Спасибо за покупку

Виктория Горнина (2024)

Этот роман написан в 2008 году. Он о любви. Героиня проходит через всю гамму чувств. Действие происходит в супермаркете. Вся внутренняя жизнь сотрудников пройдет перед вашими глазами. Они такие же люди, со своими мечтами и надеждами, как и все остальные. Приятного чтения.

3. Мальчик с красным рюкзачком

Когда это помешательство началось? Что ж, могу ответить вполне определенно — в тот самый день, когда вопреки своим правилам, я впервые подняла на него глаза. Как говорилось ранее, я избегаю делать это — скорее узнаю ваши кошельки, кредитки, одежду, но ваши лица — нет, выше уровня груди мой взгляд поднимается крайне редко. Нужно что-то из ряда вон выходящее, нестандартное, особенное, чтобы мне запомнилось именно ваше лицо — а без этого — вы для меня лишь поток покупателей, не больше. Только не обижайтесь — представьте себя на моем месте — перед вами ежедневно проходит толпа народа — многих ли вы запомните? То-то же. Но, вернемся к самому началу.

Мальчик с красным рюкзачком приходит довольно поздно, примерно в 11-ом часу, когда вечерняя толпа схлынула, люди в основном разошлись по домам, и лишь немногие покупатели прогуливаются по залу, то и дело застывая возле истерзанных полок. Он посещает наш магазин почти каждый вечер, а может и каждый, не знаю — я не особенно интересуюсь им, как, впрочем, любым другим припозднившимся клиентом. Вот голос у него приятный — это точно, а сам парень вежливый, похоже, хорошо воспитан. Берет он всегда дорогое пиво, готовые салаты на ужин, иногда замороженные овощные смеси — чтобы быстро поесть, особенно не заморачиваясь на кухне, и свой любимый Кент восьмерку. Синие джинсы, синяя куртка — он выкладывает баночки пива из корзинки — парень хорошо сложен и довольно высокий — я вижу лишь уровень пояса — впрочем, меня мало интересует, кто и как выглядит, но одно могу сказать точно — двигается он приятно, несуетливо, в нем есть определенный шарм — хотя — какое мне до него дело?

— Здравствуйте

Равнодушно, наверное, пятисотый раз за день говорю я, привычно и быстро выполняю свою работу — все пробито. Сигаретница грозно нависает над моей головой — его рука тянется к полочке с восьмым Кентом — пачка шлепается на ленту. Что за манера лезть самому? Что, сказать нельзя? Мое раздражение никак не отражается на лице — как будто так и надо — услужливый сканер фиксирует последнюю позицию, еще одна строчка возникает на экране.

— Триста двадцать девять пятьдесят — устало произношу я.

Зеленая купюра ложится на полочку, он с силой шлепает по ней ладонью и подвигает банкноту ко мне — подобные выкрутасы совершенно не действуют на меня — помню однажды какой-то пропойца доставал деньги из носка — Погодите, говорит, я сейчас, а сам юрк вниз и давай снимать ботинок. Смятая десятка, как несложно догадаться, оказалась вонюче-душистой — потом я долго мыла руки и брезгливо морщилась — бывает и такое. Так что, хоть стучи руками, хоть нет — мне все равно. Молчаливая пауза зависает в воздухе. Детектор выдает все признаки подделки — и не слишком хорошей — банковская бумага — да, но все остальное не выдерживает никакой критики.

— Молодой человек, — говорю я уверенным, официальным тоном — Это тысяча фальшивая.

Нужно сказать, что люди с фальшивыми купюрами делятся на две категории — тех, кто знает, чем обладает и только делает вид, будто только что не пытался всучить ее кассиру, и тех, кто не знает этого, то есть, говоря юридическим языком, добросовестно заблуждается. Это сразу видно по лицу — не думайте, что ваши лица — сплошь непроницаемые маски. Я впервые за довольно продолжительное время, сколько этот парень ходит к нам, поднимаю свои глаза и внимательно смотрю на него. Передо мной очень интересное лицо с пронзительными голубыми, очень умными глазами, светлая челка закрывает лоб лишь наполовину, трехдневная модная щетина покрывает щеки, губы тонковаты, но злобного выражения не придают, нос прямой и довольно длинный — впрочем все лицо несколько удлиненное — такой приятный мужественный овал — если можно так сказать. Позже я разгляжу наконец, что в фас он гораздо лучше, чем в профиль — некоторая полнота его лица портит его, а нос словно выезжает вперед вздернутой дугой. Итак, он удивлен, обескуражен, растерян — это понятно.

— Вот смотри — говорю я, для себя сразу решив, что вполне могу разговаривать с ним на «ты» — он не обидится, я почему-то точно это знаю.

Несколько горизонтальных морщин проступили под челкой, светлые брови взлетели вверх — первоначальное изумление сменилось на желание разобраться и понять в чем дело.

— Эти листики должны светиться, а здесь проступит радуга, если вот так смотреть… — объясняю я, прекрасно понимая, что он относится к тем людям, кому фальшивка попала случайно. — А вот так…

Я разворачиваю к нему детектор, мы вместе склоняемся над ним — парень внимательно, с интересом смотрит и слушает меня — безо всякого пижонства, он не встает в позу, не начинает оправдываться или грубить, что обычно в таких случаях — он похож на толкового ученика, который схватывает на лету полезную информацию. В этот момент между нами что-то происходит, я не понимаю, что именно, просто чувствую, что рада бесконечно объяснять ему, что и как, а он, в свою очередь, вовсе не пытается быстрее закончить импровизированный урок — так бы и слушал меня, время от времени задавая вопросы своим приятным усталым голосом. Словом, мы могли бы еще долго крутить в руках эту бумажку, склонившись над ней, однако все на свете рано или поздно подходит к концу. Увы, объяснения закончены — мне нужно следовать инструкции.

— Охрана — повышаю я голос.

Волшебный мир испуганно исчезает, рассеивается, вся прелесть общения изгоняется в один миг. Служба СВК, то есть контролеры зала, давно переименованы нами в охрану — так проще. Мальчик в служебном сером костюме смотрит в мою сторону.

— Саша — кричу я

25-ти летний коренастый плотненький парень, коротко стриженый, щеки как у хомячка, круглое, добродушное лицо, полные, бантиком губы, подлетает ко мне с карточкой наготове. Но на этот раз карточка, открывающая доступ к другим операциям, мне не нужна. Я протягиваю ему купюру.

— Саша, тысяча фальшивая.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Саша мнется — он знает, что нужно делать, но ему так не хочется разводить тут канитель на ночь глядя, и я уже от всей души жалею этого мальчика с красным рюкзачком — вместо того, чтобы пойти спокойно домой, придется ему здесь ждать милицию, да пока приедут, да потом объясняться…

— Сейчас еще у кого-нибудь спрошу… — мямлит охранник.

— Саша, если я сказала, что она фальшивая, значит это так и есть. — обиженно звучит мой голос.

Приятный мальчик — это хорошо, но сомневаться в моей профпригодности я не позволю никому. Хождение этой банкноты должно на мне и прекратиться.

— Ладно, — принимает соломоново решение Саша. Он не хуже меня понимает, что этот парень никакой не сбытчик подделок и никакого печатного станка у него тем более нет. — К чему нам огород городить? Порвем ее и все.

Через миг купюра растерзана на мелкие клочки — все вздыхают с облегчением — инцидент исчерпан. Можно забыть этот случай, тем более что он один из многих за мою практику.

Но, не тут-то было. С тех пор каждый день, а вернее, каждый вечер этот парень возникает передо мной, из всех наших касс выбирая мою — случайно или специально — я не знаю. Только теперь он ведет себя смелее, развязаннее — и, поскольку я не собираюсь его поощрять, меня постепенно начинает раздражать его поведение. Мне одновременно и нравятся его движения, его голос, красивые мужские руки, приятное во всех отношениях лицо, но они же и неприятны мне. Что до моего лица, то оно каждый раз искажается злобной гримасой, а голос приобретает металлический оттенок, стоит лишь мальчику с красным рюкзачком оказаться где-нибудь в непосредственной близости. Интуитивно я стараюсь отпихнуть его от себя, и тому есть причина — ведь я — женщина с довольно бурным прошлым, но и счастье, и разочарование — все, что было уже позади. Мое сердце давно молчит, находясь в состоянии покоя, и, скорее всего, как мне кажется, вряд ли опять когда-то откроется для кого бы то ни было. По сути, я боюсь и не желаю вновь пережить душевный трепет — ведь состояние счастья недолговечно и разочарование неизбежно последует в развязке. Мне ли этого не знать? Но, вопреки всему я никак не могу забыть ту купюру, тот волнительный момент ее тщательного изучения, и, поскольку я понимаю, что столь симпатичный и молодой парень вряд ли заинтересуется мной (по сути, это досада), тем более что исправить здесь что-то я не в силах — повернуть время вспять невозможно — я начинаю вести себя как та лиса у Эзопа, что не смогла достать виноград:

— Он зелен — сказала она в отместку

— Он начинает надоедать мне — говорю я — Как будто хочет непременно доказать, что невиноват. А мне это надо?

По сути я все для себя решила — разница между нами лет семь не в мою пользу, я далеко не красавица, что уж там, поэтому сложно ожидать с его стороны каких-либо нежных чувств — видимо он просто пытается мне доказать, что тот случай всего лишь недоразумение, и только. Но мне ничего не нужно доказывать. Тем более так настойчиво — изо дня в день. Почему бы не оставить меня в покое?