам этого мало?

Некоторое время голос в трубке молчал, словно давал Эдику возможность высказаться, а потом вежливо осведомился:

— У вас всё? А теперь слушайте. Сплетни про этих персон меня совершенно не интересуют. Мне важно знать, что с ними произошло в последние две недели.

— А что с ними произошло в последние две недели? — спросил Эдик с недоумением.

— Поясняю. Из достоверных источников мне известно, что упомянутые лица в настоящее время серьезно больны.

— Больны? В каком смысле? — спросил Поспелов.

— В медицинском.

— О-о! Это мы тоже проходили. То у них СПИД, то сифилис, то лихорадка Эбола. Чем только не награждали на своих страницах. Потом, правда, приходилось извиняться. Поверьте мне, эти люди абсолютно здоровы. И, знаете, почему?

— Ну, говорите.

— Потому что физическое здоровье — необходимое условие их успеха. Это публичные люди. Их лица не сходят с экранов телевизоров.

— Вы сейчас хорошо сказали, — согласился голос в трубке. — Не забудьте упомянуть об этом в своей статье. А сейчас повторяю — эти люди больны. И больны серьезно.

— Чем?

— Это предстоит выяснить вам, — ответил голос. — Не копайте слишком глубоко. Вы же не профессор медицины. Ваша задача — обратить внимание общественности на сам факт заболевания. Можете поразмышлять о капризах судьбы, об эфемерности успеха. Немного легкой, необременительной философии. Приложите фотографии наших героев. Покажите читателям, какими они были вчера и во что превратились сегодня.

— Вас понял, шеф. Считайте, что техническое задание принял, — сказал Эдик. — Но мне понадобятся деньги. Наши герои не рядовые граждане, подобраться к ним сложно. Придется подкупать прислугу. Как-то с охраной договариваться. Нужен приличный фотограф.

— Хорошо, — согласился баритон. — Аванс получите сегодня, в шесть вечера. Записывайте адрес. Курский вокзал. Камера хранения номер 4, — он продиктовал номер ячейки и код. — И последнее, но главное, — продолжал баритон. Теперь он звучал торжественно и строго, как будто собирался огласить приговор. — Как только статья будет опубликована, вы немедленно забываете про мой звонок. И делаете вид, что самостоятельно вышли на эту тему.

— Когда вам нужна статья? — спросил Эдик.

— Можете не торопиться, Эдуард Дмитриевич. Будет вполне приемлемо, если она появится в очередном номере вашего еженедельника. То есть, в следующую пятницу.

Из трубки полетели короткие гудки.

— Вот козел! — возмутился Эдик. — Оставляет мне на все про все четыре дня. Надо торопиться, старик, иначе ты разминешься с толстой пачкой американских денег.

Не успел Эдик допить утренний кофе, как на пороге кухни возникла его мама. Элеонора Алексеевна была взволнована и бледна. Атласный халат с пурпурными розами запахнут небрежно, что могло быть вызвано только исключительными обстоятельствами.

— Вы сегодня прекрасно выглядите, Элеонора Алексеевна, — соврал Эдик, отставляя чашечку с кофе. Нужно поскорее исчезнуть из дома, чтобы избежать ненужных разборок.

— Звонил папа из Лондона, — с трагизмом в голосе произнесла Элеонора Алексеевна. Это означало, что разговор предстоит долгий и неприятный.

— Когда?

— Вчера. Около полуночи, — она приложила платок к глазам. — Почему ты вернулся так поздно? Я вся на нервах.

— Мама, — сказал Эдик, поднимаясь из-за стола, — хочу тебе напомнить, что мне полных двадцать шесть лет. И работа у меня особенная. Она требует личного присутствия на всех посиделках столичной элиты. Мы уже сто раз говорили об этом.

— Папа недоволен твоей профессией.

— Что?! — взорвался Эдик. — А он чем занимается?

— Сынок, не придирайся к словам, — сказала Элеонора Алексеевна. — Папа осуждает не твою профессию. Что поделаешь, вы оба журналисты и тут ничего не исправишь, но папа недоволен тем обстоятельством, что ты обслуживаешь, так называемую, желтую прессу.

Эдик принялся укладывать в портфель диктофон, дискеты, блокнот, несколько листов чистой бумаги.

— Передай папе, — сказал он, продолжая сборы, — что, так называемая, желтая пресса кормит семью из двух человек. Семью, которую он бросил ради молодой рыжей сучки.

— Это низко, так отзываться о родителях, — слезы уже вовсю текли по щекам Элеоноры Алексеевны.

— Прости, мама, — сказал Эдик. Он обнял Элеонору Алексеевну и принялся гладить ее по волосам, пока узкие плечики не перестали вздрагивать. — Я люблю вас. Тебя и папу. Я иногда злюсь на него. За то, что он бросил такую великолепную женщину, как ты. Он еще будет локти кусать. Вот увидишь.

— Ты опять уходишь и оставляешь меня одну? В воскресенье? Ты, наверное, уходишь к Леночке.

— Нет, мама, я иду работать. За большие деньги, — ему было легко это говорить, потому что он не врал, как обычно, когда действительно уходил к Леночке.

На улице хозяйничала весна. Вдоль проспекта еще дул прохладный ветер, но яркое солнце припекало не на шутку. Пацаны, сбросив куртки, раскручивали скрипящую карусель, их красные мордахи полыхали здоровьем.

Эдик шел по улице, мимо знакомых витрин и выносных лотков с заморскими фруктами. Время от времени в его ушах звучал самоуверенный баритон «человека, который заказывает музыку». И тогда под ложечкой начинало неприятно сосать. Хорошо бы разобраться, отчего это происходит. Но сейчас недосуг копаться в себе. Надо срочно искать способы, которые позволят добраться до нужных ему персон. Дорога к ним непроста. Траншеи, редуты, колючая проволока, вышки с прожекторами, а на последней линии обороны — симпатичные мордовороты с револьвером подмышкой. «Как бы там ни было, — подумал Эдик, — я уже в деле. Отступать поздно».