15 минут

Виктория Мальцева, 2021

«Твой муж встречается с другой женщиной. Через час они выйдут из отеля Трампа на Джорджия стрит, комната 611». Номер неизвестен. У меня остался час, чтобы лично убедиться в том… В чём? Чем ближе мои туфли к месту назначения, тем тяжелее втиснутые в них ноги. Этот человек когда-то заставил по-настоящему влюбиться и полюбил сам, стал моим фундаментом, помог устоять в трудный для обоих момент. Он всегда был моим! Он не может стать чьим-то ещё… За плечами у Виктории удачный брак и пережитая трагедия. Она всё ещё любит мужа – он помог ей устоять в трудную минуту, но получив сообщение, она идёт по указанному адресу и убеждается в крахе последнего, что держало её на плаву – любви Кая. Совет подруги «заведи любовника» оказывается для Виктории не только своевременным, но и роковым. Поможет ли ей любовь молодого мужчины? Или окончательно разрушит её?

Глава 5. Ценные советы

— Ну, выкладывай, что стряслось?

Адити, одна из самых продуманных и организованных женщин, какие мне встречались в жизни, забронировала для нас столик у окна. Я поражаюсь её выдержке, позволившей нам обеим выбрать и заказать блюда, дождаться вина и даже сделать пару глотков.

Вынимаю из сумки телефон, открываю сообщение, вручаю подруге. Она читает, и я не вижу на её лице ни капли удивления.

— И что? Такую фигню любой может написать! А если это клевета?

— Я всё видела сама. Полчаса назад. Это Дженна.

Теперь, кажется, она немножко удивлена.

— Ну… что я могу сказать, подруга… сочувствую! — наконец, находится.

Спустя глоток воды, за ним вина, снова вина, и снова воды добавляет:

— Искренне!

Почему мне нет дела до её дешёвого сочувствия?

–… ты красивая, умная, не принимай на свой счёт! Все мужики… ну уж точно бо́льшая часть из них — подлые дешёвые твари, продающие доверие за пару минут удовольствия для своего долбаного дружка. Они его канонизируют ещё в детстве, а затем всю жизнь боготворят, ты заметила? Особо чувствительные экземпляры даже дают ему собственное имя! Он слишком важен для них, чтобы разумность имела хоть какой-нибудь шанс на победу. Ты понимаешь, дорогая? Я знаю, что тебе сейчас…

Её трескотня утомляет. Всегда так было, но каким-то чудом мы всё ещё вместе.

— Что у вас сексом? — лепит в лоб.

— Есть. Огня нет.

— Значит, с ней он просто развлекается.

— Странно… развлекается. После меня к ней? Или ко мне после неё?

— Ты знаешь, такое бывает. У мужчин ближе к сорока, а чаще сразу за этим рубежом начинаются попытки доказать самому себе, какой он ещё жеребец. Это не старость маячит на горизонте, сверкая залысинами и сединой, которую чем больше рвёшь, тем больше она прёт, нет — это просто возрастные изменения, а парень в штанах ещё может вкалывать за двоих.

— Это мерзко. Из одной в другую… — проглатываю приступ рвоты — это, наверное, сигареты с непривычки, никотиновое отравление.

— Такие, как твой, не уходят. Он будет бегать на сторону, но брак для него — святое.

— Какой брак? Его давно нет.

— Браки бывают и такими тоже, Вик.

— К чёрту их. К чёрту всё! — снова затягиваюсь.

— Не дури и не думай с ним разводиться, — сообщает свои умудрённые жизненным опытом соображения подруга. — Он был никем, когда вы начинали жить вместе, а теперь, когда его идеи рвут конкурентов… да–да! Не смотри на меня так! Твой супруг цербер в том деле, которому себя посвятил, а после того, что случилось, его хватка стала ещё крепче.

«Того, что случилось» — так теперь наши друзья обозначают в пространстве и времени катаклизм, пережитый мной и Каем. Никто из них не говорит о нём предметно содержательно, лишь обозначают невинной обтекаемой фразой: «в тот год, когда это произошло», «после того случая», «до того, как всё случилось» и т.д. и т.п.

— Прости, я не хотела тебя огорчать! — оправдывается подруга. — Но согласись, нет ничего глупее, чем уступить незаурядно обеспеченного, зрелого и готового для отношений мужчину другой, когда его становление как бизнесмена и личности пришлось переживать тебе!

Конечно, нет ничего глупее. Особенно после того, что именно мы умудрились пережить и не рассыпаться в прах. И особенно после того, как тебя, дорогая подруга, мой уже давно состоявшийся супруг отшил, невзирая на не самые лучшие времена нашей жизни.

Честно сказать, в последние годы я относилась к повышенному интересу подруг (и не только их) к моему супругу философски: он вполне закономерен, учитывая его успехи и достижения. А с тех самых пор к разумности ещё и добавилась некоторая доля цинизма.

Но всё это имело место до сегодняшнего «прозрения»: моя слепая вера в преданность и заботу друг о друге, в клятвы, которые мы дали в присутствии священника и родни пятнадцать лет назад, со звоном врезалась в реальность и разлетелась на куски. Обломки.

Да, мой муж изменяет. Возможно даже, я допускаю, что у него имеются на это веские причины, но мне, как живому существу и женщине, всё ещё отчаянно пытающейся жить, от Её Величества Логики не легче.

— Он сказал, что с ней у него пятнадцать минут, а со мной — вся жизнь.

— Ну так, тем более! Прости меня, сейчас, дорогая, но вот здесь я совершенно согласна с твоим супругом: глупо уходить от состоявшегося мужа, чтобы нарваться на очередного козла, убедиться в том, что он ещё больший козёл, чем предыдущий, бросить его и обнаружить маячащий на горизонте климакс. Это в лучшем случае.

Не могу поверить своим ушам: когда этот мир успел настолько прогнить? Я не заметила.

— А для снятия болевого синдрома всегда есть старое доброе, апробированное веками средство — показывает феноменальные результаты в реанимации убитой самооценки. Оно же — бальзамическая субстанция с эффектом анальгетика, — подмигивает.

— Какое?

— Заведи любовника!

Вот мы и добрались до сути всего экскурса.

— Хватит! Руки не ломай! Действуй! — внушает.

Действуй! Действуй! Действуй! — гудит моя голова.

— Помнишь, ты пару недель назад говорила…

— Не помню! — отрубаю, надеясь задушить этот разговор в зачатке.

–…про парня… молоденького… в художке твоей, что ли? Ансель, кажется? Ты сказала, глаз с тебя не сводит!

— Замолчи! — прошу.

Адити обиженно поджимает губы, затем, хлебнув ещё вина, постановляет:

— Ну и зря! Душу бы отвела, с мужем бы расквиталась, получила бы удовольствие!

Удовольствие… в последние годы это запретный плод: я не позволяю себе испытывать радость. Варюсь в чувстве вины, сожалениях и тупой хронической боли. Никому не легче от моих душевных самоистязаний, но данный вполне разумный вывод никак не влияет на мою способность полноценно жить. Кажется, грусть и подавленность стали моей потребностью.

— Слушай… ты знаешь, а я ведь лет сто не видела тебя такой… такой…

— Какой?

— Живой… Да, точно! Именно живой! С тех пор, как это случилось, ты… поменялась.

Я знаю, что поменялась. В одном слове-определении, только что выданном подругой, заключена трагедия всей моей жизни.

— Ты что-то путаешь, дорогая, — вымучиваю улыбку и тянусь за стаканом, чтобы скрыть от Адити тот простой факт, что в данный момент я нахожусь на грани эмоциональной перегрузки.

— Да нет, вовсе не путаю! Посмотри на себя: щёки румяные, глаза блестят…

— Это от невыплаканных слёз.

— Слушай, как по мне, лучше уж так, чем мумией быть. Народ уже шарахается от тебя… ой, прости, что-то я не то говорю…

Точно шарахается: вот и муж, последний мой оплот, дёрнул на поиски приключений, чтобы окончательно не заплесневеть со мной рядом.

Словно издалека до моего сознания доносится обрывок риторического вопроса Адити:

–… а кто отправил сообщение? Меня это интересовало бы в первую очередь.

А меня не интересует. Потому что я ненавижу, а значит, НЕ ВИЖУ.