Веер откровений

Коллектив авторов

Преступления-головоломки, герои, скрывающие свои тёмные тайны прошлого, и жестокие убийства. Сможете ли вы найти преступника раньше, чем это сделает сыщик, и не сойти с ума? Перед вами сборник детективов от участников курса Елены Бриолле «Секреты японского детектива: путь писателя-самурая». Только для самых отчаянных любителей японской культуры.

Наталья Бондарь.

КАМИ ПОСЛЕДНЕГО ВЕТРА

Гул поднялся над лётным полем и стих.

За спиной у директора Сакамото затрещали фотоаппараты. Он чуть заметно повернулся к механику и сквозь яркие вспышки разглядел такой же чуть заметный кивок. Всё шло по плану.

Знаменитый «Рэй-сэн», истребитель, прославивший дзайбацу «Митсубиси», рухнул всего за два мгновения. Оглушительный взрыв упал на лётное поле, погрузив наблюдателей в немоту.

Акира Сакамото поднял голову, выглядывая в дымном горизонте пилота. Небо клубилось, пробиралось в его пустой желудок, но было безжизненным.

— Набору, я не вижу… — тихо произнёс Сакамото, цепляясь за горящую надежду.

— И правда. Катапультирования не было, — вздохнул Набору Тамура. — Это очень плохо, господин директор… Это очень плохо.

К обеду все газеты пестрели: Ёсио Шибата, великолепный токко, воздушный ас и любимец Японии; пилот, ради полёта которого на заводе «Митсубиси» сегодня собралась почтенная пресса, разбился.

Когда Икити Тоёда прибыл на место крушения, «Рэй-сэн» почти догорел. Чёрная земля, перекопанная ударом истребителя, дышала клубами дыма.

Ни улик, ни тела. Чего от него ждут? Что он должен найти?

Оглядев пепелище, Икити Тоёда сковырнул ботинком помятый металл. Выгоревшее солнце показалось на обломке крыла цвета хаки.

Может, директора обвинить? Это нужно дзайбацу? Правильно, ведь кто главный, тот в ответе. И все дела. Репутация «Митсубиси» важнее одной жизни… двух даже.

Кто-то потянул его за штанину, в самом низу. Кошка? Откуда? Вместе с треском в голову Икити забрались лишние мысли.

Животным не место на военном заводе. Что тут у них вообще творится? Икити Тоёда потряс ногой, отгоняя животное, и заметил десятки поднятых вверх хвостов. Казалось, для кошек трагедия обернулась в жуткий ритуал, то и дело они принюхивались, приближаясь к разбитой кабине «Рэй-сэна».

— Они каси. Наш дорогой Ёсио теперь в их руках.

Директор Сакамото подошёл Тоёде почти за спину.

«Быстро явился», — подумал Икити и повернул к директору приветствие:

— Икити Тоёда, из третьего кобана Хамамацу. Приехал разобраться в том, что у вас тут…

— Сыщик? — Сакамото вскинул брови.

— Обычная проверка, — соврал Икити. — Напишу, как было дело, и отправлю наверх.

— В ведомство?

— В ваш дзайбацу. У меня частная просьба.

Икити Тоёда нажал, указывая свой статус, но директор Сакамото не дрогнул.

— Вы встречались раньше с каси?

Икити покачал головой.

— Кошачьи демоны. В наших краях часто приходят за душой мертвеца.

— За этим вы тут кошек держите? Чтоб они людей ели?

— Нет. Конечно нет. Я ждал, что наш дорогой Ёсио выберется.

— И как вы это планировали?

В воздухе, пропитанном бензином, повисло тугое молчание. Сакамото застыл с полуоткрытым ртом и наконец осмотрел собеседника. Взгляд оценил волосы, зачёсанные на правый бок, простой чёрный — не по форме — костюм, старые, начищенные до блеска ботинки и вернулся к спокойному лицу.

— Как он должен был выбраться? — снова спросил Икити.

Сакамото перевёл взгляд вверх, будто пытаясь снова разглядеть в небе парашют:

— У наших «Рэй-сэнов» толстая броня на фюзеляже и топливный бак забронирован. Тоже. Механик трижды проверяет каждый истребитель. В случае с Шибатой… С нашим дорогим Ёсио… С любым токко на этом поле… На катапультирование есть достаточно времени. Если, конечно, полет пойдёт не по плану.

— Хотите сказать, Шибата не успел, так?

— Не понимаю, что с ним случилось.

— Ёсио Шибата разбился и сгорел у вас на глазах, — Икити прищурился, пытаясь поймать реакцию Сакамото. Но тот лишь указал на контрольную вышку между полем и лётной полосой. Только сейчас Тоёда понял, что директор пришёл не один.

«Хотел один на один договориться? Прощупывал меня?» — гадал Икити.

— Это наш механик, он ждёт. Поговорите с ним, господин Тоёда, этот «Рэй-сэн» под его проверкой. Не без участия Шибаты, разумеется.

Директор Сакамото двинулся к вышке, но Тоёда ещё не закончил.

— Господин директор, — он окрикнул Сакамото, вынудив того вздохнуть на полушаге. — Сколько ваших самолётов падает на испытаниях, господин директор?

— Двадцать четыре процента в этом году. Меньше, чем у Накадзимы. Меньше, чем на прочих заводах. По моим сведениям, разумеется.

— Двадцать четыре истребителя из ста?

— И все пилоты живы.

— Все?

Сакамото едва заметно затрясло. Сжав руки в кулаки, он обернулся и глаза в глаза ответил Тоёде:

— Ёсио Шибата разбился, к сожалению. И я хочу знать, в чём дело. А вы? Дзайбацу ведь этого ждёт, господин Тоёда?

Какой механик позволит, чтобы двадцать пять самолётов из ста падали, не успев даже до флота добраться? Икити окинул директора Сакамото взглядом, переполненным недоверия. Он не поверил ни на су.

Механик представился как Набору Тамура. В глубоких морщинах на его лице пряталось то, что Икити Тоёда без труда нашёл, едва поклонившись. Мужество и гордыня. «Окинава? Или даже Мидуэй?» — спросил Икити сам себя и решил дальше не церемониться.

— Как вы представляете, знаменитый токко разбился после вашего допуска.

— Чушь! — Тамура вскипел моментально.

Икити Тоёда остался собой доволен — сейчас он выудит из старика какой-нибудь факт, свяжет одно с другим и доложит наверх. Завтра у прессы появится виновник, а дзайбацу спишет всё на директора. Размышляя об этом, Тоёда с напускным уважением ждал, когда механик Тамура откашляется. Тот, едва придя в себя, затараторил:

— Вокруг все как взбесились: Ёсио Шибата то, Ёсио Шибата другое! Ну выиграл пятьдесят дуэлей. На бронированном «Рэй-сэне» нетрудно. Попробовал бы вдолгую над атоллом Мидуэй… Где эти все знаменитые токко тогда были?

«Значит, Мидуэй, — сделал Икити пометку. — Старика прямо из пекла сюда списали. С такого станется самолёт в штопор пустить».

— Вам он не нравился?

— Шибата? Он ошибся и разбился! Знаменитый токко разбился — вот сколько его слава стоит.

— И всё же, — наседал Икити Тоёда, — почему вам не нравился Ёсио Шибата?

— Господин Тоёда, вы сомневаетесь в нашей любви к героям войны? — вмешался Сакамото. — Значит, мы ввели вас в заблуждение.

— Акира, я могу сам! — глаза механика налились обидой. Губы, уже давно выцветшие и неотличимые от обветренной кожи, тряслись. — Мы провели двенадцать проверок. Телеметрия, винт, спайки, топливо, даже фильтры ему поставил против инструкции. Всё как просил. Душу из меня вынул, а сам с утра заявился весь бледный!

— Тише, Набору, — Сакамото процедил сквозь зубы и огляделся.

Если хоть один репортёр остался на поле, к утру ни от Сакамото, ни от Тамуры ничего не останется. К счастью, Икити Тоёда, пользуясь внезапными полномочиями, разогнал всех посторонних, назначив на поздний вечер целую конференцию.

— Уж я-то знаю, если пилот не в себе, — продолжил Набору Тамура. — Руки у Шибаты тряслись так, что штурвал еле мог удержать. Просил подтянуть. А я как его подтяну? Куда? Это на сборку отправлять и весь фюзеляж под замену! Война будет ждать, когда знаменитый токко протрезвеет?

— То есть вы знали, что Ёсио Шибата разобьётся?

— Господин Тоёда, — снова влез Сакамото.

— Я сам, Акира. Не надо. Господин Тоёда… Как верный сын императора, я не могу позволить ни единому «Рэй-сэну» задержаться на заводе. Я проверил давление, воздухозаборники, механизм пуска, топливо, парашют. Я всё сделал по регламенту и положился на мастерство токко. По регламенту, господин Тоёда. И в рамках допуска.

— А перепалка?

— Что?

— Ссорились с Шибатой вы по регламенту?

Тамура покосился на Сакамото.

— Она регламента не касается, господин Тоёда. Вы проверьте, до Шибаты ни один пилот у меня не разбился. Всем всегда хватало времени…

— На катапультирование из падающего истребителя? — Икити Тоёда прищурился на Тамуру, затем перевёл взгляд на Сакамото. Оба молчали, не желая заходить на новый круг. — Сколько он пикирует? Семьсот километров? Семьсот пятьдесят?

Чувство, будто разгадка совсем близка, защекотало Тоёде затылок. Он посмотрел вдаль, туда, где догорали остатки «Рэй-сэна», и представил, как он врезается на неуловимой для глаза скорости в землю.

— У вас, значит, и бумаги есть? — Икити был уверен: на такой скорости ни один токко не выберется.

Но Сакамото кивнул и, похлопав механика по плечу, повёл Тоёду на завод.

— Листы допуска. Отчёты о подготовке. Рапорты о совершенных полётах. — Сакамото выкладывал перед Икити Тоёдой папку за папкой. — Есть копии медосмотров, хотите их тоже?

— Зачем?

— Доказательство. Ну что пилоты у нас на испытаниях никогда не умирали.

— Я верю, господин директор.

Икити Тоёда верил, но не доверял. Он знал, что Сакамото не выдаст ему бумаги, способные бросить хоть малую тень на его завод. Тем более, не покажет, если пилот на испытаниях всё-таки разбился. Надо искать и спрашивать.

— Поставки алюминия? Приёмка деталей? Графики смен?

— Сборочных? — Сакамото удивлённо поднял брови. — Думаете, в сборочном цехе могли…

— Рабочих меняете часто?

— Набрали штат почти два года назад, и с тех пор с завода ушли только трое.

— Ушли?

— Погибли. В добровольцы ведь с шестнадцати берут, господин Тоёда. Нам текучка ни к чему, потому мы постарались набрать ребят помладше.

— Ваши «Рэй-сэны» собирают дети?

— По приказу императора Хирохито. Детские руки гораздо удобнее на сборке. Есть свои нюансы… Впрочем, вы их видели. На поле.

«Они держат кошек, чтобы детей развлекать», — догадался Икити и нахмурился. Причин, по которым дети могут убить Ёсио Шибату, в природе не существовало. Он скорее поверит, что у каждого ребёнка над кроватью газетные вырезки с Шибатой висят.

Икити Тоёда просмотрел бумаги одну за другой. Печати Сакамото и Тамуры, рапорты пилотов и заключения о результатах испытаний были в полном порядке. Как и листы приёмки деталей. Тоёда закрыл глаза и медленно выдохнул. Осталась всего одна папка, а зацепок не было. Директора Сакамото не в чем обвинить. «Или я не туда смотрю», — подумал Икити и рефлекторно осмотрелся.

— Графики смен сборочная линия ведёт сама. Вызвать бригадира? — в Сакамото не было ничего, выдающего убийцу или лгуна. Кроме его должности. Даже кошки говорили о разумном управлении. Что я должен найти?

— Этот бригадир… Ребёнок?

— Тоши Маруяма. Сегодня празднует шестнадцать, уже взрослый. Или как по-вашему?

— Зовите.

Икити представил, как директор Сакамото исчезает за дверью и тащит в кабинет этого Маруяму за ухо. Как учителя обычно таскают нашкодивших учеников. Но Сакамото почему-то остался на месте.

— Ну? В чём дело?

— Тоши сегодня празднует шестнадцать, — директор выделил слово «сегодня», — я дал ему выходной.

«Он что, издевается?» — Икити Тоёда поднял на директора взгляд, полный удивления. Но прежде, чем Икити приказал вызвать Маруяму любыми средствами, Сакамото добавил:

— Первый выходной за два года. Что бы вы ни думали, мы тут работаем на победу.

Когда Икити Тоёда вышел на воздух, уже смеркалось. Небеса, разбитые розовым, горели над чёрным пятном вдалеке. В наблюдательной вышке блекло горело квадратное окно. «Даже не уберутся, а завтра по новой будут испытывать», — подумал Икити и открыл небольшой блокнот.

Для формального отчёта дзайбацу требовалось узнать обстоятельства и причины падения истребителя, проверить обстановку на заводе, а также приложить краткий отчёт о состоянии вдовы Ёсио Шибаты. Последний пункт вовсе не был обязательным, управителей больше занимал собственный порядок, чем чужое горе. Но обстоятельства толкали Икити Тоёду отправиться по необязательному адресу, написанному под именем: Касуми Шибата, вдова.

Хотя бы для того, чтобы скормить прессе пару ярких фактов из жизни бедной вдовы.

Знаменитого токко Шибату расквартировали неподалёку. Временный дом был совсем не похож на военные бараки, какими их представлял Икити Тоёда — свежевыкрашенная терраса, новые сёдзи на фасаде и небольшой сад. Служебная машина подвезла его на самый край. Икити аккуратно хлопнул дверью и медленно прошёлся по тропе, про себя угадывая кусты.

Справа узнавалась аллея из слив с одиноким деревцем груши. Слева росли три диких камелии. По обе стороны террасы торчали кусты нандины — прекрасной во все времена года. И во все времена года одинаково ядовитой.

Странно. Куст нандины, дальний от входа в дом, оказался почти полностью голым. Ягоды осыпались вокруг. Пару красных Икити Тоёда заметил и у самой двери.

Он постучался.

Касуми Шибата была женщиной маленькой и худой. Сгорбленной девочкой, которая рано прожила всю жизнь. Улыбнувшись, вдова коротко поклонилась и пустила Икити в полумрак дома. Не зная, с чего начать, Икити Тоёда начал с очевидного.

— Наверное, трудно быть женой такого уважаемого…

— Нет, совсем нет.

–…обеспечивать ему надёжный…

— Это Ёсио был нашей защитой… моей.

Касуми ёрзала в кресле, то и дело расстёгивая верхнюю пуговицу на вороте рубашки и застёгивая её обратно.

«Одета не по традиции, — заметил Икити и поморщился. — Теперь понятно, почему Ёсио Шибату всегда в глазах прессы рисовали одиноким».

— Он защищал вас от журналистов, верно?

Касуми кивнула:

— И нашего сына. Мы были его тайной, но мы были и его сердцем. А потом… потом…

— Что случилось?

Касуми посмотрела на Тоёду пустым взглядом, руки затряслись, пальцы потянулись к вороту.

— Не… не-ет.

— Какое блюдо вчера было на ужин?

— Блюдо? Ёсио всё для нас делал. Он принёс сяку риса, чтобы я и Тэйто…

— Тэйто?

— Мы его назвали в честь министра… Вы знаете, Ёсио очень хотел, чтобы наш сын вырос знаменитым… Но ведь, чтобы вырасти, нужна еда…

Касуми вдруг затряслась сильнее и побледнела. Её пальцы обхватили горло, потянулись ко рту, но не смогли сдержать рвоту. Между Икити Тоёдой и вдовой великого токко Шибаты раскинулись полоса из красных ягод.

«Так любила, что решила отравиться, и теперь бредит, — решил Тоёда. В его блокноте не было ни единой записи о сыне Шибаты. — Чего только не бывает в горе».

— Где у вас… чтобы убрать? — Икити зашагал по комнате в поисках чего-нибудь, способного прибрать рвоту, но не обнаружил ни единой тряпицы.

Икити прошёлся по дому.

В спальне на фусуме он наконец нашёл кучу белья. Будто всю ткань, которая была в доме, принесли сюда. Но зачем? Икити осторожно потянул за краешек ткани, показавшейся ему армейскими брюками. В тряпичной куче что-то перевернулось. Икити Тоёде показалось, будто недра фусумы скрывают чью-то белую кожу. Колыбель? Она ведь говорила о сыне. Тряхнув головой и уже не беспокоясь о стыде, Икити распутал тряпичную сердцевину и сам еле сдержался, чтобы не вырвать.

Внутри заботливо уложенного тряпья, будто в мягком коконе из одежды и красных непереваренных ягод, лежал младенец.

«Мальчик», — отметил Икити, обхватив двумя пальцами хрупкое детское запястье. Пульса не было.

— Я… я… не знала, чем накормить, — голос Касуми разбил пульсирующую тишину. — Риса больше… Он больше…

Касуми Шибата зарыдала, так и не закончив признание, но Икити Тоёде оно было не нужно. «Вот как бывает, — подумал он. — А ты, горделивый дурак, на директора хотел всё повесить».

Ночь не успела обнять горизонт, а Икити Тоёда уже отправил телеграмму председателю дзайбацу «Митсубиси» и провёл конференцию с прессой на пороге третьего кобана Хамамацу.

Убийца был найден. Найдена. Сумасшедшая вдова, которую завтра журналисты распнут на страницах газет. Собралась целая толпа, кричащая наперебой, щелкающая затворами фотокамер. Они требовали подробностей отравления Ёсио Шибаты. Они плевать хотели на рассказы о том, как Икити Тоёда достал из тряпичного кокона дитя.

Касуми Шибата созналась в травле младенца. Созналась в том, что решила приготовить еду из ягод нандины. К утру она наконец сдастся и расскажет, как кормила Ёсио Шибату нандиной перед испытанием.

Полицейские третьего кобана Хамамацу втроём решали судьбу этого дела, а Икити как главный свидетель, личный доверенный дзайбацу «Митсубиси» и пресс-атташе во всех деталях описал журналистам свою версию, мотивы, догадки, не забыв указать на антиимперскую одежду убийцы и дополнить дело деталями, отношения к нему не имевшими и вряд ли существовавшими за пределами мыслей Икити.

На плечи Икиты Тоёды уже спустилась ночь, но подробностей — кроме свидетельств механика Тамуры — он так и не узнал. Он провёл в участке всю ночь, боясь пропустить момент признания, то и дело выходя к прессе на крыльцо. Когда над крышей третьего кобана Хамамацу посветлело, он посмотрел на часы: без пяти шесть.

«Долго, — подумал он, — может быть, тот механик что-то ещё расскажет. Или Тамуру расспросить? Смена как раз у них». Открыв окна служебной машины, чтобы прогнать сон, он поехал к директору Сакамото.

— Господин Тоёда, мы вас уже ждём, — Акира Сакамото почти безмятежно улыбнулся. — Проходите в мой кабинет, Маруяма уже несёт графики, как вы и просили.

Заметив на лице Икити Тоёды улыбку, директор смутился:

— Что вы? Что-то произошло?

— Господин директор, Ёсио Шибату убила его вдова.

Сакамото поднял на Тоёду брови.

— И сына их она убила. Это уже точно.

Теперь Сакамото нахмурился. В его глазах заискрило недоверие.

— Вы знали, господин директор? — внутри Икити ликовал: что, если директор всё-таки замешан? Значит, интуиция не подвела!

— Рику Шибата погиб над Окинавой, — прошептал Сакамото.

— Кто такой Рику? Брат? Дед?

— Сын. Рику Шибата — это сын.

Икити Тоёда смотрел на директора, не моргая. Внутри, в своих мыслях, он собирал пагоду из кусочков, один из которых никак не вставал на место.

— Рику работал у меня… Здесь, на заводе. Пока ему не стукнуло шестнадцать. Мы всё понимали, ведь он сын токко. Мы были счастливы, что Рику продолжит дело отца.

— И долго он…

— В первом же бою.

Пагода, которую Тоёда так тщательно пытался собрать, рассыпалась. Внутри загудело.

— Знаете ли вы, господин Тоёда, сколько «Рэй-сэнов» на самом деле имеют броню? Сколько алюминия есть у нашего императора? «Митсубиси», «Накадзима», «Хитачи», «Омура». Слишком много переменных, чтобы у каждого истребителя в итоге оказалось по тридцать сантиметров на фюзеляже. Не говоря уже о топливном баке.

— Значит, вы подделали отчёты? Господин директор, я передам это в дзайбацу.

На лице Икити Тоёды выступила радость, с которой выживший в бою получает повышение сразу на две… нет, на три ступени.

— Нет, что вы, — Сакамото горько рассмеялся, — вера в нашего императора… в наших детей не позволит мне забыть о броне. Спросите у тех, кто нанял вас, какой дипломатией мне обходится этот алюминий.

Акира Сакамото закрыл глаза руками, погрузив свой кабинет в тишину, и затем, достаточно протерев глаза, продолжил:

— Там, в бою, мы могли только надеяться, что Рику сядет в наш истребитель. Понимаете, что произошло, господин Тоёда?

Тоёда не понимал. Если сын Ёсио Шибаты погиб в бою, кого он тогда нашёл в его доме? Чего на самом деле хочет дзайбацу?

В дверь коротко постучали, и в кабинет зашёл лохматый парень, усыпанный веснушками.

— Он получил какой-то другой «Рэй-сэн», — закончил Сакамото и, взяв парня за плечи, представил Икити. — А это Маруяма. Тоши. Задавайте ему любые вопросы по поводу документов, про детали, броню и сборку. И про Рику можете, если он захочет, конечно.

Сакамото вышел, оставив в голове Икити звенящую тишину. «Она не убивала мужа… не убивала… это не она…» — повторялось в его голове.

— Вот сборочные смены за полгода, — Маруяма протянул тощую стопку листов, расчерченных и мелко заполненных с каждой стороны.

Икити Тоёда полистал их. Имена расплывались, цифры скакали по страницам, вызывая на лбу холодный пот.

— Рику Шибата, — сказал он. — Где?

— Кто? — парень переспросил как-то неумело, будто так и не научился врать.

«Даже врать он их на своём заводе не учит», — с горечью отметил Икити и посмотрел на Маруяму. На рыжеватом лице бешено дёргались зрачки, тело осунулось и подрагивало. Что-то с ним было не так. Пагода в мыслях Икити снова начала расти, отбрасывая лишние детали.

— Покажи, — Икити Тоёда постучал пальцем по стопке. — Где он?

Измозоленные детские пальцы зашуршали по бумаге. Половину папки Тоши Маруяма откинул сразу, а затем стал медлить, будто что-то не давало, мешало ему найти те самые даты.

— Вот, — указал он наконец трясущейся рукой, — и дальше. Каждый день.

Икити взял листы и проверил каждый, друг за другом.

— Как близко ты его знал?

В каждой смене до самого начала Рику Шибата и Тоши Маруяма числились вместе, это Икити заметил сразу. Другие люди на конвейере менялись, имена каждый раз были разные и повторялись в неделю несколько раз. Неизменными оставались лишь двое.

— Не знаю, — пожал плечами Маруяма, — у нас принято работать, а не болтать.

«Кошки. Крепкие самолёты. Двадцать четыре процента. Одна смерть», — Крыша пагоды выросла, Икити не доставало всего пары деталей, чтобы связать два расходящихся края. И в глазах Маруямы тоже было всё ясно.

Ни мотива. Ни улик. Ни жертвы. Может не так и плохо, если все будут думать на жену. Но истина Икити Тоёду так просто не отпустила.

— Поссорился с этим и отца решил туда же? Да? — надавил он. — Зверьём надо быть, чтобы так!

Маруяма вжался в себя и попятился. Веснушки на лице побледнели.

— Не знает он… Тут чёрным по белому написано, что вы с сыном Ёсио Шибаты друг друга замечательно знали! — не унимался Икити Тоёда.

— Как зовут ваших коллег?

— Что?

— Ну, ваших коллег… по кобану. Вот… к примеру, который вас… привёз? — внезапно спросил Тоши Маруяма.

Как зовут водителя, Икити Тоёда не знал. Ему тоже платили не за отношения с коллегами.

— Пошёл вон, — прохрипел Икити, пытаясь приладить к пагоде хоть какой-нибудь кусок, чтобы завершить ход своих мыслей.

Едва Маруяма ушёл, Икити Тоёде самому потребовался воздух.

Над полем беспокоился осенний ветер.

«Что мне нужно найти?» — ватные ноги понесли Икити по бетонной полосе, где какой-то пилот одиноко обхаживал свой «Рэй-сэн». Икити кожей чувствовал разгадку. Она тускло горела в окне наблюдательной башни, сбивая дыхание.

«Он знает, этот старик Тамура всё знает… знает, — звенело в голове, но внахлёст Икити слышал и другое — мальчишку на смерть подвести… жизнь испортить. Зачем? Жена сумасшедшая, не помочь уже. Пусть так, оставь… оставь».

Икити замотал головой. До наблюдательной вышки осталось метров десять, сквозь белёсые сумерки уже виднелся тусклый отсвет фонаря. За спиной затрещали лопасти истребителя. Громкий голос велел всем покинуть полосу.

Не сбавляя шага, будто пьяный, Икити свернул в траву. Кто будет его слушать сейчас? Кого он хочет спрашивать? Мешать только. Достигнув наблюдательной вышки, он уселся прямо в траве. Безымянный пилот поднял свой «Рэй-сэн» к облакам, разделив пополам рассвет, взмыл вверх, исчезнув из виду за мгновение, а затем появился снова. Безымянный пилот пустил «Рэй-сэн» в штопор и вышел из него почти у самой земли. Дальше была петля и снова вверх, на посадку.

Икити Тоёда не заметил, как гладит рукой кошку. Рыжая каси, которая вчера порвала ему штанину. Внутри Икити проснулась какая-то нежность. Смерть токко Шибаты, ещё тёплая кожа младенца, беспокойные пальцы Касуми Шибаты. Всё это потеряло значение в гуле ветра над головой, который опустился к ногам Икити и будто его обнял.

В ложбинке между костлявых кошачьих лопаток пальцы Икити нащупали нитку. Он потянул — круглое и холодное прокатилось по ладони.

Интересно, как эти дети тебя назвали.

Икити опустил взгляд на ладонь, надеясь увидеть медальон, какие бывали у домашних кошек. Давно, в прошлой жизни. В первых лучах солнца на его ладони блестели несколько гаек, перемазанных в бензине. Улика? Маруяма, значит, из-под брони их выкрутил. Что под броней, ведь никто не увидит.

Икити Тоёда дёрнул за ожерелье. Каси зашипела, вонзила ему в ладонь острые зубы.

«Пришла меня забрать», — подумал Икити и упал на траву. Где-то далеко, прерываемые кошачьим мурчанием, вдруг зазвучали голоса.

— Тоши, всё только не пей!

— Ненавижу! Рику, я его ненавижу.

— На, вяленые сливы. Закуси… Ещё целая неделя, а потом ещё и учения.

— И кто обратно вернулся? Ну-ка назови!

— Мой отец? Тоши, я ведь сын того самого Ёсио Шибаты. Нашего дорогого, — голос изобразил Сакамото очень похоже. Пагода в мыслях спящего Икити Тоёды засветилась.

— Может, пока из меня токко готовят, война вообще закончится, — продолжил голос. — Тоши, ты своим видом день рождения мне только портишь. Ну, за меня?

— Ты умрёшь там, Рику. Твой отец отправляет тебя на смерть!

— Если так, тогда я попрошу мать в честь меня нового ребёнка назвать. А тебе придётся с ним дружить.

— Придурок.

— Зато, когда ему шестнадцать станет, никакой вой…

Икити Тоёду разбудил свист. Будто лезвие вспороло небо над ним и теперь на него валится небесное нутро. Икити вскочил, пытаясь удержать в голове остатки сна. Рыжая кошка с ожерельем из шайб прижалась к нему и жалобно запищала.

Безымянный пилот приземлился на полосу, дважды стукнув шасси о бетон. Очередной «Рэй-сэн» был готов отправиться на войну за императора.

Пагода в мыслях Икити Тоёды собралась.