Записки театрального ребенка

Варвара Титова

Сборник рассказов, объединенных единой линией. Главная героиня – маленькая девочка. Действие происходит в период с 1971 по 1987 годы.Это история девочки, родившейся и выросшей в провинциальном театре, которая описывает от первого лица яркие воспоминания о своей жизни: детстве, школе и театре. Дает свои оценки происходящему, рассказывает истории, веселые, удивительные, иногда грустные.

Дядя ЖУК

С самого утра, хотя это утро обычно наступало в 11—12 дня, Томский драматический театр вдруг стал напоминать разоренный улей. Вахтерша тетя Глаша ничего не могла понять. Она, коренная сибирячка, привыкшая к порядку и размеренному образу жизни, почувствовала, что происходит неладное. Ее вахтенный пост, охранявший служебный вход и закулисье, всегда был спокойным. Каждый день приходили полусонные актеры на репетицию, вежливо здоровались, и пропадали куда-то в недра театра заниматься высоким искусством. А поздним вечером, после спектакля, наскоро стерев грим, быстро разбегались по домам, впрочем, не менее вежливо прощаясь. А тут…

Словно в людей вселился явно небожественный дух Мельпомены. Все бегали взъерошенные, раскрасневшиеся, отчего-то восторженные, здоровались картинно с тетей Глашей, с таким пафосом, словно у нее был юбилей, или она выиграла в лотерею «Волгу». В общем, театр превратился в сумасшедший дом. Актеры почему-то перестали тихо исчезать где-то за кулисами, и вместо этого бегали по фойе, как дети, странно смеялись и шушукались. Таким поведением они вдребезги разнесли сознание тихой серьезной вахтерши.

Через полтора часа присутствия в этом дурдоме, чуть-чуть придя в себя, тетя Глаша не выдержала.

— Да что стряслось-то? — спросила она пробегавшего мима актера, который ей казался самым разумным из присутствующих. В ее голосе явно прослушивались нотки трагизма и готовность принять любые, пусть даже самые страшные известия.

— Тетечка Глаша, миленькая, к нам сегодня приезжает Евтушенко! — хохотнул артист и как-то заговорщически с хитринкой глянул на женщину, будто вовлекая ее в некую игру, в которой нужно было непременно разгадать хитрый ребус.

Предчувствуя подвох, но держа себя в руках, Глафира Ивановна впервые надув губки, как гимназистка, на всякий случай переспросила недоверчиво.

— Кто, кто? Фтушенко?

— Ха-ха-ха! — попадала со смеху актерская толпа. — Вы не знаете, кто такой Евгений Евтушенко? Да вы тетя Глаша, тундра! Это же наш великий поэт!

Актеры от души веселились и хохотали. А тетя Глаша бесшумно опустилась на банкетку, словно срезанный сноп колосьев. Она понимала, что ничего не понимает. Но знала одно: обычного спокойного дежурства сегодня точно не будет.

И действительно, служебный вход в театр превратился в бешеную карусель. Весь день приезжали люди. Суетливые, кто-то с букетиками цветов. Некоторые солидные с портфелями, или без них, не очень солидные в вытянутых свитерах или ярких шейных платках.

— Пестренькая толпа, от таких ничего хорошего не жди — хмурилась тетя Глаша, но как истинная сибирячка сидела с каменным лицом, не подавая вида испуга.

Наконец, наступил вечер. Зал был не то, что полон, он был битком набит томской интеллигенцией. Профессоры и студенты, чиновники и обычные любители поэзии, занявшие не только все места, но и проходы в зале, ждали, когда же откроется занавес.

И вот на сцену вышел ОН. Грянули бурные аплодисменты. Зал внимал каждому слову поэта с таким трепетом и любовью, что, казалось, если бы он даже не читал свои стихи, а просто стоял и улыбался, все были бы всё равно рады. Он был воплощением глотка свободы и лучом прожектора, рассекающего туманное будущее.

Встреча с поэтом длилась долго. Но, всё когда-нибудь заканчивается. За кулисами главного маэстро обступили актеры. Всем хотелось лично пообщаться с гением передовой мысли и слова. Наконец, осталась небольшая группка актеров и кто-то предложил продолжить незаконченный разговор где-нибудь вне театра. Решили, не заморачиваться хлопотной поездкой в ресторан, тем более найти ближе к полуночи уютное помещение, чтобы никто не мешал, было трудно. Да и денег особенно не было в карманах искренних ценителей поэтического творчества. К тому же представьте себе, что это был 1973 год.

И вот уже небольшая компания устремилась в гости к молодой актрисе, которая жила в актерском общежитии в трех минутах ходьбы от театра. Не поверите, но маленькая, зато теплая комната стала уютным пристанищем для пытливых, жаждущих мыслителей.

Расположились по-студенчески. Вокруг маленького столика. Кто-то сидел на полу, на тахте, не важно. Главное, все слушали поэта, делились своими мыслями и ощущениями. Время близилось к полуночи, разговор становился все интереснее, а споры еще жарче, но тут маленькая дочка актрисы, до этого времени тихо игравшая в игрушки в своей кроватке, и не обращавшая, никакого внимания на шумную компанию, банальным детским ревом дала понять, что ей хочется спать.

Вообще-то ребенок был не капризный, привычный к таким, хотя и не частым актерским посиделкам с бурным проявлениям эмоций. Но, что поделать, актеры странные люди, которые вечно ищут смысл в искусстве, и новые формы.

Мама девочки предложила гостям перейти на шепот, а лучше всего посидеть некоторое время в тишине. Способ был проверенный — ребенку нужно было дать заснуть, а там хоть в барабаны бей. У дочки был очень крепкий сон.

И тут самый главный человек вечеринки решил проявить инициативу. Он ответственно заявил, что является лучшим в мире «усыпителем» детей и смело двинулся к детской кроватке. Маэстро с серьезным видом склонился над поручнем деревянной решетки и… стал.. жужжать… Вот так жжжжжж… жжжжжж… жжжжжж.. размеренно и монотонно.

Девочка удивленно открыла глаза.

— Ну и дядя, — подумала она, — Это новая игра такая? И зачем он так жужжит?…. Дядя Жук какой-то.

Она видела прямо перед собой сосредоточенное лицо с точеными скулами, заостренным носом и пронзительными голубыми глазами.

— Вроде взрослый, — подумала девочка, — А ведет себя как маленький.

Девочка отвернулась к стене и довольно быстро уснула. Дядя Жук, наконец, отстал. Он чувствовал себя победителем. Как всегда, самый умный, самый талантливый, способный покорять целые залы людей, и даже маленьких детей.

Прошли годы. Девочка выросла. Они с мамой стали настоящими подругами и часто любили по вечерам разговаривать и вспоминать прошлое. Мама умела зажигательно и интересно рассказывать театральные байки, смешные случаи и интересные истории.

Дочь с удовольствием слушала эти рассказы. В свою очередь тоже делилась своими воспоминаниями. Было интересно сопоставлять детские впечатления с рассказами матери. Это напоминало двух разведчиков, сверяющих добытые сведения.

Как-то раз зашел разговор о житье-бытье в той маленькой уютной комнатке в актерском общежитии. Вспомнили, как мама по вечерам перед сном пела дочке песни, и параллельно гладила пеленки и детские простынки. Стояла та знаменитая детская кроватка с бортиками из гладких тоненьких деревянных палочек. Ее своими руками сделал театральный столяр, который из дерева умел творить чудеса. Припомнились и нечастые, но такие душевные актерские посиделки с разговорами об искусстве и бурными спорами о творчестве.

— Мама, а ты не помнишь, что это был за дядя, который странно жужжал над моей кроваткой? — спросила дочь.

— Ты это помнишь? — искренне рассмеялась мать, — Не может быть, ты же была совсем маленькая, годика два с половиной всего. И он был у нас лишь однажды. Невероятно, как ты это могла запомнить?

— Ну, вот запомнила же, — ответила девушка, — Ну и кто это, кто?

— Ты не поверишь, — отсмеявшись, сказала мама, — Но это был Евгений Евтушенко…. — и она рассказала начало этой истории.

Вот вам и дядя Жук.