Улыбнись миру, и он улыбнется тебе в ответ

Виктория Познер, 2017

Оптимизм – это самое ценное качество, помогающее человеку справиться со стрессом. Оптимисты видят хорошее абсолютно во всём. Главная героиня рассказа Мария Ивановна Околодкина пытается решить свои проблемы разными способами. Насколько удачно у неё это получилось – судить вам.

По узкой, мощённой диабазом улочке Васильевского острова под названием Репино в старом пальто чёрного цвета, с наброшенным на плечи для тепла, поблёкшим от многих стирок палантине шла средних лет ничем не примечательная женщина Мария Ивановна Околодкина. Жизнь Марии Ивановны была однообразная, унылая, время от времени встряхиваемая ссорами с соседями по коммунальной квартире. На усталом женском лице читалась печаль, сегодня как-то вдруг вспомнилось ей её беззаботное детство, полная радужных надежд мечтаний и завышенных романтических ожиданий юность, после поиск единственной и неповторимой любви, которой она так и не нашла ни в одном из романов, случавшихся с нею. Воспоминания, как страницы книги, перелистывались в хронологической последовательности одно за другим, всплывали перед глазами в виде живых картинок. И вот воспоминания перешли в безрадостное настоящее, в котором жестокое отражение реальности явило ей то, к чему она пришла, — она увидела себя сегодняшнюю, одинокую, как ей казалось, бесталанную, с невыразительной внешностью неудачницу, живущую в маленькой комнате коммунальной квартиры, как крыса в клетке. Околодкиной хотелось кричать, а скорее не кричать, а выть, выть, как воют раненные звери. Душа плакала.

Женщина остановилась и посмотрела по сторонам. Нет, никому ровным счётом не было до неё никакого дела, все шли по своим надобностям: женщины, мужчины, дети, шумная компания весёлых студентов. И только бесцеремонный ветер, намереваясь растрепать волосы Марии Ивановны, с силой ворвался в щели начесанных и основательно залитых лаком волос, попытался развернуться, по-хулигански разгуляться в ажурной конструкции сооружения, разбить её на отдельные пряди, разметать в разные стороны. Но, не добившись желаемого результата, обессиленный, потерпевший поражение, он выбрался наружу и оставил женщину в покое.

Причёска Околодкиной отражала её характер: покачиваясь то вправо, то влево, то назад, то вперёд под натиском непогоды, она снова возвращалась в исходное положение, венчая голову некоронованной хозяйки. Околодкина начисто была лишена бунтарской жилки, она была натурой гибкой, приспосабливающейся к обстоятельствам неласковой действительности и в плане питерского климата, и окружающей среды сложных человеческих отношений. Мыла и укладывала волосы Мария Ивановна один раз в неделю, по воскресеньям. Для того чтобы сохранить причёску — дело рук своих целую неделю, она сшила для сна специальный валик под шею, во сне старалась не ворочаться, а примятые бока причёски по утрам осторожно поправляла руками, формируя шар, покрывала его дополнительно слоем лака для крепости. С каждым днём лаковый слой утолщался и уже к концу недели на ощупь напоминал невидимую твёрдую корку, которую расчесать не представлялось возможным. Зато её можно было размочить, что и делала Мария, сдобрив под душем волосы большим количеством шампуня и бальзама.

Сегодня понедельник. Поглядывая на небо, Околодкина в споре могла бы поставить девяносто девять против ста, что пойдёт дождь. И что начнётся он именно сейчас, не через десять минут, за которые она успеет добежать до парадной своего дома, а именно сейчас, сию же минуту, безотлагательно, чтобы превратить Околодкину из жалкой курицы в мокрую. Доверившись прогнозу погоды, который утром клятвенно заверял её по радио, что днём и вечером осадков не предвидится, Мария, собираясь на работу, выложила из сумочки зонт и теперь, возвращаясь вечером домой, сожалела об этом. Она огляделась по сторонам и, чтобы переждать непогоду, зашла в магазин старой книги.

В магазине царил полумрак. Наверное, хозяин магазина считал, что в помещении с вывеской «Старая книга», не должно быть яркого освещения, это будет диссонировать с понятием «старина, старьё». Полумрак призван был создать особую атмосферу покоя, а плохая вентиляция не позволяла специфическому запаху старой бумаги улетучиваться и наполнить зал свежим воздухом, поэтому у людей, склонных к аллергии, нередко в подобных магазинах начинали чесаться и слезиться глаза, непрерывное чихание гнало их к выходу.

— У вас есть Пушкин? — спросил старичок бодрым голосом у продавца, которая, сидя за прилавком, вязала шарф.

— Вы не там ищите. Пушкин, — не двигаясь с места, скоординировала поиски покупателя продавец, — на второй полке за вашей спиной.

— А здесь что? — продолжая копаться, где копался, поинтересовался старик.

— Садоводство.

— Интересно-интересно… — зашуршал покупатель страницами книги «Сад-огород». — Пожалуй, я возьму эту книгу и Пушкина тоже.

— Хорошо, — согласилась с его выбором женщина, вязавшая шарф. — Берите книги, идите ко мне, я вам чек пробью.

Старичок, шаркая ногами, направился к кассе.

— У нас есть хорошо сохранившееся «Домоводство» и томик Тютчева. Не хотите? — обратилась продавец к старичку. — Я так понимаю, у вас есть дача, — она постучала пальцем по изданию 1975 года «Сад-огород». «Домоводство» — очень полезная книга. Здесь буквально обо всём написано, и как что отремонтировать, и как вырастить урожай, и как его сохранить. Масса рецептов по консервации, советы по здоровью. Это не книга, а полная энциклопедия по ведению хозяйства! У меня нет дачи, но эту книгу прочла с удовольствием, на одном дыхании, особенно раздел «Уход за домашним скотом». Мало того, здесь даже вопросы пчеловодства затронуты! — продолжала восторгаться книгой женщина.

— Беру.

— А Тютчева? — спросила продавец. — Посмотрите, — она положила перед старичком книгу малахитового цвета с золотой надписью «Фёдор Тютчев. “Стихотворения”».

Есть в светлости осенних вечеров

Умильная, таинственная прелесть!..

Она прочла пару строк из стихотворения Тютчева «Осенний вечер» и, выжидая, посмотрела на покупателя.

Две пары очков, поблёскивая стёклами, в молчании уставились друг на друга.

— Давайте, — наконец-то отозвался на предложение продавца мужчина.

Ловкие натренированные пальчики женщины пробежали по кнопкам кассы, извлекли из неё чек и протянули его покупателю в обмен на деньги. Мужчина уложил всё приобретённое в сумку, попрощался и вышел. В магазине стало тихо и как-то особенно уютно, то ли от того, что снаружи стеной лил дождь, а здесь было сухо, то ли ещё от чего-то. Мария Ивановна разбираться не стала, она молча стояла и смотрела в витринное окно.

— Прячетесь от дождя? — спросила продавец у Околодкиной, разложила на прилавке недовязанный шарф, измерила его длину сантиметровой лентой, тихо заметила: — Коротковат, надо ещё довязать сантиметров десять.

— Я зонт дома оставила… боюсь причёску испортить, — объяснила своё присутствие в магазине Мария Ивановна. — Интересно, он долго будет лить, как вы думаете?

— Не знаю. Вы торопитесь?

— Нет, но хотелось бы домой.

— Присядьте, возьмите что-нибудь почитать, — как гостеприимная хозяйка предложила продавец. — Время быстрее пройдёт.

— Что взять?

— Что-нибудь лёгкое, позитивное. Осень, по-моему, всегда навевает лёгкую грусть. Серьёзная литература в это время года грусть из лёгкой может превратить в тяжёлую.

— Может, вы мне посоветуете? — растерялась Мария Ивановна, глядя на большое количество полок, забитых книгами.

— Вот, сегодня принесли. — Женщина протянула Марии Ивановне книгу в мягком переплёте со слегка потрепанными уголками. — «Улыбнись миру, и он улыбнётся в ответ!» — Она прочла название книги. — Заряжает позитивом, так сказал бывший хозяин книги. — И добавила: — Правда, сама я её не читала.

На белом фоне обложки были изображены улыбающиеся мужчина и женщина, при этом их глаза выражали полную безмятежность, казалось, что они не знают, что такое неприятности, разочарование. С первого взгляда эти лица Околодкиной показались притворно счастливыми, затем неполноценными, после обыкновенными, ничем не отличающимися от лиц в рекламе, которую в огромном количестве крутили по телевизору. Пустые, стерильные выражения лиц, растянутые в улыбке в области рта, заметила про себя Мария Ивановна. Взяла книгу, поблагодарила продавщицу за любезность и села у окна на скамью, обитую коричневым дерматином. Дождь продолжал лить.

Мария Ивановна читала и, сохраняя в глазах грусть, иронически посмеивалась, перелистывая страницу за страницей. Продавщица постукивала спицами, шевелила губами, считая петли. На полу сидела кошка и тщательно вылизывала свои бока языком. Все были заняты делом. Незаметно пролетел час, за окном распогодилось, тучи, излив из себя все слёзы, растворились в вечернем небе.

— Кажется, дождь прошёл, — заметила продавец, глядя в окно. — Как вам книга? — Она посмотрела на Марию Ивановну.

— Автор говорит, что судьбы нет. Будущим можно управлять по своему усмотрению. Даёт инструкцию, как это делать.

— И как это делать?

— Пока не знаю. Надо прочитать до конца.

— Купите её, она недорогая. В магазине такая же, только новая, в десять раз дороже, а у нас копейки. Тридцать рублей, сейчас проезд в метро дороже.

— Да, конечно. Я её куплю.

***

Чтение книги отвлекло Марию Ивановну от мрачных раздумий о настоящем, но на душе оставался тяжёлый осадок, который смотрел сквозь глаза Околодкиной на окружающий её мир и видел его в мрачных тонах.

Мария Ивановна зашла в обшарпанную парадную. Колорит парадного Петербурга, по которому пролегали туристические маршруты, сильно контрастировал с повседневными маршрутами местных малоимущих обывателей, обживших многоквартирные коммуналки, заселённые не только людьми, но и грызунами, тараканами, клопами и таким представителем живой природы, как грибок, который, по словам учёных, умудряется сочетать в себе некоторые признаки как растений, так и животных и любит поселяться в местах повышенной влажности. Чего-чего, а влажности в доме, где жила Околодкина, было предостаточно, от того, что крыша в доме протекала, стены отсырели и стали представлять собой для размножения живой природы благодатные условия. Грибок разрешения на прописку, как известно, ни у кого не спрашивает и поселяется там, где ему вздумается. И он поселился в пятиэтажном доме, на всех пяти этажах, преимущественно в ванных комнатах, не брезгуя, однако, и лестничными площадками, разбросав на стенах чёрные и серые пятна своей жизнедеятельности, принялся источать специфический запах. В доме шла борьба за выживание, клопы, грызуны, грибок и тараканы выживали людей. Люди же, в свою очередь, предпринимали ответные действия, они боролись с тараканами, грызунами, всякими грибками и друг с другом, пытаясь отчистить и по возможности расширить личное пространство от всего, что мешало жить в своё удовольствие.

Околодкина не вписывалась в уклад жизни пьющих соседей, её интеллигентное поведение, такое как сморкание в носовой платок или чистка зубов два раза в день, утром и вечером, раздражало соседей, а порой вызывало агрессию и желание если не побить её, то хотя бы дать пинка. Чтобы та перестала строить из себя чёрт знает что такое и не хранила годами нераскупоренную бутылку виски. Спиртное покупают, чтобы пить, пить для налаживания коммуникации с соседями, для повышения настроения, для профилактики простудных заболеваний и еще для много чего. Барские замашки Марии Ивановны приводили просто-таки в бешенство соседку Наталью, комната которой располагалась рядом с комнатой Околодкиной.

Наталья выкуривала в день две пачки сигарет, и делала она это на общей кухне, чем сильно расстраивала некурящую Марию Ивановну, которая с трудом переносила сигаретный дым. Неоднократно Околодкина вступала с Натальей в полемику: о вреде курения, как активного, которое касается самого курильщика, так и пассивного, которое касается людей, вынужденных дышать дымом, производимым Натальей. Но Наталья доступным языком, в краткой эксцентричной форме, наполненной эмоциональной окраской, что было свойственно импульсивной натуре пьющей курильщицы со стажем, разъяснила интеллигентной соседке, что ей, Наталье, мягко говоря, безразлично здоровье пассивных курильщиков, а со своим здоровьем она разберётся без чужих советов. Мария набралась смелости и предложила соседке курить на лестничной площадке. Предложение было решительно отвергнуто. Достигнуть консенсуса не удавалось вот уже пятнадцать лет, с того самого времени, когда Околодкина въехала в эту квартиру, серьёзный вопрос, требовавший немедленного урегулирования, беспомощно повис на бельевой верёвке кухни, так и не разрешившись.

Наталье нравилось вступать с Околодкиной в спор, не важно, на какую тему, важно то, что Наталья всегда одерживала в нём победу, это повышало её самооценку. Пальмовую ветвь она получала за умение пользоваться тяжёлой артиллерией грубой силы и виртуозное владение ораторским мастерством бранных вульгаризмов. «Вшивая интеллигенция»! — обычно бросала Наталья вдогонку Марии Ивановне, которая бежала с поля боя после очередной ссоры к себе в комнату зализывать душевные раны.

Вот и сегодня, стоило Околодкиной появиться на кухне, как Наталья почувствовала острое и непреодолимое, безотлагательное желание покурить, удобно пристроившись на кухне рядом со столом Марии Ивановны.

— На моём столе утром стояла банка с солёными огурцами. Наталья, вы её не видели? — спросила Околодкина у соседки.

— Видела, — спокойным тоном ответила соседка.

— Куда же она делась?

— Пошла на закусь, — с тем же спокойствием продолжила курильщица.

— Как? — растерялась Околодкина.

— Обыкновенно, как всегда бывает. Сегодня 21 сентября — Рождество Пресвятой Богородицы, великий праздник. Мы отметили по-соседски, в тесном кругу с Григорием Андреевичем и Леонидией Петровной.

Наталья сидела возле стола Марии Ивановны, закинув ногу на ногу, пускала в потолок дым и искоса наблюдала за реакцией соседки на сказанное, мерно покачивая ногой.

— А при чём здесь мои огурцы? У меня на них были свои виды. — Вяло возмутилась Околодкина. — Я рассольник хотела сварить.

— Если хотела сварить рассольник, зачем оставила огурцы на столе? Знала же, что может быть! Ведь не первый день живёшь! — С вызывающим видом Наталья из повествования перешла в наступление. — В первый раз, что ли?! Сказано было: на общей кухне ничего не оставлять! Оставила — значит угостила! — Наталья докурила сигарету и с демонстративной нервозностью затушила окурок, ввинтив его в жестяную банку из-под консервов. — Весь праздник испортила, ничего святого в человеке!.. — Она встала и с гордым видом ушла к себе в комнату.

Конец ознакомительного фрагмента.