АУДГ

Василий Боярков (2024)

Совместная американо-украинская диверсионная группа подрывает Керченский мост и укрывается на территории Крымского полуострова. Далее, в ходе повествования, приводится много ненормативной лексики, откровенных постельных сцен, жестоких пыток, кровавых убийств. Людям с чувствительной психикой и высокой социальной ответственностью читать не желательно.

Глава VI. Блудливая исповедь

Пока одна из самых отчаянных женщин занималась личным освобождением, неописуемым никакими людскими словами, двое других товарищей по несчастью находились в гостевых помещениях, лежали на двуспальной кровати и вели познавательный разговор. Зеленоглазая блондинка расположилась справа, нерадивому хозяину достался край левый. Он так и оставался голым, она, по счастью, одетой. Хотя, если вспомнить, навряд ли её одежду можно назвать целомудренной, прикрывающей наиболее эффектные части. Первым заговорил возрастно́й сластолюбец. Насмерть перепуганная, девушка, понятно, находилась в нервозной прострации: её колотила неудержимая дрожь; затушёванные ресницы хлопали взад-назад; изумрудные глаза вот-вот готовились закатиться; по напудренным щекам проходила периодическая волна неудержимого страха.

— Ты кто? — поинтересовался представитель сильного пола, он же хозяин лесного поместья. — Я раньше с Владом тебя не видел. Он что, завёл себе новую пассию?

— Не знаю, как оно выглядит, — говорила двадцатилетняя милочка с дрожавшими интонациями; больше всего ей хотелось вернуться в прошлое и расторгнуть неоднозначную сделку, — но между мной и Владиславом существовала некая обоюдовыгодная договорённость, в результате которой каждый получал немалые бонусы.

— Какие подразумевалось ему, я хорошо понимаю: сам нисколько не лучше, — связанный мужчина нашёл в себе силы язвительно усмехнуться; он повернулся к возлежавшей рядом великолепной особе и оценил её глазом знатока, внимательным взглядом, — но что планировалось тебе? Если не хочешь, можешь не отвечать.

— Да чего уж теперь?.. — сногсшибательная красавица тоскливо всхлипнула и пустила скупую слезу (хотя, ежели честно, в душе она просто рыдала). — Я Куренко Алёна, по национальности обрусевшая украинка, по личным документам гражданка России. С господином Каргаполовым я познакомилась в некоем ночном клубе, который не пользуется нравственной репутацией. Не в том пошлом плане, — она (зачем-то?) вознамерилась оправдаться, — что там развратный вертеп либо стриптизный зал — нет, спасибо, в такие я не хожу! — а обыкновенный питейный бар, где можно хорошенько напиться, вдоволь натанцеваться да невзначай познакомиться с каким-нибудь интересным парнем. Так я обычно и поступала: тело молодое, и трахаться хочется. Кстати, внутри там идеальный порядок, а бесстрастные вышибалы отлично знают охранное дело.

— Не понимаю, — Шаловлёв обозначился полным недоумением; он чуть-чуть приподнялся и посмотрел коллеге по несчастью в распрекрасные зелёные очи, — зачем ты мне рассказываешь несостоятельные подробности? На хуй, мне знать, какая где охрана и какой там моральный облик? Я спросил: как вы познакомились и чем он тебе обязался?

— Но именно Владиславова беспечность и стала настоящей причиной знакомства! — Алёна, всё более отвлекаясь от чудовищной ситуации, понемногу перестала плакать и говорила сейчас слегка обиженным голосом. — Примерно с месяц назад он заглянул в ту дискотечную забегаловку, изрядно нажрался да начал бузить. Естественно, его попытались выпроводить, но он заорал, что «разгонит вонючий кабак к еба́ной матери» и что «его невоспитанные сотрудники по-крупному потом пожалеют». Тем самым значительно усугублял и без того нелёгкое положение. Когда Каргаполова на́чали избивать, жестоко, лежачего, пиная ногами, я не выдержала и решилась вмешаться. Меня там отлично знают, как постоянную посетительницу, поэтому пошли на уступки и разрешили его забрать, а после куда-нибудь удалиться, но непременно подальше. Так мы и поступили. Я проводила Влада домой, довела до квартирной двери́, нажала на сигнальную кнопку звонка и быстренько удалилась, оставив его одного. Чтобы не столкнуться с ревнивой женой, я не стала спускаться на лифте, а, прыгая через пару ступенек, сбежала на нижний этаж по общественной лестнице. Поскольку этаж был семнадцатый, постольку спустилась я в подъёмной кабине. С тех пор у нас с «любителем в пьяном виде подебоширить» завязались приятельские, едва ли не близкие отношения.

— Как так? — непритворно удивился ещё один беспечный горе-любовник; сейчас он, связанный, расплачивался за проявленную к жене изменническую неверность. — Ты же ничего не сказала, чтобы вы познакомились либо чтобы кто-то из вас предложил обменяться мобильными телефонами.

— Правильно, — согласилась смазливая искусительница, поворачиваясь то вправо, то влево, дабы размять затёкшие кости, — тогда, и правда, мы не знакомились. Да и как? Если он оказался пьянее вина, ну! полный неадекват. Постоянно чего-то буровил, кому-то грозил, требовал почтительного отношения, настаивал на общественной справедливости. Хорошо ещё, я неплохо выгляжу, — она то ли действительно скромничала, то ли, лукавая, намеренно принижалась, то ли специально набивала себе излишнюю цену, — и ему моё общество казалось приятным, приличным, склонявшим к миролюбивому поведению. Так мы потихоньку и добра́лись, выслушивая поносный пиздёж. Машину его, элитную, оставили на барной стоянке, а поехали на такси; платил, конечно же, Владислав. Пока мы ехали, я попросила у добродушного водителя, истинного кавказца, листочек бумажки и писчую ручку; благо у них, у любого таксиста, всегда имеется и то и иное — мало ли чего придётся записывать? Он любезно мне выделил блокнотный, преднамеренно вырванный лист и я записала на нём свой сотовый номер. Как несложно понять, впоследствии мобильный контакт тайно перекочевал во внешний карман Владиславова пиджака.

Конец ознакомительного фрагмента.