До тебя миллиметры

Валерия Савельева (2024)

Он думал, что потерял её. Все попытки встретиться и увидеться уже никогда не будут успешны. Как? Если тебя просто не хотят видеть.Она считала, что потеряла частичку себя, вырвала из души часть жизни и похоронила в той жуткой аварии. Но осталась вторая половина, и с ней можно жить.Однако одна глупая случайность изменила всё. И вот они вместе: учатся в одной группе, видятся каждый день и постепенно сходят с ума, пытаясь не ворошить прошлое.Но прошлое настигает само, срывается с языка… и рушит любые преграды.

-02-

Он бережно собирал каждое воспоминание о ней. Копил, хранил, берёг, свернувшись на осколках памяти, точно сказочный дракон, сторожащий свои сокровища. Он был готов убить любого, кто покусится на них: и эльфов, и гномов, и пронырливых хоббитов… и обычных людишек, не ценящих прошлое.

Молодой ещё дракон, смелый, наивный, он перебирал память, как драгоценные камни. Рубин страсти, алмаз мудрости, а вот янтарь… золотисто-коричневый, совсем как её глаза. Первое воспоминание о её глазах.

Стоял полдень, солнце в небе напоминало разлитое по раскалённой сковороде светлое блинное тесто. Асфальт плавился под ногами, исходил жаром, от земли тоже парило, и воздух словно рябил перед глазами. Ох, уж эти детские воспоминания! Обязательно в памяти отпечатаются мельчайшие и совершенно не важные детали.

Но была и важная деталь, центр всего воспоминания, его сердцевина. Девочка. Он прекрасно помнил, ей тогда было восемь. И ему восемь. Родители дружили, кажется, целую вечность, но то были родители, а они… они тогда встретились впервые. Или не впервые?

Он так отчаянно желал помнить это точно, но не мог. Не получалось. Вроде бы у Вероцких всегда была дочка, вроде бы он это знал, но никогда даже слушать о ней не хотел! А тут было лето, и солнце, и эта удушающая жара.

И глаза — золотисто-карие, словно с вкраплениями янтаря. Правда, тогда ему, ещё совсем мальчишке, показалось, что настоящего золота. Чистого-чистого и блестящего от попадающих на её лицо косых солнечных лучей.

У него в руках был томик Кира Булычёва «Путешествие Алисы», старенький, из библиотеки недалеко от дома; у девчонки — машинка. Именно машинка, заводная, дорогая, ярко-ярко жёлтая. У него тоже такие были, но последнее время книги казались интересней: приключения отважной Алисы, как бы давно они ни были написаны, захватывали с головой.

Цепкий взгляд девчонки мгновенно выхватил самое важное — книгу. Слишком потрёпанную, с парочкой вырванных страниц, с погнутыми краями и порванным корешком. В городской библиотеке книги ценили, но читатели не всегда были аккуратны, а он… почему-то он любил именно такие книги особенно сильно. Старые, со своей историей. Не менее привлекательные, чем совершенно новые и пахнущие краской.

Только почему-то в тот раз стало стыдно, и руки неосознанно спрятали книгу за спиной.

— Читаешь? — фыркнула девчонка, для которой манипуляции не остались незамеченными. Потом гордо вздёрнула носик: — Кто читает на улице?

Он ничего не ответил, просто смотрел в золотисто-карие глаза и не знал, что сказать. Шевелиться внезапно стало трудно.

— За такое побить могут, — продолжала мелкая. — Ты хоть драться умеешь? Вот мой брат…

— Умею! — внезапно перебил он. Почему-то упоминание брата разозлило и мгновенно вернуло голос.

— Точно? — ухмыльнулась девочка. — Проверим?

И они проверили, но это была совсем другая история и другое воспоминание. Эта же крупица памяти хранила в себе глаза. Ореховые с янтарными искрами, мерцающими на солнце. Глаза, в которые, казалось, он влюбился уже тогда, несмотря на то, что обладательница их в тот день сумела хорошенько приложить его носом об асфальт.

Сейчас было ощущение, что его тоже хорошенько приложили носом об асфальт. Нет, кровь, как в детстве, не шла, да и не из-за чего было, зато мигрень разыгралась настолько, что хотелось послать всё нафиг и свалить домой. Но нет же, у них осталось ещё три пары, и совесть просто не позволяла Диме сбежать! А ещё в вузе удерживало осознание, что мама взяла себе выходной и сейчас точно попивает чай в компании его братца, решившего на денёк заглянуть к родителям.

Дима даже на секунду перестал раздражённо попинывать ножку стула, на котором устроился. У его родителей было два небольших ресторана в городе, отец занимался планированием и административной деятельностью, а мать работала в одном из них шеф-поваром — так что почти в любое время могла договориться со вторым шефом и устроить себе выходной. Впрочем, стоит ли говорить, что случалось это редко? А когда случалось, всё неуёмное внимание родительницы обращалось на двух её балбесов сыновей: на него, Диму, и на старшего, Сашку. Александр Дериглазов жил отдельно от семьи уже лет десять, но всё равно попадал под раздачу «советов и пожеланий» от матушки, когда появлялся дома. С ним вообще было… сложно.

И в такое время сбегать из института домой? О не-е-ет! Димка точно не хотел, чтобы сетования мамочки с кодовым названием «когда ты найдёшь себе девушку и подаришь нам внуков?», обращённые к Саше (все в семье знали, что ответ «никогда», но мама продолжала журить сына по старой привычке), плавно перетекли в «оглядись, вокруг столько прекрасных девочек, а ты…». Продолжение было разное: зациклился, свихнулся, прожигаешь жизнь зря — и множество иных не менее «лестных» вариантов.

Димка ещё раз зло пнул ножку стула. Из соседней аудитории выглянула крошечная девчонка с тугими косичками, видимо, спо-шница, и недовольно зашипела, призывая быть тише — у них контрольная.

Дериглазов хмыкнул. Контрольная. В начале учебного года. Куда катится этот мир?

Видимо, в ту самую задницу, в которой оказался он сам сегодня с утра. Димка застонал, массируя пальцами виски, и попытался сосредоточиться.

Итак, что он имеет? Четвёртый — и последний — курс обучения бакалавра в архитектурно-строительном институте. На дворе шестое сентября, самое начало учебного года. В вузе проверка, преподаватели все злющие и нервные, студенты тоже не отступают, нужны тишина и покой… и в этот самый момент в их группу является его личный призрак прошлого, будущего и настоящего.

И нет, он не преувеличивает! Потому что Вероцкая была его призраком и в шестнадцать лет, и в девятнадцать, и сейчас — в двадцать один. Впрочем, никто, кроме него самого, в это не верил. Ну, влюбился в девчонку ещё в детстве? В десять, в двенадцать? Неважно. Ну, повстречались пару недель, когда вам было по шестнадцать? И что с того? Ведь потом случилось то, что случилось, девушка решила больше тебя никогда не знать, чётко дала это понять…

Давно было пора переступить подростковую влюблённость, забыть о какой-то там «Вере» и переключить внимание на более подходящую кандидатуру, а ты пять лет продолжал бегать за ней, пытаться в чём-то убедить и искать встречи. В чём последний год совершенно не преуспел.

Нелестная картина вырисовывалась. Но проблема в другом: Дима не мог и, честно говоря, не хотел ничего с собой поделать. Ему было хорошо и так — с редкими звонками, странными разговорами и ещё более редкими встречами. Ему не нужен был какой-то там суррогат, ему была нужна она — и точка.

И, кажется, сама Вселенная сегодня ему подыгрывала, потому что в это самое мгновение, за пятнадцать минут до звонка, дверь аудитории распахнулась, являя девушку во всём чёрном. Димка даже на мгновение залюбовался.

Пока девушка не начала вдруг заваливаться на бок.