«Тигр» охотится ночью

Виктория Дьякова, 2012

1960-е. Уже не первый год полыхает в Индокитае гражданская война – коммунистического Севера с капиталистическим Югом. Конечно, не обошлось без вмешательства двух могущественных империй – СССР и США. Разведывательнодиверсионная группа «Тигры» 101-й воздушнодесантной дивизии США получает почти невыполнимое задание: найти в непроходимых джунглях на границе Вьетнама и Лаоса тщательно замаскированный нефтепровод, по которому снабжаются топливом партизанские соединения на юге, воюющие против американцев. Этот поход в «зеленый ад» едва не закончился провалом, и лишь немногим «тиграм» удалось вернуться…

© Дьякова В.Б., 2012

© ООО «Издательство «Вече», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1

Гуков^[1] выбили с высоты, когда уже начало темнеть. Густой трехъярусный тропический лес покрывал местность, на которой только что кипело сражение. Мокрые от дождя деревья возвышались до самых небес и были окутаны легким туманом.

— Много убитых? — Наталья повернулась к санинструктору Гэри Ломбертсу, подошедшему сзади.

— Хватает, док, — кисло скривился тот.

— Из каких частей?

— В основном из пятьсот второго сто первой воздушно-десантной. Их больше всех потрепали…

— Ясно, — кивнула Наталья. — Раненые?

— Раненых немного, с десяток примерно. Тяжелых — шесть. Том сказал, что ночевать будем здесь, — передал Ломбертс приказ командира роты. — А утром, как рассветет, двинемся к посадочной зоне, вырубленной среди деревьев ниже по склону. Это порядка пятидесяти метров от вершины холма, но сейчас идти туда опасно.

— Я поняла. Раненых сейчас осмотрю. А всех погибших, Гэри, надо снести в одно место… Думаю, вон туда, — Наталья указала на два росших неподалеку молодых деревца. — И прикройте их плащ-палатками, чтобы не мокли.

— Да им теперь все равно…

— Выполняйте, — строго прервала она его возражения. — И поторопитесь: скоро совсем стемнеет.

— Есть, док.

Под ногами что-то зашуршало. Наталья опустила голову и замерла: из-под корней поваленного рядом дерева выскользнула небольшая зеленая змея и, скрутив тело кольцами, встала в стойку прямо напротив нее.

— Не шевелитесь, — прошептал санинструктор. — Может, сейчас уползет. Побеспокоили мы ее, видно…

— Ядовитая? — еле выдавила из себя Наталья, ощутив, что даже горло пересохло от страха. «Надо же, только что гуки вокруг палили, и — ничего, — мелькнула неожиданно смешливая мысль, — а тут всего лишь змея какая-то, однако я словно к земле приклеилась».

— Они тут все ядовитые, — все так же негромко ответил Гэри. — А это — бамбуковая гадюка. Один укус — и поминай, как звали. Проклятие!..

— Чего уставились?! Ломбертс, обделался, что ли?! — Вовремя подоспевший капитан Роджерс подхватил с травы брошенную кем-то лопату и быстрым движением разрубил змею пополам, вогнав лезвие орудия глубоко в землю. — Ты ждал, чтобы она дока укусила?! — вновь набросился он на санинструктора. — Сколько раз всем говорил: встретил змею — убивай немедля! Иначе рано или поздно она подкараулит в другом месте.

— Благодарю, кэп. — Наталья оцепенело и неотрывно смотрела, как извивается и дергается разрубленное надвое змеиное тело, как пасть гадюки распахнулась в агонии, извергая брызги яда.

— Здесь водятся тридцать три вида змей, док, — приблизился к ней капитан Том Роджерс, — и тридцать один из них — смертельно ядовиты. Поэтому приходится проявлять некоторую предвзятость — бить всех без разбору.

— Да, да, я понимаю… — Наталья почувствовала, как по спине покатились струйки горячего пота.

Отбросив лопату, Роджерс поправил шляпу с тигровой нашивкой. Намокнув от дождя, эмблема сто первой дивизии ВДВ съежилась, тогда как надписи над ней — «Сила Тигра» и «recon» (то есть «разведывательный»), — напротив, растянулись и неестественно скособочились.

— Идемте, док, — кэп крепко взял Наталью за локоть, — а то у меня там второго уоррента здорово покалечили — всю интимную сферу вдрызг разнесли. — Он криво усмехнулся: — Крови много потерял, пребывает в шоке и никому не дается. Может, хоть вам удастся его угомонить.

— Да, да, идемте, конечно, — с трудом оторвав взор от издыхавшей гадюки, Наталья кивнула и поспешила за капитаном.

— Я слышал, мэм, вы из России? — спросил Роджерс, помогая ей перебраться через поваленную корягу. — Давно?

— Да уж пятнадцать лет как, — слабо улыбнулась она в ответ.

— Не жалеете?

— О чем? Что меня там не повесили? Или не поставили к стенке? — Наталья пожала плечами: — Кто ж о таком пожалеет? Я ведь из так называемых «бывших». Классовый враг, словом.

— То есть просто выбора не было?

— В каком смысле?

— Ну, раз здесь оказались…

— А меня, кэп, никто сюда насильно не отправлял, я здесь по собственному желанию нахожусь. Параллельно, параллельно кладите! — крикнула она на ходу санитарам, переносящим тела погибших, и снова повернулась к Роджерсу, как бы в ожидании следующего вопроса.

— Не страшно? — Во взгляде покрасневших от усталости серых глаз капитана читался неподдельный интерес.

— Страшно, — призналась Наталья, опустив голову. — Но мне не привыкать. Я с юных лет на войне.

— В Европе воевали? — высказал он догадку.

— Да. От Сталинграда до самого Берлина дошла.

— А я воевал добровольцем в Арденнах, мэм…

Раненый уоррент лежал на земле. Подле него, пытаясь хоть чем-то помочь, суетились несколько солдат и два санинструктора. Парень был сплошь в крови, штаны напрочь разодраны. Два солдата держали его за руки. Один санинструктор, стоя на коленях у головы раненого, держал его за мочки ушей. Еще несколько солдат стояли в отдалении, настороженно оглядывая окрестности: обеспечивали таким образом прикрытие. На всякий случай.

— Ну что? Морфий ввели? — спросил капитан санинструктора.

— Нет, сэр, — хмуро отрапортовал тот. — Не дается…

— Ну, вот сейчас док вам поможет, — Роджерс кивнул на Наталью.

— Почему до сих пор не остановили кровь и не ввели лекарства?! — Наталья строго взглянула на санинструкторов.

— А вы попробуйте сами, док, — огрызнулся один из них.

— Не подходите, не подходите ко мне… Я хочу умереть… — беспрерывно шептал раненый. — Все равно мне теперь не жить…

— Прекратить истерику! — нарочито грубо прикрикнула на него Наталья, после чего присела рядом на корточки и склонилась над раной.

— Сейчас взбрыкнет, — обреченно вздохнул ближний санинструктор, — и вы, док, как пушинка улетите…

— Отставить разговоры! — резко оборвала Наталья болтуна.

К всеобщему удивлению, десантник действительно успокоился и теперь лежал неподвижно, лишь напряженно наблюдая за каждым движением доктора.

— Что же это вы, уоррент, не позволяете медикам оказать вам помощь? — перешла на нейтральный тон Наталья. — Совсем спятили? Это же форменный саботаж. Предательство, если хотите… Ведь ваше сопротивление врагам лишь на руку. Они же и хотят как можно больше наших солдат уничтожить, а вы им помогаете…

— Так чего ж зазря мучиться, док? — негромко ответил раненый, проглотив слюну и облизнув потрескавшиеся, пересохшие губы. — Все равно ведь мне конец. Не сегодня, так завтра…

— Какой еще конец? Опять что-то напридумывали? — В голосе женщины прозвучал упрек, смешанный с возмущением. — Вот если будете продолжать себя так вести, тогда точно конец наступит… — Она наклонилась ниже и приказала санинструктору: — Посветите мне! — После непродолжительной паузы мягко проговорила: — А я, кстати, ничего особо страшного и не вижу. Да, пах разворочен, но осколок, судя по всему, прошел по касательной, так что яички лишь слегка пострадали. Вы из-за этого переживаете? — Наталья бодро взглянула на парня. — Не беспокойтесь: в госпитале все ваше хозяйство пришьем на место, и оно срастется как миленькое! Если, конечно, ерундой не будете страдать да собственную психику надрывать.

— У него невеста в Массачусетсе, боится ей признаться, — поведал один из санинструкторов.

— Так, может, и признаваться-то ни в чем не придется, — улыбнулась Наталья. И, подмигнув раненому, спросила: — Ну так что: делаем уколы или продолжаем и дальше хныкать?

— Уговорили, док, — устало прикрыл тот глаза, — лечите…

— Принесите мне, чем можно руки обработать, — распорядилась Наталья, повернувшись к санинструктору, — я сама сделаю перевязку.

— Док, а правда, что у меня все заживет? — снова подал голос уоррент.

— Правда, — решительно заверила его женщина. И тотчас нахмурилась: — Если только заражения крови сейчас не получим из-за вашей глупой паники. Гэри, — обратилась она к помощнику, — срочно введите ему морфий.

— Есть, док.

— Свет опустите ниже. Вот так… — Аккуратно собрав ткани мошонки воедино, Наталья обернула их перевязочным материалом, наложила повязку и, отерев рукавом выступившую на лбу испарину, поднялась и распрямила затекшие плечи. — Всё. Теперь кладите его на носилки, — приказала она санинструкторам, — и несите в госпитальную палатку. Инъекции антибиотика — через каждые четыре часа, обезболивающего — через шесть. Заполните бирку, и завтра — первым рейсом в эвакуацию! Да, и давайте ему пить как можно чаще.

— Смотрите-ка, он улыбается! — удивленно воскликнул Ломбертс. — А ведь только что выл белугой!

— Так, может, Боб, ты теперь и в Массачусетс не поедешь, а? — подмигнул раненому Роджерс. — С доком останешься? Тем более она все твои причиндалы уже видела. Да и врач к тому же, всё надежнее…

— Я подумаю, сэр, — в тон ему ответил тот.

— Погибшие перенесены? — слабо улыбнувшись в ответ на разговор мужчин, осведомилась Наталья у Ломбертса.

— Так точно, док.

— Идемте, я посмотрю.

Дождь лил все обильнее и пуще. Меж двух деревьев возвышался штабель из мертвых тел: в пять рядов высотой, в каждом ряду по десять трупов. От такого числа погибших у Натальи больно защемило сердце. Нет, привыкнуть к смерти невозможно, сколько с ней ни сталкивайся!..

Гэри машинально поправил концы брезента, прикрывавшего «штабель» от дождя.

— Нормально, — вздохнула Наталья. — Завтра их заберут.

— Вы промокли и замерзли, док, — вынырнул из дождевой завесы Роджерс. — Думаю, до утра погода не изменится. Приглашаю вас в мою палатку. У меня есть горячий шоколад.

— Благодарю.

Кап-кап-кап… Звук монотонно капающей жидкости перебивал шум дождя за тонкими стенками палатки.

— Это кровь. — Наталья взяла из рук Роджерса стаканчик с горячим шоколадом и присела на складной стул, обтянутый брезентом.

— Да, — кивнул он.

Кровь вытекала из ран еще не успевших окоченеть мертвых тел, просачивалась сквозь укрывавшие их плащ-палатки и скапливалась на пончо, подстеленное под «штабель». Сверху она капала на тех, кто находился ниже, и постепенно опускалась до земли, где, смешавшись с дождевой влагой, собиралась в лужицы, из которых вытекали небольшие ручейки, бежавшие сейчас мимо приподнятого полога палатки. Даже ночью было видно, что это ручейки именно крови. Дождь усиливался. Кровавые ручьи грозили превратиться со временем в поток.

— Надо бы поспать, док, — капитан присел на вещмешок рядом. — Денек сегодня выдался трудный, да и завтрашний вряд ли окажется легче…

— Я не смогу уснуть, — глухо проговорила Наталья, наблюдая, как на земле булькает и пенится кровь.

— Дома вас кто-нибудь ждет? — Блеснул огонек зажигалки, кэп закурил сигарету и протянул пачку «Кэмел» собеседнице.

— Нет, спасибо, — Наталья отрицательно мотнула головой, — я не курю. И дома никто не ждет, — призналась она после короткой паузы, криво усмехнувшись. — Кому нужно ждать такую женщину, как я? С опасной работой да тяжелым характером?..

— Могли бы найти работу попроще. — Он сунул пачку сигарет в карман.

— Не получилось. Да и не хотелось, если честно.

— Неужели у вас даже родных нет?

— Есть. Сестра. Но в отличие от меня она вернулась домой, в Россию. А других родственников у меня и впрямь нет. Родители умерли давно, еще до той войны. Я тогда была совсем маленькой.

— Я тоже один остался. — Роджерс затянулся сигаретой, опустил глаза. — С женой развелись недавно, три месяца лишь прошло. Загуляла она, пить крепко стала. И утром пьяная, и вечером лыка не вяжет… Детей у нас не было. Жена не хотела. Говорила: тебя убьют, как я с ними одна, мол? Все мечтала найти такого, чтобы всегда дома, при ней был. Теперь, может, и найдет, если не сопьется окончательно… А родители мои тоже умерли, когда я маленьким был. Бабушка вырастила. Но и она умерла пять лет назад. Рак. — Он наклонился, достал откуда-то флягу и две железные кружки, показал Наталье. — Бурбон, док?

— О’кей, — кивнула она.

Кэп плеснул в кружку коричневатую, слегка отдающую табаком жидкость, протянул ей. Потом налил себе.

— Не так, не так! — схватил он женщину за руку, увидев, что та вознамерилась выпить содержимое кружки одним залпом. — Это же бурбон! Его сперва в руках погреть надо как бренди, как коньяк, потом встряхнуть и лишь после этого пить маленькими глотками. Торопиться не нужно, док. Иначе просто напьешься и не получишь никакого удовольствия.

— А если медленно, то напьюсь с удовольствием? — скептически усмехнулась Наталья. Танцующий в печке красноватый огонек отражался в ее кружке, рябясь на поверхности напитка.

— За то, чтобы остаться в живых, док! — стукнулся с ней своей кружкой Роджерс.

— За то, чтобы вы остались в живых, кэп, — поправила его Наталья. — Мне-то легче: я у вас бываю наездами, а вы постоянно здесь.

— Когда мне сказали, что вы к нам больше не приедете, я не поверил. — Роджерс сделал крохотный глоток бурбона. — Признаться, я ждал вас, док. Вы словно добрая весточка из другой жизни — мирной, спокойной. Той, что была раньше. Которой теперь, к сожалениию, нет, и неизвестно, наступит ли она когда-нибудь снова.

— Я тоже хотела скорее вернуться сюда. — Наталья быстро взглянула на кэпа и отвернулась.

Перевитый двумя змеями черный жезл Меркурия с серой буквой «S» посередине, знак военной медицинской службы США, в свете тусклого огня казался на рукаве темно-зеленой униформы размыто-бордовым. Она, старший лейтенант Красной армии, переводчица генерала Шумилова, а ныне — капитан американского медицинского корпуса, оказалась в кишащих змеями джунглях Индокитая и находится сейчас близ местечка Плейми, расположенного рядом с долиной Иадранг. Надо же, название какое мудреное! Почти как Секешвехервар. Подумать только: а ведь в сорок пятом… Впрочем, может, все к тому и шло?

— Правда, док? — Роджерс положил руку Наталье на плечо.

И она, почувствовав тепло его пальцев, замерла, боясь невзначай шевельнуться. Из согретой руками кружки с бурбоном исходил дивный аромат ванили, смешанный с тонким древесным запахом, который невольно напомнил Наталье хвойный бор вокруг дачи под Лугой, где прошло ее детство. Она закрыла глаза…

Примечания

1

Гук (англ. Gook) — болван, деревенщина; пренебрежительное прозвище азиатоа в американском военном жаргоне.