Мой бесстрашный герцог

Валери Боумен, 2018

Марк Гримальди сделал блестящую карьеру на тайной службе его величества и дослужился до генеральских эполет. Теперь ему предложено возглавить всю британскую внешнюю разведку, но с одним условием: человек, занимающий столь высокий пост, должен быть непременно женат. Положим, жена у Марка как раз есть, только вот ведь незадача: он и красавица Николь со скандалом расстались сразу после свадьбы. Удастся ли новоиспеченному генералу уговорить оскорбленную женщину снова начать совместную жизнь, хотя бы и только напоказ окружающим? А может, и не напоказ? Может быть, под холодным пеплом обиды и непонимания еще остался огонек былой страсти, которому надо лишь дать разгореться?

Глава 12

В течение нескольких часов Николь пыталась отвечать на письма. Ей регулярно писали кузины из Англии. Мама тоже писала довольно часто. Как обычно, письма ее начинались вопросом, поддерживает ли она связь с Марком. Кроме того, ей писали многочисленные подруги из Англии и Франции. Николь неделями не отвечала на письма, предпочитая верховые прогулки или другую активную деятельность сидению за письменным столом и описыванию того, что уже произошло.

Ее больше интересовало, что будет и как она сможет в этом будущем участвовать. Именно поэтому она выбрала такую жизнь. И поэтому приехала во Францию. Французы не столь склонны кого-либо осуждать, как англичане. Они не обращают внимания на такие вещи, как бриджи для верховой езды на женщине, равно как и на замужнюю женщину, годами живущую без мужа. Лишь немногие за все эти годы задавали ей вопросы о муже. Герцогиня же расспрашивала ее о муже довольно подробно, но ей-то можно, она близкая подруга. Даже Генри не приставал к ней с расспросами. Было много причин, заставивших Николь покинуть Англию. И все же, несмотря на широкий круг новых друзей и активную жизнь во Франции, она по-прежнему чувствовала себя одинокой.

Упершись локтями в письменный стол, она подпирала щеку ладонью. В другой руке она держала перо, которое так и не донесла до бумаги. Что скажет Марк? Он должен сказать «да»! Иначе и быть не может. Он больше всего на свете хотел повышения, и она весьма доходчиво объяснила ему, что ребенок не станет для него обузой. Николь вспомнила, каким стало его лицо, когда она сказала, что это будет просто соитие. Ох, он ужасно разозлился…

Этот человек очень гордился своими подвигами в постели, и Николь не могла винить его за это. Он действительно был фантастическим любовником, и ночи, проведенные с ним, оставались незабываемыми. Она и теперь, спустя десять лет, иногда просыпалась вся в поту, вспоминая их.

Николь тяжко вздохнула. Очевидно, она поспешила. Надо было дождаться его согласия, а уж потом говорить про соитие. Но очень уж ей хотелось как-то ранить, уязвить его. Ведь было чертовски неловко просить собственного мужа о том, чтобы спал с ней какое-то время. Десять лет назад он отверг ее. А раз так, то он ни в коем случае не должен был подумать, что она предвкушала их близость.

Чувствуя смутное беспокойство, Николь отбросила перо. Неужели она действительно предвкушала их близость? Неужели с нетерпением ждала ее? С тех пор как он приехал, она старалась не думать, каково это будет — снова оказаться с ним в постели. Хотя дело не всегда доходило до постели. Ее губы тронула улыбка. Постель вовсе не обязательное условие. Этому Марк научил ее. С правильным партнером можно получить море удовольствия, просто прислонившись к стене. А Марк, черт бы его побрал, был правильным партнером. После свадьбы они были вместе всего несколько месяцев, и за это время он изучил каждый дюйм ее тела и точно знал, где к ней прикасаться и как. Он научил ее понимать и его тело тоже. Она знала, что ему особенно нравилось и как…

Николь бросило в жар. Вспыхнув, она схватила со стола тонкий веер и начала энергично обмахиваться. Проклятье! За один только день после появления Марка она краснела гуще, чем за все предыдущие десять лет. Как это у него получалось? Ведь она давно уже не та скромная робкая девушка… Теперь она взрослая женщина.

Николь думала об этом всю прошедшую ночь. Думала о том, как снова ляжет в постель с Марком, чтобы зачать ребенка. И она не станет бередить старые раны, которые успели зарубцеваться за прошедшие годы. Она этого не допустит. А единственный способ этого не допускать — не повторять те страстные ночи, которые они проводили вместе, когда были молоды и влюблены (по крайней мере, она). Иначе все опять закончится разбитым сердцем. В тот, первый раз она едва пережила их разрыв. Второй раз это уж точно не случится. Чтобы их сделка сработала, ей следовало строго выполнять собственное условие: между ними будет просто физическая близость, а не любовь.

Впрочем, Николь прекрасно понимала: мужчина получает удовольствие вне зависимости от того, испытывает ли его женщина. Но Марк-то никогда не оставлял ее неудовлетворенной. И он даже радовался, видя, что она получала удовольствие. Причем всякий раз она достигала пика наслаждения раньше, чем он. Конечно, этот мужчина упрям как мул: всегда старался быть главным во всем, — но, видит Бог, он потрясающий любовник.

Ей будет очень трудно лечь с ним в постель, так как это сделает ее уязвимой — и не только тело, но также разум и сердце. А с сердцем играть опасно. И если Марк не согласится на ее условие относительно простого и ни к чему не обязывающего соития, так сказать, механического акта, то придется…

При этой мысли у нее участился пульс. Что ж, тогда она снова получит удовольствие, о котором почти забыла за прошедшие десять лет. Да-да, если это обеспечит ей ребенка, то пусть так и будет. Игра стоит свеч. Ведь ребенок будет любить ее безо всяких условий и никогда ее не покинет. Она же сможет посвятить ему всю свою жизнь.

Николь закрыла веер и бросила на стол. О ребенке она мечтала уже много лет. И теперь, когда войны наконец-то закончились, ее время пришло. Правда, она лучше умерла бы, чем сама бы отправилась к Марку с этой просьбой. К счастью, он внезапно появился на ее пороге и попросил об услуге… Она невольно улыбнулась. Да-да, это совсем другое дело. И она будет дурой, если не постарается извлечь пользу из создавшейся ситуации.

Николь встала, подошла к окну и, отдернув занавески, посмотрела на расстилавшиеся за окнами поля. Внезапно ей стало холодно. Она представила себе малыша, играющего на зеленой травке, и у нее защемило сердце. Она почувствовала странное томление, не такое, как то, что некогда испытывала рядом с Марком, но не менее глубокое и сильное.

Марк спросил, почему она хотела ребенка. Такого вопроса Николь не ожидала. Она скорее согласилась бы умереть самой мучительной смертью, чем сказала бы ему настоящую причину. Она ужасно одинока, и ей необходимо хотя бы одно живое существо в этом мире, которое будет любить ее без причин и условий. Ее отец умер, когда она была ребенком, а мать никогда не делала секрета из того, что не согласна со всеми решениями дочери. Именно поэтому переезд во Францию много лет назад дался ей так легко. Таким образом она спасалась и от катастрофического брака, и от надзора матери. Единственным человеком, по которому она действительно скучала, была бабушка. Когда три года назад Николь сообщили о ее смерти, она рыдала много дней. Ей не удалось даже проститься с бабушкой. Письмо пришло через две недели после похорон.

Она стала машинально водить пальцем по оконному стеклу. Да, у нее были сложные отношения с матерью, только она никогда не допустит, чтобы такие же отношения сложились у нее с собственным малышом. Ребенок — это ее шанс создать счастливую семью, которой у нее никогда не было. Ребенок будет рядом каждый день, и она ему будет нужна. И тогда — конец одиночеству.

Но если она все это скажет Марку, то он поднимет ее на смех. Он всегда считал, что она коварная лгунья. Увы, прошлое сделало его никому не верящим сукиным сыном (даже когда речь шла о его собственной жене). А ведь поначалу он казался ей таким открытым, и он так отличался от маркиза Тинсли и других женихов, выбранных для нее мамой и бабушкой. Но она вышла за Марка, потому что он совершенно не походил на других мужчин. Ей казалось, что ему не нужна жена — послушная марионетка, которая делает и говорит только то, что велит муж.

Вскоре после свадьбы стало ясно: он точно такой же, как и все остальные. Марк нисколько не ценил ее неординарности, не оценил тех черт, которые отличали ее от других молодых девушек ее круга. Он постоянно обвинял ее во лжи и утверждал, что она была нечестна с ним до свадьбы. В общем, разрушил их брак.

Николь резко задернула штору и медленно направилась к письменному столу и привычной скуке переписки, дававшей, однако, благодатное спасение от болезненных мыслей о прошлом. Все эти мысли теперь не имели значения. Важным был лишь один факт: у нее наконец появился шанс получить то, чего больше всего хотелось.

Главное, чтобы Марк сказал «да». В результате они оба кое-что получат от этого ужасного брака. И все же… Если Марк согласится, следующие несколько месяцев будут необыкновенно мучительными… При мысли об этом Николь невольно вздрогнула. Ведь тогда она вернется в Англию и станет играть роль любящей жены. Интересно, как Марк объяснит все это окружающим? И действительно, почему генерал внезапно воспылал любовью к женщине, о которой не вспоминал десять лет? Впрочем, это его проблема. Пусть выкручивается как хочет.

Ей же в любом случае придется находиться в его обществе в течение многих недель. И в его постели… Чтобы он выполнил свою часть сделки. Вероятно, для этого потребуется… не больше нескольких месяцев, разве не так? Да и он сам просил ее о нескольких месяцах. Так что пусть будет три месяца (столько же длился их счастливый брак). За три месяца окружающие поверят, что они настоящая любящая пара. Да-да, пусть так и будет.

Вернувшись к столу, Николь снова села и бесконечно долго расправляла юбки. Она не любила писать письма, пусть даже они на время отвлекали от неприятных мыслей. Марк говорил о своем возможном присутствии в жизни ребенка. Что ж, она позволит ему это. Отказать невозможно. В конце концов, по закону и она, и ее ребенок принадлежали ему. Она сможет счастливо жить и в Англии. Возможно, решит приобрести небольшой коттедж. Ребенок сможет общаться с отцом, а она — со своей семьей и старыми друзьями. Все это будет не так уж плохо. Только сумеет ли она пережить несколько месяцев в обществе Марка…

Был только один способ это выяснить, поэтому…

Внезапно в дверь постучали, и Николь вздрогнула. Вошел дворецкий и протянул ей записку на серебряном подносе.

— Мадам, это только что принесли для вас, — сообщил слуга, поклонившись.

Николь встала, прошла по толстому синему ковру, взяла записку и сразу узнала восковую печать. То была большая и внушительная буква Г (начальная в фамилии Гримальди) на зеленом фоне.

— Спасибо, — сказала она дворецкому, и тот сразу же вышел.

Николь же вернулась к письменному столу, с помощью серебряного канцелярского ножа сломала печать и пробежала глазами короткую записку.

«У меня есть условие к твоему условию. Обсудим за ужином. Буду в восемь».