Среди непростого. Сказки-крошки о вместе и порознь

Виктор Гаврилович Кротов

Сказки-крошки этого сборника сосредоточены на многих непростых обстоятельствах нашей жизни. Встречи человека с обществом всегда непросты, часто переходят в столкновения, иногда парадоксальные. Сказки-притчи не решают этих столкновений и парадоксов, но по-своему помогают искать решения.

Зависимость от собственной тени

Нелегко зависеть от собственной тени: это ещё Андерсен с Шварцем показали. Но бывает, что обходиться без неё ещё сложнее. Будем ли мы сочувствовать такой зависимости — или постараемся сами её избежать? Со многими историями в этой главке возникает тот же вопрос: сочувствовать или сторониться?..

Самообжулик

Один жулик-мошенник очень разбогател на своей обманной работе. Она обзавёлся для неё кучей всяких документов на разные псевдонимы. Их было столько, что с годами он забыл, какое из его имён настоящее. Обидно стало. Все документы липовыми оказались.

Родственники, которых он по привычке тоже обжуливал, давно от него скрылись…

Приятелей расспрашивал, но они только клички его могли припомнить…

Частного детектива нанял, но тот заплутал в следах, запутанных самим жуликом…

Писателя знакомого попросил новое настоящее имя придумать, но писатель объяснил, что любое имя непременно придуманным будет…

Так и остался жулик-мошенник самообжуленным. С ними всегда так бывает.

Немовлятко

Когда Немовлятко был маленьким, он заметил, что взрослые знают больше интересного, чем он может сказать. Поэтому он говорил только вызывающее

— Ы! — и ждал, пока взрослые догадаются предложить что-то стоящее.

Рос Немовлятко, и всё лучше этот способ осваивал.

В школе учителя правильные ответы подсказывали. В институте руководитель рад был ему реферат написать.

Потом он даже начальником стал. Скажет:

— Ы! — и подчинённые вовсю стараются угадать, как ему угодить.

Все считали его талантом, даже гением. Журналисты называли «загадочным человеком Ы»…

Позже ему даже памятник поставили, на котором была написана только одна буква.

Мастер ловкачества

На золочёной визитке значилось: «Трюкстер. Международная гильдия ловкачей. Придумай — ЧТО! Изобрети — КАК!».

— Опечатка, — заметил академик. — Пишется «трикстер».

— Нет-нет, это моё имя. Одновременно звание: мастер трюков. Хочу предложить помощь в решении вашей проблемы.

— Какой проблемы?

— Любой. Мастерский трюк решает всякую проблему. Оплата по сложности трюка. Ведь вы не бедны, академик?

— Если говорить о времени — беден. Прощайте. Да, кстати, у вас не дописан третий призыв, самый главный: «Пойми — ЗАЧЕМ!». Стоит дополнить!..

Хитрый хулиган Огого

Завёлся во дворе хулиган Огого. Все его боялись. Отбирал у одних конфетки-жвачки-сигаретки, а других угощал — кто угодничал.

Вот Эгеге не угодничал. Занялся борьбой и боксом, пока не почувствовал достаточно силы и ловкости. Стал слабых защищать. Со всякой несправедливостью Огогойной боролся. Сцепился с ним Огого, но Эгеге уже мог с ним справиться.

Тогда хитрый Огого объявил Эгеге дворовым хулиганом, стал нашёптывать всякие сплетни, чтобы большой компанией проучить Эгеге.

Объяснял Эгеге, как на самом деле. Но кто привык, что Огого главный, ничего слушать не хотел. Даже участковый. Так и жил двор с двумя хулиганами: отъявленным и объявленным.

Норная квартира

Плюш обожал притаскивать домой всякие найденные старые вещи, хотя квартира уже была ими заполнена: всё уставлено, уложено и упихано. И ни с чем не желал Плюш расставаться. Книг много накопилось, только прочитать ничего не получалось: непонятно, где же нужная книга.

Постепенно вся квартира заполнилась до потолка. Приходилось норы прокладывать, чтобы из комнаты на кухню выбраться или из прихожей на улицу.

Когда и норы все заполнились, еле вылез Плюш из своей наполненной квартиры, закрыл дверь, тут за ней что-то сдвинулось — и перестала дверь открываться. Почесал Плюш в затылке и отправился другое жильё искать.

Бармалеевед

— Адольф, бармалеевед. Исследую исторический, фольклорный и литературно-сказочный образ Бармалея. Все вежливо улыбаются, пока не узнáют, что я сам был Бармалеем. Поэтому такая специальность.

Его улыбка меня встревожила.

— Не всё ограничивается Чуковским, увидевшим улицу Бармалеева. Фамилия произошла от арабского пирата Байрам-Али, которого боготворила команда и трепетали все остальные.

— Он был первым… бармалеем?

— Бармалеев хватало и до, и после. Двоих недавних до сих пор хорошо помнят.

Я понял — и приуныл.

–…Сейчас тоже хватает кандидатов в бармалеи. Но по складу — не годятся… Впрочем, публике пока достаточно сказочек Чуковского.

Мы распрощались, и я задумался над его именем.

Зависимость от собственной тени

— Не стоит туда ходить, — недовольно сказала тень знаменитого артиста Ахха. — Пользы никакой, только напёшься. Шатайся потом с тобой от фонаря к фонарю!..

— Что-то повадилась ты мной руководить, — возмутился Ахх. — К старым друзьям не пойти?.. Тень, знай всё-таки своё место.

— Это всё сказки… Кто о тебе больше всех заботится? Пока ты в лучах славы нежишься, я пользу из них извлекаю. Куда надо проскользну, с руководящими тенями пошушукаюсь, гастроли устрою… Не распускай язык, своё реальное место не забывай.

— Ладно, тенюшечка, пошутил я. Друзья без меня обойдутся. А мне без тебя никак.

Гуляй, гуля!

Шикарный молодой человек вальяжно откинулся на спинку скамейки, окутавшись облаком сигаретного дыма. К нему вскоре присеменил голубь и выжидательно покосился на возможного кормильца.

— Гуляй, гуля, гуляй! — засмеялся парень, посасывая сигарету.

— Сам гуляй! — парировал голубь. — Меня специально послали — дать тебе шанс хоть самое крошечное дружелюбие проявить.

Парень огляделся. Никого, кто мог бы его дурить.

— Такого дурня и дурить не надо, — прокомментировал голубь. — Заделался шулером, нагрёб деньжищ. Решил, что так жить и надо.

Наверное, телепатия.

— Никому никогда хорошего не сделал!..

Парень вскочил и пустился бежать.

— Гуляй, шуля, гуляй!.. — донеслось вслед.

За всем не уследишь

Участковый Лицаев был довольно полным, леноватым, но исключительно обаятельным. Когда подведомственные ему жители приходили с мелкими жалобами, он распахивал руки, словно готовился обнять жалобщика, и успокаивающе говорил:

— Понимаю, приму меры, но со временем. Трудно уследить за всем сразу.

Но когда на него жаловались в отделение и вызывало начальство, Лицаев вставал по стойке смирно и рапортовал:

— Так точно, всё понял. Сегодня планировал этим заняться!

И сказочно быстро разбирался в проблеме, так что числился просто образцовым участковым.

Балаболка с барахолки

На барахолке тараторила возможному покупателю:

— Заберите поскорее у меня этот бюстик гипсовый. Мне уже все мозги проели этой легендой, что моя прабабка бриллиантовую брошь сюда замуровала. Не верю в чудеса совершенно. Но из-за легенды цена подороже. Вдруг вы искатель сокровищ и кокните бюстик? Вдруг там брошь? Не вздумайте только здесь колоть, а то или сами расстроитесь, или меня расстроите, если брошь обнаружится. Но не верю в это… Покупаете? Ну, гора с плеч!..

И, подождав ухода покупателя, обернулась к мужику, сидящему неподалёку:

— Чудесно работает!.. Давай десятый бюстик.

Обиженный обидчик

Он был высококвалифицированным обидчиком, этот Сорин. Умел обидеть и словом, и делом.

Вот только очень возмущался, когда кто-нибудь обижал его самого. Сорин считал, что при этом покушались на его мастерство обиды. Или подражали его мастерству — или, что было ещё возмутительнее, придумывали что-то своё, противоречащее всякому искусству обижания.

А когда один наглый мудрец сказал ему с едва заметной издевательской улыбкой: «Эх, не умеешь ты человека по-настоящему обидеть», — Сорин так оскорбился, что потерял дар речи. И решительно забросил практику обижания.

Так и утратил — без практики — свою высокую квалификацию.

Увесистый Трамба

Трамба был о-о-очень большим и тяжёлым. И любил выполнять самую весомую работу: лечь на что-нибудь мягкое, но взъерошенное, и полежать на нём как следует.

Взъерошенное становилось — как миленькое — компактным и приглаженным. Особенно если Трамба засыпал на нём (в качестве рабочего перерыва).

Любил Трамба свою основательную работу!..

Между прочим, отсюда и возникло слово «трамбовать».

Боксёр-визажист

Бабáхов был мастером спорта по боксу, но по призванию визажистом. Он терпеливо работал над лицом соперника на ринге, хотя раздражался, если тот мешал. Иногда и в нокаут посылал, завершая поединок.

Он признавал визаж, но не макияж, предпочитая естественные средства создания образа. И пользовался большим спросом на киностудиях. К нему посылали брутальных актёров, принятых на роли бандитов или боксёров, с указаниями, какие черты персонажа нужно подчеркнуть.

После спарринг-поединка и быстрого подлечивания актёра допускали к съёмкам с обязательством сохранять лицо.

Режиссёры были очень довольны работой Бабахова. Актёры утешались гонораром.

Сам Бабахов радовался щедрой оплате и своему имени в титрах.

Кащей Бессметный

Работал издавна в одной крупной организации легендарный бухгалтер по прозвищу Кащей Бессметный. Никто, кроме кадровика, даже не знал его настоящих имени-фамилии.

Прозвали его так потому, что умел он вполне законно выйти за рамки любой сметы. Вопрос был только в том, насколько он её превысит. В этом «насколько» и была сила Кащея.

Почему-то никто не мог к нему придраться и никак за это наказать.

Как же все удивились, когда какому-то Ивану-дураку из проверочной конторы удалось против Кащея дело возбудить!..

Он взяток не брал, Иван-дурак, и не знал к тому же, что Кащей ещё и бессмертный.

Сверлоглазый следователь

Молодой следователь Вéрлов обладал особым взглядом — так сверлящим подозреваемого, что тот долго не выдерживал: во всём признавался!..

Он был на очень хорошем счету, следователь Верлов. Ведь благодаря ему раскрываемость преступлений в отделе была высочайшей.

Хотя, с другой стороны, под его взглядом признавались и те, кто ни чём не был виноват. Но надо же ещё суметь отличить чистосердечное признание от самооговора…

Конец ознакомительного фрагмента.