Гражданин ГР

Вера Сытник, 2016

Реальность или вымысел? Жизненная драма или фантастика? Социальная сатира или политическая утопия? Довольно трудно однозначно ответить на эти вопросы, пытаясь охарактеризовать новую книгу Веры Сытник «Гражданин Гр», представляющую собой эдакий микс стилей и жанров. Это произведение переносит читателя в некий альтернативный мир, который, по своей сути, является отражением действительности второй половины прошлого столетия со всеми ее плюсами и минусами. Вымышленные герои живут в вымышленных странах, в которых, если внимательно приглядеться, легко узнать настоящие государства и вполне обычных людей, знакомых каждому. Произведению свойственны утопичность и гротескность, помогающие расставить акценты, выделить главное и посмеяться над реалиями, которые заслуживали смеха. В то же время достойное восхищение осталось нетронутом и так же стоит на своем месте. Главный герой, который прошел сквозь социальную мясорубку, пытается найти свое место в мире и обрести новые идеалы взамен утраченных. Он идет навстречу своей призрачной мечте, пусть и не до конца понимает в чем именно она заключается. Можно не сомневаться, что путь этот будет долгим, трудным, полным казусов и драм, но не лишенным и приятностей. И все это на фоне безошибочно узнаваемых событий и быта, который помнит каждый, кому довелось жить несколько десятилетий назад.

Глава 4

О мелких и больших проблемах

Методы воспитания

Уволившись, Гр стал очень нервным. Ло никогда не знала, в каком настроении он вернётся домой: можно было ждать насвистывания бодрого советского марша, что означало прекрасное расположение духа, или ругань с порога. Чтобы контролировать ситуацию и не ставить себя под внезапный удар, Ло пошла на маленькую хитрость. Зная, что Гр обожает конфеты «Снежок», она всегда держала их наготове. При первых же симптомах плохого настроения супруга Ло доставала из мешочка заранее развёрнутую конфету и быстро совала её в рот Гр, наблюдая, как меняется выражение его хмурой физиономии. По мере того как «Снежок» рассыпался сладкими крошками у него во рту, мышцы лица расслаблялись и на нём появлялась счастливая улыбка.

Постепенно Ло добилась того, что за пару конфет Гр выносил мусор и бегал за хлебом. За три делал генеральную уборку, за четыре ходил на базар, а за семь готов был побелить всю квартиру вместе с подъездом, но Ло на это никогда не шла, считая, что незачем попусту баловать человека. С помощью конфет она ловко управляла жизнью Гр, указывая ему, как одеваться, что говорить, что делать и когда ложиться спать. Иногда она даже наказывала его — за враньё или грязные руки и не давала конфет. Самое удивительное, что Гр и пикнуть не смел, зная, что стоит ему проявить настойчивость, как его тут же поставят в угол. Однако в методах воспитания случались осечки — Гр иногда бунтовал.

Как-то по неосторожности он прожёг зимний свитер. Обычное дело — обедал с приятелями, пил пиво, курил в ресторане, расслабился, искра отлетела и упала на грудь, образовав в одежде небольшую дырку. С кем не бывает. «Пустяки!» — подумал Гр и, заплатив за общий обед, отправился домой. По глазам вышедшей ему навстречу жены он понял, что случилось ужасное и Ло догадалась о его широком жесте.

— Прощелыга! Вредитель! — визгливым голосом закричала она. — Опять выкаблучивался? Опять натворил?

Гр остановился на пороге комнаты и покраснел. Ему показалось, что даже его борода заполыхала, так ему стало жарко.

— В твоём возрасте пора соображать, что делаешь! — орала супруга. — Как ты мог?!

Гр не в силах был попятиться или что-то спросить.

— Как ты мог, я спрашиваю! Как ты мог так ударить по нашему бюджету?! — продолжала наступать Ло, а у Гр подкосились ноги, он еле слышно прошептал:

–…Больше не буду…

Быстрое признание не устраивало женщину, наоборот, оно ещё больше подстегнуло её.

— Отвечай, паршивец, как ты мог?! Как?! — Ло воздела руки к потолку и потрясла ими в воздухе.

Видя такую патетику, Гр решил защищаться:

— Обычно, как это делают все мужики. Иногда, — сказал он и хотел присесть на диван.

— Негодяй! Ты ещё смеешь издеваться! — Ло поперхнулась от крика, закашлялась и перешла на шёпот. — В угол! Немедленно в угол! — шептала она, пытаясь дотянуться до уха Гр.

Передумав садиться, чтобы не дать Ло возможности вцепиться в него, Гр покорно встал в угол за старый шкаф.

— Снимай! — приказала жена, грозно вытянув правую руку в его сторону. В левой она держала солдатский ремень, который прежде никогда не использовала для наказания, а лишь пугала им Гр. Сейчас было похоже на то, что Ло решилась пустить оружие в действие.

— Как хочешь…

Сняв куртку, Гр неторопливо взялся за штаны, принявшись их расстёгивать. От злости, от неожиданности Ло задохнулась и буквально упала в стоящее рядом с диваном кресло.

— Циник. Ах, какой же ты мерзкий циник! — пролепетала она. Слёзы закапали из её глаз.

Как всякий мужчина, Гр не мог этого вынести.

— Ну, сделал! С кем не бывает! Я уже не мальчик! Имею право! — закричал он и ударил кулаком по стенке шкафа.

Шкаф закряхтел в ответ, неуклюже зашатался, от него отвалилась одна дверца. Кряхтение слилось с отдалённым весенним громом, через секунду насмешливый дождь забарабанил в окно.

— Всё! Не получишь конфеты до тех пор, пока не объяснишься, — заявила Ло, решив прибегнуть к последнему средству давления на мужа.

— Ну и дура! — осмелел Гр, выходя из угла.

Он демонстративно стянул с себя одежду, бросил её на диван и скрылся в ванной комнате. Когда через несколько минут вернулся обратно, Ло сидела под абажуром настольной лампы, придвинув кресло к столу, и зашивала прожжённый свитер. Она недовольно пыхтела носом, но чувствовалось, что злость её прошла.

— Возьми и не думай, что купим новый, так и будешь ходить с заплаткой, негодяй! Вредитель. А конфеты не получишь до самого Нового года.

Гр посмотрел на календарь, висевший над диваном, там значилось первое февраля.

— Так это из-за дырки?! — наконец сообразил он. — Из-за неё ты лишаешь меня единственного удовольствия в жизни… в жизни с тобой?!

Ло осуждающе молчала. И тогда Гр захохотал — громко, на всю квартиру, так, что от звуков его голоса отлетела вторая дверца шкафа. Дождь тотчас перестал барабанить, словно только и ждал приказа. Вместо него в окно заглянуло хохочущее солнце. Оно принялось кидать пучки ярких брызг в унылую комнату, очевидно, желая развеселить людей. Гр посмотрел на упавшие дверцы и вдруг прыгнул на подоконник. Быстро высунул руку в форточку и достал откуда-то из щелей между кирпичами старую пачку из-под сигарет, из которой выглядывали рубли.

— Вот, — сказал он язвительно, сунув пачку под нос Ло, — вот что у меня есть.

После чего скинул халат, оделся, не обращая внимания на попытки жены выхватить деньги из его рук, и вышел на улицу. Злорадно посмеиваясь, забежал в кафе за углом дома, где наелся до отвала песочных пирожных с кремом. Сыто икнув, запил всё «Колой», прихватил бутылку виски и вернулся домой — показать Ло, что ему наплевать на её запрет покупать сладости. Перед самой дверью нарочно размазал по губам остатки крема, чтобы у жены не осталось сомнений по поводу того, где он провёл последний час.

Ло сидела в кресле и продолжала дуться, будто её смертельно обидели. Она побледнела при виде измазанного взбитыми сливками лица мужа и поняла — наступил беспредел.

— Щенок! — сказала она. — Мальчишка! — 14, резко поднявшись, направилась на кухню варить молочный кисель, который так успокаивал её нервы.

Гр посмотрел на расплывшуюся талию жены и почувствовал, как в его груди зреет желание протеста. Ему захотелось выкинуть фортель покруче поедания песочных пирожных. А что, если уехать в Увстралию? «Наймусь водителем грузовика, — с вызовом подумал он, — и буду развозить бананы! Пусть попрыгает без меня! Пусть посмотрит, каково это!» Гр опрокинул бутылку виски, лёг на диван и стал подсчитывать, в каком месяце ехать в Увстралию, чтобы там была зима.

Но подобные протесты случались редко. В основном Гр мирился со статусом мальчика-мужа, научившись заранее вставать в угол, если чувствовал за собой вину. Проходимца устраивало, что вся ответственность за его поступки заканчивалась в углу за шкафом, у которого отвалились дверцы. А если прозрение всё же посещало Гр, наводя на мысль о неудавшейся жизни, он с ненавистью смотрел на Ло в такие минуты, и в его груди снова росло желание бунта. Правда, думать об Увстралии было лень — с некоторых пор бывший офицер научился испускать из себя мощные флюиды мужской силы, на которые слетались разноцветные стаи окрестных стрекоз. Они садились на голову, плечи и руки Гр, мешая ему сосредоточиться на плане мятежа. Поэтому у Гр хватало решимости лишь на то, чтобы сбежать в ближайшую гостиницу и напиться там в стельку в окружении наглых стрекоз. Не начавшись, бунт заканчивался: очнувшись от недельного протеста, Гр судорожно ощупывал себя, проверяя, сколько новых дырок появилось на его старом свитере…

О любви

За свою жизнь Гр влюблялся два раза. Первый раз он ничего не понял, потому что был трёхлетним ребёнком, когда гонялся за маленькой девочкой, приходившей к ним в гости вместе со своими родителями. Бегая за ней по квартире, он хотел уронить её, чтобы упасть сверху и целовать прямо в губы, точно так, как это проделывал герой взрослого фильма, заваливая молодую женщину на диван. На фильм Гр однажды взяла мать, упросив билетёршу пропустить мальчика. «Всё равно ничего не поймёт!» — сказала она. Фильм Гр действительно не понял, но хорошо запомнил тот эпизод. Иногда ему удавалось поймать девочку, и тогда все начинали смеяться, подбадривая его громкими возгласами, а девочка плакала. Гр проникался жалостью к ней и отпускал от себя.

Второй раз — это была Ло, в общем-то, случайная женщина, оказавшаяся в нужном месте в нужный час, к тому же старше его на девять лет. Правда, и с ней Гр тоже ничего не понял, потому как был очень напуган, свалившись в её хваткие объятия, а когда очнулся, всё решилось как-то само собой. Он подозревал, что к Ло его привязало чувство благодарности за то, что женщина спасла его от удара о землю, ну, и грудь её сыграла не последнюю роль. В третий раз Гр влюбился через год после увольнения из армии в незнакомую девушку, выглядевшую так беззащитно на тонких каблуках, что ему захотелось взять её на руки и унести далеко-далеко, на край света, где нет ни Ло, ни насоса, ни резинового ёжика!

Влюбился и сразу понял — по-настоящему! Ещё никогда в жизни не чувствовал он, чтобы так взволнованно билось его сердце и учащалось взбудораженное дыхание. Гр показалось, что он взлетел на воздух. Сам, без помощи Стимулятора Собственного Достоинства! И начал парить как птица над землёй! От ощущения счастья захотелось смеяться и петь песни.

Однажды он не выдержал и попробовал помахать раскинутыми в восторге руками, но устыдился, увидев, что прохожие остановились и принялись с любопытством его разглядывать. Догадавшись по их добродушным лицам, что люди далеки от осуждения, что они просто радуются вместе с ним, он звонко крикнул «Мерси!» и, обмирая от счастья, надолго завис в воздухе.

В душе росло и крепло предвкушение долгожданного праздника, будто из далёкого детства к нему вернулся день, когда, проснувшись поздним зимним утром в тёплой постели, он торопливо выпрыгивал из неё, совал ноги в тапочки и натыкался на прохладное «что-то», лежащее внутри. Гр до сих пор помнит, как радостно он вытряхивал из тапочек свои любимые конфеты «Снежок», точно зная, что это только начало праздника, что основные сюрпризы ещё впереди, потому что вчера ему исполнилось шесть лет, а сегодня…

Он помнит, как бежал в большую комнату. Там никого нет, но Гр уверен, что за ним наблюдают, поэтому кричал кому-то «Привет!», подбегал к столу и нетерпеливо открывал небольшую коробку, стоящую под вазой с еловыми ветками. Из груды яркой упаковки показывался блестящий чёрный вездеход с дистанционным управлением. У Гр округлялись глаза, он оборачивался: сестра приехала! Вот она — сидит на маленьком стульчике, радостная и довольная, прячась за старым комодом. Гр бросается к ней на колени, целует, целует и возбуждённо спрашивает:

— А что ты мне ещё привезла? Покажи!

— Погоди! Так нечестно — всё сразу! Остальное после завтрака!

— Честно! Честно! — мальчик теребит сестру и снова целует её в щёку.

Девушка сдаётся, она вынимает из сумки несколько пакетов.

— Я сам! Я сам! — кричит маленький Гр. И, усевшись на пол, принимается разбирать чудесные пакеты, по очереди доставая книги, карандаши, пластилин и альбом с марками. Он осторожно перебирает подарки и даже нюхает некоторые, потому что ему очень нравится, как они пахнут! Сестра приехала! Какая радость!

Одевшись, не выпуская вездехода из рук, счастливчик спешит на кухню. Там мама приготовила праздничный завтрак в честь гостьи: ватрушки, омлет и уже заварила очень крепкий, пахучий, коричневый по цвету чай, налив его в кружку с молоком, как это любит сестра. Отца у них нет, негодяй бросил семью три года назад, о нём не вспоминают. Гр в этот день не идёт гулять и вечером ложится спать очень поздно, усталый, переполненный впечатлениями от рассказов о далёкой Москве. От города, где они живут, туда нужно ехать поездом, целый день и всю ночь, так сказала сестра и пообещала, что Гр обязательно побывает в столице, когда вырастет! Укладываясь в постель, Гр улыбается. Его рука тянется под подушку, нащупывая последний подарок. Едва взглянув на прозрачную коробку, полную оловянных солдатиков, он засыпает и крепко спит до самого полудня, пока сестра не заходит к нему, чтобы разбудить к обеду. У неё каникулы, значит, скоро Новый год!

Гр влюбился — ощущение долгого праздника впереди не оставляло его ни на минуту. В ушах звучала забытая новогодняя мелодия, возвращающая в детство. При воспоминании о тапочках ему захотелось заполнить всю обувь любимой какой-нибудь ерундой, способной рассказать о его чувствах. Он подумывал о полевых маках или колокольчиках, но до лета было далеко, и Гр поставил стеклянную вазу рядом с кроватью девушки, широкую, просторную, и каждое утро смотрел, как солнце, заглядывая в окно спальни, отражалось в чистой воде миллиардами крохотных искр, похожих на снежинки. Зима дышала холодом в раскрытую форточку, но Гр было жарко. Он ликовал. Иногда, просыпаясь по ошибке в супружеской постели, он с ужасом глядел на Ло, не понимая, откуда взялась эта короткая, с узкими плечами и большой грудью женщина, чьё имя он не мог вспомнить.

Ло не обижалась на молодого мужа, с высоты своего возраста понимая неизбежность подобных «вывертов». Успев хорошо изучить Гр, она отнеслась к нему, как любящая мать относится к невинным шалостям сына, мягко и с пониманием. И всё же… всё же ей было очень грустно, очень тоскливо. Ло молча переживала измену мужа, с надеждой думая о том, что опытность и терпение, которыми она обладала, победят «недозрелую одалиску». А пока ничего не оставалось, кроме как смотреть завистливыми глазами на Гр, который, перепутав времена года, бегал в лаковых туфлях по сугробам, и ждать, когда ему надоест романтика любви.

Шло время, близилась весна. Снег стал чёрным по обочинам дорог, первые лужи несмело растекались там, где землю припекало солнышко. Всё вокруг говорило о пробуждении природы, о начале чего-то нового, хорошего. Но вместо прилива энергии Гр почувствовал страшную усталость, словно праздник, обещавший быть долгим и выполнивший своё обещание, подошёл к концу. Прохожие больше не улыбались ему, и не было сил, чтобы раскинуть в стороны руки, такая апатия вдруг навалилась на Гр. Не думалось ни о маках, ни о тапочках, только короткие мысли о Ло всё чаще приходили в голову — хотелось жареного мяса. Так бывало в детстве перед расставанием. Мальчику становилось грустно. Сестра укладывала чемодан, уговаривая братишку не вешать носа и подождать до лета. Слушая её ласковый голос, Гр начинал ненавидеть сестру за то, что она покидает его, и ждал, когда же она наконец выйдет из квартиры, чтобы поесть колбасы.

В детстве было понятно: сестра уезжала, с её отъездом заканчивался праздник, но почему сейчас, когда всё оставалось на своих местах, праздник исчез из души, как будто его там не было? Гр не стал напрягаться в поисках ответа. Чтобы не мучить себя напрасными домыслами, он просто не пришёл однажды к любимой и даже не позвонил, потому что в тот вечер вообще не вспомнил о ней. Ло нажарила полную сковородку свинины с луком, и Гр жадно ел, запивая мясо холодным пивом. Потом он уютно прилёг на родной диван и тупо, без единой мысли в голове смотрел телевизор. Ло радостно гремела посудой, напевая песенку «Где-то на белом свете». Гр ни на что не обращал внимания, чувствуя себя так, будто вернулся из командировки, подобно той, о которой говорил генерал, любитель наступать на чужие мозоли. Он провалялся на диване несколько дней подряд, равнодушно съедая то, что на большом подносе приносила ему жена. Не замечал её модной короткой стрижки и равнодушно смотрел на бюст, подчёркнутый глубоким вырезом платья. Всё женское утомляло его. Ло с нежностью порхала вокруг мужа, терпеливо ожидая момента, когда он очнётся.

Гр выспался, отдохнул, почувствовал, что угнетавшая его хандра отступила. Душная квартира на девятом этаже показалась ему ненавистной. Ранним мартовским утром он нехотя встал, потянулся всем телом, подрезал отросшую за неделю бороду, съел огромный кусок пирога с капустой и ушёл, кивнув жене на прощанье:

— Я скоро…

Вернулся Гр домой через неделю, пьяный, с букетом первых весенних тюльпанов в руке.

— Это тебе, дорогая.

Он сунул цветы в руки отшатнувшейся Ло, попробовал поцеловать её мокрым, нехорошо пахнущим ртом, не дотянулся и грохнулся на пол. Ло впервые побила Гр его же тюльпанами. Размазала нежный букет о грязную рожу супруга, а потом села на диван и горько заплакала, первый раз в своей жизни…

Почему Гр не остался в Буголии

При увольнении из войск Гр получил выходное пособие, которого хватало на одну только пуговицу от шубы, о которой мечтала жена. Не обращая внимания на обиженно скривившуюся Ло, он купил в сувенирной лавке два складывающихся малахая, которые навели его на какую-то мысль, а когда через месяц получил пенсию, предложил сходить пешком в Буголию.

— Ты же мечтала о странствиях! — сказал Гр, примеряя головной убор. — Заодно посмотрим, как там насчёт бизнеса. Надоело лазить по шарам, того и гляди, разобьюсь.

— Курица не птица, Буголия не заграница! — возмутилась Ло, но от путешествия не отказалась.

Они легко добрались до соседнего государства, по пути рассуждая о кумысе и природной наивности людей, среди которых предстояло найти место для будущего предприятия. Какого — это должны показать обстоятельства. Буголия выглядела заманчиво. Её просторы были пусты, находясь в ожидании, что их кто-нибудь займёт, воздух чист, а народ приветлив. Бугольцы могли в любое время дня и ночи распахнуть перед путниками двери своего жилища и, накормив бешбармаком, уложить спать. Но супруги не соглашались, видя в гостеприимстве тонкий подвох. Они предпочитали ночевать в открытой степи, прикрывшись малахаями, которые одним движением руки превращались в нечто наподобие крохотной юрты. Сшитые из белого войлока, украшенные яркой аппликацией по нижней кромке шапки как нельзя лучше подходили для индивидуальной палатки.

Однажды Гр проснулся от того, что рядом кто-то громко высморкался. Он выглянул наружу. Невдалеке стоял светлый новенький автобус, возле которого на корточках сидел буголец, видимо, водитель. Абориген старательно прочищал нос с помощью белых салфеток. Он доставал их, одну за другой, из глубины широкой одежды, аккуратно разворачивал и, высморкавшись, бросал в степь. Подхваченные ветром бумажные салфетки разлетались в разные стороны, распластавшись над зелёной травой будто стая белых голубей. Гр подумал, что неплохо было бы устроить здесь стрельбу по мишеням.

— Здравствуйте! — дружелюбно сказал буголец на хорошем русском языке. — Я повезу вас на экскурсию, чтобы вы могли сделать рекогносцировку местности. Это у нас услуга такая, бесплатная для туристов. Вы определитесь и начнёте действовать.

— Мерси, — ответил Гр, поражённый грамотностью проницательного шофёра и политикой местного правительства.

Свернув малахай, он полез в автобус, куда уже смело прыгнула Ло и где сидело несколько спящих пассажиров, по виду тоже иностранцев. Автобус тронулся, Гр с любопытством уставился в окно, размышляя над тем, каким образом использовать эти бескрайние просторы с выгодой для себя. Словно подслушав его мысли, приветливый буголец обернулся и произнёс, с весёлым видом кивая головой направо:

— Можно поставить автозаправку во-о-он у той сопки! Самое подходящее место: безветренно, есть тень, а левее, позади холма с цветами, будет красиво смотреться открытый тренажёрный зал, он хорошо впишется в пейзаж. Под сопками слева рекомендуем соорудить баню, наискосок от неё удобно вырыть озеро, там очень солнечно и сухо.

Гр молчал, не успевая вертеть головой и не замечая никакой разницы между абсолютно одинаковыми, на его взгляд, сопками, но идеи ему понравились. Он довольно подмигнул Ло, радуясь правильному решению насчёт путешествия. Автобус вывернул на асфальтированную широкую дорогу, буголец продолжил, указывая подбородком куда-то вперёд:

— Здесь у нас Сити-банк, где можно взять большой кредит под ваши малахаи.

Гр приподнялся на сидении и, действительно, увидел несколько громадных, сплошь зеркальных, зданий, возвышающихся над сопками.

— А вот и Отель-Сити, — обрадованно добавил водитель, — мы предлагаем вам гостиницу со звездой при входе, она бесплатная для тех, кто впервые в Буголии, к тому же имеет собственный транспорт, вам будет удобно ездить по нашей красивой стране.

Автобус остановился у многоэтажного здания, выстроенного в виде гигантского казана без крышки, рядом с которым стоял другой автобус, такой же, как и тот, на котором они приехали, только наполовину стеклянный и с жёлтыми фарами, похожими на глаза гигантской стрекозы. «Для ночного видения», — догадался Гр. Он прислушался к бугольцу, объясняющему Ло, как пользоваться транспортом.

— Это несложно, — говорил мужчина, — входить нужно только через первую дверь, ту, что ближе к водителю, бросать по одному буглику в кассовый аппарат и ехать, куда вам угодно. Кондукторов у нас нет, всё построено на доверии и сознательности пассажиров. Нет, нет, — остановил он направившуюся к первой двери Ло. — Выходить через вторую, которая посредине салона. Да, верно, впредь не путайте.

Буголец вежливо улыбнулся, помахал рукой на прощанье и поехал дальше — развозить спящих туристов. Путешественники вошли в отель.

— Мне здесь нравится, — бодро сказала Ло, проходя мимо швейцара, гостеприимно распахнувшего перед ними дверь.

— Пожалуй, — неопределённо буркнул Гр, его почему-то озадачил наказ бугольца бросать один буглик в кассовый аппарат. Смахнув задумчивость с лица, он добавил более энергичным голосом: — Предлагаю сегодня же отправиться на разведку!

Кинув рюкзаки на кровать, супруги сели в автобус и, доехав до первой остановки, вышли в открытое пространство, где ничего, кроме одного высокого фонаря, не было.

— Какой размах! — воскликнула Ло, торжествующим взглядом окидывая степь. — Целый стадион можно построить!

Она подёргала носом и шумно втянула степной воздух, пахнущий чем-то очень знакомым. Мимо пронёсся табун лошадей. Их гривы и хвосты развевались по ветру, напряжённые спины вытягивались, глаза горели огнём, копыта впечатывались в землю, приминая траву и пугая тушканчиков.

— Фу! Этого только не хватало!

Ло была вне себя от ярости, что взяла слишком мало парфюма. Спасаясь от неприятного запаха, она обрызгала себя одеколоном.

— Точно! Построим ипподром! — согласился Гре женой. Он проводил мечтательным взглядом умчавшийся вдаль табун. — Скакунов разведём, бега организуем…

— Никаких скакунов! — отрезала Ло. — Стадион нужен для ходьбы с коромыслами! Школу грации организуем. А по краям посадим какао-бобы, через год шоколадную фабрику откроем.

Она вылила остатки одеколона на степь, чтобы перебить след лошадей, напомнивших ей о Козюлькино. В траве закопошились жуки, запрыгали одурманенные непривычным запахом гусеницы. Кузнечики встали на задние лапки и принялись с отвращением плеваться друг в друга, а бабочки, на которых ядовитые пары подействовали особенно сильно, упали на спины и замерли, раскинув крылья. Ло ничего этого не заметила. Впервые за последние годы она смотрела в голубое небо, прикидывая, что можно придумать для прыжков на батуте, чтобы не удариться о тучи.

Гр в это время считал шагами предполагаемую площадку под швейную мастерскую. Он вспомнил слова генерала из Межгалактического городка о том, что люди, зажатые робостью характеров, никогда не перестанут одеваться, поэтому нужно играть на их слабости и давать то, что они хотят, — одежду.

День за днём Гр с Ло всё дальше углублялись в степь, очаровываясь собственными планами и восторгаясь открывающимися перед ними возможностями. Сити-банк давал беспроцентный кредит на пятьдесят пять лет, оставалось только отнести малахаи и приняться за дело. Как знать, возможно, в степи и вырос бы стадион вместе с шоколадными деревьями по его периметру, если бы не бугольский общественный транспорт, странным образом повлиявший на впечатлительного Гр.

Каждый раз при входе в автобус ему казалось, что водитель смотрит на него с нескрываемым подозрением, не веря в сознательность туриста, будто заранее обвиняя того в мошенничестве. «Подлец. Метит меня, словно я хочу обмануть и вместо буглика бросить клочок газеты!» — думал несчастный, весь наливаясь страхом. Взгляд бугольца так и буравил Гр, у которого от ужаса непроизвольно сжимались пальцы, ему долго не удавалось бросить денежку в кассу. Промучившись несколько минут, он просил жену, чтобы та вытянула буглик из его кулака, и проходил в салон.

Однако и в салоне беспокойство не оставляло его. Было такое ощущение, что все сговорились, для того чтобы устыдить, уличить Гр в нечестности. Бедняга ловил на себе неодобрительные, несущие угрозу взгляды. Со всех сторон то и дело слышалось: «Видели?…Иностранец… стиляга… не бросил, проскользнул…» Ему хотелось встать и крикнуть на весь автобус: «Я кинул! Кинул! Один!» Но Гр не кричал, справедливо опасаясь, что вызовет ещё большее подозрение, и в следующий раз старался держать денежку таким образом, чтобы водитель и все пассажиры могли хорошенько рассмотреть её. Тем не менее в следующий раз всё повторялось сначала.

В один из дней они с Ло уехали особенно далеко и чувствовали себя усталыми. Близилась ночь. Остатки солнечного света, будто следы затерявшихся в небе стрел, плавали над степью. Несмелые лучи словно пытались продлить жизнь дню, на самом деле робея перед наступающей темнотой, которая приглушила краски природы: сочная днём, в эти минуты степь казалась блеклой, всё вокруг выглядело размытым, нереальным. Услышав гудки приближающегося автобуса, Ло обнаружила, что у них закончились мелкие буглики. Автобус пел за сопкой, предупреждая о своём прибытии, а Гр не мог поверить в случившееся.

— Как мы поедем? — спросил он в страшном испуге.

— Как всегда, — не понимая, в чём дело, ответила жена.

— Может быть, на такси? — увиливая от её вопрошающего взгляда, предложил Гр.

— Ещё чего не хватало! С чего такая роскошь? — возмутилась Ло.

— С того, что у нас нет бугликов, — прошептал Гр, умоляюще глядя на злую супругу.

— Это не причина расфунькивать деньги! У нас есть монетки. Вот, смотри! — И Ло показала полную ладошку туглов.

— Нет! — не соглашался Гр. — Так нельзя!

— Кто сказал? — удивилась Ло.

— Буголец.

— Успокойся, дорогой, ты неправильно понял. Можно бросить десять монеток по десять туглов вместо одного буглика, сумма-то не меняется. Забыл?

Но муж стоял на своём, твердя, что водитель говорил исключительно об одном буглике. Мощные фары выхватили из темноты испуганную фигуру Гр, на секунду ослепив его. Устав от глупого спора, Ло отсыпала в карман упрямца немного мелочи и спокойно зашла в автобус. С бешено бьющимся сердцем Гр обречённо отправился вслед за женой. Бросив дрожащей рукой мелочь в аппарат, он поймал взгляд водителя и страшно побледнел. Буголец смотрел на него не моргая, зловеще улыбаясь. В неярком вечернем свете улыбка блеснула словно нож. Гр неистово вскрикнул и выбежал вон. Резко повернувшись, он больно ударился о бугольца, направляющегося в автобус. В ответ мужчина откинулся назад, прицелился и умелым движением головы врезал иностранцу в лоб. Гр потерял сознание. Когда очнулся, вокруг стояла кромешная тьма: ни Ло, ни водителя, ни автобуса, одна чёрная степь. Нащупав дорогу, Гр пополз вперёд. В отеле он был под утро.

— Не-е-т, так дело не пойдёт, — просыпаясь от шагов мужа, недовольно проворчала Ло. — Если тебе не хватает духу бросать туглы в кассу, нам нечего делать в Буголии.

— Это не по правилам, не по правилам! Шофёр предупредил именно об одном буглике, — не уступал Гр, стыдясь признаться в том, что боится показаться мелочным, неплатёжеспособным.

— В таком случае, мы должны вернуться домой.

И они ушли из Буголии. Вернулись в страну, где уже не было кассовых аппаратов в общественном транспорте и где разрешалось пользоваться автобусными дверями по своему усмотрению, что, хоть и создавало толкучку, однако выглядело вполне привычно. К этому времени в стране усилились беспорядки, вызванные природно-социальными катаклизмами, многие правила были просто забыты, а другие вычеркнуты из жизни как ненужные. Поэтому в автобусах теперь разрешалось ездить бесплатно, достаточно было цыкнуть на хмурую билетёршу, чтобы та отстала. Можно было выпрыгивать на ходу или залезать на крышу, можно было даже вырывать руль у водителя и вести автобус куда вздумается, никто и слова не говорил против этого. Люди сделались как грибы — прикрылись шляпами, сжали плечи и молчали, всем было всё равно, сколько ты бросил туглов в кассу.

Конец ознакомительного фрагмента.