Двор Чудес

Виктор Диксен, 2021

«Во Дворе Чудес оживают самые прекрасные сны… и самые страшные кошмары тоже!» В глазах жителей Версаля Жанна – фаворитка Людовика Нетленного, Короля Тьмы, вот уже триста лет правящего Магной Вампирией. Но будучи участником секретной организации, девушка всегда преследовала лишь одну цель – свергнуть беспощадное иго верховного вампира. И сейчас она подобралась к нему как никогда близко. В самом сердце Парижа проживает таинственная Дама Чудес, правящая всеми нечистыми силами. Однажды она решает заявить о себе и бросить вызов Королю Тьмы. Жанна в числе лучших оруженосцев Людовика отправляется на поимку нахальной смутьянки. Перед девушкой стоит непростая задача: ей нужно добраться до загадочной Дамы Чудес раньше других, чтобы правитель кровожадных чудовищ не стал еще могущественнее…

5. Казнь

ОКРАШЕННАЯ БАГРОВЫМИ ОТБЛЕСКАМИ ЗАКАТА, виселица Монфокон^[17], казалось, поднялась из преисподней.

Это было гигантское кубическое строение из сорока каменных колонн, между которыми размещались широкие поперечные балки на двадцати последовательных ярусах. Сотни ниш, разбросанных по сторонам, напоминали пустые, разинутые пасти, ожидавшие своей порции пищи. Возвышаясь на вершине холма, конструкция доминировала над панорамой всего города, открывая вид на триста шестьдесят градусов вокруг.

В окружении вооруженных солдат у ее подножия скопился черный, необъятный поток зрителей. Такого количества людей я никогда в своей жизни не видела. По сравнению с Парижем Версаль казался небольшим провинциальным городком. Эспланада и прилегавшие улицы были переполнены настолько, что закрывали мостовую.

С высоты деревянной трибуны, установленной у виселицы, где я находилась вместе с товарищами-оруженосцами, нельзя было разглядеть лица, обращенные к нам. Они превратились в тысячи бледных, безымянных пятен.

— Какое облегчение для тебя находиться далеко, вне досягаемости их плевков, не так ли? — злорадно прошептала Эленаис.

Попытка избежать ее общество обернулась для меня катастрофой. До сих пор скальп ныл от боли.

— Заговорщики-аристократы ненавидят тебя — спасительницу Нетленного. Да и бедняки вряд ли испытывают больше любви. Ах, как, наверное, тяжело, когда все вокруг желают твоей смерти!

— Послушай, Эленаис, Король просил нас зарыть топор войны и объединиться ради общей цели.

Между шелковыми змейками волос из глаз девушки сверкнули золотые молнии.

— О! Притворюсь, что мы помирились, — прошипела она. — Но никогда не прощу тебе того, что ты читала мои письма.

В разгар борьбы за «Глоток Короля» я действительно взломала личный гардероб богатой наследницы в поисках компромата. Там и обнаружила письма ее отца с сухими наставлениями и жесткими указаниями что делать, чтобы имя де Плюминьи засияло при Дворе. Из переписки я узнала о существовании старшей сестры Эленаис, Ифигении, которая в свое время проиграла борьбу за «Глоток». Похоже, напарница до сих пор не простила моего любопытства…

— А вот и та самая мадемуазель, которая подкинула мне кучу работы! — внезапно за спиной прорычал зычный голос, от которого под ногами заходил пол.

Я развернулась и увидела в свете закрепленных на столбах факелов два массивных силуэта. Главный Конюший стоял рядом с титаном, чье лицо скрывал черный кожаный капюшон с отверстиями для глаз.

— Молодые люди, позвольте представить: Рауль де Монфокон. Мой старший брат и Главный Палач Его Величества, — смущенно произнес Раймон де Монфокон.

Уверенность и даже высокомерие директора школы в присутствии брата палача вдруг улетучились. Он будто уменьшился в размере и силе.

— Сто десять приговоренных к смерти! — радостно воскликнул Рауль де Монфокон, алчно сверкнув глазами. — Великая ночь! И все благодаря этой малышке…

Великан склонился, накрыв меня своей тенью.

— Рауль, не забывай, что ты разговариваешь с Королевским оруженосцем!

— Не забываю, братишка. Наоборот: пришел засвидетельствовать свое почтение.

Палач протянул огромную ладонь, обтянутую кожаной перчаткой. Я положила на нее свои дрожащие пальцы, которые он мог запросто переломить одним пожатием. Мужчина склонился, чтобы поцеловать мне руку. Когда он выпрямился, я заглянула в отверстия его капюшона. Два выпученных глаза с покрасневшими роговицами от лопнувших вен опалили меня… Глаза безумца.

— Приведите мне Даму Чудес! — прорычал он. — Сегодняшняя массовая бойня — тяжелая работа, не требующая изысканности. А для Дамы я приберег изощренные, долгие и мучительные пытки. Поверьте, она выложит все секреты.

Словно подтверждая зловещие речи, на сгрудившиеся крыши Парижа обрушился звон колоколов, оповещая горожан о заходе солнца. Тревожный гул поднялся из толпы. В обычный день простолюдины, заслышав звуки набата, поспешили бы домой, однако сегодняшняя ночь не похожа на другие.

Как только Рауль де Монфокон ловко ускользнул, чтобы вернуться к своим обязанностям, к нам подошел человек в коричневом плаще. Большие темные круги под глазами он скрыл под толстым слоем пудры.

— Тома де Л’Эский, генерал-лейтенант полиции, — представился мужчина, шевеля тонкими темными усиками. — Добро пожаловать в Париж. В Гран-Шатле приготовлены четыре комнаты, где вы остановитесь, чтобы поспать после казни.

Его голос завистливо дрогнул, выдавая страдания от постоянного недосыпа.

— Трех комнат будет достаточно, — остановил его Главный Конюший. — Я не останусь на ночь. После казни возвращаюсь в Версаль. Меня ждет школа.

Л’Эский кивнул, встряхнув локонами длинного парика.

— Хорошо. Казнь вот-вот начнется. — Он сверился с карманными часами. — Да, маркизу де Мелаку пора просыпаться.

Генерал-лейтенант подошел к краю трибуны, хрипло прокашлялся, прочищая горло, и обратился к толпе:

— Кхм… Жители Парижа!

Слова эхом отскочили от крыш унылых домов.

— Сегодня специальным королевским указом вам разрешается присутствовать при казни преступников, осмелившихся бросить вызов Короне. Пусть она послужит примером для всех заговорщиков, в том числе для узурпаторши, называющей себя Дамой Чудес. Подданные, которые так или иначе примут участие в подлой смуте, будут пойманы и подвергнуты безжалостным пыткам. Таков беспощадный закон Магны Вампирии! Такова воля единственного владыки Парижа — Людовика Нетленного!

Л’Эский церемониально повернулся к центру трибуны, где в окружении солдат высился стальной гроб.

— Имею честь пригласить маркиза Эзешьеля де Мелака, министра Армии Его Величества!

Тяжелая крышка подвинулась. Длинное тело министра вертикально встало из гроба, напомнив черта на пружинках, выпрыгнувшего из механического ящика.

Его античные блестящие доспехи отражали свет факелов. Грудные и брюшные мышцы из стали контрастировали с изможденным лицом. Кружевное жабо торчало под острым подбородком. Чтобы руководить мрачным спектаклем, Мелак выбрал наряд генералиссимуса Магны Вампирии.

Все новые и новые зрители прибывали посмотреть на демонстрацию монаршего могущества. Парижские вампиры, покинув частные особняки, в занавешенных плотными шторами экипажах спешили на спектакль. С наступлением ночи они рассаживались на трибуне, понизив температуру и без того морозного воздуха. Облаченные в дорогие ткани и туалеты, не уступавшие роскошным нарядам Версаля, бессмертные устраивались на мягких стульях с бархатной обивкой. Дамы в соболиных манто держали наготове бинокли, чтобы не упустить мельчайших деталей казни. Мужчины в пестрых пиджаках опустошали флаконы, завтракая свежей кровью.

Все кланялись и опускались в глубоком реверансе перед Мелаком — представителем королевской власти.

Среди этого тошнотворного угодничества выделялся один бессмертный. Молчаливый молодой вампир, которому, вероятно, было около двадцати на момент трансмутации. Его жюстокор из антрацитовой шерсти контрастировал с разноцветьем публики. Но больше всего меня поразила прическа, разительно отличавшаяся от длинных волос придворных Версаля, завитых по версальской моде. На чисто выбритом черепе торчал гребень черных волос.

Я заметила на себе его темный, пронзительный взгляд. Смущенная, решила не отводить глаза первой: все-таки я оруженосец Короля, а не застенчивая простолюдинка!

Молодой вампир приблизился. Я заметила холодный янтарный цвет лица, высокие скулы и вытянутую форму глаз. Они были подведены черным карандашом — уловка, к которой обычно прибегали придворные женского пола, но в его случае она усилила выразительность взгляда. В отблеске факелов в левом ухе сверкнула сережка, которую я приняла за железное кольцо… приглядевшись, поняла, что это булавка. В углу сомкнутых губ торчала тонкая деревянная зубочистка. Ничто не могло быть более абсурдным для кровопийцы, который целую вечность не пробовал твердой пищи. Определенно ко мне подошел эксцентрик.

— Мадемуазель де Гастефриш, полагаю, — произнес он с акцентом, который я сразу вычислила: акцент Прозерпины.

— Разве мы знакомы?

— Ваша репутация опережает вас, — ответил он, не разжимая губ.

Зубочистка придавала лицу юноши странное выражение: что-то среднее между приветливостью и угрюмостью.

— Вы не только спасли жизнь Нетленному в Версале, но и представляете его сегодня в Париже.

Я кивнула в сторону Мелака, окруженного толпой льстецов.

— Не я представляю Короля сегодня, а маркиз де Мелак.

— Неужели? Почему в таком случае монарх прислал не одного, а сразу трех оруженосцев в помощь всесильному министру?

Он бросил взгляд на Сураджа и Эленаис, занятых беседой с придворными.

— Что-то мне подсказывает, что вы здесь из-за этой таинственной Дамы Чудес, чье имя у всех на устах с сегодняшнего утра. Или я ошибаюсь?

Этот странный персонаж пытался выудить из меня информацию? В его черных зрачках полыхали золотые вспышки, ведя двойную игру.

— С кем имею честь? — уклонилась я от ответа.

— Лорд Стерлинг Рейндаст — атташе английского посольства, к вашим услугам. Воспользовавшись случаем хочу поблагодарить вас за просьбу, поданную Королю, чтобы включить мою соотечественницу, Прозерпину Каслклифф, в число его оруженосцев. Ведь именно вы, как говорят, рекомендовали ее.

Я ответила смущенной улыбкой. Я действительно просила Нетленного принять в ряды оруженосцев Поппи, которую только «Глоток Короля» мог излечить от хронического туберкулеза. К тому же мне хотелось загладить вину перед бывшей подругой за то, что я публично раскрыла секрет ее тайной болезни в своем безумном стремлении победить в состязании.

— Присутствие англичанки в гвардии Короля способствует сближению двух стран, — добавил лорд.

Он вынул зубочистку из сомкнутых губ и засунул ее за ухо, после чего склонился над моей рукой. Если поцелуй Рауля де Монфокона вызвал отвращение, то прикосновение лорда Рейндаста заставило меня трепетать. Или то был холод, исходивший от юноши?..

— Не слушай этого обманщика, Диана! И никогда не доверяй англичанам!

Я обернулась. Огненная грива блестела на щегольском бархатном пальто цвета синей ночи. Александр де Мортанж!

— Алекс, ты здесь! — сказала я, смутившись от присутствия надоедливого защитника.

— Еще утром я отправил свой гроб в Париж, чтобы встретиться с тобой! — гордо объявил он. — И правильно сделал, что поспешил. Как вижу, тебя нужно оберегать от нежелательных знакомств.

Он мрачно оглядел молодого вампира.

— Согласно моим источникам, Рейндаст — новичок в городе. Остерегайся его как чумы!

— Я слышал, что вы сами, Мортанж, только что вернулись в Париж после длительного изгнания, — не остался в долгу англичанин, кивнув в сторону толпы: — Сегодня ночью «ад опустел, все демоны здесь».

— Что это за тарабарщина?

— Шекспир, «Буря», — лаконично ответил вампир. — Трудно представить, какой невыносимой для вас, светского льва, была ссылка в Овернь.

На мраморных щеках Александра появился румянец, или мне показалось? Больше всего он ненавидел любые напоминания о двадцатилетнем изгнании из Версаля, куда Король милостиво разрешил ему вернуться после расправы над семьей фрондеров.

— Месье! Здесь, в Париже, мы цитируем Мольера, а не Шекспира! — огрызнулся Мортанж. — Демон или нет, но я верный французский подданный. А не панк-анархист и шпион на жалованье вероломного Альбиона!

Общеизвестно, что вице-королева Анна не святая. Однако она никогда не осмелится бросить вызов Нетленному открыто, как Дама Чудес. Конфликт между Францией и Англией не завершен — об этом свидетельствовало назначение Поппи оруженосцем Короля и присутствие лорда Рейндаста на сегодняшней казне.

— Так панк-анархист или все-таки шпион? Выберете что-то одно, виконт, — иронично заметил лорд. — Моя официальная роль — атташе при посольстве Англии. Намерения мои чисты и благородны: сблизить две наши страны, вот и все.

Он собрался вновь склониться над моей рукой, придав двусмысленный и личный смысл последним словам.

Александр, опьяненный ревностью, помешал лорду:

— Довольно! Диана, послушай! Твоя чистая и невинная душа должна остерегаться дурных обществ, коих полно в столице.

Каждый раз, когда мой рыцарь притворялся, что «защищает» меня, я сдерживала жгучее желание отвесить ему пощечину.

— Похоже, виконт не понаслышке знает, о чем говорит.

Раздалась барабанная дробь, объявившая о начале казни.

Равнодушное, холодно-отстраненное выражение на лице лорда контрастировало с клокочущим бешенством Александра. Последний уже схватился за ручку богато украшенного меча на поясе:

— Какое смелое заявление, мистер Англик!

— Вы меня неправильно поняли…

— Ах, так-то лучше!

–… я хотел сказать, что вы знаете толк в чистых и невинных девушках.

Лицо Александра под львиной гривой побледнело.

Уже не в первый раз в моем присутствии упоминали о веренице юных смертных, которых виконт любил до меня… и которые встретили трагическую гибель в его клыках. Как, например, последняя любовь, некая Анета, которая, как и я, была королевским оруженосцем. Девушка погибла от избытка «любви», которую питал к ней Александр. Именно поэтому его изгнали в Оверни.

Жестокий Дон Жуан открыл рот, чтобы оправдаться, но в эту секунду звонкий щелчок положил конец конфликту. Мелак хлопнул в ладоши, требуя тишины.

— Да свершится казнь! — приказал он с плотоядной улыбкой на губах.

Барабаны заиграли веселее и энергичнее, отбивая ритм. Низкие голоса труб призывно разносились над высокими крепостными стенами. Началась мрачная хореография под аккомпанемент музыки.

Десятки истязателей в глухих капюшонах, как у Главного Палача, двинулись к виселице, таща за собой связанных пленников, заставляя их взбираться по каменным ступеням к перекладинам. Сто десять ниш заполнили приговоренные с веревками на шеях. Босые дрожащие фигуры балансировали на обледенелых досках, представляя собой адское зрелище. Ветер раздувал их рубахи, как призрачные простыни.

Один альков на самом верху выделялся среди остальных. Я догадалась: центральное место, хорошо обозреваемое всей толпой, уготовили для главной пленницы высокого рода — Бланш де Ля Ронсьер. Инстинктивно я притронулась к виску, откуда женщина вырвала клок волос.

Мелак поднял руку в металлических доспехах, из которых выглядывало нежное кружево рукава. Затем, словно римский император на арене, повернул вниз большой палец, удлиненный острым когтем, подавая сигнал.

Барабанная дробь оборвалась.

Скрытый механизм в недрах виселицы привел в движение доски под ногами несчастных. Сто десять тел разом рухнули в пустоту, издавая ужасные звуки, отдаленно напоминавшие музыкальное сопровождение: треск костей, смещенных позвонков, свернутых шей. В течение нескольких жутких секунд повешенные дергались в нервных спазмах, в жуткой пляске неутомимой джиги. Затем все успокоилось.

Я отвернулась, не в силах скрыть отвращения. Игривые комментарии придворных, наслаждавшихся дьявольским спектаклем, вызывали бессильный гнев. Толпа внизу бурлила, выражая дикую радость, что привело меня в недоумение: как будто трагичный конец нескольких влиятельных людей мог улучшить их беспросветную жизнь.

— Правосудие свершилось! — прорычал Мелак. — Пусть вороны и стервятники растерзают трупы до костей! А скелеты раздавят, чтобы ничего не осталось от этих преступников. Даже их имен!

Не успел он закончить речь, как раздались оглушительные громовые раскаты. Сначала мне показалось, что снова заиграли барабаны. Однако гром раздался в небе, а не на земле. Взрыв белого света озарил виселицу.

— Фейерверк! — выдохнул Сурадж.

— В честь Нетленного? — поинтересовалась Эленаис у Главного Конюшего, наблюдавшего за происходящим рядом с нами.

Монфокон молчал. Профиль его сурового скульптурного лица освещали вспышки.

В Версале я изредка посещала ночные вечеринки. Пиротехники Короля, чтобы поразить придворных, использовали разноцветье вспышек. Но сегодня ночное небо разрывали одинаковые, бледные молнии…

Лицо Мелака в первом ряду побледнело. Отблески зарева отражались на его доспехах — бесполезной защите от невидимого врага.

У подножия холма разбегались люди, крича от удивления… и ужаса.

Мелак, наконец выйдя из оцепенения, прорычал Л’Эскийю, дрожавшему под париком:

— Чего вы ждете, олух! Найти нарушителей! Обеспечить эвакуацию черни! Объявить комендантский час! Немедленно!

Неописуемый хаос охватил улицы. Последний букет вспышек распустился в небе.

Фосфорные искры густо сыпались на балки, где висели трупы. Сухие бревна мгновенно занялись. Пожар перекинулся на рубахи мучеников.

Виселица превратилась в пекло преисподней.

Примечания

17

Виселица Монфокон — огромная виселица, возведенная в XIII в., была главным местом казни через повешение и местом демонстрации тел казненных. До наших дней не сохранилась.