Блейд. Книга 2

Валя Шопорова

Ни любви, ни тоски, ни жалости. У Блейда в душе не осталось ничего, кроме острого желания узнать всю правду о гибели брата. Но правда может оказаться страшной… и не только для него одного.Больше не будет случайных жертв. Отныне его «хобби» станет его профессией и кровавой дорогой к его самой главной жертве. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Из пепла и ненависти —

Жуткая судьба Демона,

На крыльях Тьмы

Он вернулся, чтобы остаться.

И не будет спасения,

Потому что он лишен благодати.

Within Tempation, Demon’s fate©

Забрав свой паспорт у женщины за стойкой регистрации вновь прибывших, и проигнорировав её добрые слова и пожелания хорошего времяпрепровождения в Берлине, Блейд забрал свой чемодан и твёрдой походкой направился к выходу. Двенадцать часов в пути, все «прелести» регистрации, ни единого часа сна в самолёте и совершенно дрянной сон накануне ночью — всё это совершенно не заставляло парня чувствовать себя уставшим или разбитым. Единственным, чего ему хотелось сейчас, это вдохнуть полной грудью свежего вечернего, почти ночного воздуха.

Выйдя на крыльцо аэропорта, игнорируя бегущих людей, что желали скорее скрыться от февральской стужи и непогоды, Блейд поставил свой чемодан и, достав сигарету, закурил. На улице была минусовая погода. Дул ледяной, пронизывающий до костей ветер. С неба сыпал мокрый снег. Но блондин даже не застегнул куртку, которую накинул буквально на пороге.

Лениво переводя взгляд с одной детали мокрой оживленной улицы на другую, парень остановился на чёрном Кадиллаке с тонированными стёклами. Проверки были лишними. Парень точно знал, что это представительное авто приехало за ним.

Зажав сигарету в зубах, Блейд взялся за ручку чемодана и мерно покатил его вперёд, к машине, водитель которой терпеливо ждал его, не глуша двигателя.

— Здравствуй, Блейд, — поздоровался водитель, взглянув в зеркало заднего вида, когда блондин сел на заднее сиденье. — Как прошёл полёт?

— Дерьмово, — сухо ответил блондин. — Каким ещё может быть двенадцатичасовой перелёт?

Воздержавшись от дальнейших попыток завести дружескую беседу, водитель спросил:

— Куда ехать?

— Домой.

— Вы можете уточнить, мистер Билоу?

— Если я не в духе, это не значит, что меня вновь нужно начинать называть по фамилии, — холодно произнёс парень. — Не играй в любезность, Винсент. Я этого не люблю, — поджал губы блондин и сложил руки на груди.

— Извини, Блейд.

— Всё, хватит, — достаточно резко одёрнул мужчину Блейд, морщась.

Он взглянул на часы, но вспомнил, что не перевёл их по прибытии. Вздохнув, он обратился к водителю:

— Который час?

— Двадцать один час пятьдесят шесть минут.

Блейд посидел примерно минуту, думая над тем, куда ему лучше поехать сейчас. Определившись, он назвал адрес своего бывшего дома, а, затем, попросил-потребовал:

— Винсент, дай мне телефон. Мой разрядился.

— Блейд, все и так знают, что ты прилетаешь в это время…

— Не нужно пытаться думать и говорить вперёд меня, — максимально чётко произнёс блондин, прозрачно намекая на то, что водитель начинает бесить его своим поведением.

Забрав телефон, он вспомнил номер нужной ему конторы, который предусмотрительно посмотрел в интернете перед вылетом, и, вбив его в аппарат связи, без приветствия заговорил:

— Мне нужно вскрыть замок моего дома. Как можно быстрее. Записывайте адрес…

Винсент хотел поинтересоваться, что за замок желает сломать его непосредственный начальник, но, помня предыдущие ответы парня на его вопросы, решил тактично промолчать. Мягко надавив на педаль газа, мужчина направил автомобиль, что бесшумно зашуршал своими шинами по влажному и грязному асфальту, по озвученному блондином адресу.

Водитель то и дело заглядывал в зеркало заднего вида, но причиной тому был не страх слежки и не то, что их могут «поцеловать в зад». Мужчине было интересно наблюдать за своим начальником, которого правильнее было бы назвать хозяином. За те деньги, которые Блейд платил ему и за ту помощь, которую он оказал ему, когда Винсент был на самом краю и готовился к встрече с ужасающей неизбежностью, парень мог звать его как угодно и соответственно обращаться.

Но Блейд не пользовался своими «правами». Да, он мог резко ответить. Да, мог сказать нечто такое, на что впору было бы обидеться или даже захотеть ударить его. Но он никогда не пытался никого унизить намерено. Если человек, находящийся в его подчинении, совершал ошибку, ему можно было только посочувствовать. В случаях же, когда подчинённые не имели никакой вины перед своим господином, они могли спать относительно спокойно и рассчитывать на не смертельные «ядовитые укусы» своего непосредственного начальника.

Винсент вздохнул и, убедившись, что дорога чиста, вновь взглянул на своего начальника через зеркальную гладь. Во мраке салона авто и на фоне февральской грязи, против которой были бессильны борцы за чистоту улиц, этот парень смотрелся так органично, так уместно…

Блейд сидел, отвернувшись к окну, лениво наблюдая за панорамой родного города, которого он не видел так давно. В ушах приглушённо гремела музыка. Одна рука его покоилась на подлокотнике, ладонь второй лежала на колене — расслабленная поза скучающего победителя, которому больше не с кем сразиться. Его взгляд медленно переплывал от одного объекта за окном к другому: дом, магазин, женщина в чёрном пальто с коричневым зонтом, ребёнок, который хотел перепрыгнуть через лужу, но споткнулся и упал прямо в грязь, молодой полицейский, разговаривающий с едва стоящим на ногах мужчиной в отвратительном вязаном шарфе болотного цвета, девочка лет четырнадцати в светло-голубых колготках, заляпанных грязью…

Всё это было жизнью, но воспринималось Блейдом скорее как кино, шоу за стеклом, в котором он единственный зритель, а все эти люди — глупые актёры, которые даже не знают, что за роли они играют. Победитель остаётся один. Истина. Правда. Боль. Крест. Блондин беспристрастно наблюдал за этим «шоу за стеклом», лениво думая о том, как же все эти людишки на самом деле жалки в своей бесконечной суете и гонке за страстной мечтой. Никто из них не задумывается над тем, стоит ли его игра свеч? Многие даже не задумываются над тем, а хотят ли они то, что делают, на самом деле? И абсолютно все из них игнорируют одну простую истину — смерть ближе, чем кажется. В один прекрасный день/утро/вечер она может просто войти в их дом и скрипящим голосом столетней старухи сказать: «Пора». И всё. И ничего не попишешь. А жить они так и не начали…

«К чёрту», — поморщившись, подумал Блейд и отвернулся от окна. Мысли о других людях всегда очень быстро утомляли его.

— В чём дело?! — раздражённо спросил блондин, поняв, что они стоят на месте.

— Пробка, Блейд, — тоном вышколенного английского дворецкого ответил Винсент.

— Мило, — ответил блондин, складывая руки на груди и кривя губы.

Он только полчаса, как вернулся в родной город, а он его уже успел негостеприимно встретить и разочаровать. Пробка начала двигаться только через десять минут. А к месту назначения они попали только через сорок пять минут, вместо положенных пятнадцати.

— Блейд, тебя ждать? — опустив стекло, спросил Винсент, когда Блейд покинул машину, слишком сильно хлопнув при этом дверцей.

— Я не знаю, сколько я пробуду здесь, — ответил парень, даже не оборачиваясь на собеседника.

— Неважно. Я подожду. У тебя же разрядился телефон, и ты не сможешь позвонить.

— Доберусь на такси, не маленький уже.

— Блейд, мне кажется, тебе было бы лучше вначале отдохнуть, выспаться, а только потом…

— Я сам разберусь с тем, что мне делать, — чётко и звучно, почти по слогам ответил блондин, перебивая мужчину и одаряя его чёрным и невозможно тяжёлым взглядом. — Не лезь не в своё дело, Винсент.

— Извини, Блейд.

— Извинения я не принимаю, ты об этом знаешь, — резко остыв, сменив тон на привычно холодный и равнодушный, ответил парень, доставая сигарету. — Надо думать перед тем, как говорить или делать, а не пытаться потом извиняться.

Винсент отвёл взгляд, принимая поражение и демонстрируя, что он всё понял и что он кается. Мужчина сейчас корил себя за то, что изначально начал беседу неправильно, пытаясь влезть в душу блондина, поговорить с ним по-товарищески. Он, определённо, был не в духе, и любое неправильное слово могло стать причиной взрыва и страшного пожара. Пусть Винсент работал на Блейда не так давно, а последний раз видел его полгода назад, когда парень отослал его в Германию, но он успел прекрасно понять и уяснить одну простую истину — с Блейдом шутить нельзя. Нельзя его злить. Нельзя не слушаться. В противном случае ошибка или самая безобидная фраза может отлиться большой кровью.

Мужчина сам иногда удивлялся тому, что этого парня не просто слушались все, несмотря на его сложный характер — о нём даже за спиной не смели сказать дурного слова. Страх? Возможно. Благодарность? Вероятно. Уважение? Тоже вариант. Блейд вмещал в себе всё то, за что подчинённые могут любить своего начальника и относиться к нему фактически как к богу. К очень страшному богу.

Блейд обернулся и прищурился, вглядываясь в надпись на подъехавшей к его дому машине. Убедившись, что это приехали те люди, которых он ждал и с которыми связывался по телефону, парень обернулся на водителя, говоря ему:

— Можешь быть свободен. Я заряжу дома телефон и позвоню тебе, когда ты мне будешь нужен.

— Модно примерно узнать, в котором это будет часу?

— Я не знаю, — холодно ответил блондин. — Можешь езжать домой и ложиться спать, главное, телефон положи рядом с собой. Ты же не женщина, думаю, сможешь быстро собраться, когда я позвоню, и приехать.

— Хорошо, Блейд, как скажешь, — кивнул мужчина, не желая пытаться спорить.

— Да, — кивнул парень, — как я скажу…

Он на несколько секунд словно выпал из реальности, смотря куда-то на грязный асфальт, что лоснился в оранжевом свете мокрых фонарей. Помутнение прошло так же резко, как и наступило. Подняв голову, блондин добавил:

— Можешь ехать домой.

Сказав это, он развернулся и уверенной быстрой походкой направился к забору, около которого уже топтался сотрудник фирмы по вскрытию замков. Без лишних слов парень достал бумаги, подтверждающие то, что именно он является владельцем дома и имеет право на то, чтобы просить взломать дверь, и сунул их невысокому мужчине в невнятной форме.

— Мистер Билоу… — попытался заговорить мужчина, пытаясь прочесть в скудном свете все нужные ему сведения, но Блейд сухо перебил его:

— Не тратьте время на разговоры. Читайте молча и делайте свою работу.

Мужчина глянул на не слишком приветливого клиента, но возвращать или пытаться ответить не стал. Как говорится — кто платит, тот и музыку заказывает.

Кое-как прочитав всё, что было нужно, мужчина кивнул и отдал бумаги обратно Блейду. Он спросил:

— Мистер Билоу, вы уверены, что нужно ломать?

— Вы считаете меня идиотом?

— Н-нет, мистер Билоу.

— Тогда, что за глупый вопрос? По-моему, только идиот может сначала позвонить и попросить сломать ему дверь, а потом начать думать над тем, надо ли это делать?

— Извините, мистер Билоу, но я должен уточнить, это…

— Вы тратите моё время, — перебил мужчину блондин. — Ломайте.

Вздохнув, работник взял свои инструменты и начал работу. Блейд отошёл на три шага и, сложив руки на груди, стал наблюдать за действиями мужчины. Под таким пристальным взглядом работать было трудно, но этот мужчина был профессионалом и потому смог совладать с собой и заставить руки не дрожать.

Когда с замком на заборе было покончено, Блейд шагнул на территорию дома и кивнул в сторону крыльца, говоря:

— Теперь дверь в дом.

Работник вздохнул и на этот раз без лишних вопросов взял свои инструменты и пошёл к двери. Блейд неспешно пошёл за ним, вставая чёрной тенью за спиной, давя своим присутствием.

— Извините, мистер Билоу, — обратился к парню мужчина, не выдерживая этого гнёта, — вы не могли бы немного отойти?

Спеша оправдать свою странную просьбу, работник добавил:

— Вы загораживаете мне свет и мне трудно работать.

Ничего не ответив, блондин отошёл, по-прежнему оставаясь рядом, но теперь по правый бок от работника. Ему было так забавно наблюдать за работой этого мужчины, который ломал дверь, по сути, в дом мертвеца, но даже не знал об этом. Блейду было смешно наблюдать за всеми теми людьми, которые держали за последние несколько лет в руках документы, удостоверяющее его личность. Но, безусловно, самое искреннее удовольствие от созерцания людской неосведомленности парень испытал здесь, в Берлине. Четыре года назад дело Бонифация стало небывало громким, а, значит, и имя самого Блейда звучало из каждого утюга, когда его — жестокого убийцу невинного мальчишки наконец-то поймали. Он не мог судить об этом точно, потому что был лишён возможности смотреть телевизор на протяжении всего следствия и после него, но что-то ему подсказывало, что тогда он стал знаменитостью.

Тогда его это совершенно не интересовало, у него были дела поважнее. Сейчас же, наблюдая то, как те, кто «кидал в него камни», не узнавали его, не могли сопоставить имя «Блейд Билоу» с именем «Блейд Билоу» парень ухмылялся, глумливо изгибая губы, наслаждаясь этой картиной из раза в раз.

Тогда, когда тот, чьё место сейчас занял блондин, помогал ему выйти из тюрьмы, замаскировав всё под смерть, Блейд намерено не стал менять имя в документах, не стал менять год рождения, дату и место. По всем документам он оставался тем же человеком, только с чистой историей, не обремененной тюремным сроком. Да, Блейд-убийца умер в январе 2014 года при попытке побега. Остался просто Блейд — человек без лица и прошлого.

Как же забавно было наблюдать за тем, как его не узнают, как работники разносортных структур не могут сопоставить имя и лицо, которое некогда видели по телевизору. Казалось, весь город охватила коллективная потеря памяти. Что ж, игра Блейда в другого человека была бездарна, потому что он не пытался играть, но в неё верили все…

— Всё, — сказал мужчина, разгибаясь и убирая инструменты обратно в чемоданчик. — С вас шестьдесят пять евро.

Блейд молча достал деньги и сунул их мужчине. После этого он переступил порог дома, шагая в темноту, и закрыл за собой входную дверь, которая теперь не запиралась.

«Нужно будет позвонить, чтобы замки заменили, — подумал блондин, окидывая взглядом пространство гостиной, запыленную мебель. — А то, мало ли, кто-то будет не знать, чей это дом, и захочет взять что-нибудь без спроса…».

Поджав губы, Блейд коснулся выключателя, щёлкнул им. Ничего не произошло. Это совершенно не было удивительным с учётом того, что дом стоял «законсервированным» уже четыре года. Электричеством слишком давно никто не пользовался и так же давно никто не платил за него.

Вздохнув, Блейд пошёл вперёд, проводя ладонью по покрытой пушистым слоем пыли спинке дивана, обогнул его. Глаза уже успели достаточно привыкнуть к темноте, потому парень смог легко разглядеть несколько чистых листов бумаги, которые часто оставлял на столе Майкл, и кружку со следами недопитого и уже испарившегося кофе, которую блондин оставил здесь, не подозревая, что получит возможность убрать её только спустя четыре года.

Последний раз он был в этом доме, в котором они жили с Майклом, в конце мая 2012 года, тогда, когда он ездил за таблетками младшего. Потом был ещё раз, когда ему под конвоем разрешили собрать необходимые вещи для отбытия в тюрьму, но этот раз блондин не считал. Вот и всё…

2012 год и резко 2016 — без перехода, без событий, что наполняли это место жизнью между этими двумя датами.

Блейд протянул руку и коснулся кончиками пальцев белых листов, что из-за пыли выглядели серыми, провёл по ним, оставляя полосы от своих прикосновений, которые показывали первозданную белоснежность бумаги.

— Вот и всё, — едва слышно прошептал Блейд, вздыхая и прикрывая глаза.

Посидев так несколько секунд, он повернулся в сторону лестницы, смотря туда, наверх таким непонятным взглядом, в стеклянной пустоте которого было намешано столько всего: боль, горечь, нотки жгучей, словно серная кислота, ностальгии…

Эти эмоции были жгучими, но не огненными, они приносили острую боль, но не рвали душу изнутри. И от этого было хуже всего — от эмоций на грани истерики рано или поздно придёт освобождение: когда слёзы закончатся, а душа очистится. От того же, что творилось сейчас между рёбрами блондина, спасения не было — не спасёт ни крик, ни плач. Потому что эти чувства настолько прочно засели внутри, настолько сильно зацепились своими шипами-колючками за ткани лёгких, что избавиться от них можно было бы, лишь вырвав несчастный орган дыхания, который и так каждый день травили никотином и смолой. Блейд бы и не был против того, чтобы провести ампутацию части себя, да вот только где найти того хирурга, что проводит такие операции?…

Вздохнув, Блейд встал и пошёл к лестнице, медленно поднялся на второй этаж, отмечая, что начали скрипеть ступени. Оказавшись на втором этаже, парень несколько минут стоял, смотря во мрак, ощущая себя частью этой пропыленной, бездыханной и мёртвой темноты.

По правую руку от него была дверь в ванную комнату. Чуть дальше его спальня, в которую блондин не испытывал совершенно никакого желания заходить сейчас. И, по левую руку, спальня Майкла. Бывшая спальня.

Лёгкие сжала своим стальным кулаком горечь и безнадёжность, уродливая слабость перед лицом времени, которое ему было не повернуть назад, и жизни, которую Блейд не мог переписать и вычеркнуть из неё страшные отрезки. Он ничего уже не мог изменить. Он не мог вообще ничего — только разглядывать в бессилие предметы, которые когда-то были частью их с братом жизни, а теперь стали лишь пылесборниками.

Подойдя к двери, Блейд положил ладонь на ручку и, мягко надавив, открыл дверь. В бывшей спальне Майкла, как и во всём остальном доме, была темнота.

Оставив дверь открытой — запираться не было никакого смысла — блондин медленно подошёл к столу, на котором продолжал стоять компьютер и лежали оставленные уже покойным владельцем предметы для рисования. На тумбочке стоял стакан, который Майкл бросил, не успев выпить лекарства и бросаясь за братом в надежде узнать правду…

Сердце болезненно сжалось от этих воспоминаний, от мыслей о тех далёких днях. Между ними и настоящим днём была целая пропасть, кишащая тёмными сущностями, что только и ждут, как бы ухватить заблудившегося и наивного, верящего в лучшее прохожего и высосать из него всю жизнь до последней капли. Целовать его в синеющие уста, пока они не станут холодными, как лёд. Обнимать его нежно и ломать ему кости, разрывая их острыми обломками внутренности и прорывая кожу…

Эти тёмные сущности были похожими на дым, но холодными, как тысячи мертвецов. Они сладко пели, но смертоносно кусали и пили жизнь до последней капли. Они были прекрасны, но при прямом взгляде на них могло остановиться сердце. Они были…

Они были тем, что заняло место души в теле Блейда, в его груди. И самым страшным в них было то, что парню было уютно с ними. Он не пытался оказать им сопротивление, но и не кормил их свежей кровью и плотью так часто и в том виде, в котором им того хотелось. Смерть перестала быть его хобби и стала профессией. Она стала его работой. И в ней он был начальником. А начальникам не пристало марать руки грязной работой.

Блейд стёр пыль с экрана компьютера. Порыва разобрать рисунки Майкла, посмотреть на них не было. Наверное, это могло быть слишком болезненным. Слишком больно держать в руках нечто, что, можно сказать, было частью твоего близкого, ведь рисунок, как и любое творчество, является самой прекрасной и искренней частью души, которую человек отрывает от себя, чтобы поделиться с другими. Больно и бессмысленно…

Проведя по краю стола кончиками пальцев, Блейд коснулся ручки на верхнем его ящике, отнял их от прохладного материала и вновь положил, сжал, потянул на себя. Первые секунды две в недрах ящика ничего не угадывалось, но затем…

Блондин разглядел во мраке фото-рамку и само фото, обрамленное ею. Фото, на котором они были вместе: улыбались, обнимались, выглядели такими счастливыми. Блейд нахмурился и взял рамку, вглядываясь в их лица. Он не мог вспомнить того дня, когда было сделано данное фото, память подсказала лишь то, что, кажется, ему на тот момент было года двадцать два или двадцать три, а Майклу, соответственно, пятнадцать или шестнадцать. Тогда до трагедии было ещё так далеко — целых три или четыре года. А сейчас трагедия уже стала почти старой историей — между ней и настоящим моментом были тоже целых четыре года. Какая ирония…

Продолжая держать фото в руках, рассматривать его, Блейд сел на кровать младшего, портя идеально убранную постель. Хотелось бы немного больше света, чтобы увидеть каждую деталь радостной фотографии, но получить его не было возможности. Да и надобность была не такая уж сильная. Человеческие глаза быстро привыкают к тьме. Человеческая душа быстро привыкает к тьме. Человек, вообще, привыкает ко всему. А, если не привыкает, то умирает. Вымирает, как мамонт.

Либо ты, либо тебя — закон мира, в котором побеждает сильнейший, хитрейший и далее по списку. Сурово. Жестоко. В меру справедливо.

Блейд встал и вновь пошёл на первый этаж, где оставил свой чемодан. Найдя там зарядное устройство для мобильного, парень вернулся в бывшую комнату брата и, подключив телефон к сети, завалился на кровать на спину, впиваясь взглядом в потолок и ожидая, когда аппарат связи вновь заработает.

Ожидая, блондин вновь взял в руки фото, рассматривая лица, которые казались такими… чужими. Блейд слишком давно не узнавал себя в зеркале. И причиной тому были не проблемы психические или органические, что изменили его внешность до неузнаваемости или заставили забыть собственные черты. Нет, всё было на прежних местах: светлые волосы, карие глаза и так далее. Из нового появились татуировки, шрамы и тело стало ещё более спортивным, проработанным. Узнать себя было легко и, одновременно, невозможно, потому что из глубины зрачков уже несколько лет смотрела не душа, а пустота и смерть, которая жила между рёбер, оберегая парня от всех бед и не отдавая его иным своим костлявым сёстрам.

— Майкл, — едва слышно прошептал Блейд, проводя кончиком пальца по улыбающемуся лицу брата.

Это имя тоже стало чужим в его устах. И от этого не было больно. От этого было просто чертовски холодно. И здесь не помогут ни одеяла, ни горячие чаи, ни даже горячительные напитки. Развеять такой холод может лишь другой человек. Но такого — другого больше не было в жизни Блейда. И самое страшное в этой всей ситуации было то, что Майкл не просто ушёл из этой жизни, а ушёл сам, самостоятельно выбрал смерть. А это значит, что ему было настолько трудно, что жизнь виделась страшнее смерти.

— Я уже не узнаю, о чём ты думал, стоя на подоконнике и готовясь сделать шаг. Не узнаю, что творилось в твоей голове и душе за день, неделю или месяц до этого. Но я узнаю, как получилось так, что за тобой не уследили в стенах психиатрической больницы, где, прости, таких, как ты, должны лечить.

Стиснув зубы, Блейд сел и взял телефон. Набрав номер Винсента, и дождавшись того, когда мужчина ответит, блондин произнёс:

— Забери меня минут через сорок.

— Хорошо, Блейд.

Не сказав больше ничего, блондин отклонил вызов и не слишком аккуратно бросил телефон на стол. Вновь упав спиной на кровать, парень прикрыл глаза, ощущая под пальцами прохладу стекла, за которым покоилась его с Майклом фотография.

Время текло быстро и незаметно. Винсент приехал и, набрав Блейда, отчитался о том, что уже ждёт его. Ответив сухое: «Хорошо», блондин поднялся с кровати и, забрав телефон и фотографию, направился вниз. Забрав и чемодан, парень покинул дом, оставляя за спиной закрытые, но не запертые двери и быстро преодолевая расстояние до машины.

— Ещё раз здравствуй, — произнёс Винсент, когда Блейд сел в автомобиль. — Куда ехать?

— Домой, — сухо ответил блондин и отвернулся к окну.

Он добавил через какое-то время:

— Надеюсь, там уже всё готово…