Оллвард. Разрушитель клинка

Виктория Авеярд, 2022

Одно из веретен закрыто, но впереди еще долгий путь. Разделенный мир должен сплотиться, неудержимый враг должен быть побежден, а судьба мира лежит на острие меча. ЭНДРИ, бывший оруженосец, продолжает бороться за спасение среди крови и хаоса. ДОМ, скорбящий бессмертный, стремится выполнить нарушенную клятву. СОРАСА, убийца-изгой, сталкивается со своим прошлым, когда оно обнажает острые клыки. ВАЛТИК, ведьма в летах, призывает могущественную силу. КОРЕЙН, дочь пирата, в крови которой течет древняя магия, скоро станет героиней, которой ей суждено быть. Вместе они должны собрать армию, чтобы противостоять королеве Эриде и злым силам Таристана. Но что-то смертоносное ждет во тьме, и оно может поглотить мир прежде, чем появится надежда на победу.

Глава 4

И пусть услышит нас бог

— Эндри —

Почему-то в присутствии Соколов Эндри почувствовал облегчение. Казалось, обмотанный вокруг его тела жгут день за днем понемногу ослабевал, даже когда они скакали дальше по пустыне.

— Дорога — именно то, что тебе нужно, — сказала Корэйн на третье утро, когда они принялись разбивать лагерь. За спиной девушки забрезжил рассвет, окрашивая ее силуэт в красный. Глаза пиратской дочери согревали теплом, а выражение лица было дружелюбным. Когда она смотрела на него вот так, казалось, будто она ласкает его взглядом.

Эндри опустил голову, скрывая проступивший на щеках румянец.

— Я привык путешествовать, — ответил он, размышляя над своими словами. — Если закрыть глаза, то можно притвориться.

Корэйн озадаченно моргнула.

— То есть притвориться?

— Что ничего из этого никогда не было, — тихо ответил он, затем сглотнул внезапно появившийся в горле комок. — Что я дома, в Аскале, в казармах. Я снова оруженосец, и все произошедшее оказалось лишь сном.

Он чувствовал запах лошади, слышал издаваемые ею звуки, а еще звяканье сбруи, тяжелое дыхание ближайшего всадника. Если не видеть пустыню, бесконечный горизонт, Соколов в черных одеждах и находившуюся рядом с ним Корэйн, силуэт которой был хорошо знаком даже с учетом накинутого на ее голову капюшона… и не открывать глаза, тогда можно было бы подумать, что он по-прежнему дома. Тренируется бок о бок с другими оруженосцами, посещает уроки верховой езды на тренировочной площадке двора или мчится по плодородным землям за пределами Аскала. В те времена, когда его беспокоил лишь ухудшающийся кашель матери и насмешки Лимона. Ничто по сравнению с тем бременем, которое он нес теперь, — страх за мать, за себя, за Корэйн и за мир. Эндри пытался не чувствовать тяжесть висевшего на поясе меча. Старался не обращать внимания на жар, который ощущал из-за беспощадного палящего солнца.

Он старался не вспоминать.

И в течение долгих, блаженных минут ему это удавалось.

Но затем лица возвращались, снова всплывая перед его взором. И везде были галлийские солдаты, их зеленые туники окрашены в алый, а жизни оборваны его собственной рукой. Снова и снова он погружал меч в их плоть, пока сталь не стала красной и он не почувствовал во рту привкус их крови.

Эндри уставился на свои цепляющиеся за поводья руки, кожа оставила следы на темных пальцах. Если прищуриться, на них можно было увидеть кровь. Их кровь.

Снова взглянув на Корэйн, он заметил на ее лице сожаление.

— Ты сделал это ради Варда, — решительно сказала она, бросая свой мешок. — Чтобы спасти себя. Спасти меня. Чтобы сберечь свою мать.

Но он помнил, как кончик его клинка упирался в плоть солдат. Невыносимые воспоминания. Эндри хотелось сбросить бремя их смерти, позволить ему соскользнуть с плеч, словно тяжелый груз. Вместо этого павшие держались за него, впиваясь холодными пальцами и ногтями, тем самым отягощая каждый дюйм продвижения вперед.

Солнце краснело на горизонте, окрашивая пустыню в пылающие оттенки меди. Его тепло согревало лицо оруженосца, приятно лаская кожу после ночи верхом. Песчаная лошадь стояла рядом, ожидая, когда ее распрягут. Животное было обучено терпеливо ждать своего часа.

«Не то что я», — подумал он.

— Эндри.

Резкий голос Корэйн прозвучал совсем близко, заставив его подпрыгнуть от неожиданности.

Она все еще стояла всего в футе от него, решительно глядя ему прямо в глаза.

— Перестань корить себя, — сказала она, положив руки ему на плечи. — Ты вел себя как настоящий рыцарь. Возможно, ты не хочешь вспоминать, но я хочу. Ты должен гордиться…

У Эндри скрутило живот. Он неохотно вырвался из ее хватки и отступил назад.

— Я не горжусь тем, что сделал, Корэйн. — Его голос дрогнул. — И не стану оправдывать свои поступки. Я знаю, что поставлено на карту, с какими монстрами нам приходится иметь дело, но я не позволю тому, что происходит, превратить и меня в чудовище.

Корэйн резко ахнула. Каким-то образом ее черные глаза стали еще чернее.

— Значит, я чудовище? Как и все мы?

Эндри чуть не выругался от разочарования.

— Я имел в виду не это.

— Тогда объясни, что ты имел в виду, — сухо сказала она, сложив руки на груди.

Оруженосец лишь пожал плечами. Он словно онемел, и, хотя на ум пришла дюжина слов, ни одно из них не казалось правильным.

— Наверное, на самом деле я не знаю, — наконец пробормотал Эндри, поднимая свои седельные сумки.

Корэйн казалась разочарованной.

— Хорошо, — голос прозвучал слишком резко. Затем она покачала головой, ее коса растрепалась после ночи на лошади. Когда девушка снова подняла голову, ее взгляд был наполнен теплом. — Прости. Я устала, — пробормотала она. — Мы все устали.

Несмотря на ситуацию, Эндри почти рассмеялся. Он взвалил на плечи свой мешок, внутри которого звякнул чайник.

— Согласен.

Этим утром лагерь разбили у небольшого оазиса, размером едва ли больше зарослей кустарника, с окруженным мокрыми камнями прудом и узким колодцем. Но после трех дней путешествия через Великие Пески Эндри чувствовал в воздухе больше влаги. Оставив Корэйн, он повел свою благодарную за передышку песчаную кобылу к остальным лошадям.

Вместо того чтобы смастерить навесы, Соколы наполнили свои бесчисленные бурдюки водой из колодца, как и Сораса с Сигиллой. Толпящиеся у пруда лошади тоже хотели пить. Ведя свою кобылу по камням мимо других животных, Эндри пробирался к мелководью с пресной водой.

Несмотря на долгие годы тренировок, у Эндри болели ноги. Армейские марши и быстрые забеги были ничто по сравнению с внушающими ужас днями, проведенными в пустыне. Даже его поход с Кортаэлем и Соратниками был не таким выматывающим.

«Может, нужно было так и сделать. Еще несколько тяжелых дней, еще несколько ночей без отдыха. Возможно, тогда мы смогли бы вовремя добраться до храма и остановить все это до того, как оно успело бы начаться».

Эндри фыркнул себе под нос и покачал головой, словно так мог прогнать подобные мысли. Но, как и лица, они не уходили.

Наполнив водой свой бурдюк и чайник, он отступил от пруда. Другие толпились рядом, желая занять его место, но один Сокол держался в стороне. Он пристально смотрел на Эндри и его одежду, покрытую пылью после путешествия по пустыне.

Эндри посмотрел на незнакомца, слегка кивнув в знак приветствия.

Сокол быстро снял свой защитный головной убор из тонкой ткани, украшенный золотой косой. Его смуглое лицо выражало дружелюбие, а карие глаза смотрели с симпатией. Молодой, без бороды, всего на несколько лет старше самого Эндри. Хотя Соколы часто бросали на Сорасу оскорбленные взгляды, по отношению к себе Эндри не видел ничего подобного.

В глазах незнакомца горело любопытство.

Сокол оглядел оруженосца: его взгляд остановился на руках Эндри, затем на лице и вьющихся черных волосах, теперь отрастающих после короткой стрижки, положенной оруженосцу. После долгих лет жизни на севере, в окружении людей с бледной кожей и светлыми волосами, Эндри понимал, в чем причина такого внимания. Он подавил усталый вздох, остро чувствуя раздражение.

— Ты галлиец? — спросил Сокол, разглядывая тунику Эндри. Несомненно, синяя звезда на груди оруженосца знавала лучшие и более чистые дни.

— Да, — сухо ответил он, расправляя плечи и в полной мере осознавая, что его одежда испачкана засохшей кровью, а сам он выглядит растрепанным. — Но моя мать из Кейса.

Черные брови Сокола взметнулись вверх. Как и у командира лин-Лиры, у него были угловатые черты лица — острые скулы и длинный крупный нос. У Айбала и Кейса не было общей границы, их разделяли маленькие, гордые королевства Сардос и Найрон. Они не враждовали, но, безусловно, соперничали, схожие своей великой историей и еще большими богатствами.

Сокол быстро улыбнулся, явно впечатленный.

— Я не знал точно, но ты ездишь верхом, как рыцарь. — По щекам оруженосца расползся жар, но не от солнца, а от гордости.

Сокол увидел, что Эндри молчит, его лицо вытянулось.

— Имею в виду, хороший рыцарь, — быстро добавил он. — Надеюсь, ты не обидишься.

— Конечно, нет, — не задумываясь, ответил Эндри.

Сокол снова улыбнулся и обошел лошадь Эндри, чтобы встать с ним лицом к лицу. Оба были одинакового роста и телосложения. Худые, обученные сражаться молодые мужчины, преданные своим королевствам.

— Большинство галлийцев горбятся в седле, как засунутый в доспехи мешок ячменя, — усмехнувшись, пояснил Сокол. — А ты движешься вместе с лошадью.

Эндри поневоле почувствовал, как в горле у него зарождается смешок. Впервые он вспомнил сэра Гранделя, когда тот был еще жив. Немного великоватый для своих доспехов, немного медлительнее рыцарей помладше. Воспоминание согрело его сердце, а не обдало холодом. Уголки губ Эндри дернулись, ему захотелось улыбнуться.

— Спасибо, — серьезно ответил оруженосец. Он снова оглядел айбалийского воина. Юноша не носил меч, но на поясе у него висел длинный кинжал, ножны были отделаны золотом и медью. — Я слышал много историй о Соколах. Говорят, вы соперничаете с Львиной гвардией.

Сокол насмешливо усмехнулся, уперев руки в бока.

— Предпочитаю Прирожденных защитников, — сказал он, имея в виду легендарных защитников императора Темуриджена.

При этих словах из-за лошадей выскочила Сигилла и нависла над ними. На ее лице была написана ярость, глаза полыхали огнем.

— Ты и твои чирикающие птички не сто2ите даже своих лошадей, — усмехнулась она, глядя на молодого Сокола так, словно он был грязью на ее сапогах. Женщина прижала кулак к груди и практически плюнула на землю. — Железные кости бойцов Бессчетного войска никогда не будут сломлены.

— Сигилла, — предупредил Эндри, пытаясь предотвратить драку до того, как она могла бы начаться.

Где-то позади раздался смех Чарли. Беглый жрец поковылял прочь, держа в руке курдюк. Его реакция только сильнее разозлила Сигиллу, охотница за головами приняла еще более грозный вид.

Молодой Сокол присоединился к смеху Чарли.

— Пусть будет так, друг мой, — сказал он, легонько тронув Эндри за плечо, тем самым побуждая отойти от пруда.

На мужчин упала тень дюны, Сигилла продолжала негодовать, наблюдая за ними.

— Темурийка думает, что мы отняли у нее свободу. Можем оставить ей немного гордости, если она в ней так сильно нуждается. — Сокол нахмурился, глядя на восходящее солнце. — И она не пленница, как и ты. Все, кроме девушки, могут идти, куда пожелают.

Девушки. Грудь Эндри сжалась, он заскрежетал зубами.

— Кроме девушки, остальные бесполезны, Сокол, — крикнула им Сигилла. — Ее кровь может спасти мир, конечно, если позволит твой командир.

Пыхтя от злости, она зашагала прочь, остановившись только для того, чтобы оттащить Корэйн от пруда. Девушка позволила утянуть себя, но с каждым шагом продолжала хмуриться.

Оруженосец знал, куда они направляются, и что скоро к ним присоединится Сораса. Теперь, придя в себя и набравшись сил, они снова начали учить Корэйн драться. Эндри не завидовал Корэйн, Сораса и Сигилла были талантливыми учителями, и далеко не добрыми.

— Неужели все темурийские женщины такие? — пробормотал Сокол, взглядом провожая Сигиллу.

Эндри старался не ухмыляться, заметив, насколько очарован, если не одержим Сокол.

— Не знаю, — ответил оруженосец, никогда не встречавший других уроженок Темуриджена. — Но она права.

Он перевел взгляд с Сигиллы на Корэйн, ее плечи были расправлены, а на спине висел убранный в ножны Веретенный клинок. Когда они остановились на ровной площадке, она аккуратно опустила его в грязь, на мгновение коснувшись пальцами меча.

«Помнит ли она, как разрезала Веретено? Вспоминает ли о пролитой из-за него крови?»

Эндри вздрогнул, несмотря на усиливающуюся жару чувствуя, как по скрытой под накидкой коже пробежал холодок. Он остро ощущал тяжесть, из-за погибших галлийцев тяжелым грузом лежащую на его плечах.

«А Корэйн? Чувствовала ли она то же самое?»

У него во рту пересохло.

«Имея такой меч, превратится ли она в чудовище, как превратился ее дядя?»

— Корэйн ан-Амарат — ключ к спасению мира, — решительно сказал он, обращаясь не только к Соколу, но и к себе. — Веришь ты в это или нет.

Сокол качнулся на пятках и едва заметно улыбнулся.

— Она определенно ключ к кое-чему. — Затем страж наклонился ближе, постучав двумя пальцами по груди Эндри в месте, где билось сердце.

Щеки Эндри снова запылали. «Я вечно обгораю или вечно смущаюсь?»

— Сэр… — зашипел оруженосец, но Сокол поднял руку, успокаивая собеседника.

— Мы путешествуем вместе всего три дня, но уже ясно, кому принадлежит твое сердце, — сказал он, его лицо смягчилось, в голосе не было ни следа осуждения. — Держись поближе к ней.

С этим Эндри не собирался спорить.

— Всегда.

— И следи за амхарской гадюкой, — голос Сокола снова обрел резкость. — Она отравит вас всех, если это поможет спасти ее собственную жалкую шею.

Эндри проследил за взглядом Сокола и увидел худую фигуру Сорасы Сарн. Она помогала Корэйн правильно поставить поднятые вверх кулаки, тем самым улучшая защиту. И хотя она была убийцей, наемницей, на руках которой было столько крови, что Эндри и представить не мог, он испытывал к ней лишь благодарность. Он вспомнил каньон, даже рискуя нарваться на галлийские стрелы и обезумивших лошадей, Сораса все равно вскочила в седло, стремясь любой ценой уберечь Корэйн от гибели. Вспомнил, как Сораса крайне вовремя вернулась ко двору в Аскале, спасая всех от предательства Эриды и жаждущего власти Таристана.

— Не согласен, — выдавил Эндри, встретив взгляд Сокола со всей твердостью, на которую был способен.

Сокол открыл было рот, намереваясь возразить, но передумал и поклонился.

— Хорошо, оруженосец, — сказал он, отступая назад. — Желаю хорошего отдыха.

Эндри благодарно поклонился и в ответ произнес:

— И тебе, Сокол.

Оруженосец зашагал по песку, ощущая жар даже сквозь сапоги. Хотя усталость съедала его, он направился к месту проведения урока, где уже собрались некоторые зрители.

Корэйн стояла между Сорасой и Сигиллой, лицо девушки было красным. Эндри не знал, причиной тому стало смущение или напряжение от физической нагрузки, но она рвалась продолжать. «Как и всегда».

Несколько Соколов молча и внимательно наблюдали за происходящим, стоя на почтительном расстоянии.

Эндри остановился рядом с облаченным в мантию Домом, который пристально наблюдал за тренировкой. Капюшон скрывал шрамы бессмертного, но не внимательные зеленые глаза. Они следили за каждым движением Корэйн.

Как и сам Эндри.

По крайней мере, сегодня они не использовали оружие. От тренировок с кинжалами на руках Корэйн остались крошечные порезы, и после стольких ночей в пустыне они заживали очень медленно. «Теперь у нее будут еще и синяки», — подумал Эндри, вздрогнув, когда она увернулась от удара, но не от Сорасы, и в итоге оказалась на земле.

— Мне тоже тяжело смотреть на это, — тихо заметил Дом.

Эндри мог лишь кивнуть.

Корэйн поднялась, поставив ноги так, как ее учили, тем самым правильно распределив вес. Как оруженосца и будущего рыцаря, Эндри обучали сражаться в доспехах и верхом, с отличными мечами и щитами. Его учителями были старые воины, совсем не похожие на убийцу из Гильдии и охотницу за головами из Темуриджена. Возможно, Корэйн никогда не сможет возглавить кавалерийскую атаку или научиться владению длинным мечом, но она определенно узнает, как дать сдачи в переулке.

И сделать это как следует.

— Она должны уметь защищаться, — сказал Эндри. На этот раз Корэйн увернулась от удара Сорасы, подпрыгнув, но не упав. Однако девушка все равно потеряла равновесие и снова оказалась на земле, а Сораса у ее шеи.

Дом поджал губы.

— У нее есть мы.

— Надеюсь, так будет всегда.

Он искоса взглянул на Дома. «Нас окружает смерть, а он все еще не понимает этого, — подумал Эндри, от досады стиснув зубы. — Не признает».

Оруженосец понизил голос:

— Но мы-то с вами знаем, как быстро все может измениться. — После долгого, тяжелого молчания Дом встретился с ним взглядом, его брови сошлись на переносице.

— Я бессмертный видэр, сын Утраченного Глориана. Я не думаю о смерти так, как вы, смертные, и не боюсь ее, — прорычал он.

Жалкая маска.

Эндри порывался проглотить свою реплику, похоронить грубые слова, найти более щадящий вариант ответа. Но дорога способна изменить человека, особенно та, по которой они шли сейчас.

— Я видел, как умирают слишком многие из вас, так называемых бессмертных, — спокойно сказал Эндри. — Когда-то я сомневался, можете ли вы, Древние, вообще истекать кровью. Теперь я видел столько вашей крови, что мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

Дом переступил с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко. Он коснулся своего бока в том месте, где его когда-то пронзил кинжал.

— Я не нуждаюсь в подобном напоминании, оруженосец.

— Полагаю, нуждаетесь. Как и все мы, — выдавил из себя Эндри. Корэйн снова упала на землю, и снова он вздрогнул вместе с ней. На этот раз Сигилла помогла ей подняться и отряхнуться от пыли. — Корэйн нужна нам, чтобы спасти мир, и она должна быть готова сделать это, когда — если — нас не будет рядом.

Вздохнув, Дом пониже опустил капюшон. Даже в тени дюн его золотистые волосы блестели, а красные рваные шрамы выделялись на лице. Он снова взглянул на Корэйн, Сорасу и Сигиллу, на горизонт, который одновременно казался и щитом, и угрозой.

— Клянусь богами Глориана, я молюсь, чтобы этот день никогда не наступил, — ответил он.

Эндри медленно выдохнул.

— Клянусь богами Варда, я тоже.

Оруженосец не считал себя таким религиозным, как многие его соотечественники в Аскале, посвящавшие свои мечи и щиты великому Сайреку. И не таким, как его мать, которая каждое утро молилась у очага, взывая к очищающему огню Фириада Спасителя. Но все же он надеялся, что один из богов пантеона услышит их, и боги Глориана тоже. Какой бы бог ни слушал их, он должен услышать призыв везде, даже через бесчисленное множество миров. «Вы очень нужны нам».

— Предлагаю вам обоим поспать, — сказала Вальтик, внезапно оказавшись так близко, словно выскочила из песка. Ее усеянное морщинами бледное лицо выглядывало меж седых кос, украшенных клыками и свежим жасмином. Эндри не знал, где ей удалось найти в пустыне такой цветок.

— Прочь, ведьма, — пробормотал Дом, снова натягивая капюшон.

Она едва ли отреагировала на реплику бессмертного, ее ярко-голубые глаза неотрывно смотрели на Эндри.

— Поспать, — повторила она. — О монстрах глубин впредь не вспоминать.

Эндри думал не о морских змиях Миэра или кракене, но все равно кивнул хотя бы для того, чтобы ведьма пошла дальше.

— Хорошо, Gaeda, — сказал он, используя джидийское слово, обозначающее «бабушка». Одно из нескольких, которым научил его Корэйн.

Он перевел взгляд с дюн на небо пустыни. Розовые краски рассвета сменились пронзительной синевой. Каждая проходящая секунда работала против них, и Эндри остро ощущал это, чувствуя, как на его плечи опускается усталость.

— Может, Соколы и не хотят убивать нас, но они точно задерживают нас, — пробормотал он.

Дом согласно заворчал.

Стоящие на краю примитивного тренировочного круга Соколы наблюдали за происходящим, постоянно перешептываясь. Один из них грозно улыбнулся, окинув Сорасу проницательным взглядом.

Эндри напрягся и сжал зубы, вспоминая предупреждение другого Сокола.

Они продолжали говорить, теперь уже громче. Все еще на своем языке, но Эндри понимал, что их слова пропитаны ненавистью. Сораса не реагировала, продолжая собирать свое снаряжение.

Корэйн не отличалась подобной сдержанностью. Она огрызнулась на айбалийском, слова были такими же резкими и холодными, как и взгляд ее черных глаз.

Соколы лишь расхохотались, глядя, как она шагает по песку, чтобы присоединиться к Эндри и Дому.

— Ты хорошо говоришь на нашем языке! — крикнул ей самый высокий из них, прикладывая палец ко лбу в знак приветствия. — Змея научила тебя и ему?

— Я учу ее только тому, что полезно, — ответила Сораса, не удостоив Соколов даже взглядом. — А разговор с вами занятие бессмысленное.

Теперь уже рассмеялись Корэйн и Сигилла, они скрывали свои ухмылки за разбитыми руками. Все трое Соколов перестали веселиться и нахмурились. Самый высокий сделал шаг вперед, нахмурив черные брови.

— Наследнику нужна только девушка, — громко сказал он, чтобы все слышали его слова. Он неторопливо двинулся дальше, желая встать на пути Сорасы. — Мы должны отрубить змее голову и оставить ее гнить.

Дом сжал губы и отошел, оказавшись между Сорасой и холодным взглядом Сокола.

— Можешь попробовать, мальчик, — глядя на Сокола, предложил Древний. — Не терпится встретиться с этой своей богиней?

К чести Сокола, он не отступил и не выказал и толики страха, даже когда над ним нависла сама смерть.

— Должно быть, ты теряешь сноровку, — заявил Сокол, оглядывая Дома. — Не знал, что амхара нужны телохранители.

Слова Сорасы прозвучали как удар плетью:

— У нас, амхара, много средств для защиты, и мы не всегда используем клинки. — Развернувшись, она продолжила идти спиной назад и на этот раз широко улыбнулась, ее тигриные глаза светились ехидством. — Спи спокойно, Сокол, — сказала она, посылая ему воздушный поцелуй.

Сокол отпрянул, словно к нему подлетело отвратительное насекомое.

— Расслабься, Древний, — добавила Сораса, повернувшись к нему. — Птички просто чирикают.

Сигилла встала сбоку от Дома, на ее лице красовалась небольшая улыбка. Она смахнула прядь черных волос с глаз, вращая мускулистыми плечами.

— Ну что, птенцы, устроим потасовку? — подняв подбородок, спросила она. — Люблю как следует подраться перед сном.

Сердце Эндри забилось быстрее. Ему хотелось уйти, увести их всех за собой, но он оставался стоять на месте, его ноги словно приросли к песку. Если друзьям грозила опасность, он хотел быть наготове. «Не то что в храме. Здесь я смогу не отступить».

Вместо этого Корэйн подхватил его под руку и потянул за собой.

— Пойдем, оставим их, — сказала она, призывая его отправиться обратно в лагерь. — Даже Соколы не настолько храбры, чтобы в одиночку сразиться с Сигиллой и Домом.

— Возможно они достаточно глупы, — сказала Сораса, стоящая с противоположной стороны от него.

— Сораса, тебе следует быть начеку, — пробормотала Корэйн. Она оглядела лагерь и десятки солдат, которые заняли свои посты или спали. — Они действительно желают тебе смерти.

Эндри кивнул, окинув Сорасу пристальным взглядом.

— Никуда не ходи одна.

Она сурово посмотрела на них обоих.

— Ваша забота оскорбительна, — сказала убийца, отмахиваясь от них.

Корэйн и Эндри вернулись к своим накидкам и седельным сумкам, намереваясь поспать. Место было не самым удобным из тех, на которых спал Эндри, но на самом деле ему было все равно. Когда он лег на спину, закрывая глаза, чтобы не видеть ясное голубое небо, его конечности словно растворились в песке.

Она была почти слишком близко, одна рука всего в нескольких дюймах от его собственной, их пальцы практически соприкасались. Ему нужно было лишь немного подвинуться, прикоснуться к ней, взять ее руку и сжать. Случившаяся между ними недавняя размолвка все еще жалила, заставляя сердце юноши болезненно сжиматься.

«Скажи ей, что все будет хорошо. Скажи, что у нас все получится. Даже если ты не веришь в это, верь в нее».

Эндри приоткрыл глаза и увидел, что Корэйн уже крепко спит, лицо безмятежное, губы приоткрыты. Ветер пронесся над ней, откидывая прядь черных волос на щеку, и Эндри пришлось использовать всю присущую придворному оруженосцу сдержанность, чтобы не убрать ее прочь. Казалось, даже глядя на Корэйн он позволял себе слишком много.

Отведя взгляд, он принялся рассматривать лагерь.

Соколы опустились на колени на песок у подножия дюны, среди них была фигура в коричневой накидке.

Через мгновение Эндри понял, что это Чарли.

Он тоже стоял на коленях, подняв руки к солнцу. С опущенным капюшоном жрец выглядел моложе. На его щеках виднелись пятна загара, а недавно заплетенная каштанового цвета коса спускалась ниже лопаток. Было легко забыть, что беглый жрец был всего на несколько лет старше Эндри, ведь у него была очень насыщенная событиями жизнь.

Его губы шевелились, и, хотя Эндри не слышал голос, было легко догадаться, что он делал.

Чарли молился, и Соколы молились вместе с ним.

Эндри не знал, какому именно богу.

«Не помешает попробовать обратиться к каждому из них», — подумал он, снова закрывая глаза. Сделав глубокий вдох, он начал перечислять имена:

«Сайрек. Майра. Лашрин. Фирияд…»