Птица и охотник

Варвара Еналь, 2019

Девушку-рабыню Нок, предназначенную для продажи в храм богини любви Набары, покупает странный господин, от одного взгляда которого стынет кровь в жилах. Будущее, ранее казавшееся таким простым и понятным, больше не принадлежит Нок. Теперь она должна вместе с хозяином покинуть приморский городок, в котором выросла, и отправиться в путешествие по опасным землям и заброшенным городам. От кого они скрываются, что преследуют – все это остается для нее загадкой. Но, быть может, именно в этом удивительном странствии Нок найдет ответы на самые главные вопросы – кто она и кем ей суждено стать.

#4. Нок

Тонкие струи водопада напоминали волосы девушки. Прозрачные длинные волосы, чуть кудрявые. Они разбивались о небольшую затоку, рождая искрящуюся водяную пыль. Недаром этот водопад еще называли Прядями Набары. Здесь, в неглубокой затоке, Нок и Еж всегда купались.

Травку сюда редко приводили. Вдруг та начнет кричать, визжать… Что им тогда с ней делать? Нет, девочку лучше держать взаперти, чтобы никто ее не видел.

Новенькую девочку теперь тоже звали Нок. Стала возникать путаница, но мама Мабуса быстро нашла выход.

— Ну-ка, Малышка, снимай с себя эти лохмотья. Вот твоя новая одежда, — сказала она, принеся к хижине, где сидели дети, корзинку с новыми вещами.

Сшитая из тонкого синего ситца туника длиной до колен, по вороту вышита бисером, рукава собраны у локтей. И широкие шаровары из темного, немаркого ситца. Удобные, не очень длинные. В самый раз для девочки Нок.

— Будешь ходить в этом. Волосы мы тебе первое время будем стричь, чтобы отросли эти куцые стрелки. Стричь на полную Аниес, только так. И каждую неделю я буду смазывать их у корней маслом розовых цветов, чтобы они росли густыми и блестящими. Глянь на нашу большую Нок — правда, красавица?

Мама Мабуса захватила широкой ладонью две длиннющие косы Нок и слегка дернула. После добавила:

— И из тебя мы такую красавицу сделаем. Чтобы каждый мужчина, завидев тебя в храме Набары, принялся трясти свой кошелек, надеясь наскрести на твою ночь любви. Поверь мне, деточка, уж я-то знаю толк в женской красоте. Мотай на ус, Малышка.

Еж и Нок тоже стали называть новенькую Малышка. Так ведь гораздо удобнее.

— Имена мы сами придумываем, — деловито начал пояснять Еж, когда, выкупавшись, все трое устроились на плетеной из травы циновке у самой кромки беспокойного моря, — мы ведь рабы, а рабам имена не положены. Ну, настоящие имена, которые заносятся в городскую Книгу живущих у старейшин города. Меня Нок назвала Ежом, потому что раньше я был злым и все время ругался. Она говорила, что я колючий, как еж. А мама Мабуса давала мне подзатыльники. — Еж усмехнулся, зачерпнул горсть теплого желтого песка и насыпал на свой смуглый живот.

— А Травка? — несмело спросила Малышка.

— Ее назвала Нок. Надо же было как-то звать ребенка. Хотя вообще-то, — Еж понизил голос и оглянулся, после продолжил: — это девочка храма духов Днагао. Она страшная, и ей имя не положено. Она — Без Имени. Девочка Без Имени. Только молчи об этом. Иначе сама увидишь, что случится. Сама увидишь.

Нок торопливо дотронулась до браслетов, после поднесла руку к губам, провела по ним, сжала в кулак, выпустила что-то невидимое в воздух перед собой и проговорила:

— Заберите, духи, все плохое, пошлите хорошее. Еж, не говори, а то — сам знаешь. Давайте лучше поедим. Мама Мабуса нам сложила в котомку лепешек, жареной рыбы, огурцов и немного перца. Ешь, небось у себя на родине и не видала такого.

Малышка дернула плечом. Схватилась за кусок еще теплой лепешки и широко распахнула глаза, когда увидела три большие рыбины с хрустящей корочкой.

— Это повар на обед нажарил рыбы. Сварил казан плова, но его неудобно носить в котомке. Еды тут хватает, море всех кормит. Да и земля щедрая, хоть и оранжевого цвета, — пояснила Нок.

Какое-то время все жевали молча. Ласково плескался у ног неугомонный прибой, изредка кричали чайки, отбирая друг у друга рыбу. На противоположной стороне бухты качались огромные корабли, темнели их влажные бока и реяли разноцветные флаги на мачтах. Еж бы мог много рассказать об этих флагах, он хорошо ориентировался в картах и расположении островов. Знал, как удобно пройти в бухту, где находятся мели и куда направляются течения. Он умел ловко и быстро ловить рыбу, и мама Мабуса нередко посылала его в ночь на мол, на рыбалку.

Да и почему бы Ежу не знать все о кораблях и островах, если он каждый вечер прислуживал морякам и капитанам в таверне, впитывая, как губка, их рассказы, разглядывая карты, которые они стелили на столах, и смеялся их шуткам, крепким и соленым, как морские волны.

Нок тоже хорошо разбиралась и в морских байках, и в картах. Но ее это мало интересовало. Негоже девочке, которую растят для храма Набары, показывать свою грамотность. Не для того наносили ей на предплечья цветочки, чтобы она демонстрировала свой ум. Не ум ценен в девушке, а красота. Красота — вот то достоинство, которое придает ей ценность в глазах мужчины.

Потому, развалившись на теплом песке, Нок щурила глаза от солнца и наслаждалась покоем, не обращая внимания на то, как Еж перечисляет названия всех кораблей, что стояли на рейде в бухте Линна.

— Вы никогда не думали о том, чтобы убежать? — вдруг спросила Малышка.

Она уже управилась со своей рыбой и теперь хрустела огурцами, заедая их лепешкой.

— А зачем? — удивился Еж. — Куда ты пойдешь? Тут у нас еда, работа и крыша над головой. Мы на своем месте. А если убежим, кому мы будем нужны? У нас даже нет имен. И дырка в носу всегда будет свидетельствовать о том, что мы — рабы.

— Да, Малышка. Тебя поймают на первой же дороге, изобьют плетьми и поставят клеймо. И вместо хорошего места хозяин продаст тебя на плантации или галеры. Тогда света вообще не увидишь. Будешь махать веслами… Ну, галеры — это для мужчин, конечно. Женщин отправляют на плантации. Лучше и не думай о том, чтобы сбежать. Да и к чему это? Тебе тут понравится, это точно.

Нок внимательно глянула на Малышку и вздохнула. Глупость какая — сбежать. Рабство — это навсегда. Раз однажды пробили ноздри, то все. Дырка будет всю жизнь напоминать о неволе. И можно только молиться духам, чтобы вместо медного колечка там оказалось серебро, вот как сейчас у Нок и Ежа. Серебро показывает статус раба у своего хозяина. Это значит, что хозяин состоятельный, а раб — старательный и дорогой. И его — этого раба — ценят в доме хозяина. А еще лучше, когда в носу появится золотое колечко. Это будет означать принадлежность к храму. Только храмовые рабы обладают особым положением, к ним относятся, как к свободным. Им даже дают имена.

Совсем скоро Нок получит и золотое кольцо в нос, и новое имя, которое занесут в Книгу: пусть и не в Книгу старейшин города, а в Книгу богини любви. Что может быть лучше для рабыни?

Дети возвращались в Корабельный двор обходным путем. Хотели показать Малышке все городские улицы, которыми можно выйти к дому.

— Смотри и запоминай, — велел Еж, — завтра обязательно свожу тебя на пристань, чтобы ты посмотрела на корабли.

— Еж просто мечтает, чтобы его купил помощником какой-нибудь мореплаватель, — пояснила новенькой Нок. — Но поверь мне, Ежик, мама Мабуса никогда тебя не продаст. Второй раз такого хорошего рыбака ей уже не купить. Дорожит она тобой, вот что! Потому нечего на корабли и заглядываться.

— А это не твое дело! — сердито крикнул Еж. — Сам разберусь, без тебя!

— Конечно без меня. Меня скоро с вами уже не будет. — Нок победно улыбнулась.

— А я накоплю денег и куплю одну твою ночь, — не унимался Еж.

— Начинай уже сейчас копить, потому что долго придется это делать. Небось, аж до старости. Я собираюсь стать самой первой и самой дорогой рабыней в храме.

— И потеснить Лунную Дорожку? Думаешь, она тебе это позволит?

— Ее время скоро закончится. Молодость не вечна. Она начнет стареть, а я все еще буду молодой.

— Ну что ж, посмотрим, — миролюбиво заключил Еж.

Все в городе знали о красоте самой дорогой рабыни храма, которую звали Лунная Дорожка. Ее ночь первым делом покупали капитаны, едва встав на якорь в бухте. Это стало обычаем. Считалось, что такая ночь приносит удачу в денежных делах. Даже поговаривали, что сама Лунная Дорожка приносит удачу.

— Возможно, Еж прав, обойти такую рабыню будет не просто…

Но ведь недаром Хамуса говорила, что у кого еще есть такие глубокие и красивые глаза, как у Нок? Кто еще может похвастаться смуглой кожей лица, на фоне которой глаза — как ясные озера чистой воды? Девушка сама много раз разглядывала себя в зеркало и любовалась своими глазами, полными, безупречно очерченными губами, тонким носом и крохотной ямочкой на подбородке. Ее лицо красиво, юно, свежо. Она вполне может затмить Лунную Дорожку. Ведь до сих пор духи Днагао посылали ей только удачу. Может, они и в будущем не отвернутся от нее?

Дети прошли через узкие, грязноватые улочки рыбаков, что спускались почти к самому морю. Глинобитные хижины, крытые соломой, покосившиеся ветхие заборчики и крохотные огородики в несколько грядок…

— Тут живут те, у кого нет своей лодки. Они нанимаются ловить рыбу к более состоятельным. Но зато эти люди свободные, их никто не имеет право продавать, — пояснил Еж и задумчиво почесал голое смуглое брюхо.

Он был в одних темных шароварах, на его тонкой длинной шее болтался деревянный простенький кулон на шнурке. «Удача моряков» — плоская раковинка, маленькая, розовая, хрупкая. Стоил этот кулон четвертину медного гроша, потому что таких раковин на берегу было полным-полно. Собирай сколько хочешь. Свой талисман Еж сделал сам — нашел раковину, аккуратно проделал в ней дырочку и продел в нее шнурок.

Троица поднялась выше, и вот улицы стали шире, чище и наряднее. Деревянные дома с резными перилами и крашеными калитками. Повозки со смазанными колесами, сытые лошади. Смуглые крикливые дети, играющие в камушки и палочки прямо под ногами.

На Нок, Ежа и Малышку никто не обращал внимания — весь город знал маму Мабусу и ее рабов тоже.

Они вышли к рынку. Нок завернула в проулок, ведущий к Корабельному двору. И тут она первый раз увидела его — Незнакомца. Сначала просто почувствовала на себе чей-то взгляд. Повернула голову и встретилась с черными, непроницаемыми глазами. Черная борода, широкая черная шляпа, надвинутая на лоб. Длинный кафтан с широкими бортами — и это несмотря на жару. Черные высокие сапоги.

Мужчина стоял на перекрестке, прямо перед детьми и пристально смотрел на Нок. Тяжелый, сильный взгляд, казалось, проникал в самое сердце. Таким взглядом можно сглазить, наслать порчу или даже смерть.

Незнакомец не говорил ничего, просто смотрел, и не понятно было, что ему надо. Ни Еж, ни Малышка, видимо, не обратили на него внимания. Они шли дальше, Еж что-то выискивал на мощенной камнем дороге.

А Нок замерла. Она немного отстала от своих спутников. Беспокойство охватило девушку с такой силой, что ее ладони вспотели и над бровями выступили капельки пота. Что надо этому мужчине? Почему он смотрит на нее так, точно она разноцветная птица с далеких островов? Какой ужасный человек…

Нок опустила глаза и бросилась догонять своих друзей. Подошвы ее деревянных сандалий сухо защелкали по камням, и эти звуки вернули ее к реальности. Вот глупая, испугалась приезжего человека… Мало ли, кто он? Может, пришел издалека, из тех мест, где правят рыцари Ордена. А там женщины всегда ходят с покрывалом на голове, в длинной черной одежде. А тут — на тебе: красивая девочка в шароварах, в тунике, без покрывал, с длинными косами. Вот и уставился…

Только не поднимать глаза. Только не смотреть в лицо бородатому человеку. Взгляд у него тяжелый и страшный.

— Ты видел его? — тихо спросила Нок у Ежа, когда они почти подошли к Корабельному двору.

— Кого? — удивился Еж.

— Бородатого этого. Что стоял на перекрестке. Страшнючий такой, глазищами сверкает.

— А… Да, видел. Странный человек. Должно быть, приезжий. Не обращай внимания.

В Корабельный двор заходили через черный вход. Там, где стоит печь, и повар Тинки-Мэ печет свои вкусные лепешки. Правда, Еж умудрился подбежать к парадному входу и провести рукой по бушприту деревянной статуи корабля. Ведь все знают, что это приносит удачу.