Несколько дней из жизни ведьмы

Валерия Владимировна Матросова, 2020

Говорят, пути Господни неисповедимы. И так, порой, причудливо они извиваются, что просто невозможно предсказать, кого ты на них встретишь и куда они тебя приведут.

Странная это была страна. Рассказать о ней обитателям ведущих мировых держав, так они, пожалуй, и не поверили бы, что есть такая. Отделенная от остального мира цепью практически непреодолимых горных вершин с запада, омываемая водами холодного моря с востока, она словно бы затерялась во времени и пространстве. И если крупные города ее были хоть как-то затронуты современной цивилизацией, то в разбросанных по остальной немаленькой территории многочисленных селениях и деревушках люди веками жили так, как жили их деды и прадеды. И другой жизни для себя просто не мыслили. Именно по этим Богом забытым медвежьим углам, избегая больших и шумных городов, и путешествовала она с запада на восток. Откуда она взялась и куда направлялась — никто не знал. Перепутать ее с местными жителями было сложно: уж слишком отличалась она от них и внешностью, и одеждой, и поклажей. Поэтому крестьяне откровенно побаивались и сторонились ее. Однако вскоре пошел о ней по земле слух, и люди, преодолевая свой страх и робость перед неизведанным, начали сами искать встречи с ней.

Часть первая

Последние лучи заходящего солнца просачивались сквозь парусиновые стенки палатки, окрашивая весь ее интерьер в зеленый цвет. «Полный сюр», — подумала она, оглядываясь вокруг и протирая заспанные глаза. Она сладко потянулась и несколько минут лежала неподвижно, глядя на сходящийся над ее головой парусиновый конус и вслушиваясь в запахи и звуки внешнего мира. Она уже почти настроилась на нужную волну, когда заметила мелькавший возле входа в палатку силуэт. Ее лицо моментально приняло серьезное выражение, она вылезла из спального мешка и одним резким движением расстегнула молнию, закрывавшую вход в палатку.

Снаружи нерешительно переминался с ноги на ногу невысокий худой крестьянин с усталым лицом. Она поднялась на ноги и молча взглянула ему в глаза.

— Приветствую тебя, о мудрая женщина, пришедшая издалека, — нерешительно начал мужчина. И по его голосу она тут же поняла, что он чем-то сильно встревожен.

— Что случилось? — тихо спросила она.

— Мой сын болен. Он упал в заброшенный колодец. Мы едва разыскали его и теперь не знаем, чем ему помочь.

— Жди здесь, — сказала она и скрылась в палатке. Через минуту она появилась оттуда с небольшим рюкзаком в руках.

— Веди.

Мужчина пошел вперед, а она, забросив рюкзак на плечо, уверенной походкой двинулась следом за ним с непроницаемым выражением лица. Через какое-то время они выбрались из леса на дорогу и направились в сторону деревни. Встречавшиеся им по пути люди почтительно расступались в стороны, и у себя за спиной она слышала приглушенный шепот: «Ведьма… Смотрите, Ведьма идет…»

Они прошли всю деревню до самой отдаленной ее окраины, и крестьянин открыл маленькую дверь облупленного, наполовину вросшего в землю домика. Пропустив ее вперед, он вошел следом и остался стоять у входа.

В полумраке единственной комнаты, служившей одновременно и спальней, и кухней, и ванной, метался в бреду на постели худенький мальчик лет пяти-шести, а возле него сидела на колченогой табуретке немолодая измученная женщина, судя по всему мать малыша, и тихо, безутешно плакала.

С первого взгляда Ведьма поняла, что дело серьезное, и придется пустить в ход все средства. Однако сперва надо было определиться, с чего же все-таки, начать. Она аккуратно положила на пол рюкзак и огляделась по сторонам в поисках рукомойника. Заметив в углу небольшой таз и стоящий рядом с ним кувшин, она направилась туда. Отец ребенка бросился помогать ей. Как можно тщательнее вымыв руки, она подошла к постели малыша и аккуратно присела на край.

Внимательно ощупала руки, ноги, голову ребенка, пальпировала живот. Та-а-к… Кости целы, и внутренних повреждений, похоже, тоже нет. Уже слава Богу. Значит, скорее всего, это просто сильное переохлаждение. Ведь никто же толком не знает, сколько времени он просидел в этом грешном колодце. Она внимательно выстукивала его грудную клетку, чутко вслушивалась в учащенное, неровное дыхание. Ну что же, легкие и бронхи, похоже, не застужены. Значит все не так плохо, как показалось ей на первый взгляд. Вот и чудненько! Тогда приступим.

Она встала, подняла с пола свой рюкзак и водрузила его на стол.

— Мне нужен кипяток, миска и чистая тряпка, — сообщила она, извлекая на Божий свет какие-то кульки и свертки и ни к кому конкретно не обращаясь.

Мужчина начал хлопотать возле печки, пытаясь поставить в нее горшок с водой. А женщина, словно бы проснувшись от звука ее голоса, тут же перестала плакать и отправилась на поиски посуды и тряпок.

Ведьма, тем временем, строгала раскладным перочинным ножом какие-то коренья, по засечкам на мерном стакане отмеряла порции растертых в порошок трав, беззвучно бормоча что-то. И все обитатели дома, за исключением пребывавшего в беспамятстве мальчика, понимали, то ей сейчас ни в коем случае нельзя мешать. Наконец она ссыпала все подготовленные снадобья в поданную хозяйкой миску, залила только что вскипевшей водой из горшка и накрыла крышкой. Ну что ж, продолжим.

— Теперь мне понадобится соль, храмовая свеча и какие-нибудь ненужные тряпки.

— Храмовая свеча? — упавшим голосом переспросила женщина. Кто бы сомневался, что в этих местах храмовая свеча — штука редкая и недешевая, потому как до ближайшего храма отсюда несколько дней пути. Но что поделаешь — без нее ничего не выйдет.

— Именно, — твердо ответила Ведьма.

Вздохнув, женщина снова принялась за поиски. А она, помешав своим ножом отвар в миске, вылила большую его часть в горшок из-под кипятка и протянула мужчине.

— На, возьми. Будешь поить этим настоем ребенка каждый раз, когда он попросит пить, до тех пор, пока не спадет температура… Кхм… В смысле пока демон огненной лихорадки не покинет его тело.

Мужчина поспешно кивнул, ошалело глядя на нее. Женщина тем временем подошла к Ведьме, держа в руках свечу, тряпки и мешочек с солью. Та взяла, внимательно осмотрела все, что ей принесли, и поблагодарила хозяйку. Остатками отвара в миске она смочила одну из принесенных тряпок и положила ее малышу на лоб в качестве компресса. Ну вот и все. Теперь пора приступать к самому главному.

— А теперь все вон, — тихо сказала она, глядя на мешочек с солью и свечу, которые держала в руках. Никакого движения не последовало. Мужчина и женщина молча глядели на нее с явным недоумением.

— Я сказала вон, — повторила она уже громче, глядя на них в упор. Тут мужчина и женщина как по команде сорвались с места и опрометью бросились из дому.

Когда дверь за ними захлопнулась, Ведьма вздохнула и приступила к приготовлениям. Нехорошо, конечно, выгонять хозяев из их собственного дома, но куда деваться. Сейчас ей как никогда важен настрой, а чужие глаза и уши не дадут сосредоточиться.

К изголовью кровати малыша она пододвинула стол, расстелила на нем тряпку и насыпала на нее горкой соль. В этой горке она закрепила храмовую свечу, стараясь придать ей как можно больше устойчивости. Потом она пошарила в углу, где были сложены дрова, разыскала небольшую лучину, зажгла ее от пламени, весело потрескивавшем в печи, и засветила храмовую свечу. Когда ровный мерцающий свет разлился по комнате, она снова полезла в свой заветный рюкзак, и вытащила оттуда большую потрепанную книгу и не виданный в этих краях прямоугольный деревянный предмет, похожий на закрытое ставнями окно. Это самое «окно» она раскрыла и поставила на столе так, чтобы на его внутреннюю сторону падал свет от зажженной свечи. И глянули из этого «окна» какие-то неведомые, странные лица. Изображенные на них люди словно бы видели душу насквозь, и потому смотрящий на них чувствовал себя, словно ребенок перед лицом строгих родителей: его охватывали робость и смущение, но вместе с тем желание открыться и довериться им, поскольку они желают ему только добра.

Закончив эти приготовления, Ведьма встала возле освещенного свечой «окна» на колени, сделала странный жест, словно крест на собственном теле поставила, и коснулась лбом темного, давно не скобленного пола. Затем выпрямилась, раскрыла свою древнюю книгу, и, взяв ее в руки, начала медленно, немного нараспев читать что-то на языке, которого доселе никогда здесь не слышали. Однако сосредоточиться, почему-то, было трудно. И тут боковым зрением Ведьма уловила какое-то движение слева от себя, за окном, выходящим на деревенскую улицу. Оторвавшись от книги, она обернулась и увидела две вихрастые макушки и две пары внимательных любопытных глаз, изо всех сил старавшихся разглядеть все, что происходит в доме. Ведьма сделала вид что сердится, сдвинула брови и в упор посмотрела сквозь стекло на непрошенных зрителей. Те моментально скрылись под оконным наличником. «Вот ведь неугомонные! — улыбнулась про себя Ведьма. — Даже страх их не берет. Все-то им знать надо!» И вернулась к прерванному занятию, уверенная в том, что теперь ее никто не потревожит.

Пару часов спустя усталая Ведьма вышла из ветхого домика и тихонько прикрыла за собой дверь. Хозяин, все это время глядевший на улицу из окна дома приютивших их на время соседей, тут же выбежал ей навстречу.

— Делайте все как я велела, — сказала Ведьма, — и уже дня через три с ним все будет в порядке.

Пока крестьянин мучительно искал в своей голове подходящие слова благодарности, Ведьма повернулась, привычным движением закинула на плечо рюкзак и не торопясь зашагала по деревенской улице в сторону леса.

Подойдя к своей палатке, Ведьма полностью разделась, осторожно положила у входа рюкзак и вещи, а затем вышла на расположенную позади палатки полянку. Улегшись спиной на траву, она плотно прижала ступни к стволу одной из сосен, окружавших полянку, раскинула руки и уставилась в сиявшее россыпью незнакомых звезд черное небо над головой. И тут она почувствовала, как подхватывает ее бесконечный поток вечного круговорота жизни, как волны энергии, что несут в этот мир звезды, трава, деревья, омывают ее тело, как омывают воды ручья лежащий на его дне камень. И на какое-то мгновенье ей показалось, что нет больше ни земли, ни неба, ни деревьев, а она плавно парит в волнах теплого ласкового света, который всегда окутывает и оберегает всех тех, кто к нему стремится.

Накупавшись в этом блаженном ощущении, Ведьма оделась, сбегала с котелком к роднику и принялась варить себе на костре суп. Она как раз заканчивала трапезу, когда откуда-то издали до нее донесся надрывный плач грудного младенца. Точнее это был уже даже не плач, поскольку голос был, судя по звуку, давно сорван начисто, а какое-то сдавленное хрипение. Ведьма вскочила, прислушалась и двинулась на звук. Долго идти ей не пришлось. Едва ли не сразу же ей навстречу из кустов выскочила молодая мама, почти совсем девочка. На руках она держала грудного ребенка, который извивался, заходясь в безудержном плаче.

— Приветствую тебя, о мудрая… — начала было скороговоркой гостья.

— Что с ним? — оборвала ее на полуслове Ведьма.

— Не знаю, — со слезами в голосе отозвалась молодая мамочка. — Я уже Бог знает сколько не могу его успокоить. Я уж и качала его, и кормить его пыталась, а он никак не унимается…

Было видно, что она в полном отчаянии и от бессилия сама готова разрыдаться. И не чувствовать состояния своей матери ребенок, ясное дело, не мог. И поэтому с новой силой зашелся в крике.

Ведьма внимательно посмотрела на обоих, а затем сдернула с плеч мамочки платок. Она набросила его на свое левое плечо, чтобы незнакомый запах дыма и лесных трав не напугал малыша, а затем осторожно взяла младенца из рук своей гостьи. Приглядевшись внимательно, Ведьма увидела, что глаза ребенка расширены от ужаса, а ручки и ножки словно судорожно отбиваются от кого-то. Пожалуй, до такой степени перепуганного ребенка она видела впервые в жизни. Ведьма плотно прижала малыша к себе, склонилась над ним и вдруг резко дунула ему в лицо. От неожиданности малыш зажмурился и замолчал. Воспользовавшись наступившей тишиной, Ведьма тут же начала негромко напевать ему какую-то странную песню. Мотив и слова незнакомого языка были настолько непривычны, что и мать и младенец невольно начали прислушиваться, и Ведьма почувствовала, как постепенно отступает сковывавшее их обоих напряжение. Продолжая напевать, Ведьма стала легонько покачивать младенца на руках, и тот, присосавшись к уголочку свисавшего с ее плеча материнского платка, начал задремывать. Тогда она кивком головы предложила молодой мамочке идти в сторону дороги, а сама, со спящим ребенком на руках, направилась следом. Ночь была лунная, и весь путь до деревни они прошли быстро.

Конец ознакомительного фрагмента.