Туфли с дырочками

Виктория Александровна Миско, 2021

Этот рассказ мы написали вместе с моими подписчиками в Инстаграме*. В течение месяца я устраивала опросы у себя в сторис, и они выбирали, как будет развиваться сюжет. И так в апреле появилась эта история о людях, которые имеют право быть счастливыми, даже если не смогли преодолеть испытание. *В 2022 году Инстаграм признали экстремистской организацией и запретили деятельность на территории РФ.

Сильному человеку и его большой семье

В тридцать пять Любу впервые проводили до школы. Она так мечтала об этом в свои шестнадцать, что теперь неловко дотронулась до щеки, ещё влажной от поцелуя, и подняла глаза на молодого мужчину.

Совсем недавно наступил апрель, и даже несмотря на минусовую температуру ночью, деревья уже звенели весной, и пригревало солнце. Или Любе только так казалось.

Когда ты влюблён, весна ощущается по-другому.

В её розовых волосах гулял ветер, а всё тело полнилось ощущением настоящего счастья, какое только может себе позволить такая, как она. Гриша едва коснулся её мизинца, а затем хлопнул по обувной коробке, которую держал подмышкой.

— Спасибо. Только ты знаешь, как я люблю эти туфли с дырочками.

Люба улыбнулась.

— Броги, Гриш, так они называются.

Он засмеялся, положил руку на живот и согнулся в царственном поклоне.

— Вы правы, о мой обувной магистр! Иди, — он открыл калитку и нежно прикоснулся к любиной щеке, — спасибо за это утро.

Люба кивнула и шагнула на школьную территорию, а Гриша пошёл по тротуару к припаркованной неподалёку машине.

Так было задумано. Они не выставляли напоказ свои отношения, которые длились всего пару недель. Счастье любит тишину, а Люба была очень-очень счастлива. Кажется, впервые за несколько лет.

***

— Фу ты, стыд-то какой.

В учительской было светло, и Александра Савельевна щурилась от солнца, пристально глядя в школьный двор. В соседних классах шли уроки, но у неё выдалось её законное «окно», и она очень не хотела тратить это время зря.

Кто виноват, что именно под окнами учительской мама Толика из 5 «А» прощалась со своим новым возлюбленным? Никто не виноват. Так же нет и вины Александры Савельевны в том, что она приняла этот факт так близко к сердцу.

— Тьфу ты, — женщина кинула возмущённый взгляд на сансевиерию, которая примостилась в горшке возле её стола, потому что это растение уж точно разделяло взгляды Александры Савельевны на мораль и нормы поведения.

— Ну что там, Саш, — наконец вяло поинтересовалась Валя, перебросив теннисный мячик из одной руки в другую.

Александра Савельевна приосанилась, перебрала в голове свои воспоминания об увиденном. Она изо всех сил старалась, чтобы её голос звучал незаинтересованно, но коллега слишком хорошо разбиралась в этих интонациях. Учительская — это как государство в государстве: свои законы, свои правила.

— Там это… мама Толика из 5 «А»… лобызается с…, — она шмыгнула носом, чтобы придать себе ещё более безучастный вид.

— И что?

Александра Савельевна побледнела. Её брови приподнялись, на лбу образовались морщины совершенного негодования.

— В смысле И ЧТО?

— Ну а что?

Женщина подняла глаза к потолку и посмотрела на пожелтевший плафон лампы. Если бы нужно было составить список того, что совершено деморализует общество, Александра Савельевна поставила бы на первое место спорт и компьютер. По её определению, эти две вещи совершенно выключают мозг человека.

Валя положила теннисный мячик на стол и устало потянулась, широко зевнув.

— Какое тебе дело, кто там с кем обнимается под окнами? — Александра Савельевна разъярённо смотрела на ряд белоснежных зубов коллеги. На месте резца красовалась щель на память о хоккейном прошлом. — У меня вон в 9 классе пацаны друг другу то и дело штаны пытаются стянуть на физре, и это зрелище поинтереснее будет. Смешно хотя бы. А здесь, — Валя махнула рукой в сторону окна, — обнимаются и обнимаются. Все мы когда-то были молодыми, ну!

— Кому что, — фыркнула Александра Савельевна и вышла из учительской, тихо прикрыв дверь. Хотелось, конечно, хлопнуть так, чтобы зазвенели окна, но если каждый человек будет делать то, что ему хочется, что же это будет за общество?

В коридоре было тихо, и Александра Савельевна потянула носом воздух. Пахло влажной школьной доской, сдобным тестом и побелкой. Женщина остановилась возле стенда «ЕГЭ как дверь в счастливое будущее» и провела рукой по его серой рамке. Всё должно быть под контролем.

Александра Савельевна очень любила школу, очень любила свою работу. Да и как может быть иначе, когда посвятил этому всю свою жизнь?

Большую часть из своих 65 лет она проработала учителем в детском доме, а потом пришла сюда — в общеобразовательную школу типового образца. Вся её жизнь вращалась вокруг этой профессии, где строгость и милосердие, усталость и спокойствие должны идти бок о бок. Раньше у Александры Савельевна почти получалось быть идеальным педагогом, но годы брали своё.

Взглянув на часы с тонким кожаным ремешком, женщина набрала воздуха в грудь и быстро зашагала к системе включения школьного звонка. Открыла дверцу, нажала на кнопку. На каждом этаже школы раздался резкий звук, и тут же послышались топот, крики и музыка.

Последнее Александра Савельевна терпеть не могла. Весь этот непристойный рэп и «дуц-дуц», от которого раскалывается голова. Она мелкими шагами засеменила в противоположную сторону от шумного потока школьников, бормоча себе под нос что-то о «деморализованной культуре».

Когда-то преподаватель в училище, сказал, что «учитель должен всегда быть в движении, идти навстречу жизни. Учитель должен прислушиваться и реагировать на её малейшие изменения, потому что в противном случае это приведёт к тому, что он окажется оторванным от реальности, а для педагога это так же фатально, как серьёзная травма для спортсмена». «Дети говорят, когда их слушают», — сказал он, и Александра Савельевна была уверена, что справится.

Но вот пришло поколение детей, которых она не понимала и, кажется, и не хотела понять. Это её пугало. Это означало, что её карьера подошла к концу, но школа давно стала её домом. Да и как может быть иначе, если ты посвятил этому всю свою жизнь?

Толя Фирсов спустился с центральной лестницы и остановился у окна. В руках у него был телефон, от которого он не оторвал взгляд, даже когда старшеклассник пихнул его своим объёмным рюкзаком.

Если бы Александра Савельевна была десятилетним мальчиком, то она бы поняла, что невозможно вести себя по-другому, когда на уроке друг рассказал тебе о новой мобильной игре. В ней было всё, что Толя любил: чёткая картинка, плавные движения камеры и огромный выбор персонажей. В ней можно было стать, кем захочешь. И поэтому сейчас, сразу после уроков, он искал эту игру в установщике приложений.

Если бы Александра Савельевна была десятилетним мальчиком, то она бы всё поняла, но она была женщиной, которая боялась подумать, как давно ей было десять. К сожалению.

— И что же? — она нависла над мальчиком, увлечённым поисками игры.

Толя затаил дыхание, замер и поднял на завуча глаза. В их голубизне можно было утонуть, но Александра Савельевна давно на такое не велась.

— Без телефона и жизнь не мила?

Толя посмотрел в пол, и вихры русых волос упали ему на глаза. Ладони вспотели, и он крепче обхватил свой новенький телефон, чтобы не уронить его. Папа очень разозлится, если узнает.

— В ЧЁМ ТВОЯ ПРОБЛЕМА?! — вдруг выкрикнула Александра Савельевна, и проходившие мимо ученики сочувственно взглянули на бледного Толю. — Что ты всё время возишься с этим телефоном?! Неужели и заняться больше нечем?!

В школе все знали о характере завуча самое главное и жизненно необходимое: она могла разозлиться с полуоборота, и если уж такое произошло, то либо молчи, либо пеняй на себя. Толя Фирсов тоже очень хорошо это знал. Хоть Александра Савельевна не вела уроки в его классе, встречая её в коридоре, он ненароком сжимался, замолкал и сбавлял темп.

Но папа всегда говорил Толе, что самое главное в жизни — это умение найти общий язык с любым человеком. А уж он знал, что говорит. В навыке коммуникации ему не было равных. И Толя не стал терять время, потому что в 10 лет мы очень хотим быть похожими на родителей.

— Я всего лишь хотел скачать игру, — еле слышно промычал он в пол и добавил чуть громче, — ведь уроки закончились.

— Уроки закончились! — фыркнула Александра Савельевна и выпрямилась.

Доктор настаивал, чтобы она поменьше сидела на одном меньше, а побольше двигались. Да что он знает о работе учителя?!

В глазах на секунду потемнело, и Александра Савельевна сделала глубокий вдох, стараясь унять взволнованное сердце.

Папа учил Толю быть внимательным, и поэтому он протянул свою маленькую ладошку и дотронулся до запястья женщины, которое было туго обтянуто рукавом серой блузки. Никто из учителей уже не носил таких, а Александра Савельевна не понимала тех, кто наряжается на работу, как на праздник.

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! — воскликнула женщина и отпрянула от мальчика на несколько взрослых шагов. Одной рукой она потрогала пуговицы на рукаве, другой одёрнула юбку. Всё её нутро будто бы затянули в тугой узел, и Александра Савельевна захлебнулась гневом. — ЧТО ТЫ МЕНЯ ТРОГАЕШЬ, СОРВАНЕЦ!

Через секунду её цепкие пальцы схватили ухо десятилетнего мальчика, который взвизгнул и всё-таки выронил телефон. Раздался звук удара стекла о плитку, Толя заплакал, Александра Савельевна с силой потянула за ухо и отпустила.

Гнев внутри улёгся. Стало немного легче. Мальчик упал на колени и поднял телефон. Он протёр экран рукавом, но это не помогло. Непоправимая трещина прошла через весь дисплей, на котором до сих пор был открыт установщик приложений.

Толя так и не нашёл нужную ему игру. А ведь Савва говорил, что в ней можно быть кем захочешь.

— Никаких телефонов в школе, — заключила Александра Савельевна совершенно равнодушным тоном и зашагала к учительской.

Нынешнее поколение не вызывало в ней никаких чувств, и это её больше не пугало. Она будет стоять на своём.

***

Люба подошла к центральному входу и остановилась возле клумбы с рыхлой землёй. Скоро должен был окончиться последний урок в средней школе, и к этому времени во дворе всегда собиралось много родителей.

Раньше Любе очень нравилось быть частью этой атмосферы. Наверное, ничто не ассоциировалось у неё с любовью так же сильно, как момент, когда твой взрослый малыш сбегает со ступенек школы прямо к тебе в объятия. Когда несколько секунд ты безрассудно счастлив от того, что этот человек в школьной форме, которая ему всё равно немного большевата, твой. Твой большой человек. И ничей больше.

В окнах школы было видно, как по коридорам семенят старшеклассники, как они раскладывают на подоконниках тетради и списывают друг у друга домашние задания. Люба улыбнулась. Она очень хорошо помнила себя в их возрасте, особенно сейчас, особенно сегодня.

У неё на душе было легко и спокойно. Так, что ей самой не верилось.

И ей было невыносимо за это стыдно.

Кто-то осторожно тронул её за плечо.

— Лююююб, — протянула высокая женщина в очках, — наконец-то! Давно тебя не было видно!

Она наморщила лоб, явно пытаясь припомнить, когда они виделись в последний раз. Как будто бы это было важно.

— Где ты пропадала-то? — оставив эти безуспешные попытки, женщина широко улыбнулась. — Погода-то какая! Просто замечательная! Поздняя весна в этом году!

Пока женщина продолжала тараторить что-то про сбор денег на новые шторы в учительскую, Люба старалась вспомнить, как её зовут. Кажется, Тамара.

Они точно общались в родительском чате, уведомления из которого Люба отключила, когда Толя перешёл в пятый класс. Она помнила этот веснушчатый нос и каштановые волосы, собранные в изящную гульку на самой макушке, но точное имя никак не приходило ей в голову.

— 500 рублей с семьи, — наконец, заключила кажется Тамара.

И Люба вздрогнула. Последнее слово вдруг разорвало ту гармонию, которую она вопреки всему себе позволила. Стало стыдно, больно, пусто. Одно слово, которое Люба никак не могла себе простить. Совершенно внезапно она почувствовала на себе заинтересованные взгляды остальных родителей.

— Всё хорошо, Любаш? — женские руки легли на её плечи, а глаза, обрамлённые терракотовой оправой очков, внимательно смотрели. Что-то требовали, пытались отыскать ответ на один очень для всех важный вопрос.

И Люба вдруг так яростно захотела, чтобы женщина в очках, наконец, его задала, чтобы все вокруг, наконец, поговорили с ней начистоту, но Тамара лишь пожала плечами и махнула рукой в сторону квадратика неба над их головой.

— Это всё новолуние, Люб. Новолуние в Овне. А ещё, — хихикнула она, — у Венеры сейчас какие-то дурацкие отношения с Плутоном, и я сегодня напала на Олега из-за рубашки, которая, как мне показалось, пахла женскими духами. Духами! — Тамара помахала рукой перед своим веснушчатым носом. — Вот я и устроила ему сцену ревности. Всё, как полагается! Для профилактики, чтобы ни-ни…

Она вдруг виновато посмотрела на Любу и закусила верхнюю губу.

— Ничего?.. Ничего, что я об этом?

Люба улыбнулась одними уголками губ и покачала головой.

— Ничего, Тамар, всё в порядке.

— Ага, — серьёзно кивнула женщина, достала из сумки блокнот на пружине и что-то в нём отметила. — Чтобы потом не говорили, что я вас не проинформировала, — сухо отчеканила она и оценивающе взглянула на Любу, — а то ваша Диана вечно тыкает в меня такими формулировками. Чтоб ты знала.

Люба знала.

— И я Наташа, — бросила она напоследок и отошла к компании других родителей.

Люба закрыла глаза и постаралась не придавать этому значения. Их дети давно учатся в разных классах. Она и не должна помнить всех родителей по именам. Или должна?

***

Толя вышел на крыльцо и зажмурился от яркого света. Рукав рубашки был влажным от слёз, и он засунул дрожающие руки в карманы брюк, чтобы мама ничего не заметила.

Она стояла возле клумбы одной ногой на поребрике, другой на асфальте. Это означало, что мама ждёт его так долго, что уже устала стоять на одном месте. Её розовые волосы путал ветер, и она то и дело убирала их с лица, оглядываясь по сторонам.

Во дворе было много родителей, которые смеялась и хором окликали выходящих из школы детей, а она стояла в стороне и теребила ремешок рюкзака. Толя знал, что в последнее время мама не любит встречать его со школы, потому что ей, наверное, неприятно быть среди других родителей и много с ними разговаривать. По крайней мере, когда у Толи случаются неприятности, он уходит в свою комнату и молчит.

Толя закрыл глаза и попросил у Бога, о котором так много говорит бабушка, чтобы сегодня у мамы было хорошее настроение. Затем поругал себя за эгоизм и изменил в своём желании «сегодня» на «всегда». И только потом достал руки из карманов и сбежал с лестницы.

— Привет, мам! — он обнял её ноги и улыбнулся.

Когда у Толи случаются неприятности, он уходит в свою комнату и молчит, но очень хочет, чтобы кто-нибудь зашёл и обнял его.

Конец ознакомительного фрагмента.