Зеркала Линарии

Вера Игнашёва

Сказка-фэнтези о стране Линарии и её жителях. Дружба, приключения, потери и, конечно, любовь героев этого повествования не оставят равнодушными ни одного читателя.

Глава 3 Игроки

Кудрявый юноша сидел за небольшим столиком, на котором стояла шахматная доска, и с любопытством рассматривал человека с длинными волосами, стоящего к нему спиной. Юноша прибыл сюда недавно, всё вокруг его изумляло, поэтому он частенько озирался по сторонам, но всё же старался делать это незаметно для окружающих.

Вот и сейчас, сидя в зале, залитой солнечным светом, падающим сквозь необычайно высокие окна, гость продолжал удивляться. Вокруг царили светлые тона, на стенах располагалось несколько огромных зеркал. Полупрозрачные резные колонны, расширяясь кверху подобно исполинским цветам, подпирали куполообразные потолки, отливающие перламутром. Всё окружающее казалось созданным из воздуха и света.

Высокий человек, стоящий у окна, тихо сказал:

— Разве они не прекрасны?

— Кто прекрасен, дядя?

— Болота. Подойди сюда, Меон, — и говоривший, не оборачиваясь, поманил собеседника рукой, тонкие пальцы которой были украшены множеством перстней — на солнце сверкнули драгоценные камни.

Молодой человек повиновался, он подошёл и встал рядом. Поразительно, насколько сильно черты полноватого и добродушного лица юноши отличались от точёных линий и гордого профиля его старшего родственника. Светло-серые глаза белокурого красавца смотрели на Меона внимательно, холодно и строго.

— Посмотри, как красиво, — собеседник вновь отвернулся к окну.

— Да-а, простор, — пробормотал племянник, соглашаясь, но в душе совершенно не разделяя восторга дяди по поводу того, что увидел.

Болота, тянувшиеся покуда хватал глаз, в конце октября мало кто смог бы счесть привлекательным зрелищем. Жухлая трава, кочки, кое-где под неяркими солнечными лучами поблескивает тёмная вода. Единственное, что могло поразить воображение наблюдателя — эти внешне безжизненные, лишённые даже чахлых кустов, а тем более деревьев, северные болота тянулись без конца и края до самого горизонта.

— Дядя Нартус, как Вам удалось воздвигнуть столь чудесный дворец среди таких топей? — юноша чуть не сказал «жутких», но вовремя придержал язык.

— У меня ушло на это двадцать лет, Меон. Но теперь я могу жить в доме, который меня устраивает. Пойдём, присядем.

Они вернулись к шахматному столику и сели на места игроков. Хозяин взял с доски одну из фигурок и задумчиво повертел её в длинных пальцах. Хрустальная пешка сверкала на солнце, как бриллиант. Шахматные фигуры, стоявшие на стороне Меона, были сделаны из тёмного сердолика и тоже слегка поблескивали.

— Необычные шахматы, — заметил юноша, — Очень красивые.

— Да. И очень дорогие. Подарок Эриха Горного. У меня много подарков от тех, кто считается правителями этой страны. Но я хотел обратить твое внимание не на внешний вид, а на содержание. Посмотри на эту пешку. Обычно игрок не боится потерять её в начале игры, когда у него ещё много более сильных фигур. Но, как же всё изменяется ближе к концу: тот, у кого сохранились пешки, способные дойти до последней клетки, может всё повернуть в свою пользу.

— Пешка превращается в ферзя.

— Да. Либо в другую нужную фигуру. Это очень ценное качество пешек. О нём никогда не стоит забывать, — тонкие губы Нартуса изогнулись в улыбке, — Начнём игру.

Но никто из них не успел сделать своего хода. В зал стремительным шагом вошёл слуга и, припав на одно колено перед хозяином замка, быстро проговорил:

— Господин мой, есть новости.

— Говори.

— Принцесса Юлия вчера самовольно покинула замок Орлос. Сбежала вместе со служанкой, очевидно не желая выполнять волю отца. Принц Эрих объявил, что выдаёт её замуж за сына владыки Делайского государства, их восточных соседей.

— Спасибо, Эд. Ты правильно сделал, что быстро сообщил. Можешь быть свободен.

Когда шахматисты вновь остались в одиночестве, Нартус бросил слегка насмешливый взгляд на явно заинтригованного племянника.

— Да, Меон, мне придётся многое тебе рассказать о Линарии. Наше государство уже много лет находится в упадке. Как видишь, тут даже не нашлось достойных учителей для сына моей сестры. Поэтому я и отправил тебя учиться у лучших представителей научных школ Малинерии. Думаю, что теперь ты — самый высокообразованный юноша в здешних краях.

— Дядя, я Вам действительно очень благодарен. Сейчас я понимаю, что и мечтать не мог о том, чтобы получить столь обширные знания, оставаясь здесь. Матушка была бы счастлива узнать об этом, если бы была жива.

— Да, это так. Но мы отвлеклись. Придётся тебе подождать ещё немного. Потому что новости, которые мне сейчас сообщили, чрезвычайно важны. Их нужно проверить.

И Нартус, шурша полами серебристого одеяния, подошёл к самому большому из украшавших залу зеркал. Он замер возле зеркальной поверхности и около получаса стоял неподвижно, внимательно всматриваясь в неё. Меон понял, что стал свидетелем чего-то необычного, поэтому не смел пошевелиться и сидел очень тихо, а если бы мог, то перестал бы даже дышать. Но юношу раздирало от любопытства.

— Итак, сегодня двадцать пятое октября, — наконец произнёс, столь долго любовавшийся собственным отражением белокурый красавец, — Наша пешка сделала свой первый ход. Должно быть, сейчас в путь отправилась и вторая, — он замолчал, скрестил руки на груди и надолго задумался.

— А, ты жаждешь объяснений, — наконец изрёк Нартус, взглянув на покрасневшего Меона, — Тогда придётся отложить нашу партию на послеобеденное время. За обедом я тебе всё расскажу.

Дядя позвонил в серебряный колокольчик и спросил у пришедшей служанки: готов ли обед? Получив утвердительный ответ и заверения, что стол на двоих в малой столовой уже накрыт, Нартус направился к выходу. Изящным взмахом руки он велел Меону следовать за ним.

Птица вскрикнула и слетела с ветки. Перед её глазами мелькали деревья, сосновые иглы и клочья тумана. Наконец сверху она увидела дорогу и троих человек на лошадях. Пичуга по спирали опустилась ниже, оставаясь на безопасном расстоянии от людей. Несколько кругов над головами наездников, и крылатому созданию стало понятно — это две девушки и молодой человек. Они ехали медленно, углубляясь в сосновый бор по широкой дороге, идущей от гор.

Птица снова тревожно вскрикнула и, подчинившись чужой воле, начала подниматься всё выше и выше над деревьями. Пернатый комочек не мог оторваться от человеческих существ, будто невидимая нить не давала птичке покинуть пространство, за пределами которого её глаза перестанут видеть наездников.

Но подниматься ввысь крылатая наблюдательница могла. Когда, сделав ещё один виток, она увидела в какую сторону ведёт дорога и направлено движение коней, птичку словно выпустили из тесной клетки. Пичуга в ужасе помчалась в сторону своего гнезда, чтобы там спрятаться от неведомой опасности, исходившей из её собственной маленькой головки.

В дверь постучали.

— Войдите! — женщина, сидящая перед зеркалом, не перестала расчесывать костяным гребнем свои прямые чёрные волосы и не повернулась на стук.

Дверь приоткрылась и в дверном проёме показалась миловидная девушка. Немного смущённо она произнесла:

— До завтрака ещё почти час, Лилиан. Можно я посижу у Вас?

— Конечно, дорогая, располагайся.

В полутёмной комнате горела только одна свеча на туалетном столике. Затрепетавшее от потока воздуха пламя освещало бледное, почти белое, лицо черноволосой женщины.

— Твой отец сообщил что-то ещё?

— Нет, только то, что я уже сказала. Принцесса покинула замок около четырех часов утра.

— Глупышка, — зелёные глаза Лилиан сверкнули в темноте, — Отказываться от помощи в её положении. Неужели она решила, что доберётся до Клайва самостоятельно?

— Отец передал в послании, что принцесса была совершенно непреклонна. Он отправил с ней и её служанкой сына конюха и дал им хороших коней.

— Твой отец всегда отличался здравым рассудком. Только боюсь, не мы одни уже знаем о том, что произошло. И теперь нам трудно будет повлиять на ход событий. Хотя… — женщина подпёрла рукой подбородок и после непродолжительного молчания вдруг пропела:

— Рыцарь увёз далёко

Своей подруги кольцо,

Но всегда с ним было

Родное её лицо…

Мы отправим ей кольцо, Элиза! — с воодушевлением сказала хозяйка комнаты, — Оно приведёт её к нам.

— И как же такое возможно?

— Подожди, я ещё подумаю. Но сделать это необходимо и как можно быстрее. Я уже посмотрела на эту троицу — дети, которые отправились в лес, не зная дороги и опасностей пути. Смешные слабые дети.

Элиза промолчала, только посмотрела на отблеск свечи в зеркале. Если бы она осталась жить в Орлосе, возможно, сейчас была бы подругой принцессы. Но Элиза многие годы провела в Убежище, куда отец привёз её ещё младенцем. Девочка выросла практически на руках у Лилиан Светлой и относилась к ней, как к матери.

С годами юная воспитанница стала единственной, кому замкнутая «лесная жительница» доверяла и рассказывала о своих планах. Чудесное Убежище не было дворцом, как, например, жилище Нартуса, извечного противника Лилиан во всех делах. Но это был красивый, большой и просторный дом, укрытый в лесах на юге Линарии от тех, кому знать о его местонахождении не полагалось.

Вскоре хозяйку и её приёмную дочь позвали завтракать. За столом девушка не произнесла ни слова, понимая, что сейчас все мысли Лилиан заняты принцессой Юлией. Воспитанница прекрасно знала: почти всё, что придумает волшебница, будет рассказано ей позже, и нет никакого смысла торопить события.

Во время обеда хозяин замка хранил молчание. Меон не решался начинать расспросы, к тому же он проголодался. Юноша благоразумно сосредоточил своё внимание на еде.

Стол был роскошен. Кроме местных блюд, таких как огромные запеченные с пряностями караси или жареная печень горного козла, были и экзотические фрукты из Делайи, и, знакомые Меону по жизни там, очень вкусные тушёные овощи из Малинерии.

Когда подошел черед сладкого, дядя наконец заговорил:

— Меон, ты, конечно, хочешь узнать о какой игре я говорил во время нашей несостоявшейся шахматной партии. Так вот, должен тебе сказать, что началом игры я назвал некое действие, которое должно повлечь за собой другие события.

Моя матушка умерла двадцать лет назад. Она была ещё достаточно крепкой для своего возраста, но быстро таяла из-за неизвестной болезни — слабела на глазах и в течение недели покинула нас. Она обладала тем же даром, что и я, но в более слабой форме.

Однако перед смертью ей было видение, которым она поделилась со мной. Знает об этом пророчестве не так много людей и, в основном, — это маги. Так вот. Матушка сказала, что некая девушка и некий юноша встретятся в этом году (она назвала дату именно текущего года) и полюбят друг друга. Но важно не это. Важно, что от их союза родится ребёнок. Мальчик, который будет обладать необыкновенными способностями. Значительно большими, чем были у всех доселе живших в Линарии людей. И этот мальчик восстановит славу Линарийского королевства. Более того, объединит весь наш мир. Меон, ты веришь в Судьбу?

— Ну, дядя, я верю, что некая сила вроде судьбы ведёт каждого из нас.

— Нет, дорогой племянник. Не что-то вроде судьбы. Судьба, как нечто предопределённое, существует. Но это не значит, что ей нельзя противостоять. Или хотя бы пробовать.

Если встреча этих двоих неизбежна, согласно Предсказанию, то мы можем либо наблюдать, как она произойдёт, либо пытаться противодействовать. Этим я и собираюсь заняться. Ведь Предсказание — не приговор. А Судьба тоже любит подшутить над теми, кто в неё безрассудно верит.

Я знаю: мои попытки могут быть обречены на неудачу, но они могут и развернуть события в другую сторону. Однако, хочу тебе заметить, всё было бы гораздо проще, если бы действительно не походило на игру.

Девушка и юноша — только пешки, которым предстоит пройти путь. Кто знает, может быть и до конца доски? Но есть и другие маги, знающие о Предсказании. Я уверен — они будут пытаться по-своему влиять на ходы, которые будут делать наши пешки.

— Но, дядя Нартус, почему Вы так уверены, что принцесса Юлия — девушка из Предсказания? — недоумение на лице Меона было искренним, но плохо скрывало прорывающееся любопытство.

— А потому, мой мальчик, что у меня было долгих пятнадцать лет на то, чтобы в этом убедиться. Ведь ты же не думаешь, что я рассказал тебе всё, что было в пророчестве моей матушки?

Нартус откровенно веселился, наблюдая как в очередной раз за сегодняшний день щеки племянника покрываются краской, когда маг произносил вслух верную догадку о мыслях недавно прибывшего в Тайный Дом гостя.

— Хочу тебя утешить — в этой игре и для твоих ходов найдётся место, — добавил светловолосый чародей, — И я собираюсь поведать тебе ещё много интересного. Ты ведь приехал, чтобы помогать мне, не так ли, Меон?

— Конечно, дядя, — и ободрённый юноша преданно посмотрел в лицо своему могущественному и загадочному родственнику.

Лилиан сидела в своей комнате и смотрела в большое круглое зеркало на стене. Зелёные глаза волшебницы внимательно наблюдали за чем-то недоступным для взгляда постороннего зрителя. Время от времени Лилиан произносила фразы на странном гортанном языке и делала резкие движения руками, будто стряхивала с кончиков пальцев воду.

Выражение бледного лица менялось в зависимости от того, была ли женщина довольна тем, что видела на зеркальной поверхности, или нет. Так продолжалось в течение примерно трёх часов. Ни на минуту хозяйка комнаты не отвела глаз от зеркала в серебряной раме, ни на мгновение не отвлеклась от своего занятия. В какой-то момент действия Лилиан потребовали всех её сил: лоб волшебницы покрылся каплями пота, одной рукой она судорожно вцепилась в край столика.

Наконец чародейка позволила себе закрыть глаза. Вероятно, цель была достигнута. Молча, на вызывая слуг, Лилиан добралась до своей кровати и упала на покрывало. Со стороны было непонятно: провалилась ли она мгновенно в глубокий сон или же потеряла сознание?

Когда следующим утром хозяйка Чудесного Убежища не вышла к завтраку, Элиза постучалась к наставнице и, не получив ответа, вошла. Лилиан, суда по всему, крепко спала. Но глубокие тени вокруг глаз и заострившиеся черты лица приёмной матери так напугали девушку, что Элиза немедленно позвала лекаря.

Личный целитель Лилиан Светлой констатировал сильное переутомление и настоятельно рекомендовал больной провести в постели не менее месяца. Он строго-настрого запретил своей подопечной применять магию. Элиза пообещала, что не позволит волшебнице нарушать требования врача.

Нартус задумчиво вертел в пальцах правой руки округлый блестящий камушек. Перед хозяином Тайного Дома в полумраке комнаты холодным голубоватым светом мерцал круглый стол. После нескольких минут размышлений, маг положил камень в одно из множества слабо светящихся отверстий на поверхности столешницы. На миг бело-голубое свечение стало ярче.

Камушек провалился, но вскоре «вынырнул» из другого отверстия гораздо ближе к центру круглого поля. Теперь камень располагался довольно близко к хрустальной многогранной сфере, находящейся в середине стола.

Нартус вздохнул и снова взял в руки свою «фишку». Теперь он положил её в углубление совсем рядом с переливающейся сердцевиной загадочного сооружения. Едва уловимое движение — и камушек каким-то образом оказался внутри сферы.

«Вот так, всего за два хода», — пробормотал волшебник. Похоже, результат манипуляций его огорчил. А, может быть, и нет.

Нартус не собирался задерживаться в этой комнате, он только забрал из хрустальной сферы опал и положил в одно из двенадцати углублений, расположенных по краю игрового поля. Затем светловолосый чародей стремительно покинул помещение. Впереди у него ещё была длинная и бессонная ночь.