Булочка с изюминкой

Вероника Вячеславовна Горбачева, 2018

Варвара Павловна вроде бы и не завидовала героем-попаданцам, но втайне от взрослой дочери до сих пор читала книги в ярких обложках и витала в облаках, мечтая хоть что-то изменить в привычной жизни. И вдруг, как снег на голову, на её маленькую семью посыпались события дивные и невероятные. Но, увы, чудеса предназначены не Варе, а её дочке! Это перед ней открыт портал в неведомый мир, это её ждёт любящий принц, и манят чудеса, и ждёт светлое грядущее… А что же остаётся маме?Всеми силами цепких дамских ручек она хватается за уникальную возможность. Ибо другого шанса не будет

Глава 3

Незаметное подкрадывание к новости началось с безобидного разговора: Варвара Павловна, вспомнив за утренним чаем с домашними пышками о материнских обязанностях, затребовала у дитятки зачётку — полюбоваться. Ибо знала: будет чем. Она и в школьные-то годы Светкин дневник просматривала раз в четверть — похвалить; и всё плечами пожимала на недоумение соседок по партам на родительских собраниях: сколько же вы, уважаемая Вар-вар-вара, высиживаете со своей девочкой за уроками? Наверное, ночей не спите, ведь какая умница растёт, будущая медалистка! И всё не могли поверить, что нисколько она с ней не сидит. Девка сама по себе умная да ответственная, просто хвалить её надо, не переставая, тогда и горы свернёт. Так ведь эгоисткой вырастет, говорили ей в ответ и пожимали плечами. И ехидно улыбались: или врёт мамаша, или… Посмотрим, посмотрим.

Ничего, никакой эгоисткой Светка не выросла. Потому что ни минуты свободной не оставалось для праздности. Если не поступало от матери «наряда» по хозяйству — сидела за своим мольбертом или скетчбуком, а последний год — за графическим планшетом. Хоть Варвара зарабатывала и не густо — но на дочкину страсть к рисованию денежку не жалела. Кто знает, может, это и есть её будущее, да ещё благополучное.

Поэтому, когда сегодня дочь, снисходительно покивав на её восторги над «отл.» и высшими баллами в зачётке, неожиданно протянула:

— А вообще, мам Варь, я тут подумала: ну её, эту Строгановку!

…она чуть с кухонной табуретки не упала.

Чтобы дитё, даже во сне пальчиками шевелящее, будто карандашиком что-то там выписывает, и так ляпнуло!

— Доча, а что случилось-то? — спросила осторожно. — Ты давай, не бойся, выкладывай, как есть, мне уже можно. Обойдёмся без «Скорой». Давай, давай, не стесняйся. Влюбилась, что ли?

Светка помялась-помялась…

А Варвара заранее похолодела. Разом нахлынула сотня страхов, не меньше. Господи, только не это! И не то, спаси и сохрани!

— Мам Варь, я… это… беременна, в общем. На третьем месяце уже… — Дочь опустила глаза. — Наверное, придётся академку брать. Или уходить, смотря как дело пойдёт. Не ругайся, мам, я знаю, на первом курсе рожать — ужасно, но мы уж как-нибудь…

— Слава те, Господи, — с облегчением выдохнула Варюха, прервав её блеянье. — И всего-то? Я уж думала — онкология, она сейчас и молодых косит. Или в долги залезла, или шантажирует кто… А с этой-то бедой справимся! Хоть мне и неохота в сорок пять бабкой становиться — ничего, привыкну.

Светка похлопала ресницами в полном обалдении.

— Мам Варь, ты что, серьёзно? И не… Ругаться не будешь?

— Дурочка, — ласково ответила Варвара. — Радоваться надо. И за тебя, и за меня, заодно; раз уж по молодости не довелось с малышом повозиться, я на твоём своё доберу… А хахаль, или бойфренд, по-нынешнему, жениться-то не собирается? Он хоть знает о ребёнке-то?

И тут дочь её добила.

Выдохнув, как перед прыжком в воду, она выдала:

— Знает, мам Варь. Мы, вообще-то, уже месяц как женаты. Так получилось, прости. Сказать боялась.

«Ну, времена…»

Варвара Пална почувствовала себя старой больной женщиной, измученной жизнью и воспоминаниями и ничегошеньки не смыслящей в нынешних нравах. Подумать только, раньше матерям боялись в «залёте» признаться, а нынче не решаются мужа домой привести! Дожили.

— Вот, смотри, обручальное…

Дочь вытянула руку. На безымянном — как и положено! — пальце сверкало чересчур чистыми и крупными феанитами колечко в изысканной оправе, стилизованной под старину. Впрочем, приглядевшись, Варвара усомнилась: стилизованное ли? А ведь самое настоящее старинное, отливающее тусклой краснотой червонного золота. У Вари в шкатулке сохранился пра-пра-прабабкин венчальный перстень, красоты необыкновенной, с далёких времён, и даже в чёрные времена не подымалась рука продать этакую диковинку и память забытых предков…

Да и камушки в Светкином колечке при близком рассмотрении показались явно не искусственными.

— С кем связалась? — сурово затребовала мать.

Но по блаженной улыбке, расцветшей на личике приёмной дочери, поняла: лучше язык попридержать. В женихе… то есть, уже в муже она, похоже, души не чает, и заподозри его в чём-то — воспримет в штыки. А Варюха ещё не враг сама себе, и ребёнка против себя настраивать не желает. Пусть сама всё расскажет, а там — разберёмся.

Вот Светка и рассказала. Причём такое, что впору опять за нитроглицерин хвататься.

Наплела она совершенно сказочную историю. Что повстречался ей чудесный (кто бы сомневался!) принц, который и впрямь оказался принцем, только не известного европейского государства, а какого-то дальнего, совсем уж зарубежного, где строй конституционно-монархический, и где до сих пор благополучно живут и властвуют всякие там бароны, герцоги, князья и графы. Ну, и, разумеется, короли, ибо тогда откуда взяться принцам, да ещё наследным? Правда, Сигизмунд (вот ещё имечко-то!), даром что принц, оказался не сноб, а простой мужественный парень, настоящий рыцарь, красивый, как античная статуя… (Ну конечно! Вот откуда тот красавчик в последних трёх дочкиных альбомах!) Он сразу воспылал к Светлане горячими чувствами и красиво, по-старинному ухаживал почти весь первый семестр, а на каникулы…

(Ага, это когда в Египет девка вроде как слетала. Помним-помним. Теперь всё ясно.)

… пригласил к себе, знакомиться с родителями.

И тут вдруг рассказчица залилась слезами.

— У него такая ма-ама! — твердила взахлёб. — Мне до неё, как до луны… Ну, какая из меня принцесса? Она на меня как глянет — нищебродкой себя чувствую! Побродяжкой какой-то!

— Ц-ц-ц! — пощёлкала языком Варвара. — Вот ежели будущая свекровь тебя с распростёртыми объятьями встретила — тогда бы я сказала: бойся, дочура. Вали подальше от этой змеи подколодной, что-то у неё на уме нехорошее. А если волком глядит — это нормально. Привыкнешь. Притрёшься.

— Мам Варь, но они ведь короли, куда ж мне в их ряды-то!

— Ха. А ты Российскую Историю хорошо помнишь? У нас вон одна бывшая кухарка несколько лет на троне сидела, Марта Скавронская, она же Екатерина Первая… И ничего. Да и в нашей родне дворяне затесались, было дело. А раз мы с Галкой троюродные, значит, предки у нас общие. Ты мужниных родителей не бойся, тут главное — как он сам себя поставит. Если заставит остальных тебя уважать — никто никуда не денется. Как у вас с этим? Он тебя при других тоже шпыняет — или, наоборот, поддерживает?

Светланка задумалась.

Вытерла слёзы. Оживилась.

— Мам, а ведь он их гоняет. Даже прислугу за непочтительность ко мне рассчитал, и с той поры передо мной во дворце на цыпочках все бегали. Может, и впрямь, привыкну?

— Поживём — увидим, — дипломатично ответила Варвара.

Ей и не верилось, и завидовалось.

Как всегда, интересная жизнь пролетела мимо, помахав на прощание радужным хвостом несбывшихся надежд. Неужели и в самом деле дочь подцепила какого-то принца? Пусть завалящегося, пусть с королевством с гулькин нос, меньше их городишки… но поди ж ты! Собственного!

— Так чего ж ты плачешь, дурочка? — спросила ласково. — Да, а ведь ты не так и не сказала: муж-то будущему наследнику обрадовался?

— Да-а…

— Ну, вот, опять ревёшь! Цыц, кому говорю! Вредно тебе. Что ещё на этот раз?

— Он требует, чтобы я к нему переехала. А я бою-усь! Буду там одна-а…

— Ну, тихо, тихо… В Москве не боялась одна в общаге остаться, даже приезжать запрещала, всё взрослую из себя ставила…

Варвара гладила её по светлокосой головушке и вздыхала.

Страхи-то были понятны. В своё время наслушалась она от подруг, повыскакивавших замуж за иностранцев. Их в Варином институте училось множество — понаехали по обмену студентами. Даже счастливые, подобные браки складывались нелегко. Чужбина, неизвестный язык, никого из близких рядом, муж — на работе или при своём бизнесе, дома только ночует… А ты в его доме одна-одинёшенька, ни спросить, ни словом перемолвиться не с кем. Везде чужие обычаи, какие-то пустяшные мелочи и промахи могут обернуться чёрт знает чем. Адаптироваться на чужбине тяжело, даже если в семье лад.

А уж при суровой-то свекрови…

— Будет тебе, — сказала нарочито строго. — Раз боишься там одна — давай, я с тобой поеду, погощу немного. Гляну на месте, что к чему, авось посоветую дельное. Годится? Если, конечно, твоя новая родня простым главбухом не побрезгует.

Светка радостно завизжала и бросилась ей на шею.

Потом они пекли бисквит с вишней из баночной летней заготовки, и получилось, что не зря — что завтра, оказывается, Сиг, как его перекрестила Светка, приезжает знакомиться, и пирог придётся кстати. Ну, спасибо, доча. Мать после болезни как раз в самом том гламурном виде, чтобы принцев-зятьёв принимать…

Но где-то на периферии мелькнула горькая мыслишка, что если бы не замужество и беременность — дождалась бы она свою девочку нынче в гости? или та взяла бы да снова укатила со своим ненаглядным? Ведь художники почти аристократы, почти богема; нужна-то им мать-тёща? Другое дело, что деваться некуда, надо же познакомиться хоть из вежливости. Вот и едет высокопоставленный зять представляться. Зубами, поди, скрипит, а едет.

— А как страна-то называется, доча? — поинтересовалась она как бы между прочим.

— Иллария, мам.

Дитятко ответило машинально… и осеклось. Виновато глянуло на мать, набирающую текст в поисковой строке телефона.

— Мам Варь, не ищи…

И добавила тише:

— Ты только не волнуйся. Это не наш мир.