Брат, которого прокляли

Василий Гурковский, 2023

Невыдуманная история одной хорошо знакомой автору семьи.Здесь читатель проследит основные события времен становления, расцвета и разрушения одной конкретной сельской семьи, где присутствуют многие элементы семейной и общественной жизни – Доброта, Порядочность, Честность, Трудолюбие. Крепостническая, доходящая до деспотизма, материнская любовь, не выпускающая детей из-под крыла родителей, тлетворное влияние «легких» денег, безуспешная вялая борьба с алкоголизмом, и многое другое.Автор не утверждает, а только предполагает, что немалый вклад в разрушение данной семьи внесло и страшное семейное Проклятие, посланное еще в молодости главному герою, Павлу его младшей сестрой. Проклятие, нависшее над семьей, не отступило, пока не вычеркнуло из жизни абсолютное большинство людей из её состава, НЕ пожалев при этом ни виноватых, ни правых…

Глава первая

Павел закрыл чемодан, снял его со стула, ее раз осмотрел и — поставил на пол. Сам сел рядом на стул, закрыл глаза и начал перебирать в уме, что еще осталось сделать, чтобы завершить сборы на предстоящую дорогу. Вещи все уложены, одежда приготовлена, документы, деньги — при нем, что еще не сделано?

Как всегда, без стука, в комнату вошла сестра, Ефросинья. Увидев Павла и стоящий рядом чемодан, удивленно протянула: «А куда это ты, братец мой собрался? Никому ничего не говоришь, а сам уже и чемодан собрал!». «Кому надо — знают, куда я собрался, а тебе пока этого знать не обязательно. Придет время — Узнаешь!» — неохотно отозвался Павел.

«Так ты что хочешь — сбежать, а весь позор — нам оставить!»-взорвалась сестра, — «Ганка с твоим ребенком по селу ходит, топиться собирается, а он, видишь ли бежать собрался! Ты что, — вообще совесть потерял?!».

«С каким ребенком, что ты мелешь!»-пытался что-то вставить Павел, но сестра распалялась все больше и больше: «Он еще и спрашивает! С твоим ребенком! Видел — какой у неё уже живот, никакие кофты не скрывают. Она мечется по селу и всем заявляет, что утопится, если ты её бросишь!».

«Как я могу бросить то, к чему никакого отношения не имею!»-прервал перешедшую на крик сестру, Павел, — «Я действительно с той Ганкой близко не общался, как она может такое говорить! И что она вообще от меня хочет?!».

«Расскажешь это нашей покойной бабушке! — закричала Фрося, — «Ганка моя лучшая подруга и она мне все рассказала, что, где и как было! Так что ты так легко от неё не отвяжешься. Ишь, как решил вопрос — сбежать подальше, а весь позор нам с родителями оставить! Не выйдет!».

«Да пойми ты, — пытался остановить сестру Павел, — «Я на самом деле никогда с ней не был близок. Пару раз танцевал с ней в клубе, так она меня сама приглашала на дамские вальсы, один раз даже домой её провожал из клуба, так тоже она попросила. И — все. Больше я с ней не общался. Слышал про неё разное, но не обращал внимания, мне было безразлично. Если она говорит, что ребенок от меня — так это просто глупость. Как может быть мой ребенок, если я у неё — Не был!. Понимаешь — НЕ БЫЛ!».

«Мы с Ганкой, с самого детства вместе, и в школу ходили в один класс, и сидели за одной партой семь лет!»-не унималась сестра, — «Я все про неё знаю и она про меня — тоже, так что не выкручивайся, пожалуйста. Никуда ты не поедешь!. Сейчас пойду отцу все расскажу, он с тобой быстро разберется!» — выпалила Фрося и выскочила из комнаты, даже не закрыв дверь.

«Даже, если бы ты спала с ней на одной кровати, все свои восемнадцать лет»-бросил ей вдогонку Павел, — «Повторяю то, что сказал — я с Ганкой никогда близок не был! И, если раньше, она мне даже нравилась, то теперь, после того, как она так нагло и прилюдно назначила меня отцом её ребенка, я Ганку не то, что видеть, а даже слышать о ней не желаю! Имей это в виду!».

Пару дней назад, у него уже был похожий разговор с отцом. Отцу было уже за пятьдесят. Был он не особо разговорчивым, как и большинство людей его профессии. Лучший и единственный кузнец на колхоз, считай и на все село. Невысокого роста, крепкий, жилистый, серьезный и высоко порядочный, он пользовался всеобщим уважением и у жителей села, и руководства колхоза. С его мнением в селе считались.

Отец зашел вечером к сыну в комнату, поздоровался, помолчал с минуту, а потом спросил: «Слышал от твоего бригадира, что ты подал заявление на расчет, что — хочешь уйти из колхоза?… Тебе дали новый трактор, по работе хвалят, в газете о тебе пишут, зарабатываешь неплохо, по сельским меркам, крыша над головой есть, так в чем дело, сынок?. Что или кто, тебя заставляет все это бросить и искать какое-то другое счастье, где-то на стороне?. На днях ко мне в кузню заходила бабка Степанида, соседка моего старого друга, Григория Бондаря. Грабли у неё сломались, попросила починить. Так пока я ей поправил грабли, она мне столько наговорила про твои отношения с Ганкой, дочкой Григория, что мне чуть плохо не стало. И про то, что Ганка ждет от тебя ребенка, и, что ты её бросил, и, что она собирается в пруду утопиться и еще многое другое.

Я давно и хорошо знаю ту Степаниду и её язык, но ты можешь мне объяснить, что там у тебя случилось с той Ганкой. Ты же знаешь, мы с Григорием друзья с детства. Вместе ходили в школу, вместе парубковали, вместе прошли войну и — тут на тебе — такие новости?!».

«Отец! — спокойно ответил Павел, — я тебе хоть раз сказал неправду за все свои двадцать лет?. И сейчас говорю тебе честно — я никакого отношения ни к Ганке, ни тем более, к её ребенку — не имею. Судя по тому, что я об этом слышал — она сама не знает от кого у неё тот ребенок, по разным причинам, вот и назначила меня его отцом. Как я могу быть тем отцом, когда я никогда с ней не был! Повторяю — ни разу!.А после всего того, что она про меня наговорила по селу — я вообще её не желаю ни видеть, ни слышать.

Зная твои отношения с Бондарями — я решил, что будет лучше, если я отсюда уеду, иначе вся эта катавасия не закончится. А признавать себя отцом чужого ребенка, после её обвинений и угроз с самоубийством — это не для меня, да и для нашей семьи — тоже, при всех наших меж семейных отношениях. Спасибо тебе и маме за все, и простите меня, но я по-другому не могу. Поэтому и решил уехать, хотя и не хотел этого делать, так как — от добра — добра не ищут. Пойми меня правильно и попроси за меня маму, я не могу с ней говорить так, как с тобой. Прошу тебя».

Отец выслушал исповедь сына и только спросил: «А куда ж ты намерен отправиться дальше?».

«Поеду на Восток — сказал Павел, — «Я недавно получил письмо от одного моего товарища, вместе учились в училище механизации, он работает в Казахстане, в одном из новых совхозов. Приглашает к себе. Там новая техника, приличная зарплата, много земли и мало людей. Очень требуются механизаторы, водители и другие специалисты. Вот туда думаю и поехать. Не очень-то хотелось, честно говоря, но пока другого выхода не вижу. Здесь мне сегодня нормально жить не дадут. Так получилось. И уже неважно — виноват я или нет.

Мнение в селе по этому случаю уже сложилось. А раз оно сложилось без моего участия, то пусть проблема с той Ганкой, без меня и разрешается. Мой уезд как раз и будет способствовать её разрешению. А дяде Грише Бондарю — передай, что я ни в чем перед их семьей не виноват. И если бы Ганка не наделала глупостей, вполне возможно, что наши семьи бы — породнились. Прости меня, отец, за то, что случилось, я этого не хотел. И — прошу тебя с мамой, — благословите меня в новую, неизвестную пока — жизнь».

«Ну, раз так — с сожалением произнес отец — «поступай, как считаешь нужным. Надеюсь — мы услышим от тебя и более приятные новости. Я переговорю с мамой. Но ты тоже к ней подойди, просто расскажи все, как есть и куда ты намереваешься отправиться. Она тоже должна знать все. Удачи тебе, сынок!». Отец растрогано обнял сына и вышел из комнаты.

Через несколько дней, Павел сел в Киеве на павлодарский поезд, так посоветовал ему в письме старый товарищ и, через двое суток, без всяких пересадок, прибыл на станцию Орск Южно-Уральской железной дороги. Отсюда да места работы его товарища, в соседнем Казахстане, было около сорока километров.

Товарищ также написал, что лучше всего из Орска в их район, ехать по железной дороге. Там ходит местный поезд. На такой-то станции сойти и найти заезжий дом совхоза «Полевой». Там живет совхозный экспедитор, Андрей. Обратиться к нему, и он организует доставку на центральную усадьбу совхоза. Там всего тридцать километров и регулярно на станцию ходят совхозные машины.

Павел, еще с киевского вокзала, послал телеграмму товарищу, просто на всякий случай, чтобы не было неожиданностей с его приездом. Указал, когда и каким поездом приедет в Орск. Ему повезло. Местный поезд ходил в сторону Казахстана, через день, сутки — туда, сутки — обратно, Как раз в день прибытия Павла в Орск, поезд после полуночи, отправлялся в нужную сторону и уже к утру, он сошел на указанной станции. Спросил у дежурной — не знает ли она экспедитора из совхоза «Полевой», на что дежурная, расплывшись в улыбке, ответила, что очень хорошо знает того экспедитора, потому, что он её муж и сейчас находится дома.

Она показала, как найти их дом и занялась своими рабочими делами, а Павел посидел еще некоторое время в станционном вагончике, а когда рассвело — пошел искать Андрея-экспедитора, а уже к вечеру — на попутной машине, прибыл в новый совхоз и встретился с Николаем, своим товарищем по училищу.