Лабиринты Миров – 2. Мир, в котором меня ждут

Виктория Короткова (2024)

Анне Мироновой остается последняя миссия до окончания полётов в параллельные миры, чтобы вернуться к Максиму Соболеву навсегда. Они уже три месяца общаются через стекло медблока и оба предвкушении тихого счастья. Однако с первых же минут старта всё идёт не по плану — непредвиденные обстоятельства одно за другим ставят под угрозу миссию.Вдобавок ко всему в чуждом мире Анна встречает потерянную семью — она жила ради этого момента многие месяцы, прежде чем Максим снова наполнил её сердце нежностью, и она смогла отпустить боль. Но сейчас желание быть рядом возвращается и накрывает с новой силой. Теперь ей нужно решить, хочет ли она вернуться к Максиму или остаться с детьми…

Шаг назад 02

— Ладно, давай по плану, — говорила Оля, раскладывая гаджеты для сбора информации.

— Ага, — мечтательно ответила я.

Оля приостановила деятельность и посмотрела на меня.

— Давай сначала миссия, а потом отдых?

— Да хорошо, хорошо.

— Только без самодеятельности. Не сходи с пути.

Я ничего не ответила и вновь покинула капсулу. Ей легко говорить, чтобы я следовала плану, когда она работает с машинами, но я-то встречаю живых людей. А человеческий фактор не предсказуем. Это не раз подчеркивал в своих рассказах Петр.

Солнце скрылось за небольшое облако, и я сняла очки, чтобы разглядеть природу. Складывалось впечатление, что на моих глазах была дымка. Только что я видела в капсуле ярко-красный чемоданчик, разноцветные кнопки, а здесь даже при дневном освещении на фон будто наложили эффект для притупления красок, как в артхаусном кино.

Предчувствие чего-то плохого витало в воздухе. Дурные мысли, как бы я их не отгоняла, и как только выгоняла одни, тут же посещали другие. Я решила вливаться в поток людей постепенно, и когда закончилось поле, перешедшее в окаймляющую его аллейку, примостилась на ближайшей скамейке.

День, видимо, не удавался не у меня одной. Повсюду ругались люди. Они нервничали в разговорах по телефону, отчитывали детей, толкали прохожих и искали повод зацепиться злобным взглядом и скрипнуть зубами. Я надвинула на лоб меховую кепку и одела очки, чтобы не выдавать, куда смотрю. Наушники были лишь прикрытием, если я случайно говорила что-то вслух, удивляясь местным событиям. Они всегда были со мной, чтобы выиграть несколько спасительных секунд и продумать план действий, пока притворяюсь, что не слышала, как ко мне обращаются. И хотя мне за девять миссий они не пригодились ни разу, они все равно торчали из ушей.

Петр рассказал, где искать нужные магазины в этой части города, но меня неуклонно тянуло на рынок. Сопротивление в этом мире давалось с трудом, но я сумела повернуться и пойти в нужную сторону. Косые и пренебрежительные взгляды сопровождали каждый мой шаг. Район снова оказался элитным, и моя простая спортивная одежда выделялась среди дорогих костюмов, выглядывающих из-под кожаных курток, и вечерних платьев, спрятавшихся под шубами. Гуляли здесь обязательно с маленькими сумочками и маленькими собачками.

Увидев книжный, я влетела в него, чтобы спрятаться от других. Громко звякнул колокольчик двери, и из глубины магазина неохотно показалась девушка. Скорей всего, она была местной — дочерью какого-нибудь бизнесмена, бредившего мыслью, чтобы дочка начала с низов, как он, — потому что в отличие от меня не боялась одеваться как неформалка. Фиолетовые длинные пряди, черные губы и сильно накрашенные глаза кричали о желании выделиться из толпы.

Однако как только она увидела меня, ее скучающее выражение лица сменилось на любопытство.

— Вам помочь?

— Я пока осмотрюсь. Ищу подарок другу.

— Лучший подарок — это книга? Понимаю.

Я действительно стала оглядываться вокруг и вчитываться в названия лежащих на стендах книг. Промелькнули несколько томов, что мы читали во время учебы. Пальцы потянулись к ярким обложкам, чтобы вспомнить те безмятежные времена. Но вместо ностальгии на меня нахлынули воспоминания о Марате. Я отдернула руку и прошла дальше. Выбрала несколько книг из старых и новых тиражей и встала в очередь, образовавшуюся, пока я бродила между стеллажей.

На кассе неожиданно скрутило живот. От боли на лбу проступил пот, поэтому я вновь надвинула пониже кепку и заторопилась на выход. Нужно было срочно найти туалет, но как только я вышла из магазина, боль прошла, будто ее и не было. В ближайшем переулке получилось отдышаться и вытереть лоб.

Эта вселенная подкидывала все больше неприятных сюрпризов. Я была уверена, что произошло что-то важное, но совсем не было времени раздумывать, что именно. Книги полетели в рюкзак, но прежде чем я продолжила путь, ко мне подошла девушка. Ее совет пришелся кстати, и я поспешила им воспользоваться. Затем надо было собрать образцы тканей. На привычном месте, где в других мирах располагался торговый центр, здесь возвышался парк развлечений.

Узкое высокое здание, походившее формой на початок кукурузы, уходило ввысь этажей на двадцать. Оно светилось манящими вывесками, и даже я потратила драгоценные минуты, чтобы все их прочитать. Так давно я не выбиралась за одеждой. В прошлой жизни большой семье постоянно требовалась то одежда, то обувь. В интернет-магазинах сложно было угадать с размером, и нам не лень было выбираться лично.

Бросив последний взгляд на здание, я поняла, что рынок был подсказкой интуиции, а не идеей, навязанной парами это странной реальности, и тихо ругнулась. К счастью, здесь рядом был главный архив при Большой библиотеке, так что я заглянула и туда. Улов оказался удачным, и немного успокоившись и настроившись на дальнейший шаг, я последовала к следующему пункту назначения.

Быстрыми шагами мне удалось пересечь площадь, часть которой занимала парковка. Лавировать среди машин было легко, вновь чувствовался потерянный ранее контроль над ситуацией. Вдруг из-за газели вынырнула женщина, и на ее лице мгновенно застыла настороженность. Я бы проигнорировала прохожую, но ее черты показались мне знакомыми. Мне понадобились долгие секунды, чтобы узнать в них себя — на меня смотрела параллельная я. Мир будто застыл вместе с нами, и никто не собирался отводить взгляд.

Думая, что мы больше не встретимся, я в лоб спросила про мужа и детей. Просто чтобы знать, чтобы верить, что у какой-то из нас в бесконечных вселенных все хорошо.

— Ма-а-ам, почему ты не подошла к школе? Мы устали ждать и пошли тебя искать.

Каким-то чудом я заставила себя юркнуть за машину — надо было перевести дух. Кепка оказалась в руках, и волосы растрепались на холодном ветру. Вновь крутило живот, но меньше, чем в прошлый раз. А потом промелькнула мысль, что воздействие на организм производит именно наша встреча. Чем дальше я уходила, тем быстрее отпускало.

Однако вздох облегчения, вырвавшийся из меня сразу после избавления, сменился резким тонусом всех мышц. Было трудно дышать. Я чувствовала, как немеют ноги, оперлась на ближайший автомобиль и сползла на заснеженный асфальт. Сердце колотилось так сильно, что отдавалось колоколом в голове. Я больше не могла думать, только чувствовать. Шум в голове все усиливался, но даже сквозь него можно было расслышать два мальчишечьих, еще не сломанных взрослением голоса.

Тима. Бум. Даня. Бум.

Смутно помню мгновения, пока приходила в себя. Когда ладони открыли лицо, глаза стали постепенно различать обстановку. Видимо, я слишком сильно сжала пальцы, потому что на руках лежали пряди волос, а ногти оставили глубокие следы в коже, из которых теперь сочилась кровь. Все еще дрожащими и непослушными руками я пыталась достать из кармана наушник. Именно он вернул меня к жизни, потому что вибрация вызывала зуд.

Когда загорелась лампочка коммуникации, на меня обрушился шквал Олиного крика.

— Аня, что с тобой? Где ты? Ты сможешь вернуться? Аня! У меня все показатели зашкаливают!

— Не кричи, — еле выговорила я, утирая пот со лба. — Нормально все.

— Нормально?! Ты называешь это нормально? А ну быстро на базу!

— Постараюсь, — ответила я, улыбаясь сквозь усталость.

— Ты же дойдешь сама? — в ее голосе прозвучала тревога.

— Конечно, — через силу бодро ответила я, но вряд ли напарница купилась на это.

— Не против, я с тобой поговорю, пока ты идешь? — отчаянно попросила она.

— Кто ж тебя остановит, — подметила я, поддалась на левый бок, чтобы опереться на руки и помочь себе встать. — А что Петя уже ушел, что тебе поговорить не с кем?

— Нет, он тут. И я в любой момент могу его послать тебя встретить. Только скажи, где ты.

— У кого приступ был: у меня или у тебя? Просто определи по джипиэс.

— Твой сигнал нестабилен. Спутники не наши, я никак не могу настроить точнее.

Вставать было тяжело. Это потребовало много сил, но надо отдать должное Оле, она сдержанно молчала, слушая кряхтение и отдышку.

— Горизонт чист? — вдруг спросила она.

Я усмехнулась и посмотрела на небо. Серые водяные пары надменно плыли по выцветшей синеве, не обращая внимания на мелкие фигурки, бегающие далеко внизу. Хотелось их спокойствия и непоколебимости.

— Нет, облака плывут.

— Тебе мозги заморозило? Аня, прошу, приди в себя!

— Ты уже шуток не понимаешь?

— Аня, у тебя была паническая атака в параллельной вселенной. Мне не до шут… — она ахнула и замолчала.

Наконец, до нее дошло. Минуту она собиралась с мыслями, пока я делала первые шаги в обратном направлении.

— Жду, — бросила она и отключилась.

До капсулы я дошла в тишине. Легкий морозец и свежий воздух немного отрезвили голову. Но в аллее, когда пришлось притвориться, что занимаюсь бегом, несколько раз переводила дыхание, потому что чувствовалась общая усталость после приступа.

Оля встретила меня с крепким чаем и сразу уложила спать. Она не задала ни единого вопроса. Она догадалась, что это не имело смысла. А главное, в суете вокруг меня, она пыталась скрыть красные глаза. Интересно, от чего она плакала: от того, что ей было жалко меня, или того, что думает, что понимает мою боль?

На улице стемнело, так что Оля с Петром уединились ближе к панели управления и что-то тихо обсуждали, иногда спорили. Но чаще звучал только женский голос. Пилот еще восстанавливал свои знания, поэтому слушал внимательно, при этом вставляя важные замечания и задавая правильные вопросы.

В это время за шторой я боялась спать. Удар был слишком внезапным и сильным, так что стены запертых воспоминаний могли треснуть, и ночью меня ожидали красочные сны о былых семейных временах. Хорошо, если это будет что-то хорошее. А ведь я уже давненько не видала кошмаров…

Видимо, я слишком громко вздыхала или ворочалась, потому что проводив парня, подруга подошла ко мне и, постучав по стенке рядом, заглянула.

— Я добавила тебе две таблетки снотворного в чай, но вижу, не помогает, — прошептала она.

— Не-а, — усмехнулась я ее находчивости.

— Ручку твою нашла, дать?

Совсем забыла, что взяла с собой ручку. Ту самую, что участвовала в процессе психологической проработки на сессиях с Вишустиным. Вадим одним взглядом мог успокоить мои нервы. А в финале проекта отдал мне заработанный трофей, который должен был спасать меня как раз в таких ситуациях. Но я вспомнила о ней слишком поздно.

— Не, думаю, ручка тут не поможет.

— Я могу обнять, хотя понимаю, что мне далеко до Максима.

Было очевидно, что она специально упомянула Максима, чтобы отвлечь мои мысли. Но это не сработало. Не сразу.

— Будь воля Максима, он бы уже нажал кнопку возврата, — пыталась шутить я.

— Точно, — Оля грустно улыбнулась.

— А есть такая возможность? — мне стало любопытно.

— В инструкции ничего такого не видела.

— Инструкция? У нас реально есть инструкция к капсуле?! — это казалось таким смешным, что я разошлась не на шутку. — Мне нужно срочно ее почитать! Нет, ну я понимаю, когда неопытному Петру вручили мануал, но мы!

Оля шуршала у себя, и я не сразу поняла, что она тоже смеется, потому что подушка заглушала звуки. Хватая ртом воздух, она пыталась остановиться, начиная что-то говорить, но не в силах закончить. Наконец, смех ослабел, и она с растянутыми губами произнесла:

— Это точно надо читать на ночь — усыпляет мгновенно.

После смеха было трудно уснуть, но Оля добилась своего — я вспомнила учебу. Эти первые неосторожные шаги в мир живых, а после встречи с Виталиком — все кубарем. Друзья, экзамены, победы, сплочение, любовь. Да, любовь. Максим обнимал меня всего несколько раз, но я до сих пор могла представить тепло и силу его рук. Сейчас больше, чем когда-либо хотелось оказаться рядом и спрятаться за его широкими плечами, нырнуть в его глаза и погрузиться в мир заботы.

Оля неслышно подобралась к моей кровати, и прежде чем уснула, я почувствовала, как она держит мою руку.

Я проснулась, когда Петр уже возился с проводами, а Оля стояла над ним, подсказывая, где искать проблему. Нажатая кнопка подняла шумоизоляционную шторку над моей кроватью, и пилоты как по команде обернулись в мою сторону.

— Доброе утро!

— Доброе. Я пропустила подъем?

— Мы дали тебе выспаться.

— Мы? А Виталик уже должен ревновать?

Не знаю, зачем это вырвалось, но остановить это было невозможно. Я старалась не поднимать взгляда и прошла в туалет. Когда я вернулась, Оля даже не посмотрела в мою сторону. Строгость и практичность быстро вернули в реальность и ввели в тонус. Оставив вчера в прошлом, я взяла приготовленную тарелку со скромным, но питательным завтраком.

— Первый, тебе не пора на работу? — спросила я, откусывая злаковый батончик. За те пару дней, что мы общались, уже успели дать ему очевидное прозвище — Петр Первый. И были уверены, что по возвращении этот шедевр приживется. Ведь в действительности именно Петр был первым в параллельном мире.

— Я взял неделю за свой счет по семейным обстоятельствам.

— Чем объяснил? — полюбопытствовала Оля.

— Хозяйке квартиры плохо, а родственников у нее нет.

— Главное, что поверили, — заключила я и направилась к выходу.

— Ты уже? — удивилась подруга.

— Ага. Ты сама говорила, задание прежде всего. Вы справитесь вдвоем.

Думаю, она уже тогда знала, что потеряла меня, просто была зла за непрошеный комментарий и ничего не сказала. И мне хотелось опровергнуть ее подозрения, но я уже летела в город. Не ради миссии.

Справившись с запланированными пунктами, я ринулась к площади, где сходились центр развлечений, библиотека и школа. С парковки хорошо просматривался вход, и глаза безотрывно искали знакомые фигуры. Шестой урок уже закончился, и ученики потихоньку расходились по домам.

От нервов закрутило живот. Я автоматически помотала головой в поисках аптеки, хотя все нужные медикаменты носила с собой в рюкзаке, но наткнулась на неодобрительный взгляд.

— Опять ты?! — возмутилась местная Аня.

Она сделала шаг навстречу, и живот обдало новым спазмом. Ее уверенные движения в мою сторону не предвещали ничего хорошего, но она вдруг остановилась, будто замерзла от порыва ледяного ветра. Внезапное осознание нашего сходства пошатнуло ее настрой, и она поднесла руки к лицу, чтобы ощутить реальность собственного существования.

— Кто… Кто ты? Почему ты так похожа на меня?

Я решила рассказать правду: ей все равно никто не поверит.

— Я из параллельного мира. Мы исследуем другие измерения.

— Но почему ты здесь? Какие у тебя дела на парковке?

— Школа. Я хочу увидеть детей, — обронила, не сводя взгляда с мощной двери.

— В вашем мире нет детей? — искренне удивилась она.

— Да нет же! Наших мальчишек! Даню и Тимура.

— Не смей приближаться к моим детям! — почти зарычала она.

— Я не собиралась. Можно я просто посмотрю издалека?

Та Аня оторопела. Я повернулась к ней и заглянула поглубже: ее глаза не выражали ничего. Немного поверхностного беспокойства и капелька раздражения. Она просто нашла причину что-то почувствовать. Стало грустно от того, что дети живут с такой мной. Может, и дети такие же безразличные к жизни?

— В моем мире у меня никого не осталось. Я просто хотела увидеть их еще раз. Я столько сделала, чтобы оказаться в мире, где они живы и, надеюсь, счастливы. Мне это очень нужно.

— Л-ладно, смотри. Но постарайся держаться в стороне. Не хочу придумывать объяснение нашему сходству.

— Спасибо. Мне этого достаточно.

Я сделала шаг в сторону и перевела взгляд на вход. В этот момент мальчишки вышли из школы. Тима держал портфель брата, чтобы тот поправил куртку, и только потом застегнул свою. Шапки оказались на голове лишь в то мгновение, когда они заметили маму. Надо сказать, что она была ярко одета, поэтому выделялась среди черно-серой массы людей и машин. Бордовое пальто с пыльно-серым мехом в узкополой меховой шляпе.

Не помню, чтобы меня когда-нибудь привлекал такой образ, но не могла не признать, насколько эффектно он смотрелся. Мы отличались во всем, кроме цвета глаз и строения фигуры. Она выпрямила волосы, сделала мелирование, — все то, что мне не нравилось на своей голове, но ей удивительно шло. Ее аура строгости и стиля была сильна, так что проходящие мимо мужчины всегда оборачивались. Я сама с трудом отрывалась от нее, чтобы вновь и вновь следить за сыновьями.

Старший пошел в Сережу. Тимур взял квадрат его лица и голубые глаза. Хотя волосы были такими же темными в отца, они с возрастом приобретали небольшую волну, давая мне надежду, что появятся кудри. А Даня отобрал мои черты, но они смотрелись мужественно и немного упрямо.

И, конечно же, он споткнулся. Это было так ожидаемо, что я улыбнулась. Наверное, ему было больно, особенно когда ранец добавил по затылку после приземления, но я просто соскучилась по его творческой и абсолютно невнимательной натуре. Мне импонировали его порывы и неумение в спешке к цели разглядеть мелкие препятствия. Этот опыт пришел ко мне только с годами, и я старалась передать его сыну, чтобы он набил меньше шишек в юности.

Тимур помог встать младшему, так как они оказались на обледенелом участке асфальта, а подошедшая к ним мать начала отчитывать Даню и остервенело смахивать остатки снега на зимнем костюме. Но вдруг, видимо, вспомнив о стороннем наблюдателе, обняла обруганного сына и даже взяла его за руку. Я накинула капюшон, чтобы скрыть свое недовольство разыгрывавшимся спектаклем и отошла за газель, стоявшую параллельно семейной машины.

Они подошли ближе, и я расслышала — а может, она специально сказала это громко, — что завтра они пойдут в парк. Это, естественно, меняло и мои планы. У меня оставалось три дня, и надо было выжать из них по максимуму.

Парк казался заброшенным по сравнению с тем, что я помнила в своем мире. Кроны, обсыпанные снегом, создавали впечатление девственного леса. Дорожками пользовались редко, так что их никто не чистил. Редким посетителям приходилось самим протаптывать себе путь. И старые следы сейчас снова были присыпаны свежим снегом. Движение затруднялось неровностью узкой тропинки, а с обеих сторон была проложена лыжня — единственное, что подтверждало человеческую активность в этих диких местах.

Я проходила скамейку, за которой висел примеченный мной скворечник, уже раз третий, оставив надежду на долгожданную встречу, но вдали послышались голоса, и вскоре мимо меня пробежали две детские тени. Через минуту живот закрутило, и я ожидала увидеть за углом параллельную себя.

— Давно ждешь? — по-свойски спросила она.

— Спасибо, что пришли.

— Не знала, услышала ли ты.

— Сложно было не услышать, как мальчишки радовались.

— Да, они любят гулять. Хорошо, что мы все-таки решились на второго.

Воспоминания о двух комочках накрыли неожиданно. Момент осознания, что они уже не умещаются на руках, и ноги свисают далеко вниз, а ведь когда-то их крошечные тела помещались на предплечье. Перед глазами встали их беззубые улыбки и пухлые щечки, передернуло от бессонных ночей и недовольных криков. Вновь волной поднялась радость от первых слов, неуверенных шагов.

Впереди раздался смех. Высокие голоса, такие родные, ворвались в душу, одним мощным ударом разбивая некогда выставленный блок. Теплом по телу растеклись воспоминания о семейном уюте, игровых вечерах, нескучных ужинах. Все, что, казалось, осталось за чертой времени, сейчас само плыло ко мне в руки. Я могла дотянуться до этой жизни. То, что привело меня сюда, было лишь страшным сном, потому что жизнь, которую я думала, что потеряла, сейчас отпускала свежие побеги.

Наблюдая, как дети прыгают по сугробам, исчезают в белом покрове и выныривают черными фигурками с красными щеками, я приняла решение никуда отсюда не уезжать. Было просто забыть месяцы слез, пропитанные сладким вином, боль от впивающихся предметов в тело, оставлявших синяки и шрамы. Новых знакомых и год учебы вытеснила чужая, но упоительная реальность. Даже образ Максима отошел на задний план.

Я наконец была там, где должна была, там, куда стремилась, там, где хотела обрести покой. И в вакууме собственных эмоций чувствовала, как сердце успокоило свой хаотичный бег. Оно забилось ровно, но легче и немного веселее отмеряло новый ритм. Даже боль в животе прошла, ее затмило захватившее тело ликование.

— Братья лучшие друзья — это редкость. Ты молодец, что такими их воспитала, — пустила я ей стрелу лести. И попала в цель, потому что румянец удовлетворения появился на подмерзших щеках.

— Мы с Сережей готовились. У него неудачные отношения с сестрой, поэтому воспитывал — и меня учил — на основе собственного опыта.

— А еще это очень удобно, когда они существуют автономно. Можно быть уверенным в том, что они первые поддержат друг друга… и на свободное время, да? — я хитро улыбнулась.

— Точно, — подхватила она, попавшись на мою удочку. — Иногда так устаешь к вечеру, но вместо уроков и работы аниматором можно просто отдохнуть.

Интуитивно я чувствовала, что надо надавить на больную тему.

— Мамой быть нелегко. И одновременно женой.

— И плюс работать. Знаешь, я иногда скучаю по декрету. Не надо было никуда торопиться, ты контролировал скорость жизни по своему настроению. Никаких будильников, кроме голодных мальчишек, — рассмеялась она. — А теперь надо быть суперженщиной, чтобы успеть все. Мальчишки всегда остаются мальчишками, поэтому помощи от них особо нет. А вот требований — хоть отбавляй.

— И в отпуск одну никто не отпустит… — по капле добавляла я масла в огонь.

— Всего бы недельку — а лучше месяц… — мечтательно проговорила она. — Кажется, я забыла, что такое свобода. С самого утра приходится думать за всех о питании. Кто что любит на завтрак, кто что любит на обед, и как подсунуть тарелку овощей и немного фруктов. Постирать, погладить. Боже! Как же я не люблю гладить! Трое мужчин в доме, и всем надо отпарить штаны, пиджаки и рубашки. Я уже решила, что с двенадцати лет введу правило, чтобы мальчики учились ухаживать за одеждой, иначе я просто сойду с ума, — она шумно выдохнула и сделала паузу, чтобы успокоиться. — Все праздники на мне, подарки на мне. Распланировать, распределить, подготовить. Я так устала!

Она зарылась лицом в руки, а по моим губам пробежалась улыбка. Было приятно вспомнить хлопоты по дому. Конечно, иногда и я злилась, что домашние дела не заканчиваются. Но радость от семейных вечеров перечеркивали любую усталость. За отдыхом я обращалась к подругам — то, как они умели смехом выместить проблемы, было бесценно. Дача родителей мужа, которые не позволяли мне подходить к плите и баловали внуков, тоже помогала перезагрузиться, даже если мы не выбирались никуда в отпуск.

— Знаешь, я забыла, когда принимала ванну, в тишине, с бокалом вина и тихой музыкой, как делала раньше. Раз в месяц полчаса — я не так много прошу! Но теперь я так устаю, что боюсь уснуть в воде. Забыла, как до работы прогуливалась пешком и все успевала. Теперь без машины никак: футбол, хоккей, шахматы, научный кружок, робототехника. Не представляю, как все это осилить пешком… Да и вообще осилить. Хочется потом просто лечь и уснуть, но нет: ужин и уроки сами себя не сделают, — она вдруг посмотрела украдкой на меня, но сразу отвела глаза. — То, что случилось в твоем мире, ужасно, но разве оно не развязало тебе руки? — в ее голосе боролись надежда и отчаяние.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы решить, ответить ли честно о том, что свобода потеряла свою привлекательность, или продолжить заманивать ее в ловушку. И я не соврала:

— Это многое изменило. Больше никакой суеты под праздники, суток у плиты, чтобы всех прокормить, споров, что лучше посадить помидоры или цветочки, неконтролируемого шума или постоянных жалоб друг на друга. Тишина.

Я хотела продолжить, рассказать о том, как хотелось заполнить эту пустоту, услышать в чужих разговорах голоса родных, выучить все сорта помидоров и цветов, чтобы поддержать беседу с родителями, и жить в шуме-гаме круглосуточно. Но она мечтательно выдохнула и заговорила:

— Вижу по глазам, как тебе больно. Но сижу слушаю, и все больше хочу хоть ненадолго поменяться с тобой местами. Это звучит глупо и жестоко, понимаю, но ты так сладко говоришь о тишине, что я бы хотела заглянуть в твою жизнь.

«Скажи ей! — кричал внутренний голос. — Скажи, как искала повод жить, стоя на балконе двадцать пятого этажа. Как держала нож над венами — и с тех пор не могла подойти к кухне, чтобы не соблазниться вновь. Как смешала все таблетки в доме и приняла, но горсть не прошла дальше горла, вырвавшись обратно. Сколько соболезнований выслушала, сколько психологов посетила, сколько разных методик попробовала, но все было тщетно до того, как узнала о проекте. Скажи, как мечтала не проснуться, но каждый раз открывала глаза, хотя только после того, как нащупывала бутылку. Скажи!..»

— А ведь это возможно, — проглотив крик, сказала я вслух.

Невозможно было скрыть улыбку. Ведь план, родившийся еще до подписания контракта, уже не казался таким нереальным. Меня опьяняла мысль, что я смогу не просто остаться, но и заменить себя в этом мире так, что никто и не заметит. О деталях задумываться не хотелось. Но я уже видела себя обнимающей детей, целующей мужа. Мы что-то едим, что-то смотрим, куда-то идем, но во всех фантазиях мы смеемся. И этот смех отзывался электрическим током по всему телу. Мое место. Это мое законное место. И она сама отдает мне его.