ГЛАВА 2

Виктор Владимирович Бондарюк, 2018

Сможет ли человек, зная что он единственное живое существо на земле, надеяться на то, что его ещё может ждать что-то хорошее? Каково это, живя в обнесённом гигантской стеной, разрушающемся от времени аналоге Эдемского сада, осознавать что для своего создателя ты просто рядовой элемент системы. Об этом расскажет история нашего современника Адама Фёрста. Обычного человека, попавшего в необычные обстоятельства.

2

По улице, засаженной вязами, в зелёный шапке листвы которых уже виднелись жёлто-красные отметины начавшей увядать листвы, не спеша катился “Корвет 427” 68 года с открытым верхом. Сверкая на осеннем солнце хромом и красной краской, автомобиль отражался в окнах стоящих в ряд одинаково милых домиков, отделённых от дороги аккуратно постриженными газонами. За рулём сидел средних лет человек, с зачёсанными назад, чёрными как смоль волосами, правильные черты лица которого несколько портила неестественно светлая кожа. Ворот белой рубашки был расстегнут, а на кармане отливал пластиковым блеском бейдж Engineering Technology Future с его же фотографией и подписью Самюэль Атан, техник отдела криогенной консервации материалов. Негромко звучащий из аудиосистемы автомобиля Фил Филлипс, поющий песню “Ангел, мой ангел”, добавлял лирического настроения ещё теплому сентябрьскому утру. Проехав метров триста, автомобиль остановился у дома, трава газона которого единственная из всей улицы имела неопрятный вид. Самюэль коротко надавил на клаксон, и звук сигнала, эхом пролетев по пустой улице, утонул в листве, лениво шелестящей на ещё по летнему тёплом ветерке. Прошло несколько секунд, а в окружающем его пейзаже ничего не изменилось. В момент, когда он собрался было посигналить снова, дверь дома с нестриженой лужайкой открылась. На порог вышел Адам с прижатой плечом к уху трубкой домашнего телефона. Он одновременно пытался застегнуть портфель и приветственно махнуть рукой. Видя, что его заметили, Самюэль, улыбнувшись, кивнул головой, и нежась под сентябрьским солнцем, откинулся на чёрном кожаном сиденье. Несмотря на то что Фил Филлипс своим милым мотивом вплетался в идиллические звуки утра, разукрашенного беззаботным пением птиц, Самюэль услышал, как Адам негромко и несколько нервно произнес: “Думаю, вряд ли, но я вас понял, один час. Хорошо, спасибо”. Закончив разговор, он растворился в темноте проёма, затем чтобы уже через пару секунд появиться снова, и аккуратно прикрыв дверь, торопясь подойти к машине. Бросив портфель на заднее сиденье, он сел рядом с водителем, и сделав музыку тише, уловил от него приятный сладковатый аромат парфюма. “Мне опять из-за тебя влетит — сказал Адам — ты же знал что сегодня совещание. А у босса аллергия на твою туалетную воду”. “Чёрт — едва слышно выругался Самюэль, и протянул руку для рукопожатия — Привет, босс”. “Да, прости, доброе утро”. — несколько напряжённо сказал Адам, пожав в ответ его кисть. “Забыл про этого говнюка, извини — согласился Самюэль, и показав в широкой улыбке ровные белые зубы продолжил — Но тебе же известно, свежестиранная одежда, и этот запах, мои единственные недостатки”. “Кроме того, что ты сегодня ещё и опоздал на девять минут”, — оставаясь серьёзным отрезал Адам. Включив передачу, Самюэль согласно кивнул, и подмигнув другу весело произнёс: “Ну не сердись. Благодаря мне ты провёл с любимой женщиной несколько лишних минут своей жизни, которых у вас могло и не быть. Ведь время — это наш капитал, который мы безвозвратно теряем как бы не старались. Так что скажи мне спасибо, мой друг. Надеюсь, ты потратил его с пользой и удовольствием, а?” “Может, ты и прав, — саркастично пожал плечами Адам, — ведь если рассматривать топтание у окна как удовольствие, то да”. Самюэль весело хмыкнул, и плавно тронул машину с места. В эту же секунду входная дверь распахнулась снова. Рита, придерживая развивающиеся полы симпатичного, едва прикрывающего её аппетитное тело маленького халата, выбежала, держа в руке баночку, закрытую красной крышкой. Словно Золушка потеряв в нестриженой траве газона один тапочек, она торопилась к отъезжающему автомобилю: “Адам, Адам!” “Корвет” остановился, и Рита, подбежав, дружелюбно поздоровалась: “Привет, Самюэль”. Тот, оглядев её точёную фигурку, соблазнительно обтянутую шёлковой тканью халата, весело ответил: “Привет, Рита, всё хорошеешь моя дорогая?” Довольно улыбнувшись, женщина протянула баночку мужу: “Котик, ты забыл”. Адам, несколько смущаясь, покосился на друга: “Милая, мы собрали материал сорок минут назад, и через двадцать он уже будет не годен, а так как наш милый водитель приехал позже, нам никак не успеть доставить его в лабораторию за оставшиеся время. Так что я не взял бокс сознательно”. Рита расстроено вздохнула, покосившись на Самюэля, который пытался заглянуть под красную крышку, скрывающую содержимое баночки, зажатой женщиной в руке: “Вы что, правда сорок минут назад делали это, когда вы всё успеваете?” Женщина, чуть смутившись, отвернулась, довольно закусив нижнюю губу. Адам, строго посмотрев на друга, ответил: “Вот это тебя не касается. Поехали, ещё и в офис опоздаем”. Самюэль, улыбнувшись Рите, посмотрел на друга: “Ну нет, так дело не пойдёт. Вы, ребят, старались, добывали это сокровище из Адама. Мы просто обязаны задействовать всю мощь моего железного коня и успеть туда, где ждут плоды вашей любви”. “ Я прошу, не надо, — смущаясь, произнёс Адам, — сдадим в другой раз”. “Ну уж нет, никакого другого раза, — решительно отрезал Самюэль и, обращаясь к Рите, добавил: — обещаю, дорогая, я сделаю всё, чтобы твои труды не пропали даром”. Женщина смущённо улыбнулась, и игриво глянув в ответ, довольно наклонившись, поцеловала мужа, почти насильно сунув бокс ему в руки. Самюэль, подавшись к ним всем телом, весело произнёс: “Эй друзья, если вы продолжите в том же духе, я не смогу устоять и присоединюсь к вам”. Адам шутливо оттолкнул его: “В другой раз, болтун, поехали”. “Ловлю на слове”, — сказал Самюэль и, игриво подмигнув улыбающейся Рите, нажал кнопку CD, и крутанул ручку громкости аудиосистемы, “взорвавшейся” в ответ гитарным рифом AC/DC песни “Highway to Hell”. Затем, выжав сцепление включил передачу, и резко нажав на педаль газа, заставил мощный двигатель прокрутить колёса по асфальту. Выпустив из-под себя струйки горящей резины, “Корвет” взревел мощным мотором, и быстро увеличивая скорость, рванул вперёд, откинув инерцией ускорения головы пассажиров на подголовники.

С трудом обернувшись назад, Адам послал воздушный поцелуй быстро уменьшающейся фигурке Риты и отвалился спиной на пассажирское кресло. Не выпуская бокса, он потянулся за ремнём безопасности в попытке пристегнутся. Но непослушный хромированный язык никак не хотел входить в узкую щель замка. Так как руки Адама были заняты, он не мог сделать тише грохочущую из динамиков автомобиля музыку. Поэтому, с сожалением глянув на ручку громкости, Адам, повернувшись к Самюэлю, почти прокричал, пытаясь перекрыть надрывающийся драйв рока: “Знаешь, что сейчас лежит в портфеле на заднем сиденье твоего автомобиля” Едва коснувшись чудом сохраняющуюся на большой скорости почти безукоризненную причёску, Самюэль пожал плечами, и весело посмотрел на взъерошенного ветром друга. “Будущее, — продолжил кричать Адам, — помнишь я как-то тебе говорил что работаю над расчётами по нейронными сетями? Ну так вот, вчера ночью, мне кажется удалось вывести генетический алгоритм искусственного интеллекта”. “Серьёзно? — удивился Самюэль. — Если это так, то ты просто крут, мужик! Будем молиться, чтобы начальство не отнеслось к твоим трудам так-же, как к моим работам по клонированию!” “Будем”, — кивнул Адам, убрав наконец-то баночку в кармана. Пригладив тут же вновь сбившиеся ветром волосы, он продолжил свою борьбу с ремнём безопасности. Улыбнувшись, Самюэль кинул взгляд на друга, безуспешно пытающегося совладать с непослушным язычком, блестящим на солнце яркими бликами: “Всё-таки ты кажешься мне странным, брат”. “Да? — всё также перекрикивая музыку, удивился Адам. — Чем же?” “Да многими вещами”, — Самюэль, переключив передачу, надавил на газ, ловко управляя мощным “Корветом”, который, повинуясь чуткому рулю, выскочил на утренний хайвей. “Например?” — удивился Адам, наконец-то пристегнувшись и внимательно посмотрев на друга. “А ты не обидишься?” — улыбнулся Самюэль. “Напротив, это даже интересно”, — ответил Адам, перекрикивая надрывающихся классиков металла. “Ну хорошо, — весело хмыкнув, чуть замешкавшись, продолжил Самюэль. — Надеюсь, ты не урежешь мне после этого жалованье”. “Всё в ваших руках, господин Атан”, — в тон другу произнёс Адам. “Ну вот тогда ответь мне друг мой, — хитро глянув на попутчика, решившись, заговорил Самюэль, — я не пойму, у тебя молодая красавица жена, а ты просиживаешь ночи, вычисляя формулы. И это вместо того, чтобы, хотя бы на время забросив всё, круглосуточно заниматься с ней сексом. Скажи ты мне, зачем нам эти дурацкие белые рубашки, на которых настаиваешь только ты и которые кроме нашего отдела не носит ни один человек в компании, включая руководство? Ладно я идолопоклонник молящийся на стиральную машину, но для тебя, прости это же целая история. — Самюэль смутившись замолчал, но заметив как Адам саркастически хмыкнул, кашлянув, продолжил — Я никак не возьму в толк, почему у тебя вечно не стрижен газон перед домом. И вот ещё что, — чуть смутившись, продолжил он: — Прости, но ты зарабатываешь прилично больше меня, а ездишь на дурацком старом “Приусе”, да ещё и всегда пристёгиваешься, даже сейчас в такой тачке, как “Корвет 427” 68 года, — любовно постучал ладонью по торпеде Самюэль. — Это же не круто, брат…” “Всё?” — Адам посмотрел на стрелку спидометра, давно перевалившую за разрешённую отметку скорости. Заметив это, Самюэль хитро улыбнулся, и ускорив машину ещё, довольно выдохнул: “Всё”. Адам, дотянувшись наконец до ручки громкости, выключил музыку, и облегчённо выдохнул: “Итак… Если честно, то мне по большому счёту плевать во что я одет. Так-как свою индивидуальность я стараюсь проявлять, так сказать, интеллектуально. А белые рубашки? Ты никогда не думал о том, что они не просто часть нашей одежды, а символ?” — спросил Адам. “Занудства?” — улыбнулся Самюэль. “Белый — это чистота, спасение, духовная власть. Практически каждая невеста выбирает его для своего наряда, не так ли?” — спросил Адам. “А это здесь при чём?” — удивился Самюэль. “Свадьба для женщины, наряду с рождением ребёнка, важнейший шаг в жизни. И совершая его, чуткая к символизму, она неосознанно отдаёт предпочтение этому цвету, как знаку победы и триумфа в бесконечном поиске любви и страдания”. “И что?” — не понял Самюэль. “А власть предержащие… Другой полюс бытия. Люди, живущие не чувствами, а тонким расчётом, — Адам посмотрел на часы, — и какая у них, если так можно сказать, форма одежды?” “Тут ты прав”, — согласно кивнул Самюэль, и заметив, куда поглядывает его пассажир, ускорил машину ещё. “Неосознанные эмоции и холодный расчёт не могут ошибаться одновременно. Я уже не говорю о религии, — продолжил Адам, снова повышая голос, чтобы перекрыть слившиеся воедино звуки мотора и ветра, — во всём этом есть глубокий сакральный смысл. Поработай головой, друг мой”. “В твоей теории мирового заговора белых рубашек что-то есть, — согласился Самюэль, и хитро посмотрев на друга, снова спросил: — Ну а сколько ночей в неделю Рита проводит в постели одна, умник?” “Понимаешь? Я хочу сделать в жизни что-то важное, — неожиданно меняя тон, серьёзно ответил Адам. — Нечто большее, чем выплатить ипотеку и даже завести ребёнка. Каждый, наверное, хотел бы стать избранным. Но я трезво оцениваю себя и не думаю, что имею хоть небольшой шанс, — грустно улыбнулся Адам, — но попробовать стоит. А это, — кивнул он на портфель, лежащий на заднем сиденье, — и есть моя маленькая надежда на бессмертие”. Самюэль саркастически заулыбался, покачав головой. “Я каждый раз думаю об этом, — не обращая внимания на реакцию друга, продолжил Адам, — когда заставляю себя вместо Риты идти к своим чертовым расчётам, которые, надеюсь, чего-то да стоят”. “Время покажет, у кого ключи от бесконечности”, — пожал плечами Самюэль. Адам согласно кивнул и продолжил: “Ну и чтобы закончить допрос, коротко об остальном. Я езжу на “Приусе”, потому что, во-первых, мне не важно, что доставит мою задницу из пункта А в пункт Б. А во-вторых, это экономно, ведь я, в отличие от тебя, женат и выплачиваю треклятую ипотеку за купленный к свадьбе дом. И последнее. Я, мой друг, пристёгиваюсь, потому что таковы правила, придуманные для нашей безопасности”. “Иными словами, ты всегда делаешь то, что велят старшие?” — саркастично спросил Самюэль. “Когда в этом есть понятный для меня смысл, всегда”, — кивнув головой, ответил Адам.

“Нет, ты всё-таки зануда, — хмыкнул Самюэль, — убей меня окончательно и скажи ещё, что ты перед сном читаешь Библию…” “Ну, нет, — улыбнулся Адам. — Но благодаря ей я получил свои первые любовные переживания”. Самюэль заинтересованно хмыкнул: “Да ну?” “В детстве родители водили меня в воскресную школу, — улыбнулся в ответ Адам, — и там, читая главу за главой, нас заставляли пересказывать услышанное, которое, как ты понимаешь, никак не хотело запоминаться. Нам, мальчишкам, хотелось гонять в футбол, а вместо этого мы сидели за партами в туго затянутых маленьких галстуках и жарких пиджаках. Так вот как-то раз я на поцелуй поспорил с одной девочкой, что за перемену выучу первую главу Библии наизусть”. “И?” — улыбнулся Самюэль. “Вначале сотворил Бог небо и землю, — начал цитировать Адам. — Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водой”. “Всё с тобой понятно, ловелас”, — широко улыбнулся Самюэль. “Поверь, до сих пор помню каждую букву первой главы”, — продолжил Адам. “А вторую?» — Самюэль, склонив голову, хитро смотрел на друга. “Ни бум-бум”, — улыбнулся Адам. “Ну хотя бы о чём там говорится?” — не унимался Самюэль. “Нет, — всё так же улыбаясь, отрицательно покачав головой, Адам и продолжил: — Ведь дело не в том, о чём говорит та или иная глава. Тут сила в другом”. Самюэль вновь вопросительно покосился на друга, краем глаза поглядывая на пустой утренний хайвей. “Эта книга — манифест веры, — перестав улыбаться, задумчиво ответил Адам, — веры в то, что и родившийся в хлеву может оказаться сыном Божьим. А значит, наверное, любой техник криогенной консервации материалов рано или поздно тоже имеет шанс выбиться в люди”. “Конечно, — несмотря на серьезность друга, весело улыбнулся Самюэль, — если сперва найдёт себе учеников, а затем при необходимости начнёт превращать воду в вино”. “Ну первый последователь у меня уже есть, не правда ли? — Адам шутливо посмотрел на друга, который в тон ему, с напускной серьёзностью кивнул в ответ. — Главное, чтобы он не оказался Иудой?” “Ой, перестань, — махнул рукой Самюэль, — все проклинают бедного парня, а на самом-то деле он сделал только то, что ему было предначертано. Он тоже Божий избранник, выполнивший свою миссию. Знаешь, быть ненавидимым всеми трудно, но не позорно… И к тому же, назови-ка мне, например, третьего апостола?” Адам непонимающе повернулся к Самюэлю. “Не помнишь? И я. И почти никто… Для всех эти двое всегда рядом, Иисус и Иуда. Добро и зло, одно целое. И подчас понять, кто есть кто, ой как сложно, потому что каждый видит мир со своего креста”. Адам, проницательно посмотрев на Самюэля, покачал головой и отвернулся, задумчиво глядя на пролетающий мимо пейзаж. Совершенно не обращая внимания на ветер, треплющий его непослушные волосы, он услышал, как Самюэль спросил: «А газон?” “Что газон?” — снова повернувшись к собеседнику, переспросил Адам. “Почему ты не стрижешь газон?” — повторил вопрос Самюэль. Задумчиво помолчав, Адам ответил: “Потому что не люблю этого делать, да и вообще ненавижу копаться в земле”. Самюэль понимающе пожал плечами: “Теперь ясно”. “И вот ещё что, — помолчав несколько секунд, без тени улыбки добавил Адам, — с этого дня ты будешь получать на четверть меньше”. Серьёзно посмотрев друг на друга пару секунд, друзья одновременно громко захохотали, испугав обгоняемую ими почтенную вида даму, управляющую старым “Кадиллаком”.

Между тем, свернув с хайвея, “Корвет” чуть медленнее, чем прежде, но всё ещё прилично превышая разрешённую скорость, мчался по утренней пустынной улице города, лихо обогнав трогающийся от обочины мусорный грузовик. “Вон туда”, — Адам указал пальцем на здание тёмного кирпича, находящееся на противоположной стороне, за два перекрёстка от них. Светофор загорелся красным светом, преграждая им путь. “Дьявол, — разозлился Самюэль, останавливаясь. — Что со временем?” «У нас ещё есть минут пять», — стараясь не выдать волнения, ответил Адам. Светофор переключился на жёлтый, и машина тут же рванула с места. На полпути к следующему перекрёстку зелёный свет, коротко мигнув, снова переключился на красный. “Чтоб тебя, — разозлился Самюэль, — он горел буквально десять секунд, ты видел? Зачем он вообще нужен на пустой улице?” “Ну ничего, — вздохнул Адам, — ты старался, но в этот раз не вышло”. “Так не пойдёт, — упрямо проговорил Самюэль, — я всегда довожу начатое до конца. Слушай, давай вот что сделаем. Ты выходи прямо на перекрёстке и беги в клинику. А я дождусь зелёного, развернусь и подъеду к выходу”. “А как же правила? Ведь так нельзя. Это же… Да и вдруг что-нибудь случится?” — Адам неуверенно посмотрел на Самюэля. “Если очень нужно, правила можно и нарушить, — уверенно глядя в глаза друга, упрямо ответил Самюэль, — ведь они не помогут тебе завести ребёнка. Если ты не пойдёшь прямо сейчас, в любом случае опоздаешь, так как нужно будет ещё вон сколько проехать вперёд, да крутануть через этот чёртов газон, который какой-то умник выстроил посредине дороги. Да и что может случиться в такое тихое утро? Машин нет, делай, что говорю”. “Ну хорошо, — неуверенно согласился Адам, — возможно, ты и прав”. “Корвет” резко затормозил у стоп-линии светофора, горящего красным цветом, и Самюэль уверенно кивнул Адаму: “Всё, пошёл”. Тот, отстегнув ремень, быстро выбрался из машины и, стоя лицом к Самюэлю, благодарно кивнул, двумя руками аккуратно прикрыв свою дверь: “Спасибо, ты настоящий друг”. Светофор, висящий над ними на перекрестии проводов, переключился на жёлтый. “Поторопись”, — подбодрил Самюэль. И Адам, подняв большой палец вверх, сделал быстрый шаг в сторону, глядя на пустую встречную полосу дороги. В эту же секунду, разорвав тишину нестерпимо громким рёвом клаксона, огромный чёрный мусоровоз, в одно мгновенье подмяв железным телом под себя Адама, с глухим стуком утащил его куда-то в вперёд, сопроводив своё внезапное появление жутким визгом тормозов, кроваво красными стоп-сигналами и запахом жжёной резины. Самюэль, открыв от неожиданности рот, потрясённый этой мгновенной трагедией, так и не убрав ногу с педали сцепления, с ужасом смотрел на пустое пространство улицы за пассажирской дверью, где только что стоял улыбающийся Адам.