АУДГ

Василий Боярков (2024)

Совместная американо-украинская диверсионная группа подрывает Керченский мост и укрывается на территории Крымского полуострова. Далее, в ходе повествования, приводится много ненормативной лексики, откровенных постельных сцен, жестоких пыток, кровавых убийств. Людям с чувствительной психикой и высокой социальной ответственностью читать не желательно.

Глава II. Сговор на убийство

Одним днём ранее…

В элитном ресторане, расположенном в центре Керчи́, сидят две возрастные женщины: Шаловлёва Люба и Андронова Карина, сорокалетняя особа, не очень красивая, но всё же приятная. Они являются лучшими подругами и делятся любыми секретами, и сокровенными, и постыдными, и особо интимными. Вторая дама выглядит намного круглее первой, не отличается отменной фигурой, зато представляется миленькой пышечкой. Обрюзгшая физиономия (заметно излишнее пристрастие к алкогольным напиткам) испещри́лась преждевременными морщинами, хотя и не слишком глубокими, но всё же заметными; карие, близкие к чёрным, глаза кажутся чрезмерно подвижными и выражают активную жизненную позицию (когда больше всех надо); орлиный, с эффектной горбинкой, нос передаёт принципиальный характер; узкие, широкие, плотно прижатые губы напомажены карамельной помадой и выдают зловредные помыслы; пухлые щёки обладают эффектными, едва ли не детскими ямочками (они предполагают, что скурвилась она вовсе не до конца); черноволосая причёска отображается шикарными длинными прядями, спускающимися к полноватым плечам. Верхняя одежда представлена красочной толстовкой, чёрной коротенькой юбкой, однотонными сетчатыми колготками и в тон им изящными, с высоким подъёмом, туфля́ми. Сейчас она обозначилась загадочной мимикой, поближе, через накрытый стол, придвинулась к давней приятельнице и полушёпотом привлекает настороженное внимание:

— Слышишь, чего расскажу?..

— Давай, — согласилась миловидная рыжая дамочка, принимая похожее выражение; она также вытянулась немного вперёд и приблизилась едва-едва не вплотную, — чего там опять случилось?

— Во-первых, Любаня, — Андронова оглянулась по сторонам, словно переживала, что кто-то их сможет невольно подслушать, — ответь на простой вопрос…

— Какой? — не выдержала заинтригованная подруга, предполагая нечто из ряда вон выходящее.

— Твой благоверный, — подразумевался законный супруг; таинственная брюнетка сузила глазные щели практически до монгольских размеров, — завтра во внеплановую командировку случайно не собирается?

— Да… — предчувствуя завуалированный подвох, Шаловлёва напрягалась всё больше и больше, — у него в последнее время такое случается зачастую. Недавно его бизнес значительно увеличился, и теперь он вынужден, как ответственное лицо, мотаться по дальним объектам — проверять их на соответствие при́нятым нормам. Парочку раз я доехала с ним — вроде там всё нормально?

— Он специально брал тебя в нормальные командировки, когда они соответствовали реальной действительности, — любительница алкогольных напитков отхлебнула заказанный вторым бокалом слабый коктейль и зашептала значительно тише: — Потом, под предлогом дальних поездок, Геннадий набаловался и начал тебя беспардонно наёбывать.

— Объяснись?.. — становилось очевидно, что другая собеседница легонько нервно подрагивает; она отобразилась растерянной мимикой. — Уж не хочешь ли ты, Кара, сказать?.. — обратилась она по сокращённому имени, но договорить ей позволено не было.

— Вот именно! — заранее подтвердила Карина крамольную мысль, готовую сорваться с миленьких губ; она отхлебнула значительно больше. — Он тебе предательски изменяет. Снимает смазливых девочек, слабых на передок, привозит в какое-нибудь безлюдное место и беззастенчиво трахает. Видимо, тебя ему не хватает?

— Нет, гораздо хуже! — воскликнула Люба неосмотрительно громко, чем привлекла внимание ближних соседей. — То-то я заметила, что последнее время у нас не случается совместного секса, — мы практически не ебёмся, — разъясняла она гораздо тише, но с негодующей подоплёкой, — так, раз в три месяца, по милосердному обещанию. Вначале я думала, что у него обычный мужской простатит. Являясь женщиной ненавязчивой, скорей сострадательной, я щадила его мужеское достоинство и ни словом ни делом не напоминала о страшной проблеме. Теперь ты навеяла на меня большие сомнения и, сопоставляя некоторые неочевидные факты, я подозреваю — глупая дура! — что доверительно ошибалась. Какая же я ебанутая идиотка?!

— Не переживай, Любаня, — успокаивала отзывчивая подруга, возмущённая нисколько не меньше; она допивала третий бокал, — давай-ка лучше подумаем, как вывести поганого мерзавца на чистую воду и как доказать ему развратное поведение. У меня есть тайная информация и неплохая идея, — она уже не шептала, а говорила развязным, изрядно пьяненьким, голосом.

— Какая?! — загорелась вторая заговорщица огненными глазами; она состроила настолько гневную мину, что любого бы повергла в тревожное чувство, но только не пьяную женщину (та и сама отобразилась не менее злобной гримасой). — Если удастся поймать его за грязную жопу, — подразумевалось «развратную», — я ему елду похотливую, на хуй, отрежу. Давай излагай — я внимательно слушаю.

— В общем, засиделась я тут на днях в одной приличненькой забегаловке, — Андронова немного смутилась и опустила книзу пристыженные глаза (хотя и пила последние десять лет по-чёрному, беспрерывно, едва ли не каждый вечер, но почему-то пагубной привычки невероятно стеснялась?); пьяная, она быстро взяла себя в руки и вернулась к нормальной беседе: — И знаешь, что вижу?

— Нет, — честно призналась заинтригованная приятельница; она зарделась смущённым взором, готовая к самому неприятному.

— Твой благоверный голубчик сидит с какой-то керченской блядью, — словоохотливая рассказчица не собиралась скрывать ни малой, ни скабрёзной детали, — и мило, в её приятном обществе, разговаривает…

— Да иди ты?! — неприкрыто изумилась обманутая супруга, выпу́чивая большие глаза; она всё ещё надеялась, что закравшиеся в душу блудливые подозрения окажутся досадной ошибкой. — И что же, он тебя, мою лучшую подругу, получается, не узнал?

— Не знаю?.. Возможно, попросту не заметил, — предполагала полупьяная дама, состроив кривую гримасу; она пила уже четвёртый бокал. — Во-первых, я сидела в затемнённом углу; во-вторых, они настолько погрузились в бля́дскую эйфорию, что ничего вокруг себя и не видели, и не слышали. Я же сидела недалеко и не нарочно подслушивала всё, о чём они говорят. А! Они лепетали, ну! просто не умолкая, и, поверь, дорогая подруга, послушать там было чего.

— Говори уже, говори! — Шаловлёва сидела словно бы на иголках, ожидая последнее, унижающее её напрочь, признание. — Не томи, не то я не выдержу и, вся изведённая, на хуй, взорвусь.

— Если не будешь перебивать, прояснишься гораздо быстрее, — осекла её болтливая «соглядата́йша» и перешла на основное повествование: — Сижу я и слушаю, а они пиздят и пиздят, обговаривая позорные планы. И тот и другая мило улыбаются да смотрят друг другу в разомлевшие от вожделения бесстыжие зенки — ну, не скотское блядство, а сплошная идиллия! Однако они, поганые твари, даже не представляют, что за ними наблюдают два зорких гла́за и что их слушает два настороженных уха. Сначала они несли себе всякую чушь, типа: «Я тебя люблю». — «Нет, я гораздо сильнее». — «Ты самая красивая». — «Ты тоже неплохо выглядишь».

— Хватит! — не выдержала пикантных подробностей опозоренная супруга; она зарделась ярким румянцем, ожесточённым и мстительным (а совсем не стыдливым). — Пизди лишь по сути! Ты выяснила: где у них пройдёт любовная стрелка — где блядский по́трах засадит ей очередную елду?

— Вы ведь недавно построили отдельную дачу, что расположена в глухой, ближе к заповедной, чащобе, — так?

— Всё верно, но, я думала, Геннадий мне сделал роскошный подарок: так он тогда и сказал.

— Так вот, сижу я смотрю, и внимательно слушаю, — вновь переходя на заговорщицкий полушёпот, пьяненькая брюнетка опять придвинулась ближе; дальше она говорила изрядно заплетавшимся языком: — Он говорит: «Завтра я заявлю стареющей бляди», — от второй собеседницы последовала яростная гримаса, но речевое изложение пока не прерва́лось, — «что отправляюсь в очередную командировку — она уже привыкла, поэтому проблем внеплановых, клянусь, не возникнет — а на самом деле мы с тобою, милая пташка, отправимся в некий потаённый домишко, расположенный в глубокой лесистой местности. Там мы уединимся, приготовим изысканный ужин, а после предадимся неистовой страсти, слепой и безмерной, безотчётной и пламенной». Да-а, уговаривать твой хитро выебанный подонок умеет отлично! — чуть отвлекаясь, Андронова сделала собственный вывод. — Но я продолжу. Далее, он запел как сладостный соловей: «Я за тобой заеду часиков… полседьмого вечера. В восемь окажемся на месте — и у нас вся ночь впереди! Потом, как и обещал, я оплачу твоё годовое институтское обучение. Если, говорит, продолжим встречаться и дальше, то высшее образование — пусть и на платной основе — ты получишь безо всяких проблем». Она ему, радостная — ёбанная шлюха тогда чуть в ладоши не хлопала — ответила полным согласием, мол, готова с ним трахаться сколько угодно, лишь бы Генаха позволил ей доучиться, то есть ежегодно вносил необходимые суммы, не слишком большие, но для неё, для паскудной шалавы, пока неподъёмные. Вот так они и сговорились, и наметили поеба́ться на завтрашний вечер. Она, развратная сука, красивая, ну, просто до жути, — неудивительно, что твой охочий супружник запал на неё, как неразумный подросток.

— Ладно, с их взаимовыгодной еблей понятно, — находясь на пике нервного возбуждения, рыжая заговорщица плохо отдавала разумный отчёт и самолично не могла ничего придумать, — теперь давай подумаем, как их, блудливых блядей, за «жопу поймать»?

— Чего тут особенно думать? — вторая собеседница получила изобличительную информацию значительно раньше, а значит, имела потенциальную возможность её заранее хорошенько обмозговать (тем более была пьяная и не испытывала стеснительных ощущений), поэтому говорила и чётко, и рассудительно: — Они прибудут на лесную дачу в двадцать часов. Пока милуются да попутно ужинают, пройдёт часа три, и нисколько не меньше. Поверь, я знаю: ситуация мне в корне знакомая. Потом часок уйдёт на подготовительную часть, не пылкие любовные игры. В общем, ебаться они начнут не раньше двенадцати ночи. Ежели ты прибудешь к половине первого, то попадёшь на блядскую кульминацию.

— Если это случится, я его, блудливого пидараса, на хуй, прирежу, насмерть прибью! — при́нятое решение напрочь засело в рыжеватую голову.

На том и порешили.