Я тебя… никогда!

Валерий Столыпин, 2018

Откровенные чувственные истории о романтической любви, об интимных отношениях влюблённых. Эмоциональная близость и отчуждение в жизни семейных пар и страстных любовников, соблазны и интимные тайны, пикантные приключения, нескромные желания, игра воображения и легкомысленный флирт. Лукавые обольстители и простодушные жертвы коварных интриг, соперничество и предательство. Люди легко и часто поддаются искушению. Надеюсь, что возбудил ваше любопытство.

Вот почему прекрасное не вечно

Наступай судьбе на пятки — или плюнь и отвернись,

проходи в любом порядке: хочешь вверх, а хочешь вниз,

от квадрата до петита, от симфонии до нот —

жизнь отличный репетитор, только дорого берёт.

Проверяй её законы: может, сотый бутерброд —

ну, хотя бы миллионный — так, как надо, упадёт;

и домчит нескорый поезд в пресловутый город N,

где живут не беспокоясь и не ищут перемен.

Анна Полетаева

Обычно Веронике Витальевне в жизни везло: как задумает — так и случается за редким исключением. Возможно оттого, что фантазии и желания девушка умела выстраивать в чёткие логические цепочки, аргументировано обосновывать стратегии их исполнения, структурировать и выбирать приоритетное направление посильных действий.

Папа научил отделять насущные потребности и благие цели от неуёмных восторгов, от мимолётных прихотей и навязчивых влечений, которые заставляют делать непростительные глупости, за которые впоследствии приходится дорого платить.

Вероника Витальевна безжалостно отсекала страстные хотелки и коварные обольщения, сотканные из возбуждения и эмоций. Любые немотивированные побуждения легко укротить, стоит лишь сосредоточиться, подумать, или напротив, отвлечься, чтобы заземлить импульс сладкоголосого соблазна.

Умеренные потребности, сдержанный темперамент и творческий потенциал позволяли женщине неизменно обитать на территории безопасности и уютного комфорта даже в довольно сложных обстоятельствах.

Но и она иногда теряла равновесие.

Когда случались минуты скверного или мерзопакостного настроения, обычно пропадало желание с кем-нибудь общаться, видеть довольные и счастливые лица: появлялось стремление затеряться, спрятаться, стать незаметной, невидимой.

Вероника выходила на улицу, бесцельно слонялась по вечернему или ночному городу, заглядывала в чужие освещённые окна, за которыми кипит или теплится непостижимая чужая жизнь: неизвестная, недосягаемая, сокровенная, тайная.

События по ту сторону окон можно запросто раскрасить в любой технике воображаемой сюжетной интригой. Чем ей хуже, тем ярче и насыщеннее краски вымышленных историй.

Чаще хотелось, чтобы обитатели аквариумов были счастливы, чтобы каждому была отпущена толика удачи: беспечного благополучия, безмятежной радости, вдохновения, поклонения, восторгов. Да мало ли чего дарует нам жизнь, похожая на июльский полдень, заполненный цветочными ароматами лесной лужайки, ярким солнечным светом и загадочным движением, или время, разукрашенное причудливыми радостями наивной, но пылкой любви.

Как истинный художник Вероника Витальевна сплетала затейливые узоры из вымышленных судеб, в каждой из которых вкладывала частичку себя, чем и растворяла вакуум безысходности.

Ещё одним проверенным, эффективным способом отрезвления от страстей, Вероника считала бесцельное блуждание по территориям дорогих универмагов: глаза разбегаются, хочется всего и много, а денег хватает лишь на то, чтобы устав от созерцания посидеть в баре с порцией расслабляющего коктейля.

Смотреть на покупательниц с горящими глазами, упивающихся возможностью чем-нибудь этаким эксклюзивным завладеть, чтобы с помощью инъекции гипнотической эйфории раскрасить неприглядную обыденность, довольно забавно.

Бессмысленная суета озабоченных приобретением эфемерного счастья неуёмных гламурных тел успокаивает изрядно: ведь она в данной ситуации лишь бесстрастный зритель.

Вероника Витальевна чуть больше года замужем за Максимом Аникиным, присутствие которого даже на расстоянии возбуждает её так, что от взгляда или мысли о нём становится жарко и мокро. Любовь это или нечто иное, неважно.

С ним всегда хорошо.

Было. До сих пор.

В последнее время что-то пошло неправильно: мужу стало вечно некогда, хотя семейные и профессиональные обстоятельства оставались неизменными: стабильными и весьма благоприятными для поддержания жаркого огня в очаге любви.

Он вдруг начал проявлять равнодушие к интимному общению, к задушевным доверительным беседам, тёплым семейным посиделкам вечерами. Даже к объятиям и ласкам потерял интерес. Более того — стал пассивным в организации быта, но придирчивым и циничным ко всему подряд.

Нет, Вероника не ревнует, просто обидно испытывать горечь и боль одиночества, когда жизнь вокруг бьёт ключом, когда любую проблему прежде без труда решали вовремя произнесённое доброе слово, трепетное интимное прикосновение, искренняя улыбка, нежный взгляд и увлекательная интимная возня под одеялом.

Пробовала втянуть в привычные ритуалы — не помогает: милый дуется, шипит, но назвать причину настороженной изоляции отказывается.

Она вот всегда находит время для мужа. Потому что любит. А он!

Вероника хорошо осведомлена о своих достоинствах. Без всякого сомнения, она прехорошенькая. Есть на что с наслаждением посмотреть: естественно-яркие, словно выкрашенные, пухлые губки, насыщенный васильковый цвет глаз, в зависимости от настроения и освещения переходящий в изысканную гамму аквамариновых оттенков, соблазнительно вздыбленная изумительной формы налитая грудь, лебединая шея.

Восхищённые взгляды мужчин говорят сами за себя: ах как хочется им это роскошное великолепие внимательно разглядеть, ещё лучше обследовать на ощупь.

А ядрёные, с аппетитной выпуклостью ягодицы, а покрытые первородным пухом щёчки с пикантными ямочками, украшающими и без того очаровательную улыбку; густые брови вразлёт, кокетливо изогнутые ресницы, просвечивающие насквозь крохотные ушки, кукольные, с аккуратными ноготками музыкальные пальчики.

Эти и прочие интимного характера наживки анонимно сигналят о скрытой сексуальности, потому неизменно действовали на Максима безотказно, блокируя функции основного мозга, чтобы усилить давление в резервном хранилище жизненной энергии, ответственном за возбуждение и влечение.

Только не теперь. Не правда ли странно, почему так вдруг? Должна же быть причина!

Вероника задумчиво прикусывала губки, смакуя слабоалкогольный напиток за стойкой бара с приглушённым светом под акустические вибрации мелодичного вокала. Мысли заняты созданием конструктивного диалога с мужем и отвлекающими от этого процесса приятными и не очень ассоциациями.

Чем-то наверняка его можно пронять или успокоить. Молчать нельзя, даже опасно. Можно накрутить себя, озадачить его, в итоге отдалиться на недоступное для доверительных отношений расстояние.

Как выяснить в чём причина отчуждения, как преодолеть необъяснимый, безосновательный кризис отношений?

В памяти невольно всплывали особенно впечатляющие интимные моменты, когда избыток счастья казался бесконечным.

Первый поцелуй и признание в любви само собой были эталоном, вершиной романтичных отношений, но ведь было и другое.

С особой теплотой Вероника вспоминала, как, распаляя друг друга, радостно кидались подушками, прежде чем забраться под одеяло для окончательного, предельно откровенного выяснения отношений, как часами отмокали в остывающей ванной, лёжа друг на друге. Как чувственно и нежно задирали друг друга, жаря голышом яичницу, как на глазах у всех в прозрачной морской воде исполняли откровенно бесстыдный танец любви, делая вид, что просто обнимаются.

— Можно тебя угостить, — резко, слишком фамильярно спросил новый посетитель, одетый небрежно, но модно, — не люблю скучать в одиночестве.

Отвечать грубо не было желания, знакомиться, создавать позитивное или гнетущее впечатление — тем более.

Вероника указала наглецу на стакан с напитком, продемонстрировала окольцованный палец и выставила психологическую защиту в виде жеста, означающего одновременно отрицание и равнодушие, но пытливый взгляд на его интригующем облике задержала несколько дольше, чем требовалось для бесстрастного оценочного суждения.

Атлетическая фигура, ухоженные пальцы, властные жесты, привлекательная небритость, волевые, со скульптурной пластикой черты лица.

Глаза. Он умудрялся улыбаться и одновременно выражать восхищение одними глазами, оставляя неподвижной мимику.

— Зря. Я же вижу — тебе грустно, даже намного хуже: ищешь выход, сканируешь варианты реализации противоядия от ноющей боли… но тщетно. В базе данных собственного интеллекта аналогов нет. Логике и рассудку не на что опереться. Поведение любимого иррационально, непостижимо, более того — глупо. Могу предположить — он ведёт себя непредсказуемо, необъяснимо, на контакт не идёт. Понимаю. У кого угодно снесёт крышу, когда теряешь контроль над ситуацией. Первое, что приходит в голову — соперница. Но нет, от таких женщин не гуляют. В тебе есть некая загадочная чертовщинка, экзотическая изюминка. Это важно.

— Оставьте меня в покое. В услугах экстрасенса и психолога не нуждаюсь. У меня всё замечательно. Наверно погода преподносит сюрпризы. Влажность, давление. К тому же устала.

— В последнее охотно верю. Честное слово верю. Плохое настроение и навязчивые мысли, словно пылесосом вытягивают энергию. Идём со мной. Есть замечательная идея. Не пожалеешь.

— Чего, куда!

— Ко мне, чудачка. Буду тебя лечить. Для начала хочу написать твой портрет. Зеркала врут, живопись никогда. Возможно разгадка меланхолии в тебе самой. Увидеть её может лишь посторонний. Будешь позировать. Пять-шесть сеансов… по два часа. Оригинальный холст тебе, копия моя. Таковы условия сделки. Ну же! Жду в автомобиле у входа. Моргну фарами, чтобы не ошиблась. Игорь. Игорь Сумароков. Ты необычная. И очень… очень-очень привлекательная. Уныние тебе не к лицу. Жизнь прекрасна… любая.

Объяснить себе, почему безропотно подчинилась, зачем поспешила на выход, села в салон автомобиля хамоватого незнакомца, Вероника Витальевна не могла.

Что-то неведомое, властное, заставило поступиться наработанными принципами, игнорировать осторожность и интуицию.

Возможно, виной тому пресловутое женское любопытство. Нет необходимости выдумывать очередную пикантную историю, заглядывать за шторы, чтобы вновь обрести равновесие. Этот самоуверенный мужчина вселяет странного характера оптимизм, словно взрослый, который всё умеет и всё знает.

Сумароков не соблазнял, не очаровывал, не возбуждал, даже понравиться не стремился.

“Идём со мной. Что значит, идём! Почему идём, зачем! Может в коктейль что-то стимулирующее чувственность и азарт подсыпали, с барменом заранее сговорились?”

Откуда вдруг взялась эта невероятная эйфория, восхитительный лихорадочный трепет, предвкушение чего-то удивительного, если не сказать волшебного, интригующая вовлечённость в чужой, абсолютно непонятный, возможно даже бессовестно дерзкий или невероятно опасный замысел?

— Приехали, фея. Здесь моя скромная обитель. Вон там, на самом верху, под крышей, с которой открывается вид на фантастически увлекательный городской пейзаж. Созерцанием панорамы будем наслаждаться потом, не сегодня. Сначала необходимо выяснить причину дефицита внимания к твоей обаятельной персоне супруга, который создаёт проблемы общения, определить эскиз темперамента, особенностей характера, чтобы понять, как ты докатилась до жизни такой.

Вероника зачарованно наблюдала за плавными движениями незнакомца, за его удивительно подвижной мимикой. Голос Игоря невольно будил чувственность. Он что-то заумное пояснял на непонятном простому обывателю языке.

Зачарованная загадочностью момента женщина не воспринимала непосредственно речь, только интонации, голос и удивительную энергетику диковинных фраз.

Веронику влекли детали иного свойства. Это наваждение, одержимость, морок?

Её интересовал не типаж, не облик, но впечатление в целом, необъяснимый локальный магнетизм. Женщина неосознанно, в автоматическом или мистическом режиме представила, как Игорь бесцеремонно срывает с неё покровы, как грубо бросает на постель, нагло обследует то, что до сих пор кроме Максима никому не было доступно, как мощно входит в вязкое жерло священного узилища.

Удивительным было то, что возникающие в воспалённом непонятно чем мозгу галлюцинации пикантных непристойностей вызывали выразительный чувственный отклик во всём теле, даже трепетный восторг, предвестник восхитительно сладкого блаженства.

Эмоционально насыщенное состояние было такой неожиданностью, таким приятным сюрпризом.

— Стоп, какие глупости, — предприняла женщина робкую попытку оградить себя от похотливых фантазий, однако безропотно загрузилась в лифт, мечтая, чтобы мужчина немедленно сотворил с ней что-нибудь этакое, о чём даже думать неприлично, — что я делаю, глупая!

Игорь уверенно нажал кнопку этажа, развернулся, медленно притянул Веронику к себе. Она опять подчинилась. Мало того, прикрыла глаза, покорно запрокинула голову, выгнулась навстречу требовательным губам, ожидая вполне определённых действий.

И не ошиблась.

Ладони Игоря сомкнулись на чувствительных лопатках, губы коснулись удивительно сладкой ложбинки на оголённом плече.

Нежная щека Вероники почувствовала жёсткую щетину, но от терпкого запаха (аромат мужского тела моментально включил на полную мощность дерзкое эротическое воображение) её до кончиков пальцев на ногах пронзила неудержимая чувственная дрожь, исключающая малейшую возможность и желание сопротивляться.

Возможно, сказалось вынужденное воздержание весь последний месяц. Или было что-то ещё, предельно восхитительное, властное, требовательное, что оказалось гораздо сильнее супружеской верности.

Вероника плавилась, распадалась на молекулы в ловких сильных руках, не ведающих стыда и запретов.

Страстные поцелуи, настойчивое вторжение пальцев в особую интимную зону, обжигающе восхитительные прикосновения там, внизу, где всё растекалось и плавилось, к чему-то до сумасшествия чувствительному.

Эйфорическое наслаждение от лёгких прикосновений стало для неё откровением. По благодарно отвечающему на ласки телу прокатились невыносимо приятные пульсирующие импульсы, несмотря на то, что до этого момента женщине невозможно было отказать в трезвости мышления и непоколебимой супружеской стойкости.

Прежде чем опуститься на дно нравственного падения, покуситься на собственное целомудрие, отказаться от супружеской невинности, необходимо хотя бы схематично смоделировать возможный финал, который может оказаться разным, в том числе катастрофическим.

Случайная связь — всегда риск, точнее, целый букет непредсказуемых издержек, среди которых неприличная болезнь и немедленный развод — ничтожно малая цена за неуместное, даже преступное интимное любопытство.

— Вот мы и дома. Расслабься. Добро пожаловать в рай! Душевая направо, первая дверь. Чистое полотенце в тумбочке под зеркалом, там же найдёшь простыню. Я на кухню. Чай, сок, вино, кофе?

Мысль о том, что за необдуманные действия придётся платить, мелькнула, но не успела вызреть. Веронику трясло совсем не от страха: она сгорала в огне нескромных устремлений, которые к незнакомому мужчине испытывала впервые.

Максиму, чтобы вызвать у неё безоговорочное желание покориться, понадобилось полгода интенсивных романтических усилий. Игорю на то же самое хватило получаса.

И притом, не было хитроумных уловок, принуждения, настойчивых уговоров, сладких обещаний.

“Нужно срочно сбросить интимное напряжение, хотя бы попытаться протрезветь. Контрастный душ в самый раз, но оголяться в чужом доме, грезить под струёй воды, распаляющей страсть… ты ли это, Вероника Витальевна? Очнись!”

В ванной комнате с множеством зеркал почему-то не было запора. Женщина в полунаклоне тщательно вытирала изящную ступню, пластично отклячив аппетитный во всех отношениях зад, когда Игорь невесомо положил предварительно согретые ладони немного выше — на узкую талию.

Вероника мечтала об этом, но всё равно вздрогнула от неожиданности, застыла с закрытыми глазами затаив дыхание, наслаждаясь нетерпеливым предвкушением новых, ещё более изысканных ощущений, чем испытанные в лифте, которых нисколько не стеснялась, словно Игорь уже имел законное право распоряжаться её трепетным телом.

Рука мужчины ловко скользнула между ног, по которым стекала ароматная пена для душа, осторожно отворила влажную раковину, вторая повторила ласкающим движением форму контура груди, нащупала и нежно смяла восставший моментально, весьма отзывчивый на чувственную нежность сосок.

Едва касаясь, Игорь нежно дотрагивался до податливого женского тела (Вероника едва сдерживалась, чтобы не закричать от нарастающего восторга), наливающегося совсем непонятным восхитительным глубинным ликованием.

Губы его жадно исследовали сокровенные интимные тайны, ответственные за наслаждение, которых оказалось довольно много (неужели Максиму не было до них дела, почему он до сих пор не озаботился обнаружить эти бесценные искушающие сокровища).

Вероника извивалась, едва сдерживая сладкие стоны и судорожные спазмы, приближающие неизбежный финал, — почему так быстро, хочу ещё, хочу попробовать всё, на что этот мужчина способен!

— Ты прелесть, Вероника! Постарайся подольше сохранить это удивительное состояние. Оно тебе пригодится. Мужу понравится твоё возбуждение. Хочу вживить эти волшебные эмоции в изображение страсти на холсте. Ты ещё не передумала позировать?

Женщина с укором посмотрела на Игоря, — ты серьёзно! Я думала… разве для этого мы здесь?

— Как же твой муж, любовь, верность? Вместо того чтобы помочь ему справиться с проблемой, хочешь создать несколько новых? Это, по крайней мере, нечестно. Ты же не изменяла ему никогда прежде. Стоит ли начинать?

— Откуда тебе знать про мою семейную жизнь! Хотя, возможно, ты прав. Тогда я, пожалуй, пойду, пока не наделала глупостей. Мне действительно необходимо серьёзно поговорить с Максом.

— Или расстаться навсегда. Зависит от его реакции. Разбитую чашку нет смысла реанимировать. На неё конечно можно смотреть, но функционально это абсолютно бесполезная вещица.

— А ты странный. Даже представить не можешь, чего добился, что сейчас творится у меня внутри и снаружи. Нелепое, абсурдное состояние. Словно посмеялись надо мной прилюдно, словно сама совершила нечто ужасное, к тому же украла жизненно важный ресурс, принадлежащий любимому человеку, который особенно дорог. Хотелось бы мне знать правду — что со мной или с ним не так? Тебя тоже следовало бы вывернуть наизнанку. Кто ты такой, за что так цинично со мной обошёлся!?

— В мыслях не было доставить тебе неприятные ощущения.

— Зачем тогда соблазнял, искушал? Спорт такой, развлечение, аттракцион?

— Обычный тест на скрытую сексуальность. Поверь, мне тоже нелегко было остановиться. Завёлся так, что чуть не выпрыгнул из штанов. Прости! Я не хочу наставлять рога твоему мужчине. Пробовал заставить раскрыться, чтобы понять причину твоей и его депрессии. Увлёкся, потерялся, слегка забылся. Этакий истовый морок. Поверь, много усилий для диагноза не потребовалось. Классическое несоответствие темпераментов. Вы никогда не очутитесь с мужем на одной комфортной волне. Целомудренная влюблённость, медовый месяц и гормональный восторг первого года семейной жизни не в счёт. Тогда его физиологический ресурс был неисчерпаем. Он ведь был девственником, верно? Гормональный шок, не имеющий отношения к любви. Это как игра в очко: кому выпадет двадцать одно — тому счастье. У тебя, например, сколько?

— Причём здесь, игра, очки. Разве ты психолог, дипломированный врач? Кто дал тебе право лезть в мою личную жизнь! Да и зачем?

— Тебе было плохо, я хотел понять причину, искренне желал помочь. Мужское эго — весьма ранимая оболочка души. Стоит мужчине лишь мельком усомниться в личном могуществе, как он мгновенно лишается силы. И да, я действительно врач, сексопатолог. Живопись — лишь увлечение, которое помогает создавать образы и находить изъяны психологических состояний.

— Не выдумывай. В тебе нет ничего волшебного. Макс то же самое делает гораздо лучше. Я мужа никогда не унижала. Не изводила придирками, не ставила под сомнение наличие исключительных мужских качеств, в том числе способность дарить наслаждение. Во всём… почти во всём, соглашалась.

— Стоп! Всё так: ты его уважаешь, любишь, только забыла или не знала, что у вас с мужем слишком разные потенциалы интимного темперамента. Он… он, а не ты, устал. Устал физически и психически удовлетворять твою неуёмную эротическую жажду. Тебя в его жизни стало слишком много. Осведомлён, значит вооружён. Теперь семейное благополучие полностью в твоих руках. Разве эксперимент того не стоил? Тем более что тебе понравились мои ласки.

— Льстишь себе. Да, я была на взводе, можно сказать в состоянии аффекта, мечтала чего-то Максиму доказать. Ты воспользовался ситуацией. Разве не так? Нюансы нашей с мужем интимной жизни — сокровенная тайна. У меня на лице не написано — сколько, чего и когда нам с мужем надо. Максима ты никогда не видел. Где же на моём бренном теле обнаружены письмена, где справка о состоянии его интимного здоровья?

— Этого не требуется. У тебя исключительно агрессивное либидо. Это нормально, когда потребности и возможности партнёров входят в резонанс. Тебе его внимания недостаточно, а ему твоей вулканической страсти слишком много. Он выдохся, иссяк, потому и бегает от тебя. Восстановится — всё войдёт в норму, поверь. А потом муж снова иссякнет и начнёт тебя сторониться.

— Допустим, чисто гипотетически, что ты прав. Делать-то что?

— Вариантов много. Основных два. Первый — без сожаления расстаться. Понимаю, принять радикальное решение весьма непросто, тем более, что есть надежда на позитивный исход событий.

Второй — приспособиться, смириться с его ограниченной интимной функциональностью, заместить активный секс щадящими ласками и сублимацией в виде плодотворного творческого или интеллектуального увлечения, доведённого до состояния пламенной страсти.

Промежуточный выход — завести инкогнито темпераментного любовника. Скажу сразу — все три варианта нелепые, потому что в них нет места сентиментальной романтике, обожанию и искренности.

Расчётливый эгоизм есть, благочестивое лицемерие тоже присутствует, а чувства, уважения, доверия — нет. Разберись в себе, задай предельно откровенные вопросы ему. Добейся не менее прямых ответов. Пусть тоже приобщается, думает, как дальше строить совместную судьбу.

В тебе не просто чертовщинка, Вероника, в тебе свил гнездо целый табор озорных бесенят. Но именно они — источник уникальной привлекательности, кладезь неиссякаемых жизненных сил. Усмирять или нет агрессивную чувственность — вот неразрешимая проблема. Наступишь на горло сексуальности — потеряешь крылья. Пустишься во все тяжкие, лишишься опоры — спасительного семейного очага. Но выбирать придётся, иначе из цветущей женщины ты превратишься в неврастеничку.

И не забудь — ты обещала позировать.

— Ты… ты тоже кое-что обещал, вполне убедительно! Не словами: руки, губы. Я тебе поверила… и что! Воспользовался слабостью, завёл. Сижу теперь перед тобой в простыне, словно труженица сферы интимных услуг, обтекаю, выстраиваю удобоваримую логическую цепочку — дальше что: провокация, клевета, шантаж? Лучше бы изнасиловал. Вызови такси.

— Сам отвезу. Зря обиделась. Вот моя визитка. Жду вас с мужем для консультации. Если тебе станет от этого легче, готов признаться: самому не по себе оттого, что не довёл романтическое рандеву до логического финиша.

До сих пор руки и внутренности трясутся. Был момент, когда понял — ты своего мужа действительно любишь. Если не срастётся, вероятность чего весьма велика — готов ждать. Такой кайф обломал, самому не верится. Я серьёзен как никогда. Готов поступиться личной свободой.

— Монолог похож на завуалированное обсуждение нашего общего будущего. С чего бы тогда не воспользоваться щекотливой ситуацией прямо сейчас? Меня даже завоёвывать не нужно.

— Любое решение, обусловленное гормональным шоком, мимолётным влечением — неверное. Надо переспать с мечтой, а не с химерой. Я обещал тебе помощь. Странно… кажется спасать теперь нужно не только тебя.