Опиум. За мгновения до

Виктория Мальцева, 2020

Еве и Дамиену «повезло»: они – дети от первых браков. Сжигая сердца, сводные брат и сестра ненавидят друг друга и мстят, пока дело не доходит до катастрофы. Спустя годы Ева вынуждена вернуться в злополучный дом, где всё ещё живёт Дамиен. Агрессивный когда-то мальчик стал теперь мужчиной, успешным гонщиком и лидером в школе, а у Евы появились новые враги – любимая девушка Дамиена и учащённое сердцебиение всякий раз, как тёмные глаза брата сталкиваются с её взглядом. Её цель – протянуть год до окончания школы и сбежать в колледж, однако неизбежное неизбежно. Их путь не будет простым и понятным, не ждите предсказуемости, банальности, избитости. Приготовьтесь распахнуть свою грудную клетку настежь.

Глава 7. Герой или дурак?

Taylor Swift — Delicate

Я вхожу в класс Английского 12 с опозданием, разминаю ноющие запястья. Дородная учительница останавливает меня на месте:

— О! Новое лицо в выпускном классе! Это прекрасно, дорогие мои, это прекрасно. Новое — это всегда к лучшему! Но в мой класс опаздывать нельзя. Мисс Марпл, для всех учеников просто Стелла, — протягивает мне руку.

— Стелла, это как в «Больших надеждах»?

Её лицо расплывается в довольной улыбке:

— Именно! Меня назвали этим именем в честь любимой книги матери, и это как раз были «Большие надежды!».

— А меня назвали в честь Библии! — заявляю, хотя это совершеннейшее враньё.

Надо, кстати, спросить у матери, почему именно «Ева»?

Кто-то ржёт, как всегда без объективной причины, а я успеваю заметить напряжённый взгляд Дамиена: он выглядит так, словно его голова готова разорваться от неумещающихся в ней мыслей и идей. А взгляд его на моих бордовых запястьях.

Я ищу глазами свободное место, и, следуя давней привычке, нахожу именно то, что нужно — дальний левый угол класса, уютное уединение, полнейший покой, в котором можно беспрепятственно погрузиться в себя и не беспокоиться о формальностях.

— Ева! Это слишком далеко! — слышу голос Стеллы. — Пересядь поближе, пожалуйста!

— А свободных мест больше нет! — и я совершенно права.

— Как это нет? Ну вот же, смотри, около Дамиена, например! Давай-ка побыстрее!

Мисс Бестактность хватает мои тетради и услужливо водружает на правую часть стола Дамиена, так что я вынуждена удовлетворить её настойчивость и оказаться между злым, как чёрт, братом и его дружком Роном. Последний скалится, глядя на меня, как саблезубый тигр, предвкушая сытый обед.

Рона совсем не узнать: когда-то был белобрысым и беззубым, теперь же вырос в татуированного борова с бритой головой. Ну, волос у него нет только по бокам, а вот на макушке — грива, собранная в хвост. Что за мода? Он бы ещё бороду себе отрастил.

Дамиен, нервно сдвинув брови, погружается в чтение нетолстой книженции цвета гнилой вишни. Точно такая же книга всего пару минут спустя ложится прямо передо мной на голубоватую краску видавшего виды школьного стола:

— Сегодня, Ева, мы читаем рассказ Эрнандо Тейеса «Пепел для ветра». Встречала его раньше?

— Нет…

— Ну, вот и замечательно. Читая, постарайтесь, дорогие мои, ответить на два вопроса: в чём состоит центральный конфликт истории, и кто, по-вашему, главный персонаж: дурак или герой?

Разворачиваю книгу, читаю, делая пометки на отдельном листе. Закончив, принимаюсь за своё обычное дело — маковые заросли. Рисование маков — самая неистребимая из всех моих привычек, эти алые цветы повсюду: на полях и обложках тетрадей, на закладках учебников, в записных книжках, блокнотах и бесконечных клочках бумаги. У меня семь оттенков красного, каждый фломастер стоимостью чуть меньше десяти долларов. И я играю переливами, штрихами, толщиной грифеля. Пара карих любопытных глаз, конечно же, наблюдает за этим.

— Что случилось? — слышу тихий вопрос от Дамиена.

— Ничего.

— Почему руки в синяках?

— Не преувеличивай. Всего пару пятен.

— Кто?

— Добрый друг, заботящийся о порядке в социуме.

Я слышу, как он дышит: часто и громко. Не знаю, что именно означает это дыхание, но хочется, очень хочется, чтобы ему захотелось защитить меня. До щекотки в животе хочется.

Рассказ, объёмом в три страницы, излагает печальную историю о том, как некий Хуан, бедный житель Кубинской деревни, под давлением местных властей в лице продажного шерифа отказывается покинуть свой дом и уйти в никуда с женой и новорожденным. Подоплёка всей истории — прошедшие накануне выборы в местную власть, где Хуан Мартинез, почти нищий крестьянин, отдал свой голос за близкую ему по духу и интересам (социалистическую) партию. Пришедшие выдворять непокорного поджигают убогий деревянный дом, где закрылся Хуан месте с женой и пятимесячным сыном. Автор подчёркивает драматизм истории фразой «каждый сделал то, что должен был».

Мне до ужаса жаль бедную семью, а особенно мальчика, игравшего с шеей матери и пахнувшего нестиранными подгузниками. Моргаю часто-часто, чтобы скрыть накатившую слезу, поскольку всем своим существом чувствую, что мисс Любопытство вот-вот озадачит меня вопросом:

— В чём конфликт, Ева? Я вижу, что ты закончила.

— Конфликт в разумности принятого центральным персонажем решения, — отвечаю.

— Так-так, и что же ты думаешь на этот счёт?

— Я думаю, что разумность искажается той системой координат, в которую помещена.

Ей определённо нравится моя манера излагать свои мысли. Да, Стелла, я много читаю и дружу с языком, но не всегда с головой.

— Если рассуждать с позиции просто человека, мужа и отца, то Хуан определённо не прав. Но, с другой стороны, если каждый будет прогибаться под обстоятельства и требования более сильных, мир никогда не увидит справедливости и правды. Возможно, Хуан хотел привлечь своим поступком многих к проблеме бесправия простого человека, произвола тех, кто у власти. С этой позиции он поступил единственно возможно — пожертвовал своей семьёй во имя бедных и бесправных.

Класс погружён в такую кристальную тишину, что даже слышно, как у кого-то урчит в животе. И как демонстративно фыркнул в конце моей речи сосед по парте.

Стелла не могла не заметить его желания высказаться:

— Дамиен, закончил?

— Закончил.

— Ну и что же ты думаешь? Хуан — герой?

Дамиен кривится в усмешке:

— Как по мне, так он не просто дурак, а полный кретин.

Брови Стеллы взлетают:

— Объяснись!

— А что тут объяснять? Гражданский долг? Социальная справедливость? Это всё пыль, в сравнении с долгом мужчины. Мужчина создан для того, чтобы защищать своих детей и свою женщину. А этот недоумок сжёг пятимесячного сына и жену. Он не просто не мог достойно их прокормить и дать семье необходимый минимум, но и заплатил их жизнями за свои идеи. Я считаю, что за идею можно отдавать только свою жизнь, но никак не жизнь пятимесячного младенца, который не в состоянии принимать самостоятельные решения и полностью зависит от тех, кто его произвёл на свет. Это подло. И тупо. Элементарно тупо!

Мне кажется, его глаза вот-вот вылезут из орбит. Я знаю, как сильно Дамиен умеет ненавидеть, и сейчас его ненависть сфокусирована на несчастном Хуане — малообразованном кубинском крестьянине.

Лицо Рона впервые в жизни серьёзно, Стелла это замечает и спешит воспользоваться удачей:

— Рон, а ты что думаешь?

— Дамиен всё сказал — мне нечего добавить.

— Значит, дурак?

— Полный, — сказал, будто выплюнул.

— Остальные? — обращается к замершему в раздумьях классу.

Все в один голос выносят вердикт «Дурак», хотя больше половины присутствующих не обременили себя чтением трёх страниц.

— Выходит, только Ева считает Хуана героем?

Дамиен нервно хмыкает.

Я бы хотела сейчас заметить, что не высказывала чёткой позиции, а лишь обозначила аргументы каждой системы координат, но мне до чёртиков нравится быть против всех: наверное, моя странноватая сущность питается чужими отрицательными эмоциями. И да, я всё так же, как и раньше, каждый день надеваю платья. Мне уже холодно в них, но я упорно мозолю глаза публике своей нетривиальностью и получаю от этого просто невыразимое удовольствие!

Ехидно улыбаюсь:

— Да, именно так!

Дамиен с грохотом роняет свою увесистую ручку на пол. Рон шумно выдыхает, и я слышу отчётливое «сучка», эхом прокатившееся по классу.