Школа Ангелов. Приключения Ива

Виктория Пилипцевич, 2010

Книга обо мне. Написана она простым языком, по-нашенски, без магических заворотов и детективных прикрас. Здесь моя жизнь. Скромная небесная, немного земная, чутка в аду… Ах да, забыл сказать… Зовут меня Ив. Я ангел. И, поверьте, это отнюдь не относится к моему характеру. Просто предки у меня из той же серии. Весёлого прочтения и хорошего настроения, уважаемый читатель.

Часть 1. Практика в Школе ангелов

Вводное слово

Труден путь ученичества. Зубрёжка (вроде было), загулы, разговор с завотделом, лекции, прогулы, разговор с деканом, семинары, снова прогулы, без разговоров, практика, диплом… Вот на последних двух пунктах стоит остановиться и охарактеризовать их подробнее.

Зовут меня Ив. Я ангел. И, поверьте, это отнюдь не относится к моему характеру. Просто предки у меня из той же серии. Вот и вышло, что я уродился ангелом.

Внешность обычная — светловолосый, длинноносый, угловатый, худой, нимб набекрень, душа нараспашку… Биография у меня наибанальнейшая — родился, кричал, капризничал, научился пользоваться горшком, летать, говорить, ходить, качать права, бегать со сверстниками по облакам, драться, выражаться нецензурщиной, распивать просроченные нектары, курить самокрутки из ладана. В общем, как-то окончил школу, даже без серьёзных последствий для здоровья.

Ах да, забыл — пытался девушек пощупать на предмет наличия нижнего белья — в отличие от других, почему-то получил вместо улыбки по лицу. Решил — не моё это, и ладно, пусть другие с ними мучаются.

Старшее поколение пропихнуло меня в Высшую школу ангелов. Довольно престижное место (учитывая положение папаши, это, думаю, было не сложно). Отмучился на факультете планирования добрых дел аж целых 3 года. О сессиях помню только то, что очень хорошо с друзьями отмечали…

Теперь меня ждёт радужная перспектива на деле доказать, что не зря мне попадались преподы на глаза во ВША. Меня ждёт ПРАКТИКА!

Вы думаете, я не рад этому? Если — да, то вы меня совершенно не знаете. Я не просто рад, я уже закупил всё необходимое, чтобы это обязательно успешное дело запомнилось грандиозной пьянкой.

Были, правда, с организацией кой-какие проблемы. Например, меня декан наш, Пётр Семёныч, уговаривал почти целую неделю, чтоб я в среде человеческой не появлялся. Он, видите ли, готов был лично проставиться куратору моей практики, чтоб тот оценил мои способности по высшему разряду. После моего категорического отказа (это ж какой я ангел без практики, полученной в столь уважаемом учебном заведении?) он подробно расписал мне особенности отношений в среде чертей в рабочее время в Аду. Я, естественно, уточнил, откуда он о них знает и что из перечисленного я могу применить на земле…

Потом меня пытался уговорить сам куратор — Максимыч. Мужик он авторитетный (на его счету столько добрых дел, что, наверное, им одним закрыть все нормативы в нашей епархии можно). Опытный мужик, правда, как выяснилось, трусоват немного… Во время разговора часто повторял: «Мне до пенсии всего-то полстолетия осталось, сынок, не бери греха на душу…» Но это ему простительно — я понимаю, ему за мои дела отчитываться придётся. А у меня идеи масштабные, не каждому куратору по зубам…

Я похлопал Максимыча по плечу, успокоить, чтоб и рассказал о некоторых из них… Он побелел и начал сжимать кулаки — значит, думаю, снова мужичок в строю, можно и оставить его в покое… Короче, право на мою практику я отбил.

Знакомство с местом

В назначенный день — как сейчас помню, была это пятница, где-то середина февраля — построил нас Пётр Семёныч на исходном плацу. И, усиленно игнорируя мою счастливую улыбку, произнёс проникновенную речь:

— Ребята, вы многому научились в стенах нашей школы. Я верю, что вы готовы нести в мир доброе и светлое. И искренне надеюсь на ваш успех. (Тут он поперхнулся и почему-то покосился в мою сторону. Я махнул ему в ответ — что тоже надеюсь. Он отвернулся и продолжил…) Каждый из вас получил задания на практику и знает стоящие перед ним задачи. Кураторы помогут вам в их осуществлении. Обращайтесь за помощью, советуйтесь с ними. Но и сами не плошайте, проявляйте находчивость… (Опаньки, снова мне уделено внимание. Я улыбнулся — мол, не волнуйся, декан, ещё как проявлю.) Ведь вы — будущие составители белой полосы человеческих судеб. Добра вам и тепла. В путь.

Максимыч оказался за моей спиной, зыркнул на меня:

— Задание прочёл?

— Обижаете, конечно, прочёл. Дважды, — гордо произнёс я.

— Перескажи, — похоже, я не смог произвести на него впечатление.

— Должен прибыть в г. Х, найти мужчину по имени Валерий Игоревич Загнанный 1946 года рождения. Помочь ему в получении пенсионного пособия по старости на максимально возможном уровне. Откровенно говоря, более занудного задания я не получал никогда.

— В каком случае практика считается успешно пройденной?

— Если клиент, т. е. многоуважаемый Загнанный, скажет спасибо, — оттарабанил заученное я.

— Можешь не брать таких высот. Для тебя достаточно, если он останется жив и невредим, — Максимыч меня поразил своей откровенностью, но ничего нового не сказал.

Я прекрасно осведомлён, что единственный способ для меня не закончить ВША — это её ликвидация. Такое не предвидится, так что я могу творить что угодно. А прочёл задание только из любопытства (мало ли чего интересного подсказали бы — но, увы). Максимычу же не хамил из сострадания. В общем, мы друг друга поняли. Он хлопнул в ладошки… и я больно ударился копчиком о твёрдое покрытие. Кажется, оно называется асфальтом.

Я потёр ушибленное место. Уверен, Максимыч это сделал специально. Так что на одно моё масштабное действие оправдание уже есть — сам виноват. Первый начал.

Приступим. Как там нас учили? В первую очередь следует осмотреться, определиться в местоположении, составить план действий. Разумно. Осматриваемся — сижу посреди широкой дороги, навстречу движется что-то явно быстроходное и тяжёлое… Ах ты, Максимыч, и сво… Уварачиваюсь. Шумное нечто проезжает мимо. Слава моей любви к физической культуре.

Стоп, а почему я ударился? А почему листья, вырвавшиеся из-под колёс машины, приклеились к рукаву куртки? Подобрал с земли железяку и провёл ею по руке — остались следы. Я точно помню, что ангел должен быть невидимым и только интеллектуальной составляющей проявляющимся на земле! Тут меня пробил озноб: меня можно повредить. Хорошо, что увернулся от той бандурины…

Я-то рассчитывал на увеселительную поездку без всякого контроля. Вы только подумайте — я (по утверждению учебников) мог спокойненько разгуливать где хочу, заглядывать куда только пожелаю, щелчком пальцев создавать чудеса… И при этом — никакой возможности со стороны окружающих повлиять на мои действия. Ведь я здесь должен был присутствовать как невидимый дух, без плоти и крови. Абсолютная вседозволенность при минимальной ответственности (отчёт перед ВША не в счёт). И тут на тебе…

Ладно, мелочи, сейчас свяжусь с Максимычем, чтобы он исправил это недоразумение. Набрал номер на мобиле — тишина. Попробовал снова — тот же результат. Замечательно, связь с единственным, кто может мне помочь, потеряна.

Стоп. Максимыч — ас. Я это знаю точно — у него срывов ещё не было. Он лучший куратор практики во ВША. Да и декан мне бы плохого не поставил. Это точно — местом своим он дорожит, папу моего уважает… Тогда почему такие накладки? А если это Максимыч сделал специально? А если он решил в конце жизни героем стать — от меня ВША избавить? Это в его стиле — сочувствие ближним, готовность к самопожертвованию… Вот влип.

Максимыч, ты сво… трижды. А значит, если я выживу, я такое здесь сотворю! Вот пока не знаю, что и как, но точно что-нибудь сделаю, чтоб ты, ещё раз сво… на всю до — и послепенсионную жизнь запомнил.

Переход к действиям

Первоначальный, учебниками утверждённый план отбраковывался из-за несоответствия моим реальным кондициям. Приходилось на ходу решать, что мне делать. А, значит, наступило время следовать указаниям декана — проявлять находчивость.

Пункт первый — истерика. Неа, не по мне.

Пункт второй — определить, что из возможностей есть в наличии? Надеюсь, Максимыч не всё удалил из моего арсенала. Невидимость? Судя по реакции окружающих на моё разлёживание, точнее на его отсутствие, меня не видно. Это уже неплохо. Хотя могут наступить или наехать — но это уже мои проблемы. Далее — что ещё есть у ангелов? Способность вызывать улыбку. Вон девушка хнычет — проверим. Хлопаем в ладоши — плачет. Щёлкаем пальцами — плачет. Ах да, у меня же этой способности отродясь не было. Ладно, определение способностей оставим на потом.

Пункт третий — чего бы пожрать? Эта нервная работа клеток плохо сказывается на моём организме. Вот это уже хороший мотив для деятельности. Встали, отряхнулись, пошли. Неплохо бы нектарчику сейчас, перебродившего. Обычно по запаху его определял — от меня такое не спрячешь. Вдыхаем воздух полной грудью — тьфу. Гадость какая. Теперь по чуть-чуть… Странно. То ли спрятали хорошо, то ли я нюх утратил. Надеюсь, первое.

— Девушка, у тебя штаны испачканы, — участливый голос сзади. Не реагирую. Мало ли у кого какие проблемы. Для меня важнее сейчас выпить и закусить.

— Вот дурёха, — снова этот раздражающий голос. Хоть бы глянуть, кому принадлежит. Поворачиваюсь и натыкаюсь на смеющиеся голубые молодые глаза, в упор меня разглядывающие. Вот наглость.

— Дырку не протри, так уставился, — отвечаю и отворачиваюсь.

— Твоё дело, — слышу из-за спины. И тут до меня дошло! Он, этот идиот с наглыми голубыми глазами, меня видит! И слышит!!! Капец конспирации. Хм… Нужно поставить эксперимент, чтоб точно было ясно, насколько сильно я заметен. Поворачиваюсь, показываю самый неприличный жест из моего арсенала. Улыбка сходит с этой наглой рожи. Я окончательно убедился — ВИДИТ.

— Ах, ты с… — я привычно делаю ноги, пока не наступила кульминация. Бегаю быстро, так что разобиженный отстал уже на втором повороте.

Остановился. Присел на лавку. Положение хуже некуда. Я имею телесную оболочку, меня видно. Рассчитывать на спецвозможности — гиблый номер — у меня если что и получалось, то только гадости делать.

— Девушка, у вас что-то случилось? — ко мне подошла старушка и заглянула в глаза.

— А какое тебе дело? — отвечаю. Беззлобно так, чтоб только отстала. Не в том я настроении сейчас, чтоб бабусек из себя выводить.

— Вот же хамка, а ещё разоделась как пугало, — явно мои слова это престарелое создание задели за живое.

— Как хочу, так хожу. Не твоего ума это дело, старая, — ругаться для меня — дело плёвое.

— Люди добрые, вы слышали, как это чудо огородное меня обхамило? — завывания пошли. Ой, как я их не люблю. Махнул рукой и пошёл куда глаза глядят. Осуждающие взгляды проигнорировал — дело привычное.

Да, кстати, а почему она ко мне обратилась «девушка»? Она что полов не разбирает? Да и тот придурок, помнится, тоже меня девушкой обозвал. Странно всё это.

Осознание действительности

Устал я. Прилично понервничал, побегал, так ничего не съел. Вон скамеечка — нет, хватит скамеечек и лавочек. Может, покричать нашим — может, заметят, спустятся, заберут? Вариант.

Подпрыгнул, помахал руками, покричал, глядя в небо:

— Да что вы там совсем оборзели? Максимыч, а ты вообще за меня отвечаешь — харе издеваться, забирай меня отседава. Папаша, а ты где? Чадо твоё тут пропадает, с голоду пухнет!

Вокруг меня начали собираться любопытствующие.

— А вам чего здесь надо? Видите, папу вызываю! — накричал я на них.

— Из психушки болезненная, точно, — снова бабуся. Вот дело тебе до того, откуда я?

— Если ещё раз меня психом назовёшь, я папу попрошу, и он тебе до конца жизни белую полосу ножницами искромсает, — грозно пообещал я.

— Поосторожнее с ней, — это сказала женщина, обвешанная сумками, как новогодняя ёлка.

— Если ты про бабусю — то не буду я её трогать. Я сегодня не в форме гадости делать, — честно признался ей я.

— Буйная, наверное, милицию вызвать нужно, — мужчина приличный такой, а говорит таким шёпотом, что волосы дыбом встают.

— Не буйная она, просто расстроенная, — снова этот голубоглазый, — поссорились мы с ней — вот и дурит мне назло.

От его слов я просто обалдел, рот открыл и впервые не смог ничего ответить. Он подошёл ко мне, под руку взял. Я только глазами похлопал и вдруг как разревелся! Такого ещё за мной не наблюдалось. Попытался вырвать руку — сказал нежное: пошёл ты… И попытался уйти. Не получилось: руки его держали меня крепко. Дёрнулся раз, другой. Снова приятные слова в его адрес. Не помогло. Отметил мимоходом его бицуху — крутой мен. Решил не рыпаться. Он потащил куда-то — пошёл за ним.

— Я видел, как ты с неба свалилась, а потом из-под машины выкатилась. Думал, у меня с глазами что-то случилось. Но когда ты орать в небо начала — понял, не померещилось. Чудеса случаются, оказывается. Давай знакомиться — меня Валера зовут. А тебя? — снова участливые голубые глаза.

— Ив, — шмыгнул я носом.

— Странное имя, но твоим родителям виднее. Откуда ты? — он что издевается? Сам же сказал «с неба», зачем заставлять меня всё это повторять. Я Промолчал.

— Не хочешь говорить — не надо. А есть хочешь? — вот в этом он попал в самую точку. Я кивнул.

Снова пошли, он вёл — ему этот город знаком. Зашли в какую-то забегаловку. На меня все покосились, но, оценив габариты моего компаньона, решили не шутить. Правильные ребята.

— Чего-нибудь съедобного, — заказал он.

— Нектару перебродившего побольше, — дополнил я заказ, прежде чем милая девушка захлопнула блокнотик. На её вопросительный взгляд пояснил: — выпить хочу. Столько всего произошло, что без этого не усвою.

— У нас нет перебродившего, — гордо заявила пигалица. Нашла чем гордиться.

— Тогда какого есть, так жрать охота… — махнул я рукой.

Пока я ел, мой спаситель разглядывал меня, почёсывал нос, ковырял в волосах. Вид у него был до невозможного задумчивый. Он что не сможет это оплатить? Тогда зачем звал проставляться?

— Тьфу… А это что за гадость? — я чуть не поперхнулся тем, что было налито в стакан.

— Нектар, как вы заказывали, — пояснила пигалица.

— Это не нектар! Это помои! — нашла с кем спорить! — Что я нектару не пробовал? Да я спец по этому напитку. Кого хочешь спроси. Так вот, дорогуша, эта жёлтенькая мутненькая гадость не есть нектар.

— Остынь, — это мой мордоворот. Как его там звали? Ай, не помню. Да и какая разница — сейчас поем и смотаюсь от него. Домой мне нужно. Надоела мне эта практика. Семёныч обещался закрыть её мне — вот пусть и выполняет обещанное. А мне нужно вымыться, вычиститься, напиться и забыть весь этот кошмар. Заткнул нос — попытался глотнуть мутную жидкость — получилось, даже не вырвало. Глотнул смелее. Съедобно. Ладно, вернусь к маме, так и быть, мстить не буду.

— Поела? — это опять он. Я проигнорировал вопрос, так как ответ был вполне очевиден. Но одна деталь меня всё ещё беспокоила.

— А почему ты ко мне обращаешься так, как будто я девчонка? Не боишься, что обижусь и навею на тебя беду? — поковырял я в зубах и сытно рыгнул.

— А как к тебе обращаться? ОНО? — хмыкнул он.

— Протри глаза — я мужчина!

— Хмм, — похоже, я его действительно озадачил. Он почесал затылок, потом встал и куда-то ушёл. Стоп, а он заплатил? Я воровато огляделся. Вон официанточка возле входа — вою будет, если сейчас ломанусь на выход.

— Вот, посмотри, — мне под нос подсунули зеркало. Посмотрел — меня в ответ разглядывали очаровательные карие глазки. Подмигнул — я был сыт, а значит, добр. Мне подмигнули в ответ. Определённо эта смуглянка на меня запала. Такого ещё не было — я решил развить успех и улыбнуться. Мне ответили тем же. Но вдруг нашу идиллию прервал голос мордоворота, — убедилась?

— В чём? — всё ещё не понимая, ответил я.

— Да ты девушка, грязная, правда, в шмотках явно на вырост, но если отмыть и приодеть, думаю, даже симпотно получится, — уверенно заявил он. И тут до меня дошло! Я вырвал зеркало. Ещё раз осмотрел себя со всех сторон — точно, девушка, кареглазая, каштановые волосы, кожа смуглая. Попробовал осмотреть себя ниже — не получилось: уж слишком маленьким было зеркальце.

— У вас что-то случилось? — к нам подошла официантка.

— Моя девушка думает, что ей стоит новый гардеробчик подобрать.

— Это точно, — согласилась нахалка.

— А тебе его следует оплатить, — не смог удержаться я. Так хотелось стереть ухмылку с его лица.

— Даже не сомневался, — улыбка стала ещё шире. Я сделал вывод, что сегодня не мой день. Настроение портят только мне, а не я другим. Всё с ног на голову стало.

Подбор одежды

— Пошли, — меня подняли со стула. Я не сопротивлялся — события этого дня сделали меня совершенно невосприимчивым к действительности. Новость о том, что я ЖЕНЩИНА, меня окончательно добила.

Мы вышли из забегаловки. Мимоходом отметил, как пигалица усиленно стреляла глазками в этого мордоворота. И что она в нём нашла? Без сомнения, мозг женщины закрыт для моего понимания.

— Давай для начала ко мне, — мы остановились возле кирпичной пятиэтажки, — не зыркай так, не трону я тебя. Но вот отмыть тебя стоило бы. Да и, может, присмотрим что из гардероба моей бывшей. Вроде навскидку фигурки похожи. Ты, судя по всему, не привереда, раз в такое вырядилась. Так что найдёшь себе что-нибудь подходящее.

— Напомни, как тебя зовут? — спросил я.

— Валера. Валерий Загнанный, — отчеканил мой спаситель, — а что?

— Запомню тебя. Если всё оки будет — папе чиркану, чтоб поблагодарил. Если что плохого удумал — пожалеешь, — я решил на всякий случай подстраховаться. А другого защитника, кроме папы, у меня отродясь не было. Мама не в счёт — она такой ангелок, что и убийцу сыночка может запросто пожалеть.

— Да что ты, и в мыслях плохого не было, — признался Валера. Но глазки забегали, значит, всё-таки что-то на душе есть. Ладно, потом выясню. Сейчас достаточно того, что он меня с городом познакомит, поможет здесь устроиться. А там, глядишь, и что толковое придумаю, как домой вернуться.

Поднялись по грязной лестнице, вошли в коридор. Скромненькая квартирка, двухкомнатная. Обстановочка не ахти какая. Всё старенькое, обои выцветшие, но относительно чистенько. Естественно, всё это я прокомментировал вслух.

— Вот полотенце. Халат в ванной. Ванна там, — махнул вправо от меня Валера. Злой. Видно, мои слова насчёт квартирки в точку попали. Ах, так нам денежек не хватает. Ну, меркантильные помыслы мы понимаем. Ещё как понимаем, — после в шкафу посмотришь себе одежду, — новый взмах рукой, но уже влево от меня.

Я послушно взял полотенце и пошёл в указанном направлении. Долго смотрел на приспособления в стене. Я не тупой, понял, что эта лохань для обмывания, но как туда воду пустить из этих штуковин, не знал. Не было у нас таких на небе. Крикнул хозяина скромной обители. Тот пришёл, молча всё пооткручивал и снова ушёл, закрыв за собой дверь. Культурненький, оказывается. Я разделся, смело вошёл в лохань… Взвизгнул от холода воды и заорал благим матом.

— Что стряслось? — ворвался в ванную этот придурок и ошарашенно меня начал разглядывать. — Жива?

— А что со мной, кроме обморожения, будет? — спросил я. — Некоторые не удосужились температуру воды проверить.

— Я же показал, как краны открываются, — покраснел он.

— А я будто знаю, что у тебя из-под кранов вода только холодная течёт! — я был возмущён до глубины души.

— Так ведь это понятно… — а я то, наивный, полагал, что более красным ему стать уже не светит.

— Давай крути что нужно. Но так, чтоб было тепло, — я указал на краны. Валера, краснея и охая, начал крутить ручки, пробовать воду, проверяя её температуру. И, наконец, сказал «готово» и выскочил из ванной. Я на всякий тоже попробовал воду в струе — норма. Залез под неё. Здорово!

Провёл по телу… А это что такое? Раньше такого на груди не было. Руками прошёлся по телу… СТОП! А где…?!!!!!!! Я посмотрел вниз… Не было!!! Это был сильный удар. Я сел и второй раз за день расплакался. Одно дело осознать, что ты женщина, а совсем другое — это почувствовать.

Матерные и нематерные выражения, адресованные Максимычу в эти минуты моего душевного метания, я пересказывать не буду. Вы их сами прекрасно представляете. Но упомянуть о том, что они были, стоит. Мне было очень горько от осознания утраты самого дорогого и ценного во мне. Мужчины, вы меня поймёте.

Я начал поскуливать, звать папу, маму, декана, друзей… И вдруг представил, что случится, если эти бабники меня увидят в таком виде. Скулить и звать как-то сразу перестал. Задумался.

— Ты что там так долго?

Как он всегда не к месту. Может, сменить спасителя?

— Сейчас, — я быстренько ополоснулся. Как же неудобно мыть это тело. Всё такое неродное. Вода попала в нос. Отфыркался, — иди, выключи краны, я не могу.

— Выходи, потом всё сделаю.

Чего он боится? Уже разглядел во всех деталях. Чего стесняется? Ладно, его проблемы.

Вылез, обтёрся полотенцем. Интересно, а как я выгляжу? На ощупь вроде неплохо. Посмотрел в зеркало — нет, слишком маленькое. В коридоре, помнится, было побольше.

Вышел. Что-то прогремело справа. Ай, не до того — вон зеркало. Подошёл, посмотрел спереди. Хм. Я, конечно, не знаток женских прелестей, но картинки смотрел. В сравнении с моделями явно проигрываю…

Может, сзади получше? Повернулся, чуть не свернул шею, пытаясь себя рассмотреть. Не очень. И тут ты, Максимыч, меня подвёл. Ну, делаешь ты из меня бабу — так хоть постарайся не позорить меня перед туземцами. Всё-таки я небожитель, почти состоявшийся ангел. А нас ценить здесь должны и уважать. На нас равняться должны, поклоняться нам и прочее. А на такую, как я, и взгляда лишнего, скорее всего, не кинут. Да, Максимыч, что-то ты на старости лет совсем оплошал.

— Слышь, как там тебя, Валера, скажи, а я как женщина вообще привлекательный?

— Хмм, — прокашлялся этот увалень, — очень.

— Я понимаю, ты перед моим папашей сейчас цену набиваешь. Но ты лучше честно скажи, сильно я уродина? Мне ещё на земле дельце кой-какой сделать надо. Хочу быть морально готовым ко всему.

— Очень красивая, — судя по взгляду, не врёт. Странно. У нас на такую не смотрели бы даже. Может, у них тут представления о красоте другие? Всё-таки приземлённые существа, второй сорт.

— Поверю. Тащи шмотки. Одевать меня будем, — я решил смириться со всем. Мне почему-то вдруг пришла в голову идея выполнить условия практики. Авось этот замухрышка-старичок, получив пенсию, скажет мне спасибо. И я смогу отправиться назад к родным. А вдруг по условиям практики, если дело выполнишь и получишь благодарность, то перенос осуществится автоматически? Не учил я инструкции эти досконально. Сейчас немного жалею. Но только чуть-чуть. В любом случае настроение немного улучшилось. Появились смысл и цель действий.

Валера принёс несколько разноцветных одеяний. Я покривил носом — да, моё белое было гораздо симпотнее, несмотря на все приключения дня и на то, что на 5 размеров больше. Ладно, оденем то, что предлагают. Абориген должен, по идее, лучше знать, что здесь носят.

— Юбка, майка… — озвучивал он наименования предметов, изымаемых из кучи.

— Вот, это колготы, — протянул он мне нечто бесформенное, — как натягивают их женщины, не знаю, даже не спрашивай. Разбирайся сам.

Удивительно, какое мне доставляло удовольствие раздражать его своим одеванием. Он пытался отвернуться, но я постоянно спрашивал, как и что одевается, застёгивается и прочее. Он показывал, но при этом пыхтел, краснел, часто дышал… С моего же лица никак не сходила злорадная ухмылка: хоть на ком-то отыгрался. Я нагло рассмотрел его причинное место: да, тяжело тебе приходится. Это доставило ещё большее удовольствие. Жаль только, что процесс одевания нельзя растянуть до бесконечного. Ну, ничего, мы это ещё раз повторим. Вечерком или завтра с утра. Да, а ещё можно с тем же успехом использовать раздевание!

— Пойдём, чаю попьём, — он отвернулся и зашагал, широко расставив ноги, в сторону кухни. Плечики опустил, весь скукожился. Глядя на него, я не удержался и хихикнул. Хе-хе, мужик, ты ещё не понял, как ты попал. Я тебе ещё устрою «радости» нереализованной плоти! А всему причиной — твоя алчность. Вот не был бы ты таким жадным, сейчас бы со мной не мучился б. Мда, а я бы, наверное, в психушке сидел… Правду говорят: неисповедимы пути…

Поиск искомого

Кухонька была под стать всей обстановочке, что я отметил вслух. Хозяин обители уже не реагировал на замечания. Я его, похоже, доконал. Значит, стоит пока помолчать, ведь когда эффекта нет — нет и радости от злорадства. Выпили «чая». О его вкусе очень хотелось сказать нецензурщиной, но я промолчал. Заел «печеньем». О нём тоже промолчал. Пока Валера мыл посуду, я смотрел в окно и обдумывал план действий. Для начала было бы неплохо определить, где живёт искомый пенсионер.

— Ты не знаешь, где можно получить информацию о живущих в этом городе людях? — спросил я у Валерика.

— А тебе зачем? — почему-то он насторожился.

— Я же говорил, мне тут надо осчастливить одного человека.

— Осчастливь меня! — глазки горят, по горлу кадык так и бегает. Э, мужик, а плотские желания в тебе разум совсем затмили. Что, уже и деньги не так важны? Или с меня и то и другое получить намерен? Вот нахал.

— У меня в разнарядке значился пенсионер одна штука. Молодых мужчин весьма уголовной наружности там не упоминалось, — ехидненько стрельнул я глазками и решил сразу охладить его пыл, — но, если хочешь, из тебя старика сделаю и потом осчастливлю.

— Нет, — для большей доказательности он даже помотал головой.

— Тогда вернёмся к моему вопросу о способах нахождения людей в данном захолустье. Идеи есть?

— Можно в справочную обратиться, — надо же, он действительно решил помогать.

— Где эта справочная находится? — куй железо, как говорится…

— Да недалеко, минут 15–20 пешком. А можно по телефону попробовать узнать…

— Узнавай, — я решил, чем быстрее со всем этим справлюсь, тем лучше.

— А кого спрашивать? — он подошёл к аппаратику, взял в руки трубку и начал постукивать по клавишам.

— Валерий Игоревич Загнанный 1946 года рождения, — как хорошо, что условия эти я прочёл.

— Однофамилец… Здравствуйте, девушка, будьте добры, подскажите, где в нашем городе живёт Валерий Игоревич Загнанный 1946 года рождения? — как заливает, прям соловушка. Ведь может, когда захочет. — Дедушка мой. Даже паспорт могу показать — фамилия у меня по отцу сохранилась… Девушка, я недавно узнал, что он здесь живёт. Мой папа с ним был в ссоре… Ай, долгая семейная история. Я вам её подробненько расскажу за чашечкой кофе или покрепче чего. Вы до которого часа сегодня работаете?

Нет, ну вы слышали, как заливает? Я даже заслушался: у таких профи учиться надо.

— А как вас зовут?… Оксаночка, какое красивое имя!

Да что в нём красивого? Имя как имя. Но заливает классно. Я почти не дышал, внимал.

— Как вам бар «У охотника»? Не были? Рекомендую. Очень хорошая кухня… Я понимаю, много работы, нет времени на личную жизнь… Ну, что ты, солнышко, определённо нужно найти время на себя… Я уверен, что ты красавица.

Мои уши плавились. Такого класса я ещё не слышал! Он раскручивал её со скоростью метеора! Я уже почти готов был на него молиться.

— Часиков в семь давай встретимся. Если не любишь людные места, можем у меня… Я один живу… Да, кстати, как там с моим дедушкой?

Вот молодец и про дело не забыл.

— Хорошо, я подожду…

Уже через минуту он записывал информацию на листок!

— Спасибо, солнышко. Жду.

— Классно ты её, — я не мог скрыть своего восхищения, — только почему ты ей не сказал, где живёшь? И как ты её узнаешь? Или она тебя?

— А зачем ей меня узнавать? — он посмотрел на меня удивлённо. — И зачем ей знать, где я живу? А если она уродина какая?

— Но ты же ей свидание назначил! — я даже икнул от возмущения.

— Глупая, мне нужна была информация, а ей явно не хватало мужского внимания. Вот я ей сказал, что жду. А её проблема, что не узнала, где именно. Ей несколько минут приятного общения — а мне и тебе адрес. По-моему, честный обмен, — он явно ожидал похвалы. Вот же сво… но талант, и это отрицать не стоит.

— Давай адрес, — я протянут руку, уже готовый осчастливить старичка и смотаться на небо проверить на практике уроки соблазна. Но Валера листок спрятал за спину и улыбнулся, явно чего-то ожидая, — слушай, я не умею сквозь людей читать.

— За поцелуй! — улыбка рисковала вылезти за уши. Он что это серьёзно? Да я в жизни мужчин не целовал! И не буду — ещё подумают, что у меня наклонности не те.

— Сейчас прокляну тебя, и женщины больше не будут тебя беспокоить, — он не знает о моих возможностях, точнее об их отсутствии, так что можно говорить что угодно… Подействовало: листок с адресом я получил, прочёл, проигнорировав недовольное бормотание, — где это?

— За мостом. Более точно нужно на карте глянуть, — он был расстроен. А что он хотел? А, вообще, на что он рассчитывал? Да и плевать мне на настроение. Домой хочу.

— Давай, смотри, чего стоишь? — подтолкнул я его к действиям.

Он пошёл в одну из комнат. Я — следом за ним. Присел на старенький диванчик, пока он на полке перебирал бумаги. Валера что-то нашёл, сел рядом со мной. Что-то бормоча себе под нос, начал водить пальцем по бумаге. Я в этом ничего не понимал, поэтому просто рассматривал его. Вот так вблизи он явно производил впечатление сильного, волевого мужчины. Странно, почему на деле он таковым не являлся? По мне, так рохля рохлей. Но тело неплохое, даже по моим небесным стандартам. Стрижка короткая, но волосы густые, чёрные. Странно — глаза голубые, а волосы тёмные. Бывает же такое… Он, наверное, почувствовал мой взгляд, оторвался от карты и посмотрел на меня. В глазах его явно что-то изменилось по сравнению с нашей первой встречей. В них появился свет. Странно. Наверное, я отражаюсь… Хотя не уверен, не знаю.

— Чего отвлёкся, нашёл, что ли? — надоела мне эта тишина.

— Нет пока, не нашёл.

— Тогда ищи, — отводить глаза я не собирался, хотя понимал, что от этого ему дискомфортно.

Я нахмурился — он снова нагнулся к карте. Мне же было интересно его доразглядывать. Ушки аккуратные. Руки большие. Волосатость умеренная. Хмм. Интересно, а у меня был больше? Попросить его раздеться, что ли? Нет, не буду — перевозбуждение у него, ещё не так поймёт. Да и сравнивать сегодня не с чем. Ладно, учитывая габариты, поверим, что он выиграл. Ноги спрятаны под штанами. Но даже сквозь ткань мускулатура заметна… Я начинал понимать, почему та пигалица в ресторане на него засматривалась. Было из-за чего.

— Я знаю, где он живёт. Но у меня ещё идея появилась, — ой, какие мы на идеи плодовитые, оказывается, — можно по справочной узнать его телефон и вначале договориться о встрече.

Он был горд своей сообразительностью. Идиот.

— И что ты ему скажешь? Здравствуйте, тут ангел один хочет вас увидеть. Когда вы сможете его принять? — я точно помню, что Максимыч строго-настрого мне запретил доводить старичка до инфаркта.

— Нет, ну… — он явно не подумал об этом. Да, по девочкам он ас. В остальном — пустышка. Не удивительно, что так живёт и на чудо надеется.

— Поехали, на месте сориентируемся.

А в это время на небе…

— Вы утверждаете, что всё сделали как положено? — толстенький мужичок, вальяжно расположившийся в кресле декана, постучал набалдашником трости по ладони.

От его слов плечи безутешного именитого ангела Александра Максимовича опустились. Вид тросточки заставил вспомнить о бренном.

Ива, сына всеми уважаемого и почитаемого Отца Сущего, не могли найти на протяжении нескольких часов. Он не отзывался на звонки, его не было видно в зеркалах всевидения. Он не откликался на поисковые заклинания. Вообще, все ясновидящие чётко указывали, что он жив, но нигде не могли найти кого-то, хоть близко похожего на Ива. Специальная бригада была послана на прочёсывание города Х. Но пока результатов это не дало… Всеми обожаемая Маменька подняла на уши Папеньку. И теперь небо задавалось только одним вопросом: «найдут ли?». Следует отметить, что кто-то успел втихаря подойти и поблагодарить Александра Максимовича за избавление. Некоторые бросали жалостливые взгляды, способные и стену прошибить на слезу. Можно подумать, он сам не понимал, что на него всех собак повесят?! Конечно, понимал, только он никак не мог взять в толк, как вообще такое могло произойти? Как он, педагог с таким стажем, мог потерять студента на Земле?

— Всё как положено, — пробормотал он.

А что ещё он мог сказать? Когда ему дали в практиканты Ива, он не поверил, трижды перечитал назначение. Потом устроил скандал Петру Семёновичу, грозился уволиться. Тот заверил, что уговорит Ива ничего не делать, а просто задним числом закрыть практику на любую, угодную обоим отметку. Поначалу это показалось разумным: этот лентяй и скандалист наверняка бы захотел отгулять. Согласился. Потом выяснилось, что Ив не только не отказался от практики, но и даже от заранее выписанного диплома при условии невыхода на место. Взятку он оценил как недостойную — по его словам, «эту бумажку» он мог получить в «любое время» и «под любым соусом». Следовало признать правоту этого гадёныша. Свои возможности и перспективы во ВША он не только знал, но и, не стесняясь, использовал. Вот почему у таких достойных отцов (скромный взгляд в сторону кресла) такие… сыны?

— Я проверил, знает ли он инструкции. Дал напутствие на выполнение задания и хлопнул в ладоши. Всё как всегда. У меня, как вам известно, практикантов было много…

— Я слышал, Александр Максимович, что вы один из самых успешных педагогов во ВША. Но вспомните, может, какие дополнительные пожелания были во время хлопка?

— Мысленно пожелал ему удачи, — совершенно откровенно заявил Александр Максимович.

Он действительно желал недостойному отпрыску ПАПЫ скорейшего исполнения практики. На крайний готов был сам всё сделать. Да, если честно, собирался собой закрыть практиканта.

— Хотя вы же знаете, какой он шалопай… — Александр Максимович понял, что ляпнул лишнее, и осёкся.

— Знаю, — напряжённо улыбнулся ПАПА.

— Так вот, — робея, продолжил Александр Максимович, — я решил в последний момент помолиться за него и пожелать, чтоб у него было не как всегда через пень в колоду, а наоборот…

Знакомство с объектом

— Автобусом быстрее! Автобусом удобнее! — я готов был рвать и метать. — Ты хоть приблизительно представляешь, как мне бока намяли в этом твоём автобусе?

— Ну, немного людно там было… Живы ведь и на место прибыли… — пытался оправдаться Валера. — Вот, глянь, искомый дом. Так что не шуми, давай делом займёмся.

— Мордоворот! Да это тебе можно сейчас делом заниматься, а мне нужно кости на место вправлять!

Ужасно хотелось плакать от несправедливости, оттого что связался с этим идиотом, оттого что согласился на его «поездочку». Стоп. У меня это скоро в привычку войдёт — плакать по каждому поводу. Я что, девчонкой стал по-настоящему? Ужас. Последняя мысль отрезвила и заставила подойти к подъезду разыскиваемого пенсионера. Так, быстренько находим, делаем счастливым, и домой. Ещё пару дней в этом теле — и я действительно превращусь в капризное создание, именуемое слабым полом. Я мужчина, об этом нужно напоминать себе ежеминутно.

— Что делать будем? — я не знал, что ответить. Посмотрели друг на друга, пожали плечами. — А что вообще ты должна была сделать с этим старичком?

— Осчастливить большой пенсией.

— Ну, так давай, делай что нужно, и пойдём домой. Что-то неуютно мне тут.

— Я не знаю, что делать, это у меня первое задание, — как не хотелось, но пришлось признаться.

— Так ты ещё неполноценный ангел? — а вот это он зря… За такие слова я всегда лез драться.

— Да как ты смеешь такое говорить?! — мои кулачки прошлись по груди, рукам, лицу… без должного результата.

— Да что ж ты такая нервная? — меня скрутили одним непринуждённым движением левой руки.

Ха! Я так легко не сдаюсь. За оскорбления я был намерен мстить. Укусил наглую руку, вывернулся из ослабевшего захвата, размахнулся ногой и саданул в самое больное место, в коленку! УУУУУУУ! Как это было больно! Я обозвал его идиотом и разревелся, поглаживая повреждённую голень.

— Очень больно?

— А ты как думаешь? — слёзы полились с новой скоростью.

— Зачем же драться полезла, если не умеешь? — он участливо попробовал руками прощупать ушиб. Боль стала нестерпимой. Я, естественно, заорал. — Потерпи, я проверю, нет ли перелома. Лупила-то со всей дури…

— Убери лапы, идиот, мне больно, — я попытался ударить его, вырваться из этих жутких рук. Не получилось. Что за жизнь?

— Кости целы. Не дерись больше, может быть серьёзная травма.

— Не подставляй твёрдые места, когда я бью, — я вытирал слёзы и сопли. От обиды мне было начхать на то, что окружающие, раззявив рты, ждут продолжения нашего спектакля.

— Ай, ай, молодой человек, как не стыдно обижать девушку, — к нам подошёл интеллигентного вида старичок, — тем более, такую красавицу. Что он сделал тебе, милая? — А ты наверняка был тем ещё увальнем, дедок… От его слов стало тепло и уютно. Я шмыгнул носом, собираясь ответить, но меня прервал Валерик.

— Дедушка, не ваше дело — не лезьте, — он попытался своим массивным телом отодвинуть старичка. Вот это он зря. Мне интеллигент этот был весьма симпатичен, поэтому я решил вмешаться в происходящее.

— Этот идиот, пользуясь преимуществом в массе, решил меня оскорбить. Обозвал недоделанной.

Валерик явно что-то хотел вставить, поэтому я решил добить его обвинением в моём избиении. Глаза у дедушки расширились от такой несправедливости.

— Его нужно в милицию отправить, — уверенно заявил старичок.

Было бы неплохо, конечно, только если я сегодня не осчастливлю пенсионера Загнанного, то где-то придётся ночевать…

— Не надо милиции. Ему и так стыдно. Правда? — я посмотрел на Валеру, тот махнул головой, соглашаясь. — Вот и ладненько. Спасиб, дедуль, за помощь. Хороший ты, даже мне понравился. Как тебя зовут?

Мне почему-то очень захотелось сделать для него что-нибудь хорошее. Такого за мной ещё ни разу не наблюдалось. Странно, но всё же.

— Валерий Игоревич, — он улыбнулся и мне понравился ещё больше.

Валерик насупился, но молчал. И чего дуется — такой прекрасный человек этот Валерий Игоревич… Стоп..

— А фамилия случайно не Загнанный?

— А как вы узнали, девушка? — он был немного удивлён. А я ошарашен.

Вот так везение! Но на всякий решил проверить.

— А год рождения какой? — я даже не дышал, дожидаясь ответа.

— Странные у вас вопросы, девушка, но такой очаровательнице отвечу. 1946 года рождения я. Инженер… Уже, наверное, бывший. Хотя кто знает, может, и удастся на рабочем месте остаться, — он снова улыбнулся, а я взвизгнул от восторга.

— Валерик, ты слышал? Ты это слышал?! — я кинулся на шею своего недавнего обидчика и от радости расцеловал его в обе щёки. — Вот же повезло!

Я бросился на шею ещё пока не осчастливленного пенсионера, тоже его расцеловал.

— Я вас целый день искал, я просто не знаю, как я рад, что нашёл вас…

Сколько глупостей я натараторил, я уже не помню, но вдруг меня прервали:

— Если хочешь, чтоб дедуля выжил, слезь с его рук.

Валерик буквально стащил меня с таких тёплых, родных рук пенсионера. Ой, и злой он был в этот момент.

— Ты чего такой насупившийся? — я не понимал его. Он должен был быть рад: я нашёл того, кто может обеспечить мне явку на небо. Чего он дуется? Эгоист.

— Я ничего не понимаю, — это Валерий Игоревич нас прервал, — но мне кажется, всё лучше обговорить за чашкой чая. Пойдёмте ко мне.

— Конечно!

Я схватил за руку Валерика. Тот буркнул, что пенсионеры ему ещё конкуренцию не составляли. О чём это он? Какая конкуренция? Но не сопротивлялся, и ладно. Я, прихрамывая, поспешил за Валерием Игоревичем. Валерик взял меня на руки. Стало гораздо удобнее: умеет же иногда быть понимающим.

Теория счастья

Мы сидели за столом в маленькой кухоньке бывшего инженера. Пили чай. Вкусный чай. Хрустели вкусными печенюшками.

— Сам балуюсь, иногда пеку. Моя покойная жена, царствие ей небесное, любила разные выпечки и меня научила, — похвалился Валерий Игоревич.

— Вкусно, — честно признался я.

С каждой минутой этот старичок мне нравился всё больше и больше. Я уже подумывал, как бы от Валерика избавиться и остаться ночевать здесь, в этой уютной квартирке. Конечно, при этом я отказывался от возможности поиздеваться над этим нахалом запланированным раздеванием, но сейчас это уже не имело значения.

— А почему вы меня разыскивали? — задал Валерий Игоревич волновавший его вопрос.

— Ну… — я не знал, с чего начать.

Стоит ли говорить о том, что я ангел? А про задание своё? А если не скажу, как я ему помогать буду? Наверное, стоит сказать. Дедок вроде с понятием. Авось не окочурится. Решил всё же проверить и начать издалека.

— Вы случаем не просили у бога увеличения пенсии?

— Да кто ж об этом не просит? — улыбнулся старичок.

— Просят по-разному. Да и вы, судя по всему, человек незаурядный.

— И чем же я необычен? — я сумел завладеть его вниманием.

— Вы добрый, отзывчивый, — уверенно заявил я, так как понял, почему на выполнение его просьбы мне дали разнарядку, — очень хороший человек. А это сегодня редкость.

— Спасибо, девушка, за хорошие слова, — он явно был польщён. И мне от этого стало приятно, — только какое отношение они имеют к вашему поиску?

— Вы же верите в Бога? — задал я ещё один наводящий вопрос.

— Хмм. Странная вы девушка. Странные у вас вопросы, — он был немного потрясён, но тем не менее ответил честно, — не знаю, как ответить. И да, и нет. Думаю, есть что-то на небе, но в показушные чудеса не верю, в церковь хожу крайне редко. Праздники, посты и прочее не соблюдаю. Меня привлекают идеи разных конфессий, нет ни одной, которой бы я верил до конца. Я, скорее, скептик, чем догмат. Так что меня сложно назвать действительно верующим человеком.

— Про церковь не волнуйтесь. Ваша жизнь, скорее всего, это следование заповедям. Так что наставления на путь истинный отцов земных вам и не нужны.

Ой, никогда не думал, что смогу вести проповеди. Да что вообще такое со мной творится! За всё время, что мы сидели у Валерия Игоревича, я не сделал ничего плохого. Это было всё совершенно неуместно: планирование гадостей, огрызания, грубость. Мне ХОТЕЛОСЬ творить добро. Видела бы меня сейчас моя мама, она, наверное, расплакалась бы от умиления, так как никто из учителей ВША, этих именитых ангелов, не сумел за 3 года сделать то, что удалось за несколько минут этому человеку.

Я впервые почувствовал себя вершителем судеб, белым, очищающим от скверны.

— Учитывая заслуги, вашу просьбу решили выполнить. Только не пугайтесь. Я ангел, не очень пока хороший, но настоящий. Меня послали вам помочь в исполнении этой просьбы о пенсии. Только помогать вам я должен был незримым и неслышным. Но случилась накладка, и меня стало видно, слышно, и даже на ощупь я вполне осязаем.

Я старался говорить очень медленно и тихо, постоянно заглядывал в глаза этого удивительного человека. Я очень боялся причинить ему боль. Я бы его сейчас понял и простил, если бы он просто выгнал нас из квартиры. Главное только не расстроить его.

— Девушка, вы хоть сами понимаете, что говорите?

Он улыбнулся и посмотрел на меня такими тёплыми и родными глазами, что я понял — даже если придётся перевернуть этот мир, я сделаю для него всё необходимое.

— А вы, молодой человек, что молчите? Ладно, девушка от нервного перенапряжения говорит глупости, а вы-то чего молчите?

Похоже, он говорил всё это нам только потому, что не хотел верить в происходящее.

— А что я могу сказать? — Валерик чувствовал себя неуместно. — Она свалилась с неба на дорогу, чуть успела из-под машины выкрутиться. Да и вы сами знаете, что ей можно верить. Не знаю почему, но можно. Есть в ней что-то невероятное, неземное…

Ух, как он это сказал! Не знаю, что неземного он во мне разглядел, но таких слов, таких интонаций я от него не ожидал. Удивил, спасибо.

— Обычная девушка. Красивая очень, но вполне земная, — Валерий Игоревич был немного смущён словами моего попутчика, — хотя вам, молодым, виднее. Я-то уж, наверное, никого неземным существом не назову более.

Он вдруг усмехнулся, махнул рукой.

— А и пусть ты будешь ангелом. Почему бы не поверить в чудеса? Давайте, помою чашки.

Он мыл посуду, а мы с Валериком смотрели друг на друга, не зная, что сказать и как себя вести. Валерий Игоревич повернулся к нам, вытирая руки полотенцем. Улыбался.

— Хотите, я вам покажу мою коллекцию?

— Конечно, — я не знаю, кто из нас двоих подскочил первым. Мы прошли в комнату.

— Присаживайтесь на диван, — сказал, а сам отошёл к секции, где довольно долго что-то двигал. Наконец, радостно оповестил: — вот же она!

Подкатил к нам кресло, присел, положил небольшую коробочку на колени. Улыбнулся, заговорщицки подмигнул нам.

— Я не рыбак, но очень мне понравились в своё время блёсны у одного моего знакомого. Вначале приобрёл одну, потом другую. Сейчас коллекция насчитывает около 30 экземпляров!

Он открыл коробочку, в которой на бархатной тряпице лежали блёсны разных форм, цветов и размеров. Он долго объяснял, какая из них и для чего, как она ему досталась. Валерик оказался знатоком рыбацких дел, активно включился в обсуждение преимуществ и недостатков каждой единицы. Я не слушал слова Валерия Игоревича, я внимал его интонацию. До меня вдруг дошло, что я слышу счастливого человека. Впервые. Его счастье музыкой отражалось в моей душе. Я чувствовал, что тоже улыбаюсь. Он был счастлив, просто счастлив. Даже без этой пенсии, большой или маленькой. В нём был какой-то неугасаемый внутренний свет, уверенность в завтрашнем дне, в своих силах. Он сохранил всё это, пронёс через года. Наверняка жизнь била его не меньше других, даруя лишь редкие удачи. Но он по-прежнему умел радоваться мелочам. Он жил в квартире один, но не был одинок.

ОН БЫЛ СЧАСТЛИВ. Мне вдруг стало ясно, что исполнение условий моей практики может нарушить его ровный стиль жизни. Вдруг большие деньги научат его завидовать? Или другие начнут смотреть на него с завистью, оговаривать его за спиной? Как это отразится на нём? При этом я почувствовал реальную возможность исполнить любое его желание, просто подкрепив силой моего слова. Только как узнать, какое именно его желание сделает его более счастливым? И есть ли такое желание? А вообще, может ли быть человек счастлив, приобретя, но не потратив сил на исполнение задуманного? В моей голове роилось много таких вопросов. Я и не думал раньше, насколько это ответственно — исполнять желания и дарить радость.

Когда мы прощались, я не удержался и вдруг поблагодарил его за этот вечер. Он пригласил нас на выходные на маленький праздник в честь нашего знакомства. Мы согласились. Шли домой пешком. Долго молчали, переживая заново впечатления от вечера. Я не выдержал и нарушил тишину первым:

— Я должен был сделать его счастливым. Но он и так счастлив. Мне, наверное, не удастся сделать для него больше, как думаешь?

— Хороший он, — вот и всё, что сказал мой попутчик.

Помощь прибыла

Утром я проснулся разбитым. Тело ныло, голова побаливала. Открыл глаза, огляделся. На диване лежу, весь перекрученный. Не удивительно, что тело затекло. Кто-то накрыл меня одеялом, но не раздел. Тоже мне забота… Хорошо, что хоть разули.

Ну, и где мой заботливый охламон? На раскладушке рядом охраняет сон. Нос в подушке, руки раскинуты, вовсю сопит. Охранник, блин. Я поднялся, расправил спину, потянулся, погладил себя по животу… Ойкнул: всё не привыкну к новому телу. Слез с дивана, пошёл в ванную.

По пути не удержался — рассмотрел в зеркале своё заспанное, слегонца помятое лицо. Ничё так, симпотно.

После умывания растолкал кормильца — очень уж есть хотелось. Валерик повозмущался для проформы, но встал, приготовил завтрак.

— Чай ты готовить совсем не умеешь, — с полным ртом прокомментировал я его кулинарные способности.

— Не пей, — ответил этот грубиян.

— С тобой ко всякой гадости привыкну, но ты всё равно над собой работай, совершенствуйся.

У меня в голове начал созревать план, а потому я был почти добр. Валерик ещё что-то пробурчал, но меня больше заинтересовал шум в комнате, где мы спали. Валерик тоже что-то услышал, потому как замолк и ушки навострил. Тем временем шум, очень смахивающий на шаги довольно крупного человека, стал приближаться к месту нашей дислокации. Я икнул, отставил чашку и постарался вжаться в стену. Валерик тоже не спешил геройствовать, но на всякий случай покрепче перехватил нож, которым намазывал на мой бутерброд масло.

— Доброе утро, молодые люди, — с нами поздоровался Максимыч.

— Это свои, — успокоил я церберчика, — Максимыч, из-за которого я здесь.

— Д-д-д-доброе ут-т-т-ро, — мой цербер никого не собирался кусать, он явно трусил!

Ну и что, что у Максимыча роста за 2 м, а ширина в плечах с сажень косую. Он самый добрый и безопасный из всех моих знакомых. Чего бояться?

— Какими судьбами? — раз уж Валерик забыл о приличиях, мне быть рачительным хозяином. — Садитесь, кушайте.

— Спасибо, — куратор приземлил аккуратно свою пятую точку на стульчик. Тот жалобно заскрипел, но выдержал.

Я отметил мимоходом, как скукожился Валерик на фоне моего знакомого, хмыкнул и переключился на новоприбывшего.

— Как добрались?

— Спасибо, нормально.

Максимыч не церемонясь вынул из онемевших рук хозяина квартирки ножик и домазал мой бутерброд, отложил режущий предмет в сторону, начал улепётывать хлеб за обе щёки. Мда…

— Копчик при падении не пострадал? — я вспомнил своё приземление.

— Цел, спасибо. А где чашки?

— Там, — машинально Валерик ткнул в один из шкафчиков. Руководитель моей практики встал, налил себе чаю, покривился, но сделал пару глотков.

— И чего заявились? — меня начала раздражать бесцеремонность Максимыча.

— Тебе помочь, — сказал так честно, что я поверил.

— И чем же?

— Задание практики выполнить и домой вернуться.

— И причина такой трогательной заботы в чём?

— Папа и мама тебя уже заждались, — снова совершенно честно признался Максимыч.

— Как так вернуться? Куда? — это встрепенулся мой спаситель.

— Домой, — как маленькому объяснил я ему.

— Зачем?

Да что с ним такое? Радоваться надо — меня домой возвращают, вот же глупый! Ай, ну его, пусть глазами хлопает — тут к Максимычу у меня более интересный разговорчик имеется.

— И с чего это вы уверены, что я сам не справлюсь и мне помощь понадобится?

— Да потому, что знаю тебя, Ив. Много лет знаю, — он доел мой бутерброд и намеревался намазать новый.

— Вы полагаете, что я бездарь такой несусветный? — меня одолевало уже не раздражение, нет, я был зол!

— А что в этой жизни ты сделал толкового? Кроме грандиозных пьянок за тобой ничего значительного не значится.

До чего же он любит резать тем, что думает. Ой, зря он так со мной, зря. Вот только жаль, что мне ответить совершенно нечем на его обвинения.

— Ты не зыркай так на меня, лучше скажи, что уже сделать успел?

— Вот этого соблазнить тем телом, что вы меня снабдили, — я ляпнул это, а только потом подумал про смысл сказанного.

Валерик икнул, покраснел. Опаньки, я, оказывается, в самую точку попал.

— А не подскажете заодно, зачем это со мной сотворили?

— Что именно?

— Тело это идиотское! Зачем?

— Случайно это получилось, извини, — он развёл руками, но раскаяния в его словах было на грамм.

— А видимым зачем сделали? — я буквально кипел.

— И это случайно, — он ради ответов даже оторвался от очередного бутерброда, — ты пойми, единственная причина, по которой это всё случилось, — глупое пожелание тебе удачи в непродуманной словесной форме.

— Интересно, какой такой форме?

— Я хотел, чтоб ты справился, вот и пожелал тебе, чтоб было всё не как всегда. Думал, чтоб не как из-под палки, а по-нормальному. Но получилось так, как получилось.

— Да уж, спец вы просто классный!

Я постарался в голос включить всю язвительность, на какую был способен. Мои потуги прошли впустую: Максимыч только пожал плечами и принялся за новый кусок хлеба.

— Так что уже успел? Или ничего не сделал?

— Он много чего успел, — за меня решил вступиться Валерик, — он и дедушку нашёл, и познакомился с ним, рассказал про задание…

Максимыч от таких слов поперхнулся. Ну, наконец-то, спасибо, Валерик, услужил.

— Ты что сделал? — глаза куратора метали молнии, немного даже запахло озоном.

— Прибыл в г. Х, нашёл мужчину по имени Валерий Игоревич Загнанный 1946 года рождения. Встретились, поговорили. Представился ангелом-практикантом, объяснил задание. От пенсии он не отказался, поблагодарил за трогательную заботу. Правда, я не уверен, что от дополнительных денег ему станет лучше. Мне он показался вполне счастливым человеком.

Я ехидно улыбался, игнорируя цветовые изменения кожи моего шефа. Ой, жаль друзей нет рядом — в таком виде Максимыча ещё никому не приходилось видеть. Я был бы на неделю кумиром всего курса, да что там курса — всей ВША!

— Да ты что!

Максимыч, красный от гнева, забыв о кружке чая в руке, начал размахивать ею и повторять инструкцию по правилам прохождения практики и выполнению заданий на Земле. Меня эта сцена радовала. Я в такт выливающимся каплям кивал головой, хихикал, подмигивал Валерику.

Я наслаждался: наконец-то достают не меня, наконец-то всё вернулось на круги своя. Жаль, инструкция была коротенькой, а чая оставалось в чашке мало. Туника Максимыча лишь чуть-чуть намокла и пожелтела. Лектор выдохся, зыркнул на меня победно, очевидно, ожидая покаяния. Ха!

— Первое — все ваши инструкции хороши для нормальных условий работы. А именно, — я начал загибать пальцы, — невидимость, неосязаемость, вседозволенность. Второе — меня приложили задом об асфальт, отчего у меня случилось серьёзное сотрясение в голове. Кроме того, я чуть жив остался, когда из-под машины вылетал. Да, кстати, я до сих пор не решил, стоит упоминать об этом в моём отчёте по практике…

Последние слова до Максимыча дошли. Он понял, что папа эту бумажку прочтёт одним из первых. Что грозит моему куратору за такой неоправданный риск — он представил себе очень хорошо. Пользуясь замешательством руководителя, я решил его добить хамским заявлением:

— И вообще, я оказался в незнакомой обстановке, а потому творил по обстоятельствам. Дедок жив, здоров и счастлив, мною доволен. Контакт установлен. Жду похвалы.

Максимыч хлопал ясными глазками и помахивал пустой кружкой, явно не зная, что ответить. Тоже мне опытный куратор!

— Валерик, мой посуду, — его явно следовало чем-нибудь занять, чтоб из ступора вышел, — а вы, Александр Максимович, объясните, зачем сюда явились и почему так поздно?

— Так получилось, — начал он, запинаясь, с уже до боли знакомой фразы, — ты пропал сразу после хлопка. Стали тебя искать, подключили кучу народа. Мама твоя волноваться начала, Папа твой тоже подключился. Поговорил со мной даже…

Максимыч в размере как будто меньше стал, вспомнив этот разговор. Хороший у меня папа, умеет подход к ангелам найти.

— Потом я начал исследовать этот город. Искал на всякий не только мальчиков твоего возраста и внешности, а вообще всех по возрасту более-менее подходящих. Когда в тумане всевидения твой образ всплыл — меня как что-то по голове ударило. Ты, думаю. Хоть и девчонка, но ты! Перемахнул в квартиру эту. Присмотрелся — точно ты. Так что помогу чем смогу, и на покой. Мне волнений столько было за эти сутки, что отдохнуть не мешало бы. Даже забыл поесть. Вот.

Одно стало понятно, почему он так бутерброды наворачивал. Но как он мне собирается помочь, я так и не понял. Спросил об этом. Ответ меня ошарашил — «Не знаю». Зачем прилетел в таком случае?

Трогательная сцена

— Слушай, можно тебя на минуту для разговора? — Валера домыл посуду, пока мы с куратором разговаривали. Я поднялся, последовал за ним в комнату. — Мне на работу сейчас нужно будет уйти. Может, ты со мной пойдёшь?

— Это ещё зачем?

— Просто я не доверяю этому амбалу.

— Зря, это самый добрый ангел на небе.

— Этот «добрый ангел», насколько я понял, является главной причиной всех твоих неприятностей.

— Поверь, с ним мне нечего бояться. Он если что и удумал — не сделает. Его мой папа из-под земли достанет. Мало не покажется. Точно. Да и готовить он умеет — тёртый калач. Так что и с голоду тоже не умру. Не волнуйся.

— Тебе виднее.

Валерик явно через силу согласился со мной, пожал плечами и начал собираться. Я же дорабатывал свой уже совершенно готовый план. Поэтому чуть не пропустил момент, когда мой заботливый спаситель попрощался, закрывая дверь. Я пожелал ему хорошего дня и потопал на кухню. Максимыч значился в моём плане главной пешкой. Он наворотил дел — теперь пусть помогает, расхлёбывает. У меня способностей нет — буду речь вести, а он изображать вершителя.

— Как я могу домой вернуться? — на всякий случай стоило уточнить, есть ли ещё какие варианты, кроме выполнения условий практики.

— Должен осчастливить Загнанного. Других вариантов нет — ты же знаешь, мы ангелы. Нам иначе нельзя.

— Даже не сомневался, — я уверенно брал бразды правления в свои руки, — поехали на место, по пути расскажу, что делать будем.

Собрались быстро. Я обулся, но переодеваться не захотел. Максимыч стал невидимым — хорошо ему. У двери повозились — я не знал, как открываются замки. Максимычу пришлось вновь принимать материальную форму и мне объяснять, что и как. Справился и с этим. На автобусе (слава Богу, почти пустом!) добрались знакомым путём к дому вчерашнего знакомого. Позвонили в дверь, он открыл.

— Здравствуйте, девушка, — он был рад меня видеть, — очень хорошо, что вы заглянули. Вы вчера у меня забыли портмоне. А я даже вашего телефона не спросил. Всю ночь волновался — что вы его искать будете, расстроитесь.

— Здравствуйте, Валерий Игоревич. Да я не за портмоне. За ним, я так думаю, сам Валерик примчится. Мне нужно по другому вопросу с вами поговорить.

— Проходите, что ж это я, совсем заболтался, — он пропустил меня в квартиру, — я недавно проснулся. Сами понимаете, только под утро заснул. Так что, если не против, давайте я вас чаем напою.

— С удовольствием, — я вспомнил вчерашнюю выпечку, — а можно ещё и печенья вашего вкусного?

— Конечно, — он был польщён.

Пока он готовил чай, выкладывал печенье, я думал, как начать разговор. Потом решил — лучше в лоб. Всё равно этому человеку врать я не хотел.

— Помните, я вам вчера говорил, что меня прислали вашу пенсию повысить? — спросил я, когда он уселся за стол. Валерий Игоревич кивнул, соглашаясь. — Так вот, я решил, что у вас наверняка есть более заветное желание. То, которое вы бы очень хотели исполнить, но не решаетесь. Я готов вам в этом помочь.

Он довольно долго молчал. Что-то обдумывал. Потом посмотрел на меня, ещё раз прикинул что-то в голове.

— Я всё надеялся, что вы шутите, девушка. Поверил вам почему-то, но это всё слишком странно. Действительно, про пенсию один лишь раз в сердцах небеса просил, когда сосед заболел, а на лекарства ни у него, ни у меня денег не хватало. Он на руках моих умирал, а я помочь не мог. Вот и закричал тогда, что денег нужно. Правда, мне потом врачи сказали, что ему уже ничем помочь нельзя было. Жаль, хороший был человек. Но да что уж там. Вам чаю ещё налить?

Я посмотрел в мою чашку — чая там не было, хотя я к ней не прикасался. Максимыч, чтоб его.

— Да, если вас не затруднит. Спасибо.

— А насчёт желаний… — Валерий Игоревич задумчиво потеребил кончик носа. — Есть одно, только уж очень стар я для него, наверное…

Я икнул, потому как его красноречивый взгляд явно подозревал моё телесное участие в задуманном. Вот тебе и хороший человек.

— У меня никогда не было детей, — продолжение меня заставило скукожиться, — так уж случилось, что с женой не получилось, а на сторону я не ходил. Странно вам это, молодым, наверное. Но так устроен.

Всё, решил на старости добрать то, что в молодости недогулял. Я начал прикидывать варианты отхода из квартиры. А Максимыч, интересно, поможет? И кому — мне или этому старичку?

— Понравились вы мне. И ты, и Валера. Хорошая вы пара. А как Валера про блёсны заговорил, у меня на сердце вдруг ёкнуло. Мне он на какой-то миг сыном показался. Я даже в это чуть не поверил. Приходите ко мне почаще в гости. Мне это будет в радость, а вам, надеюсь, старик не в тягость будет. Вот этого хочу искренне.

Я открыл рот, не зная, что сказать. Почувствовал, как рядом напрягся Максимыч. Вот оно что. А я, грешным делом, пошлости надумал. Закрыл рот, усмехнулся. Действительно, хороший человек. А для такого и себя не жалко. Да будет по-твоему, Валерий Игоревич, исполняю! Развёл руки, почувствовал, как в ладошки набралась сила (раньше никак не получалось, а сейчас как всё легко выходит!). Медленно свёл их, соединил пальцы и пожелал всем сердцем: будь по-твоему! Грома и молнии не было, но в глазах раздвоилось всё. Я увидел Максимыча, который втихаря дожёвывал печенье и допивал мой чай. Вот же ненасытный. Увидел себя, сидящим за столом. Странно, почему со стороны?

Эту идиллию прервал звонок в дверь. Валерий Игоревич извинился, встал. Через минуту он вернулся с запыханным Валериком. Он что, через весь город бежал?

— Ты здесь! Я так и знал! — он подбежал ко мне… Ну, тому, который на стуле сидел. — Забыл документы. Вернулся домой, а тебя нет. Я испугался, что ты на своё небо ушла. Я на лестницу выскочил, а там соседка мне сказала, что ты ушла куда-то.

Он говорил всё это, обнимая меня (?).

— А потом вспомнил, что в этом городе кроме меня да Валерия Игоревича ты никого не знаешь. Я сюда, а ты тут.

Он почти плакал, носом уткнулся в мои (?) волосы. Я (?) улыбался, успокаивал его, гладил.

— Надо же, исполнилось желание то.

Валерий Игоревич был рад всей этой сумятице. А я увидел, как Максимыч пытался взять очередную печенюшку, но пальцы проходили как сквозь воздух. Он злился, пытался снова. Попробовал взять кружку — та же картина. Я посмотрел на свои руки (реальные, а не те, что Валерик прижимал к лицу), провёл ими по столу — прошли насквозь. Тронул Максимыча за плечо: нам пора, задание выполнено, практика закончилась. Тот кивнул, разочарованно провёл сквозь печенье, махнул рукой: пошли, ученик. Как же быстро всё закончилось. Странно, я выполнил задание сам, без чьей-либо помощи. САМ! Но почему-то было немного горько.

Минуты приятного общения

Мы вернулись домой. В смысле — на небо. Фанфар не было. Грома и молнии, впрочем, тоже.

Куратор практики похлопал меня по плечу, спросил, хочу ли я писать отчёт сам или предоставлю ему эту почётную миссию. Я чуть было не согласился, но потом вспомнил, что опыт у Максимыча большой, а с грамотностью у меня всегда было общение на «вы». Так что сделал широкий жест — пиши сам. Пусть старается, выбеливает себя. Мне сейчас не до того было. Выпить хотел. Но до этого радостного момента — одеться и хорошенько ощупать своё родное мужское тело. Оборвал женское обтягивающее одеяние, разошедшееся по швам, и смело зашагал знакомыми закоулками.

По пути встретил Алексашку — кореша из группы. Эта орясина попыталась высмеять мой прикид, за что получил хорошего пенделя. Что-то доброта и миролюбие во мне поуменьшились. Алексашка огрызнулся и полез драться. Я изменил своей привычке делать ноги и решил стоять до конца. Не засучивая рукава, принялся размахивать руками, как Бог на душу положит. Пару раз даже попал в противника. Столько же схлопотал в ответ. Помутузились минут десять. Устали оба.

— Ты чего? — это Алексашка.

— Что чего?

Я потёр скулу. Больно было, обидно, но в целом терпимо. Особенно радовал факт отсутствия слёз. Я перестал хныкать! А то уж, грешным делом, подумал, что девчоночий характер останется навсегда.

— Драться начал зачем? — хех, а ему тоже досталось. Это радует.

— А что, должен был оскорбления твои терпеть?

— Ну, пошутил чуток, руками зачем махать?

— Не нравятся мне такие шуточки, — мне особенно понравился тембр моего голоса. Появилась в нём уверенность, сила. Хотя мне и показаться это могло.

— Да что с тобой вообще такое случилось?

Алексашка, этот задавалкин номер один, был в недоумении. Я сумел его удивить. Да что его — я и сам себе удивлялся. Раньше в драки не лез, а с этим амбальчиком тем более старался не задаваться. Да с ним вообще никто не хотел связываться. Что на меня нашло?

— Не нравятся мне такие шуточки.

Снова повторил я, так как ничего более толкового придумать не мог. Поправил остатки одежонки на бедре и бодренько потопал в направлении мамы и папы. Домой, однозначно домой. Выпьем потом. Сейчас главное — одеться.

Вдруг подумал про Валерика. Если то создание, которое осталось после моей деятельности на земле, хоть вполовину моя копия, то круто «повезло» парнише. Я пожелал ему удачи. Теперь она ему особенно понадобится. Надо при случае папу попросить — пусть подсобит чем спасителю. Без него я вряд ли бы справился. Да и судьбой Валерия Игоревича стоит поинтересоваться. Хороший дедок.

— Молодой человек, подождите! — декан, Пётр Семёныч. И чего ему от меня надо? Но его уважил — видно, долго за мной бежал — остановился.

— Да, Пётр Семёныч, — я был весь внимание.

— Ив, я понимаю, что не совсем вовремя. Но прояви понимание и сострадание. Возьми диплом свой. Вот, проверил сам всё. Выписано на «отлично». Но если нужны какие другие отметки, ты только скажи. Я исправлю.

Мне протянули красненькую корочку, на которой золотом был выписан вензель ВША. И глаза такие жалобные, что отказать просто нельзя. Так, меня просят из школы. Культурно, но настойчиво.

— Мне ещё почти год учиться, — я напомнил декану о нарушении некоторых действующих правил.

— Да ладно тебе, Ив. После такой успешной практики тебе медаль положена, а не то что диплом!

Врёт и не краснеет. Интересно, что тут мой папа устроил, пока меня не было? Надо будет дома спросить. Ещё одна галочка в памяти.

— А вы подумали, как на меня другие студенты посмотрят? Что подумают? — для вида продолжал сопротивление я. — А престиж ВША? Неужели вас и это не волнует?

— Моё здоровье мне дороже! — не удержался Пётр Семёныч.

Сказал и сразу пожалел. Жалобно на меня глянул, что-то прикинул и вкрадчиво зашептал:

— Давай договоримся. Ты диплом получаешь уже сейчас. Это только между нами. Ни во что не вмешиваешься, ничего не учишь. Гуляешь, дебоширишь. Не жизнь, а сказка. Если папенька твой спрашивает — я всегда отвечаю, что ты на занятиях. Как тебе такое соглашение?

— Звучит очень привлекательно, — мне действительно понравилась идея прикрытия самим деканом всех моих гулянок перед предками. Надо признать, что разгромы папа устраивает первоклассные не только для подчинённых, но и для меня.

— Ив, — продолжал напирать декан, явно почувствовав мою слабину, — я слышал, что у тебя с девушками не всё гладко. Так, если хочешь, можешь с моей дочкой встретиться. Одну свиданку я гарантирую, а дальше сам только не плошай.

Я икнул, вытаращил глаза, ойкнул и ещё раз икнул для верности. Да, Марьяночка, дочка декана, была и есть самая красивая девушка на нашем курсе! Да о ней мечтает полнеба! А он это богатство предлагает какому-то растяпе. Мне, то есть. И всего-то за согласие взять диплом и ничегошеньки не делать. Эту умницу, очаровательницу. Да я не достоин не то что быть рядом с ней, даже смотреть в её сторону! Да что ж ты делаешь, декан. Ещё отцом называешься! Стыдись!

Эти мысли промелькнули в моей голове. Но вслух я решил их не озвучивать.

— Когда свидание? — хрипотца в голосе, равно как и дрожь нетерпения, надеюсь, были не сильно заметны. Я протянул руку, в которую перекочевала корочка.

— Завтра, — уверенно заявил декан.

И, пока я не передумал, развернулся и пошёл, а точнее побежал от меня.

Жизнь налаживалась. Определённо налаживалась. Главное теперь — держать нос по ветру и использовать шансы.

Минск, июнь 2007 г.