Пока мама на работе. Рассказы Светы Ермолаевой

Вера Гамаюн, 2021

Её мама работает так много, что за годы учёбы у Светы Ермолаевой накопилась толстая пачка записок в школу. Во всех говорится примерно одно и то же: Света может сама приходить и уходить с уроков и вообще делать всё, что хочет. Как Пеппи Длинныйчулок, которая в девять лет жила одна на вилле, потому что её папа работал капитаном дальнего плавания. Вот только у Светы, в отличие от Пеппи, нет чемодана, набитого золотыми монетами. Первого сентября Света Ермолаева планирует начать новую жизнь. А начнётся новая жизнь со школьного дневника. Его, в отличие от прошлого, Света станет вести тщательно. В нём не будет замечаний по поведению каждую неделю. Все домашние задания будут записаны красивым почерком. А ещё Света научится шить, вязать, плести из бисера и сочинит фантастический роман-бестселлер. Ха-ха! Всё пошло немножечко не по плану. Немножечко наперекосяк. А разбираться Свете опять придётся самой. Решать, смотреть ли фильм «16+». На какой урок сходить, а какой прогулять. Подраться или не стоит. Но Света справляется. Она сильная – недаром в школе её зовут Бегемотиной. И правда, нужно сил, как у бегемота, чтобы победить здоровенного одноклассника и поднять тяжеленный груз на физкультуре – а Света может и то и другое. Но ещё силы нужны, чтобы заступиться за слабого и помочь тому, кто нуждается в помощи. Даже если после этого появится очередное замечание в дневнике! Сборник невероятно смешных историй «Пока мама на работе» – лауреат национальной литературной премии «Рукопись года». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Шефство

В новом учебном году Светин класс перевели в соседний кабинет, посветлей и побольше, а в их старый кабинет заселили первоклассников.

Уже на третий день учёбы разразилась драма. Выглянув в коридор на крики, Света обнаружила толпу возмущённых малышей, плотным кольцом обступивших кого-то, кто при ближайшем рассмотрении оказался… Соплёй. Мальчиком из магазина «Школьный *ад», которому покупали любые канцелярские товары в любых количествах. Неспроста они повстречались накануне первого сентября в единственном торговом центре рядом с домом! И со школой. Похоже, этот монстр жил где-то поблизости.

Одноклассники собирались бить его всей толпой.

Вообще-то, Света и сама была не прочь помахать кулаками. Дядя Стас всегда говорил, что, когда тебя или другого обижают, — надо драться, а не сопли размазывать.

— Протри глаза, — строго отвечала ему мама. — У меня девочка, а не Джейсон Стетхем. Тех, кто дерётся, могут и в ответ побить.

— Это ты протри глаза, — отмахивался дядя. — Твоя девочка свалит Стетхема одним ударом. Да, Светка?

— Да-а-а! — ликовала Света.

Дядя верил в неё больше всех.

Так что, будь Света первоклассницей — она бы и сама с радостью вздула Соплю. Но Света училась в третьем, а бить маленьких — подло. Даже самых вредных.

— Нельзя всем на одного, — объявила первоклассникам Света. — Нечестно. За что вы его?

— Он ужасный! — крикнула девочка с двумя хвостиками. — Обзывает меня китаёзой!

Девочка действительно походила на китаянку. Света сначала не поняла, что в этом такого страшного и почему в глазах девочки стоят неподдельные слёзы.

— Говорит, я ем собак! — воскликнула девочка, и слёзы хлынули по щекам. — А я люблю собак! Очень!

— Есть? — дерзко уточнил Сопля, и девочка заревела пуще прежнего.

Из толпы первоклассников вылетел чей-то маленький кулачок и влетел Сопле в ухо.

— Он обзывает меня четырёхглазым! — крикнул очкарик.

— А меня хорьком! — добавила одна девочка. — А я… я Надя Хорькова!

— Меня Наташей… — печально пробубнил самый крупный мальчик. — А я Святополк.

Что ж, теперь Свете стало понятнее, но не легче. Проще простого сделать доброе дело, когда того просит душа. Например, защитить невиновного от расправы. Особенно когда ты большая, сильная Бегемотина, а твои противники — первоклашки.

Гораздо сложнее поступить правильно, когда совсем не хочется. Например, если «невиновный» виновен по полной программе, и бить его собираются за дело.

— Всё равно нельзя всем вместе, — твёрдо повторила Света. — Бейте по одному.

— Но мы все хотим! — крикнул кто-то.

Толпа первоклашек пришла в движение, они навалились на Соплю и прижали его к стене. Свете пришлось вклиниться и энергично поработать локтями, чтобы их всех растолкать.

— Я же сказала: нечестно! — крикнула Света. Она раскраснелась и даже рассердилась, что малявки, которые всего третий день в школе, не слушаются её. — Хотите бить — встаньте в очередь! И бейте по одному!

Идея зашла:

— Давайте посчитаемся!

Первоклассники мигом забыли о Свете, собрались в кружок и начали считаться, чтобы установить очередь возмездий. Прижатый к стене Сопля тёр ушибленное ухо и непримиримо ждал, выставив нижнюю челюсть. По крайней мере он не трусил и готов был до последнего биться за своё гадство со всем классом.

Оказалось, эту сцену видела Светина классная руководительница. Имя её — Анастасия Николаевна, но это неважно. За глаза все её называли Морковкой из-за бессменных ярко-рыжих волос и такого же цвета ногтей.

Морковка старалась творчески подходить к работе учительницы младших классов, но вечно либо недооценивала, либо переоценивала своих учеников.

Например, в этой истории Морковка решила, что Свете нравится воспитывать и опекать других детей.

Так у Морковки родилась идея — неудачная, как и почти все идеи Морковки.

— Света, я хотела тебя кое о чём попросить, — сказала она Свете, подозвав её на следующей перемене. — Не могла бы ты помочь нашему Диме Рябову? Взять над ним шефство, так сказать.

— Что взять? — не поняла Света.

— Шефство. От слова «шеф». Это когда присматриваешь за кем-то. Помогаешь ему стать лучше. Объясняешь, в чём он неправ.

Дима Рябов — Светин одноклассник — был, по мнению Светы, довольно глупым парнем. При этом он вырос самым здоровенным в классе. По габаритам почти таким же, как Света. Но всё-таки мельче, поэтому, наверное, Морковка попросила именно Свету взять над ним шефство.

— Это потому, что я Бегемотина? — уточила Света.

— Что? Что ты, нет! — воскликнула Морковка. — Кто такое говорит?!

Так-то Морковка отлично знала, кто такое говорит — все. Просто ничего не могла с этим поделать.

— Нет, это потому, что ты очень серьёзная девочка, — добавила она. — Ты можешь хорошо на него повлиять. Он не готовится к урокам, не делает домашнее задание. Пачкает всё едой. Но мне кажется, он не со зла. Ему просто нужен хороший пример.

Света подумала: «Да просто он дурак!» — а вслух сказала:

— Я не хочу.

— Пожалуйста, попробуй, — произнесла Морковка.

И Света согласилась.

Начала она шефство прямо на следующий день.

Первая проблема Рябова, с которой Свете пришлось разбираться, — его неспособность подготовиться к уроку. А именно: убрать учебник и тетрадь по тому предмету, который закончился, и достать другие. Ругали его за это чуть ли не каждый урок, ну каждый день уж точно. Бесполезно!

Разговаривать с Рябовым и что-то объяснять Свете не хотелось. Морковка ему сто раз уже объясняла — всё без толку. Поэтому, когда Рябов в очередной раз ушёл на перемену не подготовившись, а класс опустел, Света залезла в его рюкзак, порылась там, сама убрала и достала что нужно.

На переменах Рябов больше всего любил один носиться по коридору из конца в конец, но не бегом, а огромными, нелепыми скачками на прямых, как ходули, ногах. Что при этом творилось у него в голове? Этого не знал даже сам Рябов. Вдоволь набегавшись, он возвращался в класс — лохматый, с рубашкой, только наполовину заправленной в штаны, и развязанными шнурками. Сидел он на предпоследней парте, а Света — наискосок от него на последней.

Поэтому ей хорошо было видно со своего места, как Рябов замер, уставившись на чудо в виде аккуратно уложенного учебника и тетради. Его порозовевшие от беготни щёки побледнели, в глазах появился испуг. Рябов беспомощно осмотрелся, а потом осторожно сел за парту, словно ждал какого-то подвоха.

Тут, прислушавшись к своим чувствам, Света с удивлением поняла, что шефство — это довольно весело. Особенно если заниматься им втайне от подшефного! Идея так увлекла Свету, что ни о Рябове, ни о Морковке, ни о том, хорошо это вообще или плохо, она даже не подумала.

В следующий раз шефство случилось перед уроком математики. Рябов никогда не делал домашку по математике. У Светы же по ней — твёрдая пятёрка. Когда все вышли на перемену, Света вынула тетрадь Рябова и быстро вписала решения заданных на дом примеров — ручкой Рябова. Поскольку она торопилась, почерк получился ужасный и кривой, почти как у самого Рябова. Затем Света снова аккуратно разложила на парте всё, что нужно.

Во второй раз Рябов уже не так удивился, что готов к уроку. Но когда по команде Морковки он открыл тетрадь, то коротко вскрикнул и отшатнулся бы, если б не тяжёлый стул.

— Что, Рябов? — спросила Морковка.

Рябов от страха забыл главное правило тех, кто не делает домашку: не привлекать внимания учителя. Он сидел белый как мел и таращился в свою тетрадь.

Ты домашнее задание сделал?

Морковка подошла и нависла над Рябовым, а затем уставилась туда же, куда, не моргая, смотрел он. Брови Морковки поползли вверх.

— Надо же, ты сделал, — произнесла она.

— Нет, — выдохнул Рябов и поднял на неё испуганные глаза: — Нет!

Морковка пропустила его протест мимо ушей.

— Молодец, что сказать, — заявила она и пошла обратно к доске. — Так держать.

— Не делал я! — в отчаянии крикнул Рябов.

Вместо ответа, по классу прокатился смешок.

Теперь между уроками Рябов скакал по коридору с очень озадаченным, расстроенным видом. Это доказывало, что во время скачков что-то у него в голове всё же происходило. Свете даже стало немного жаль его, но идея тайного шефства по-прежнему казалась слишком крутой. Света и не думала останавливаться.

Третий раз ей удалось совершить тайное шефство над Рябовым на перемене, когда в столовой появляются пончики в разноцветной глазури. Света видела, как Рябов купил себе… нет, не пончик, а обычный бутерброд с сыром. Но из-за пончиков обстановка в буфете накалилась до предела. Рябова толкнули, он выронил бутерброд, который немедленно затоптали. Рябов ринулся в толпу, кому-то наподдал, но бутерброд это не вернуло, и Рябов остался голодным.

Света переждала урок и вернулась в буфет на следующей перемене. Пончики кончились, народ схлынул. Света спокойно купила Рябову новый бутерброд и положила на его парту.

Светка с нетерпением ждала окончания перемены. Словно для пущей эффектности, Рябов немного опоздал — все уже сидели на своих местах, когда он вошёл в класс. Как всегда, лохматый, с выпущенной рубашкой и открытым ртом. Подходит Рябов, значит, к своему месту — и видит аккуратный, свежий бутерброд. Такой же, какого он лишился на прошлой перемене.

Рябов выдержал подготовку к уроку и даже домашку, но возвращение бутерброда его окончательно сломило. Он вскрикнул и отпрыгнул от своей парты, усевшись задом на парту хулиганов братьев Градовых. Ближайший к нему Градов не растерялся, немедленно ткнул Рябова в ягодицу карандашом — и тот вскрикнул снова.

Затем Рябов затрясся и заплакал. Тут Свете стало его по-настоящему жалко. Рябов плакал искренне, и плакал он потому, что дурак. Точнее, он плакал от страха, а страшно ему было, потому что он не мог задать себе простейших вопросов и понять очевидное.

Света вздохнула: тяжко быть Рябовым.

— Дима, что такое?! — переполошилась Морковка.

Подбежав, она обняла Рябова за плечи. Тот плакал и указывал пальцем на бутерброд.

— Что? Что-то с бутербродом? — спрашивала Морковка.

— Я… его… з… затоптали, — всхлипывал Рябов. — И д… домашку я н… не делал! И к… к уроку н… не…

Морковка слушала его очень внимательно, нахмурив брови, пытаясь понять. На то, чтобы разобраться в рыданиях Рябова и сложить два и два, у неё ушло около минуты.

Затем она гневно уставилась на Свету:

— Ермолаева!

— Что?

— Это ты сделала?

Света пару секунд молчала.

— Я, — честно ответила она затем. В голове это звучало лучше. — Вы сказали взять над ним шефство.

— Да, но он должен был об этом знать!

— Этого вы не сказали, — надулась Света.

Она не подозревала, что дело дойдёт до рыданий. Рябов, в общем-то, не сделал ей ничего плохого, даже не обзывал Бегемотиной. Не стоило над ним прикалываться. Но кто ж знал, что он такой впечатлительный? Это же просто шутка. Если ты чего-то не делал, а оно оказалось сделано — значит, кто-то сделал это вместо тебя. Разве так сложно догадаться? Разве мамы не делают такое постоянно? Но Рябову, кажется, проще было поверить в чудо.

— Извинись! — строго сказала Морковка.

Если бы она не потребовала извиняться перед всем классом, Света, может, и сама извинилась бы. Потом. С глазу на глаз.

— Не буду, — буркнула Света из чистого упрямства, скрестив руки на груди.

И добавила:

— Я купила ему бутерброд. За свои деньги.

И добавила ещё фразу, которую слышала от дяди, продающего электрические приводы для большегрузных карьерных самосвалов:

— А у меня их, между прочим, не самосвал.

«Не то чтобы очень много», значит.

В Светиных глазах бутерброд её частично оправдывал — но не в глазах Морковки. Та ужасно разозлилась. Гладя трясущегося Рябова по голове, она сказала, что позвонит Светиной маме и расскажет, как та издевалась над одноклассником.

Домой Света шла в отвратительном настроении. Ей было жаль Рябова, жаль себя, жаль бутерброд и денег, жаль, что не извинилась, и жаль маму, которая всё время работала, а потом ни за что получала от Светиных учителей по телефону, в чате и в дневнике. Всё это шефство, вся эта школа с учителями от начала и до конца — одна огромная ошибка.

За спиной раздавалось назойливое шарканье. Обернувшись, Света увидела, что за ней по пятам следует Сопля. На вид цел и невредим — то ли одноклассники передумали его бить, то ли он всех победил.

Так они прошли четверть пути до Светиного дома. Потом Света возмутилась:

— Ты идёшь за мной?!

— Я домой иду! — в тон ей ответил Сопля.

Лицо у него блестело, словно перемазанное чем-то жирным.

— И где ты живёшь?

Сопля назвал адрес. Как Света и думала — это совсем рядом от неё, через один дом.

— Мама трубку не берёт, — поведал Сопля. — Урок отменили. Отведи меня домой.

— Иди в школу к охраннику, — отмахнулась Света. — Пусть дозвонятся до твоей мамы. Как тебя вообще выпустили?

— Я сбежал, — признался Сопля. — Пацаны выходили, и там дядька такой, не лысый, но с усами, и другой дядька, толстый, их спрашивает: «Вы куда, пацаны?» — а они ему пока отвечали, я и сбежал.

Света не поняла, что за дядька: школьный охранник дядя Женя лысый, без усов и худой, — но одобрительно хмыкнула. Раз Сопля сумел сбежать из школы, значит, голова на плечах есть, соображает. И чего пристал?..

— Иди сам.

— Я не умею!

— Да что тут уметь?

— Не знаю, — нахмурился Сопля. — Я только четвёртый день в школу хожу. Отведи меня!

Света отвернулась от него и пошла дальше.

— Отведи!

Он топнул ногой у неё за спиной.

А потом закричал как резаный, уже изда лека:

— Отведи-и-и!!!

Когда и это не сработало, он побежал за Светой, и вскоре за её спиной снова зазвучали его шаркающие шаги. Через сто метров Свете надоело.

— Чего ты пристал? — Она резко обернулась: — И почему ко мне? Я шефство больше не беру. Хватит с меня.

Сопля остановился в паре шагов от неё.

— Ты большая, — заявил он.

И добавил:

— Как папа.

Такого Свете слышать ещё не доводилось.

— И где твой папа? — спросила она.

— В колонии, — ответил Сопля.

И добавил:

— На Марсе.

Света отлично знала из своих любимых энциклопедий, что никаких колоний на Марсе пока что нет и близко. А дядя говорил, что марсианами зовут лохов — наивных людей, которые верят в обещания отправить их колонизировать Марс в самое ближайшее время. Значит, мама Сопли его обманула. Потому что — это Света знала уже из опыта собственной жизни — если папы почему-то нет, на вопросы о нем отвечает мама.

— Хочешь беляш? — предложил вдруг Сопля.

Хочет ли Света беляш? Хочет ли Света беляш?!

— Конечно хочу!

Беляш у Сопли лежал в рюкзаке в полиэтиленовом пакете.

— Мама испекла, — заметил он, протягивая беляш Свете.

Беляш оказался холодный и жирный, но вкусный. Пока Света жевала, Сопля не сводил глаз с её лица. Доев, Света вытерла руки и рот носовым платком, который мама регулярно клала ей в карман куртки.

Кажется, Сопля просто подкупил её беляшом. Это была взятка.

— Ладно, — вздохнула Света. — Пошли.

Сопля охотно засунул ладошку — жирную (наверное, от беляшей) — Свете в руку, и они пошли.

Почти сразу же с порывом ветра налетела маленькая туча и излилась им на головы очень коротким, но проливным дождём. Затем Сопля споткнулся и упал в лужу на колени. Если бы Света не удержала его за руку, то и весь бы упал.

— Что с твоими шнурками? — спросила Света.

Шнурки были завязаны только на один узел и волочились по земле. Видимо, о них-то он и запнулся.

— Мама завязала, а они развязались, — ответил Сопля.

— И что? Не умеешь шнурки завязывать?

Вместо ответа, Сопля просто затолкал намокшие шнурки в расхлябанные ботинки. А ещё он своё странное, как у взрослого, пальто на пуговицах застегнул криво — одна пуговица оказалась лишней.

— Дай сюда, — фыркнула Света и присела перед ним на корточки: — Смотри. Делаешь узел. Потом две петельки. И вот так их. Понял?

— Не знаю…

Света вздохнула, выпрямляясь. Может, в другой раз она бы и поучила Соплю завязывать шнурки, но сегодня на улице слишком мокро и холодно, чтобы рассусоливать. Ей очень хотелось домой.

В Светином дворе им повстречался дедушка Гриша — худой бледный старик пугающего вида. Он жил на первом этаже со своей дочкой и её семьёй. Делать ему было совершенно нечего, поэтому он часто сидел на лавке и ругал прохожих на чём свет стоит. Со временем все привыкли и перестали обращать внимание.

— Чё ты тут шаришься, кр-рыса?! — крикнул он им с Соплёй. — Пшла!

Сопля прижался к Свете.

— Здравствуйте, дедушка Гриша, — поздоровалась Света, проходя мимо.

— Кр-рыса! — каркнул дедушка вслед. — Кр-рыса-Лариса! Шарится тут! Пшла!

Домофон на двери подъезда Сопли не работал. Ключей у Сопли не было, но им повезло — выходила какая-то бабушка. Сопля жил на третьем этаже. Они вошли в подъезд — просторный, но тёмный, с широкой лестницей, деревянными перилами и пожелтевшей от времени, истёртой и потрескавшейся узорной плиткой. Большие мутные окна выходили в глухой двор-колодец, погружённый в вечные сумерки.

Вместе они поднялись на один лестничный пролёт. Дальше Света не пошла. Она взяла телефон Сопли и вбила туда свой номер, подписавшись: «Света Е из 3А».

— Иди и позвони в свою квартиру, — распорядилась Света. — И напиши мне в Ватсап, если мама дома и пустила тебя. Если она не дома… или она тебя не пустила — тоже напиши. Я тут подожду.

Сопля уверенно кивнул.

— Ты же умеешь писать? — уточнила Света.

Сопля снова уверенно кивнул.

— Или позвони! — крикнула Света ему вслед.

Подниматься вместе с Соплёй и встречаться с его мамой — скандальной круглой женщиной на тонких ногах — Свете совсем не хотелось.

Сначала мальчик долго шаркал наверх — лифта не было, — затем чуть слышно брякнул звонок в квартире, и с гулким эхом повернулся ключ в замке. Раздался встревоженный женский голос. Дверь закрылась.

Света уставилась на экран телефона, ожидая от Сопли сигнала, что всё хорошо.

Конец ознакомительного фрагмента.