Кольцо с тайной надписью

Валерия Вербинина, 2014

Сотрудница полиции Лиза Синеокова отлично помнила тот ложный вызов: Маша Олейникова умоляла взломать дверь в квартиру ее подруги Насти, не отвечавшей на телефонные звонки и стук в дверь. Каково же было удивление полицейских, когда они обнаружили живую и здоровую Настю – ей просто надоела навязчивая приятельница. И вот новый вызов по знакомому адресу! На этот раз самый настоящий – девушку обнаружили зарезанной… Прослушав автоответчик погибшей, Лиза и ее напарник Павел убедились, что та была весьма любвеобильной особой: помимо официального жениха параллельно встречалась сразу с несколькими любовниками! Один из них оказался реставратором, которому Настя недавно передала доставшуюся ей от прадеда картину…

Автор предупреждает, что все действующие лица, а также названия улиц и прочие элементы сюжета, упомянутые в повествовании, вымышлены. Поэтому любые совпадения данного текста с реальностью являются непреднамеренными и абсолютно случайными.

Глава 1. Откройте, полиция

Раз уж мне все равно надо с чего-то начинать этот роман, то начну я его с того, что моя жизнь не удалась.

Во-первых, буквально только что, набирая предыдущую фразу, я сломала ноготь. Это, конечно, не самое большое невезение в моей жизни, но тем не менее очень показательное.

Во-вторых, бизнесмен Юрий Арбатов, который последние несколько месяцев только и делал, что клялся мне в земной, а также неземной любви, недавно появился в светской хронике в обнимку с красавицей моделью. Впрочем, и это тоже не самое большое невезение — по крайней мере, пока у меня есть Паша.

В-третьих, мой предыдущий роман, на написание которого я потратила не один месяц, прошел незамеченным. Мало того, была распродана лишь тысяча экземпляров из минимального трехтысячного тиража.

И в-четвертых, я всегда восхищалась актером Фортунатовым, а между тем вскоре мне придется арестовать его. Вчера на пешеходном переходе он сбил девушку, которая скончалась на месте, а сам скрылся с места происшествия.

Пока вы, мой единственный и неповторимый читатель, не запутались окончательно, поясню: прежде всего, я действительно работаю в полиции. Романы я сочиняю в свободное от работы время, из-за чего коллеги, не сговариваясь, дразнят меня «писательницей». О том, кто такой Юрий, вы можете подробнее прочитать в моей первой книге «Где-то на земле есть рай»^[1], потому что говорить о нем сейчас у меня нет ни малейшего желания. А что касается Паши (о, как вы любопытны!), то его быстрые шаги я как раз в это мгновение слышу за дверью.

Капитан Павел Ласточкин — мой напарник, мой наставник и мой ангел-хранитель по совместительству. А вообще я, кажется, немножечко в него влюблена, а может быть, даже и не немножечко. Проблема в том, что у меня есть некоторое предубеждение против служебных романов, которые в большинстве случаев заводят от скуки и нежелания далеко ходить. Кроме того, сам Паша всегда относился ко мне по-товарищески, и я боюсь все попросту испортить, если попытаюсь перевести наши отношения в другую плоскость.

Войдя, Паша метнул на меня быстрый взгляд и махнул, как флагом, бумажкой, которую держал в руках.

— Лиза! Едем!

— На задержание? — зачем-то спрашиваю я, хотя все и так понятно.

Паша кивает.

— Будет нелегко, — пророчу я.

Ну вот зачем, зачем я это сказала? Как будто меня кто-то дергал за язык…

Мы заперли кабинет, спустились вниз и сели в машину. Всю дорогу, пока мой спутник вел автомобиль, я думала об актере Александре Фортунатове — талантливом дебошире и пьянице, который мог с блеском сыграть любую роль — хоть первого, хоть второго, хоть десятого плана. Режиссеры обожали его, женщины, которых он менял, как не меняют даже перчатки, то раздавали многословные интервью о том, как они его ненавидят, то клялись в любви и рассказывали умилительные истории о совместной жизни. Но никому не удается все время ходить по криминальной черте и не переступить ее, и вот вчера, выпив больше, чем следовало, Фортунатов перешел эту черту, убив человека.

— Он дружит со знаменитым адвокатом… — подала я голос, когда мы подъезжали к дому, где жил актер.

— Знаю, — отрезал Ласточкин.

— А отец его нынешней подруги…

— Зна-ю!

Тон моего напарника выдавал раздражение, но я все же рискнула продолжить:

— Ты понимаешь, что его все равно выпустят через несколько часов? А нам же еще и надают по шее за то, что мы его арестовали… даже несмотря на то, что есть официальная бумага… и запись с камеры наблюдения, которая уже попала в Интернет. А на ней отчетливо видно, что за рулем в момент наезда был именно Фортунатов.

Какой русский не любит быстрой езды, справедливо заметил классик. Однако Гоголь забыл дописать вторую часть фразы: по чужим головам…

— Лиза, — невпопад ответил Ласточкин, — знаешь, какой бы я выбрал девиз, если был бы одним из мушкетеров… или хотя бы французским дворянином?

— Какой? — пробормотала я.

Мой напарник блеснул глазами.

— Делай, что должен, и будь, что будет, — объявил он. — Думаешь, я и сам не понимаю, к чему все идет? Для начала этот красавец запрется за железной дверью и не пустит нас в дом, да еще попытается поднять скандал и обвинить нас в чем-нибудь. Все эти гаденыши, которые сбивают человека насмерть и потом удирают, одинаковы. Жалкие трусы!

— А тебе бы пошла форма мушкетера, — не удержалась я от замечания, когда мы вышли из машины и зашагали к дому.

— М-м, — неопределенно отозвался Паша, почесывая висок. — Знаешь, у меня такое впечатление, что те времена были ничем не лучше наших. Это в кино все выглядит так романтично… да еще Дюма создал целый мир, который засасывает так, что реальность по сравнению с ним кажется совсем бледной… Ну, ты же сама писательница, ты понимаешь…

Из подъезда вышел очень молодой и очень высокий человек, который нес на руках крошечное печальное существо, больше похожее на эльфа или обезьянку, чем на собачку, которой, собственно, оно и являлось. Ласточкин придержал дверь, и мы зашли.

— Квартира шестьдесят пять… Восьмой этаж, — сказал он, скользнув глазами по едва различимому поэтажному списку квартир над лифтом.

Знаменитый актер Фортунатов, прямо скажем, не шиковал, по крайней мере в том, что касалось его жилья. Да, неплохой дом еще советской постройки, да, дверь подъезда на домофоне… Но, кроме этого, ничего особенного я не заметила. Даже консьержки и той не было.

Дверцы лифта раскрылись со странным пощелкивающим звуком, и мы вышли. Все четыре двери на этаже были железные, но самая устрашающая, самая дорогая оказалась у номера шестьдесят пять. Рядом с ней на свежеокрашенной стене кто-то отчетливо вывел: «Фортунатов казел».

— Интересно, адвокат уже приехал? — задумчиво пробормотал Паша.

И нажал на кнопку звонка.

— Он мог и просто сбежать, — заметила я, имея в виду актера. — Я смотрела в Интернете — он недавно купил дом в Юрмале.

Паша позвонил еще раз, и еще один. В ответ с той стороны двери не донеслось ни звука, зато соседняя железная дверь неожиданно приотворилась, и наружу выглянуло человекообразное существо в тренировочных штанах, пузырящихся на коленках, и майке, которую в советские времена не в бровь, а в глаз именовали «алкоголичкой». Винно-водочное амбре, исходящее от существа, могло запросто уморить всех тараканов в радиусе нескольких километров.

— О, — радостно осклабилось существо, — менты! А я-то думал, когда вы появитесь…

— Вы сосед Александра Викторовича Фортунатова? — спросила я по извечной полицейской привычке на всякий случай уточнять то, что и так было ясно с самого начала.

— Так точно, — закивало существо. — Сосед… ик! А ты что, тоже из ментов, что ли? Нашла где работать…

— Представьтесь, пожалуйста, — вмешался Паша.

— Да пожалуйста, — пожало плечами существо. — Столяров я, Адольф Иваныч.

— Адольф?.. — переспросила я, озадаченная.

— Ну так, — мрачно ответил сосед Фортунатова. — 1939 год, пакт о ненападении, все дела. Дружба с Германией, ага. Родители, тудыть их в качель, решили соригинальничать… А мне, между прочим, жить с этим именем пришлось.

— Всю жизнь горе заливаете? — спросил Паша, прищурившись.

— Во! Вот ты понял, что к чему, — объявил Адольф, важно подняв толстый палец. — Как же мне не пить-то? Всю жизнь имя мне исковеркало, чтоб его… Назвали бы меня Иваном, как отца, так, может, я совсем другим бы человеком стал.

Против этого решительно ничего нельзя было возразить.

— Часто, наверное, с Александром Викторычем распивали? — предположил капитан Ласточкин.

— А то как же? — расцвел сосед. — Я тебе вообще так скажу: я себя считал человеком бывалым, но за актерами этими… не угонишься! Так пьют, так пьют… Не просыхают!

— Ты случаем не в курсе, куда он мог свалить? — как бы между прочим осведомился Паша.

— В смысле, от вас свалить? — хмыкнул Адольф. — Да много куда. Дача у него в Подмосковье, дом он себе недавно в Юрмале прикупил. Все ворчал, что в Москве купить приличное жилье — застрелишься, проще приобрести хоромы в Португалии какой-нибудь или Испании. Сам-то он из этого, из Хибаровска приехал… Хабаровска то есть…

— Да? — не удержалась я. — А во всех интервью говорил, что коренной москвич…

Паша метнул на меня быстрый взгляд, и я поспешно прикусила язык.

— Да он много чего говорил, — равнодушно пожал плечами Адольф. — Все эти актеры — те еще болтуны… Ему сегодня утром позвонили, а потом, наверное, он уехал.

— Кто звонил? — рассеянно спросил Паша, разглядывая железную дверь квартиры шестьдесят пять.

— Да откуда ж мне знать? В дверь ему позвонили, а потом я больше ничего не слышал.

Капитан повернулся ко мне, и я поразилась тому, какой у него внезапно стал сосредоточенный, напряженный взгляд.

— Лиза…

Я насторожилась.

— Дверь открыта, — сказал мой напарник. Он тронул ручку, и железная дверь действительно приотворилась.

— Он что, так спешил, что забыл ее запереть?.. — начала я.

Адольф засопел и с хрустом почесал грудь под майкой.

— Он че, дверь не запер? Ну дела…

— Такого за ним раньше не водилось? — быстро спросил Паша.

— Да вы че? Он ее запирал и сто раз проверял, закрыто ли… Да и меня просил по-соседски присматривать, не шляется ли кто… а то всякие бывают… Моя сестра к себе однажды по дури впустила каких-то сектантов, которые брошюрки разносят, так ее через неделю обчистили… а кто навел? Наверняка эти и навели…

За железной дверью обнаружилась вторая дверь, попроще, обитая дерматином. Паша, хмурясь, достал из кармана тонкую перчатку, надел ее, чтобы не смазывать возможные отпечатки пальцев, и потянул за ручку. Эта дверь тоже оказалась незапертой.

— Лиза, на всякий случай: держись сзади, поняла? Мало ли что…

Он договаривал, уже стоя в коридоре.

А в следующее мгновение мы увидели труп и сразу же поняли, кому он принадлежит (выражаясь языком штампов). Потому что мертвые вообще-то не принадлежат никому, кроме смерти.

Через полчаса квартира усопшего Фортунатова А. В. напоминает гудящий улей. Здесь и фотографы, и криминалисты, и эксперты, а кроме того — следователь Стас Зарубин, который и будет вести расследование. Наше с Ласточкиным дело маленькое — мы обнаружили убитого, дали знать куда следует, а дальнейшее, судя по всему, нас не касается. Гибель знаменитого актера — сенсация хоть куда и карьерный взлет сулит немалый, так что и без нас найдутся охотники раскрыть, кому Александр Фортунатов успел так сильно насолить, что его прикончили.

Мы с Пашей переминаемся с ноги на ногу на кухне, куда нас оттеснили коллеги, работающие на месте преступления. Грязь тут царит впечатляющая. Мойка завалена немытой посудой, на столе — остатки то ли завтрака, то ли ужина и чашка с недопитым кофе, криво поставленная на блюдце.

— А ночевал он один, — задумчиво произносит Паша, поглядывая на стол.

В кухне как-то ощутимо темнеет — не потому, что сегодня разразилась неожиданная гроза, а потому, что на пороге показался Стас. Он высокий, темноволосый и, как написала бы «авторша дамских романов», «интересный мужчина». Стас покосился на нас с Ласточкиным, и в глазах следователя, бог весть отчего, мелькнули смешинки.

— Поражаюсь я вам, дамы и господа, — уронил он в пространство. — Ехали на задержание, а обнаружили труп. Честное слово, такое только с вами случается, везучие вы мои!

— Хорош ржать, — одернул его Паша. — Короче, в комнате лежит сотовый убитого. Сбив девушку, он вчера в панике звонил по всем телефонам, — посмотри, сколько там исходящих звонков. Не знаю, что он в итоге решил, не исключено, что бежать. Однако сегодня утром к нему в квартиру пришел кто-то, и этот кто-то, как я полагаю, его и убил. Судя по следам на руках жертвы, имела место драка, в результате которой актер получил перелом шеи и вскоре скончался. Возможно, убийство было непреднамеренным, но это все равно убийство. Кроме того, не исключено, что гибель Александра Фортунатова напрямую связана со вчерашним происшествием, то есть кто-то решил отомстить за девушку, которую он убил.

— А то я без тебя сообразить не мог! — задорно парировал ершистый Стас. — Мне уже рассказали, что жених погибшей девушки клялся найти водителя и замочить его, как собаку. Кроме того, у нее отец — бывший военный, да еще родной брат имеется, а на братце висит дело о нападении на человека. Одним словом, есть из кого выбрать подозреваемого…

— Что, все так прозрачно? — хмыкнул капитан. — Ну что ж, Стас, поздравляю. В кои-то веки все ясно и все понятно…

— Ну да, только вот Лизавете горе, — заметил неисправимый следователь, косясь на меня. — И о чем только наша Синеокова будет свой следующий роман писать? С ходу ясно, где искать убийцу и какими мотивами он руководствовался…

— И не говори, — поддержал его Паша. — Что за люди пошли — ни стыда, ни совести!

— Это не смешно, — сказала я стальным голосом. Хотя в реальности, вероятно, он скорее напоминал голос обиженной девочки.

— В любом случае это отличное начало для романа, — не унимался Стас. — Первая глава — убийство знаменитого актера, во второй прихлопнуть еще кого-нибудь…

— Следователя, — сухо промолвила я. — Он слишком близко подошел к убийце, который не хотел, чтобы его разоблачили.

— Елизавета Владимировна! — расхохотался Стас. — Ну я вас умоляю, это же несерьезно… Все очевидно: налицо чистая месть, и замешаны либо брат, либо жених, либо отец. Жених слишком сильно сотрясал воздух, значит, это не он — скорее всего. У кого вся энергия уходит в слова, того обычно уже не хватает на действия. Значит, брат или отец. Сейчас я повторно допрошу этого Адольфа, установим точное время, когда к актеру наведался непрошеный гость, и будем трясти подозреваемых на предмет алиби. Главное — свидетели и видеозаписи: камеры наблюдения, видеорегистраторы и прочее. Хоть кто-нибудь должен был засечь убийцу, когда он подходил к дому или входил в подъезд…

— Ты только самое главное не забудь, — посоветовал Ласточкин.

— Ты это о чем? — поднял брови Стас. Тут уж даже «авторша недамских романов» не удержалась бы от искушения написать, какой он интересный мужчина.

— А сам подумай: с какой стати нашему Фортунатову, который после несчастного случая наверняка был весь на нервах, впускать в дом кого-то постороннего? На мой взгляд, это и есть самый главный вопрос. И когда ты поймешь ответ на него, то поймешь и все остальное.

Примечания

1

В. Вербинина. Где-то на земле есть рай. М.: Издательство «Эксмо», 2013.